kinktober: take it

      Аратаку часто путают с мышью.       Ему не привыкать: отличить мышиные уши и хвост от крысиных достаточно просто, вот только внешне Аратака чуть более похож на первых. Он принадлежит породе декоративных крыс, поэтому мельче, сообразительнее и любезнее своих родственников. Что-то вроде аристократии, которую недолюбливают серые крысы скорее по исторически сложившейся традиции, нежели чем из-за личной неприязни. В старшей школе у Аратаки не возникает особых проблем: юноша он общительный и все, с кем он общался хоть раз, с мышью его не спутают. В остальном ему всё равно, окликнут ли его на улице мышью, или крысой, или хомячком, пусть даже многие в обществе сочли бы подобное оскорблением.       Потому-то, когда в их школу переводится новый учитель, поднимается шумиха.       Новый учитель — Кагеяма-сенсей — явно принадлежит к кошачьим. Его чёрные закруглённые уши всегда спокойны, как и длинный пушистый хвост, чего не скажешь о тёмных глазах, которые всегда наблюдают внимательно, будто цепляясь за цель. Одноклассники шепчутся и с каждым разговором убеждаются всё сильнее, что Кагеяма-сенсей пантера, и Аратаке кажется, это вполне очевидно. Столь очевидно и логично, что возникает чувство, будто что-то не так.       Вопреки этикету, учитель не представляется и будто специально сохраняет интригу. Возможно, для него это слишком личное или же он не считает нужным посвящать целую школу в вопрос его видовой принадлежности. Аратака как-то услышал, как девочки из параллели говорили, что никогда не видели столь крупную пантеру. Он и сам ловит себя на мысли, что в учителе хоть и есть кошачье изящество, оно грубее утончённости пантер. Аратака частенько украдкой следит за мужчиной, и сам порой чувствует пристальный взгляд, но не находит наблюдателя.       Как-то раз Аратака собирается слинять домой пораньше: у любого найдутся дела поинтереснее лекции по антропологии. Подхватив сумку, мальчишка не успевает дойти до шкафчиков с обувью: кто-то ловит его за хвост посреди пустого коридора.       — Далеко собрался, мышонок?       Мальчишка сглатывает. Обладателем хриплого голоса — по неясной Аратаке причине — оказывается Кагеяма-сенсей, сверкнувший тёмными глазами. Учитель держит хвост ученика, будто так и должно быть, и от возмутительной самоуверенности Аратака заикается. Подобное прикосновение, вообще-то, противоречит правилам приличия: хвост и уши для всех, кроме близких, табу.       Аратака ничего не имеет против пантер. Ему импонируют как хищники, так и травоядные — ему нравятся хорошие люди и этим принципом его внутренний фильтр и руководствуется. Так уж вышло, у мальчишки в лучших друзьях медведь и гепард, и ничего, живой, к тому же ещё и отчитывает их да по ушам даёт периодически, но только в Кагеяма-сенсее слишком много скрытой угрозы для рядового учителя.       — Сенсей, вы меня простите, но я не мышь, а крыса, — тараторит мальчишка, стараясь сохранить остатки гордости. Если бы не его собственная растерянность и вольность учителя, Аратака, вероятно, и рот не открыл бы, но… Он опускает взгляд на свой хвост, всё ещё находящийся в захвате. — И вы не могли бы…       — Декоративная форма? — серьёзно спрашивает Кагеяма-сенсей. Мужчина внимательно оглядывает мальчишку, будто видит его в новом свете, и, задумавшись, проводит большим пальцем по хвосту против щетины, отчего Аратаку подбрасывает на месте.       — Д-да, — выдавливает он из себя, не понимая, почему бы учителю не отпустить уже его хвост.       Тот всё-таки отстраняется, но лишь для того, чтобы развернуть его за плечи.       — Тем лучше. Раз уж ты прогуливаешь урок, то проведи освободившееся время с пользой и помоги мне, — мужчина, положив ладонь на плечо оторопелого мальчишки, ведёт его в сторону лаборантской.       Наглое использование привилегий по прихоти. Аратака не успевает полноценно осмыслить, как умудрился попасться в когти и при этом даже не попытаться выкрутиться, и оказывается перед стопкой непроверенных работ.       — Я плохо разбираю почерк учеников, — коротко поясняет мужчина. — Здесь небольшой тест с развёрнутыми ответами, вы писали его в четверг. Используй свою работу как образец. Её я проверил, она безупречна.       Аратака вскидывает брови, удивлённый:       — Так я не случайный «везунчик»? — мальчишка думал, учитель решил припахать первого встречного. Он и не предполагал, что умудрился затесаться в любимчики.       — Конечно нет, Аратака, — где-то в глубине горла слышно урчание. Мальчишка невольно ёжится. И взгляд, и тон голоса хранят в себе нечто нечитаемое и в то же время очевидное. Будто у Аратаки недостаёт пары ключевых пазлов, чтобы сложить картинку и понять, что на ней изображено.       Они сидят в лаборантской за одним столом. Вопреки ожиданиям, Кагеяма-сенсей присаживается не напротив и даже не на другой край, а на соседний стул. Мальчишка едва не соприкасается с ним плечами, но умудряется интуитивно уходить от касания. Аратака, размывая в голове вопросы вроде «Почему я?» и «Что он за учитель такой, если доверяет свою работу выпускнику?», погружается в проверку. На полчаса воцаряется тишина, прерываемая разве что шорохом страниц и тиканьем часов.       Аратака чувствует лёгкую щекотку в районе хвоста. Хвост отодвигается, но что-то с выверенной периодичностью дотрагивается до него. Это «что-то» — мягкое и шерстяное, тёплое, огибает хвост Аратаки, оплетая его подобно лозе. Медленно проходится вверх и вниз, словно поглаживая. У мальчишки горят скулы и стиснутые зубы едва не скрипят. Сконцентрироваться невозможно, а учитель, сидящий рядом и очевидно служащий причиной праведного негодования, и ухом не ведёт. Будто так и должно быть. Хорошо, для учителя случайное (серьёзно, случайное?) переплетение хвостов — норма, может, у него такой нервный тик или травма детства, но Аратаке-то что прикажете с этим делать? Пушистый крепкий хвост обвивает приятно и тесно, но от этого легче подростку не становится.       — Вы не могли бы контролировать свой хвост, сенсей? — соскребая всё самообладание со стенок, мальчишка подаёт голос и звучит на удивление строго.       Мужчина с флегматично-вопросительным выражением лица поворачивается к нему, а затем опускает взгляд на переплетённые хвосты. И ничего не делает.       — Если бы я мог, я бы контролировал, — ни капли раскаяния в голосе. Мальчишка давится удивлением вперемешку с возмущением.       — Он у вас что, живёт сам по себе? — сводит брови Аратака и буравит взглядом учительский профиль.       — Как видишь, бывают исключения, — мальчишка готов поклясться, что засёк краткую улыбку в уголках губ мужчины.       — Вы слишком прямолинейны для пантеры, сенсей, — бурчит Аратака, откладывая карандаш. Он поворачивается, обеими руками вызволяя свой хвост, но не касается учителя. В отличие от некоторых, его хорошо воспитали.       — Тигр, Аратака, — урчат слишком близко уху. Учитель не придвигается, сидит, как сидел, лишь поворачивается вслед за ним и внимательно следит за выражением на лице мальчишки. Аратака выдыхает, ощущая, как выскальзывает из пальцев хвост, и поднимает взгляд, встречаясь с тёплой улыбкой, спрятанной глубоко на дне глаз. — Я тигр-меланист. Как ты знаешь, у таких, как я, преобладает чёрный пигмент в окрасе. Редкий феномен, в особенности у моего вида, но всё-таки встретить можно. Чтобы увидеть полоски, нужно хорошенько приглядеться.       Аратака распахивает глаза.       — А на коже? — взгляд скользит по контору лица, чей оттенок едва отличается от кожи самого Аратаки. — У вас неполный меланизм?       Мужчина неуловимо улыбается, но в голосе урчит одобрение.       — Ты прав. На коже есть пятна, но по ушам и хвосту всё равно путают с пантерой.       Мальчишка отодвигается вместе со стулом.       — Почему вы мне это рассказываете? — он слабо понимает, что происходит. Аратака согласен, это интересно, случай уникальный, да и многое, касательно внешнего вида и поведения учителя, стало понятнее, но, если бы Кагеяма-сенсей хотел поговорить об этом, он рассказал бы всему классу и привёл себя в пример в качестве варианта, предусмотренного эволюцией. Раз это нечто личное, зачем говорить об этом ученику?       Учитель закрывает тетрадь и защёлкивает ручку.       — Ты опережаешь в развитии своих сверстников, — монотонно произносит он. Сквозь ровный голос пробивается вибрация, и Аратака не помнит, чтобы хоть у одного кошачьего так часто возникала потребность в урчании без видимой на то причины. — Делаешь успехи в учёбе и сам по себе сообразительный. Так обычно бывает у эволюции: она что-то даёт, но что-то забирает.       — И что… она забрала у меня? — хмурится мальчишка, не понимая, к чему клонит учитель.       И зарабатывает лёгкий щелчок по носу.       — Твой нюх, Аратака.       Мальчишка ойкает, потирая ушибленное место:       — Эй! С чего это? — Кагеяма-сенсей не выглядит раскаявшимся, с кошачьим прищуром посматривая на Аратаку. — Я прекрасно чувствую запахи, с чего вы вообще взяли, что с моим обонянием что-то не так.       Кагеяма-сенсей наклоняется, приближая своё лицо к мальчишке, оцепеневшему от вида расползающихся по радужке зрачков в и без того чёрных глазах. Аратака видит клыки, но не жмурится. Слышит тихий рык, коснувшийся его щеки, но не отворачивается.       — Потому что ты не чувствуешь меня.       Мальчишка оторопело моргает. Что Кагеяма-сенсей имеет в виду? Не чувствует как хищника? Но ведь в школе полным-полно различных видов, Аратака никогда не делал акцент на более крупных хищниках, травоядных — зачем ему это? Мальчишка опускает взгляд на нервно мечущийся из стороны в сторону хвост, ударяющий по ножкам стула. Не чувствует как… О. Аратака вскидывает глаза на мужчину. О! Что? Не может же быть…       — Я же сказал, ты очень сообразительный, — поощрительно произносит Кагеяма-сенсей.       Да бросьте. Так не бывает. Точнее, да, межвидовые союзы, конечно, распространены, ведь они всё-таки люди, что бы им ни трактовала звериная сущность и как бы они ни ценили природу. Все знают о Запахе — у эволюции действительно много краплёных карт в рукаве. Случаи, когда люди находят наиболее подходящего ему партнёра по запаху, распространены, пусть и цивилизация размыла традиционный подход, который обязывал пару вступать брак. Сейчас священный обычай не более, чем способ найти близкого тебе по духу человека: вы можете разбежаться, а можете найти друг в друге то, что искали — друга, компаньона, возлюбленного. А можете не найти никого.       Аратаку несильно заботит романтика и свидания, о которых мечтают одноклассники. Чёрт, да даже плюшевый медвежонок Серизава месяц назад нашёл себе девушку, и они неплохо ладят, Аратака рад за них. Ему это неинтересно.       Ну или было неинтересно, пока его не поймала за хвост когтистая лапа.       — Тогда… Что дальше? — проведя пальцами по волосам, неровно спрашивает мальчишка.       Кагеяма-сенсей смотрит на часы.       — Полагаю, тебе пора домой, — он складывает тетради в ровную стопку и перебирает бумаги. Сверкнув хитрым оскалом, мужчина выгибает бровь: — Тебя ведь не нужно провожать, верно?       Мальчишка хватается за ту же тетрадь, что держит в руках учитель. Кагеяма-сенсей вопросительно всматривается в него.       — Нет, подождите, ведь… — Аратака набирает в грудь побольше воздуха. — Ведь я вас не чувствую. Разве так должно быть? Вы можете ошибаться, почему вы во мне уверены? Редкий тигр и декоративная крыса… Звучит как начало плохого анекдота.       Мальчишка тупит взгляд в ботинки учителя, но отмереть его заставляет бархатный тихий смех. Аратака встречается с острозубой улыбкой, широкой, какую он не мог представить на извечно равнодушном лице. Не хватает лишь участившегося сердцебиения, и можно монтировать романтическую сцену для фильма о любви. О, постойте… В груди колет.       — Я старомоден, Аратака, — признаётся Кагеяма-сенсей. — И никуда не спешу. В своём обонянии я уверен, а твоему даю ещё год или два. Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы ты нагнал сверстников и в физиологическом развитии. А пока ты ничего не чувствуешь… предлагаю познакомиться поближе.       Учитель протягивает раскрытую ладонь. Есть тысячи причин, почему подобная идея может оказаться плохой, и ещё столько же — хорошей. Щёки наливаются жаром, и Аратака прячет лицо за ладонью, выдавливая про себя:       — Рукопожатие имело бы смысл, если бы ваш хвост снова не обнял меня…       — Прости, — и меньше всего на свете слова Кагеяма-сенсея напоминают извинения.       Мальчишка против воли улыбается. У них есть шанс написать хорошую историю.