Позолоченные вечера.

Дазай собирался уходить с работы. Он накинул свой плащ бежевого цвета, растрепал волосы и кинул небрежный взгляд на окно, за которым догорало солнце, которое погружало Йокогаму в кроваво-золотую полутьму заката. Осаму поспешил домой, чтобы забыться. Чтобы никто не видел его отрешённого лица и пустых глаз. Его прозрачных слёз, которые всеми силами пытаются вырваться с глаз и окутывают щёки неуправляемой жидкостью. Дазай уже долгое время идёт, не замечая никого. Во многих людей он врезался, но просто проходил мимо, пока те возмущённо что-то выкрикивали вслед. Он устал от этих тяжёлых воспоминаний. Он устал проматывать уже около получаса одни и те же мысли. Воспоминания... Осаму вспоминал, сколько раз Чуя спасал Дазая, когда тот пытался покончить с собой. Как намокал в очередном канале, спасая Осаму. Было даже такое,что они еле выбрались, а Дазай отшучивался про двойной суицид, cкрывая этим беспокойство. Рыжик, конечно, избил по первое число. Отучал от суицида, как щенка, которого тыкают мордой в миску, чтобы тот ел. Только Накахара не то, что мордой в миску, он кулаком тыкал в лицо. С размаху. Ну да, а что вы ожидали от исполнителя Портовой Мафии? Зато после этого Осаму забыл про суицид на целых две недели! Хорошие времена были. "Да, точно. Хотел бы я вернуть то время? Наверно". Дазай долго думал, но из размышлений его вывел громкий голос. – Смотри, куда прёшь, деб... Дазай? Работа кончилась, отчёты дописаны, пора домой. Напиться, чтобы противный образ пропал с глаз. Чтобы он не вырывал из памяти всё, кроме себя. Чтобы прогнать все мысли, хотя бы на несколько часов. Так невозможно жить! Кровавые полосы заката пробирались сквозь тёмные шторы, поглощая под себя всё "незащищённое" от лучей уходящего солнца. Накахара накинул свой плащ и шляпу, которая беззаботно лежала на столе. Чуя двинулся в сторону выхода из здания Мафии. Он решил, что стоит прогуляться. Ну как прогуляться... Идти в никуда, погрязнув в мыслях, которые толстой пеленой закрывали разум от внешнего мира. Эти воспоминания превращали мир вокруг в одно непонятное пятно. Это странно. Это раздражает. Это говорит о безысходности. У всех жизней один конец – смерть. Без жизни не будет смерти, без смерти не будет жизни. Но зато каждый человек проживает жизнь по разному. Чуе, видимо, предсказано судьбой страдать всю жизнь. Сначала этот проклятый Арахабаки, потом чёртов Дазай со своими глупыми шутками, потом этот Осаму думает, что свалить – очень хорошая идея! А в Накахаре пропадает всё больше радости и литров алкоголя. Чуя помнит, как одним Рождеством, Осаму пришёл к Накахаре домой пьяный в стельку. Дазай начал рассказывать всякий бред заядлого пьяницы по типу: "Чч*ик*ууууяяяя, *ик* мммм, ой *ик* такооооооой кра*ик*сииивый едина*ик*рожкаааа". Чуя тогда еле вытерпел нашу пьяную красавицу. С тех пор Накахара решил, что не будет связываться с бухим Осаму. Но был такой момент, когда Дазай в состоянии сильного опьянения сказал фразу, которую не сотрёшь с задворок, а точнее с главных улиц памяти, ни мочалкой, ни алкоголем и даже ни лезвием. Фраза "Я тебяяяяя ттааакк люблююююю" заставила сердце кольнуть с невероятной силой. Хоть это бред Осаму, тем более пьяного, поэтому невозможно было поверить в это. Но пьяный человек говорит правду, так ведь? Ну а следующее утро стёрло все глупые надежды, которые всё ещё существуют на подкорках сознания. Это утро началось с очередных стёбов и шуток. И фраза, после неосторожного Чуиного "Ненавижу", которая заставила оставить осадок льда на сердце. Осаму сказал "Взаимно". Ничего необычного, но после сказанных слов было очень противно. Накахара шёл не глядя. Ему было плевать на людей, в которых он врезался, которые считали его сумасшедшим. Единственные слова, которые он запомнил, были "Они вдвоём сговорились что-ли?". Чуя не знал, о ком они говорили, но где-то в глубине мыслей Накахара вспоминал этого человека. Его взгляд сфокусировался после того, как Чуя врезался в кого-то. – Смотри, куда прёшь, деб... Очертания изначально показались смутно знакомы и Накахара не поверил своим глазам, когда разглядел тот образ, который Чуя старательно пытался заткнуть в своих мыслях. – Дазай? Накахара хотел просто решить все вопросы здесь, на мосту под красными лучами заката. Он не хотел, чтобы этот человек прошёл мимо, будто и не заметил его. Чуя просто был на грани эмоционального срыва. Он не видел пустых глаз Осаму. Дазай замер, боясь повернуться к человеку, который его позвал. Накахара внимательно смотрел на него и выглядел невозмутимо. Осаму хотел бы открыться этому человеку, но всё равно напялил маску самовлюблённого беззаботного дурачка. Он медленно, на пятках развернулся к Чуе, растягивая губы в хитрой ухмылке. – Чуууууууууя, сколько лет, сколько зим! А ты всё такой же маленький? Накахара бы вспылил и сказал что-нибудь колкое, но из уст вылетело, как вольная пташка, лишь: – Осаму... Надо поговорить. Чуя, волнение и серьёзность? Странное сочетание, особенно для Накахары, который всю жизнь идёт рука под руку с раздражимостью. А ещё он назвал кареглазого по имени! – О чём, моя маленькая рыженькая принцесс... – Я люблю тебя, дебил! Если бы было соревнование между Чуей и помидором по красноте, то Накахара определённо выиграл этот раунд, ведь красный закат лишь способствовал этому краснению. Рыжик отвернулся от Осаму, чтобы не видеть выражение лица оного. Дазай нахмурился и поджал губы. А потом тихо подкрался к Накахаре, который неудачно встал спиной к Осаму. Чуя вздрогнул, когда его обняли за плечи. Рыжик недоумлёнными голубыми глазами посмотрел на Осаму, как бы спрашивая "Почему? Я не понимаю..." Но получается сказать два простых слова. – За что? – М? Чего? – За что ты бросил меня? Тогда... – Чуя... Прости, я обещаю, что больше никогда не предам и всегда буду рядом. Закат и уходящее солнце будто хитро улыбались и говорили: "Мы знали, что вы будете шикарно смотреться в вместе 🌚" Поцелуй под красными лучами Осаму Накахара не забудет никогда. И счастье, обретённое тогда, cчастье по имени Чуя тоже никогда не забудется. Накахара Чуя всегда будет рядом, а Осаму пообещал, что не предаст его.