Скиньте маски

      Проснулся Масато с пульсирующей болью в висках. Так бывает, если долго сидеть за клавишами или, отыскав новую интересную книгу в отцовской библиотеке, читать её под одеялом с фонариком или после выпивки, или когда заболел… Первые причины можно списать на внезапно проснувшуюся сентиментальность (в одиночестве и не такое бывает), а вот последнюю… Да, всё-таки Масато заболел. Горло нещадно драло, голова ощущалась большим тяжелым чаном… А ведь скоро концерт, нужно быть собранным, чтобы выступить на совесть. Не хотелось разочаровывать детей. Другой бы на месте музыканта схалтурил: придирок особо не будет, но только не Хидзирикава. Почему-то этот концерт перед ребятами хотелось выполнить отлично не для себя, а именно для них… Такое бывает редко. Больше отлеживаться нельзя. Судя по ярким солнечным зайчикам на белом потолке, время уже давно перевалило на полдень. А он ещё даже не умылся, что уж говорить о потребностях духовных…  — Нет! — вдруг кто-то рявкнул прямо над ухом. От неожиданности Масато резко сел, сбрасывая с себя одеяло вместе с остатками сонливости. Взгляд требовательно прошелся по комнате. Ничего… Точнее никого… Всё так, как было день назад. Та же простая планировка, недорисунок на стене, окно небрежно залеплено какой-то картонкой, тапки… разброшены. Стоооп! Какая картонка?! Какие тапки?! При всём уважении к удобной одежде Масато никогда не наденет на ноги тапки. Они почему-то всегда ощущались чем-то тяжелым, словно кандалы. Только босиком, либо гэта с носками. А тут тапки. Да и картонка подозрительно напоминала старую папку для нот, темную и изрядно потрепанную. Масато в здравом уме никогда бы не приклеил её к окну скотчем. А кто тогда?! Кто ещё мог… И тут словно убухом по больной голове. Рен. Приходил Рен. Кажется, он хотел поговорить, Масато полез за конфетами… и упал. А дальше память отказывалась воспроизводить картинку. Что же произошло? Он потерял сознание или просто сильно ударился головой? А Рен? Что успел натворить этот негодник помимо «ремонта» окна?! Если есть скотч, значит, шарился в верхней полке шкафа, а там всё было расставлено по надобности! К списку обязательных дел добавилось ещё несколько пунктиков…  — Нет, — снова повторил знакомый голос, только теперь Масато смог определить источник звука. Стоило огромных усилий тут же не вскочить с кровати, а медленно, с достоинством, повернуть голову.  — Что «нет»? — спокойно спросил Хидзирикава.  — У тебя сегодня постельный режим… — нагло заявил развалившийся под одеялом блондин. Удобно, кстати, устроился. И как раньше Масато не заметил, что за его спиной, только чуть ближе к стене, спал полураздетый Дзингудзи. Подумать только, узнай кто из поклонниц Starish о их кумире в кровати, с расстегнутой (надо сказать, ужасно помятой) рубашкой, с припухшими ото сна губами, с красным следом от подушки… Да, за одну такую фотографию Масато мог бы купить ещё одну похожую квартиру. Всем нравятся, когда «звезда спускает с небес» и предстаёт перед ними вот в таком домашнем облике… Только сейчас наглый вид Рена, облокотившегося на локоть об подушку (ЕГО подушку), заставлял Масато чувствовать раздражение и гнев.  — Прости? — удивленно переспросил Хидзирикава. Какой постельный режим?! У них сегодня должны были начаться репетиции! А квартира!.. На ближайшую неделю слово «отдых» придется вычеркнуть из памяти, чтобы не соблазняться, — Дзигудзи, а не пойти ли тебе из моей кварти…       — О, так ты ничего не помнишь?! — с усмешкой перебил Рен, кажется, совсем не замечая настроя собеседника.       Масато опешил.       — А что я должен.? — рассеяный взгляд по сторонам случайно наткнулся на собственную голую руку поверх постельного белья… Так… А где рубашка?.. И, судя по ощущениям, отсутствовала не только она… Как-то слишком свободно было ногам…       Нужно было что-то ответить, но Масато просто завис, приоткрыв рот, не в силах сказать и слова. Сложно не догадаться, что происходило вчера вечером. Только как, скажите, как такое можно забыть?! Неужели, Хидзирикава во время приземления всё же ударился головой? Или вообще отключился и был без сознания, а Рен воспользовался ситуацией?..       — Ты меня изнасиловал? — напрямую спросил Масато, вглядываясь в лучистые глаза уже бывшего друга. Дзингудзи удивленно вскинул брови, наконец, убирая маску «дурачка».       — Чего? Хидзирикава, ты чего там себе надумал! Какое изнасилование! Я сейчас встану и всё расскажу… — и, действительно, Рен приподнялся на руках, собираясь выбраться из кровати, как был перехвачен цепкой рукой синеволосого.       — Я не мог согласиться! — как-то обреченно сказал Масато, вскидывая голову. Синие глаза смотрели требовательно, словно просили подтвердить свои слова, в них плескалось столько боли и отчаяния… На мгновение Дзингудзи показалось, что пианист сейчас заплачет. Это даже рядом не стояло с образом обычно спокойного и всегда уравновешенного Хидзирикавы. Да что уж говорить, то «существо», чуть не убившее Рена в ванной, и то было не приносило такого раздрая в душе. Захотелось успокоить, прижать к себе…       — Хидзирикава, не смей истерить! — строго проговорил Дзингудзи, не отказав себе в удовольствии, погладить его бледную щеку.       «Только чтобы успокоить…» — мысленно усмехнулся идол. Какой же Масато красивый, нежный, а сам словно этого не замечает!..       — Между нами ничего не было, — продолжил Рен, — Я полночи пытался сбить у тебя температуру, под конец сил осталось только на то, чтобы расправится с рубашкой, — и в подтверждение откинул одеяло, показывая ноги в плотных темных джинсах, — Ты сейчас болеешь, голова работает плохо, так отключи её хоть на денёк! Хидзирикава, я не маньяк и приставать к человеку, полночи проведшим в бреду, не собираюсь, будь уверен! — легонько подтолкнул больного в плечо, чтобы тот мягко приземлился на кровать, — А пока постельный режим! И никаких переживаний! Харуке сам позвоню…       — Не надо звонить Нанами: будут вопросы… — тихо проговорил Масато, удобнее устраиваясь на подушке.       — Хорошо, не буду, — легко согласился Рен, подхватывая с пола рубашку, — Всё равно она сама позвонит… — пробубнил себе под нос.       ***       --…Опять? Дзингудзи, может всё-таки я приеду? Мне не дает покоя состояние Масато, зря он так рано ушёл из больницы…       — Успокойся, Козочка, наш синюшный банально простудился. Форточку на ночь не закрыл, вот и хлюпает теперь носом. Несколько дней отлежится, а я за ним присмотрю. Делов-то?! Таблетки вовремя давать и следить, чтобы температура не поднималась выше 38…       — У Масато высокая температура?! Знаешь, у меня мазь облепиховая как раз с прошлого раза осталась, сейчас найду и завезу вам…       — Харука, да не нужна нам твоя мазь! Лучше скажи как кашу рисовую варить, а то я уже всю плиту Хидзирикаве молоком залил…       --… Что?..       — Не знаешь? Ладно, сейчас в интернете рецепт поищу…       — Нет, всё, я еду к вам! Дзингудзи, говори адрес!       — А?.. что?.. Нанами-сан, тебя плохо слышно!       — Дзингудзи, стой!..       — Пока, Харука, передам Масато привет от тебя!       ***       — Хух, — устало выдохнул блондин, опираясь бедром о край стола. Каша действительно не получалась. Все четыре конфорки стали похожи на далматинов, только в бело-коричневых пятнах. И ведь рецепт уже давно найден (и не один), проблема была в другом: отсутствие элементарных знаний. За всю свою жизнь Рен готовил только раз, в детстве, когда проявил к этому интерес. Повар даже пустил его на кухню, подробно объяснил как приготовить простую (с его слов) яичницу, показал… А когда подросток попробовал сам, то обычная глазунья оказалась супер сложной. Как разбить яйца так, чтобы скорлупа не попала на сковороду?! Как понять сколько соли хватит?! Как контролировать огонь?! Сотни вопросов и повар, который не успевал на все отвечать… В общем, в кулинарии Рен разочаровался уже давно. А тут взбрело что-то в голову, сделать Масато приятное, самому приготовить рисовую кашу на молоке, не в мультиварке, а на плите… Да… Только как включать эту самую плиту никто не объяснял… Пару минут нажимал, поворачивал переключатели, слушал подозрительное шипение… Потом вспомнил, что шипит газ и его, вроде бы, надо поджечь… Рен даже сбегал в ближайший магазин за спичками. Подкрутил, поджег… Кто же знал, что газ так резко загорится?! Резко отшатнувшись, Дзингудзи совершенно забыл про зажженную спичку в руках за что и поплатился одной блондинистой прядкой и кожей на пальце… И это было только начало…       Когда Масато проснулся, Рен так и стоял на кухне, задумчиво рассматривая заляпанную плиту. Неприятный запах убежавшего молока мутным облаком витал по всей квартире. Если до этого у Хидзирикавы просто болела голова, то вдохнув непередаваемое амбре (не забываем про пролившуюся краску), захотелось претвориться, что всё происходящее — сон. Он сейчас молча пойдет обратно в кровать, закроет глаза… и там, мысленно, без каких-либо последствий… убьёт Рена!       — Оттирать плиту будешь сам, — с ходу заявил Масато, облокотившись о косяк двери. Хорошо, что пострадала только плита и одна кастрюля. Всё-таки, белая кухня это совсем непрактично!       — А? — блондин удивленно посмотрел на пианиста, кажется, кто-то наконец задумался о своём поведении, — Ты уже проснулся? А я тебе кашку сготовил…       Масато остановил взгляд на какой-то мутно-бело-коричнево-серой массе, выглядывающей из новой кастрюли. Пригоревшее, переварившееся нечто… С больной головы показалось, что сейчас оттуда вылезут глазки и жижа заговорит. И вряд ли это будут приличные слова…       Есть такое? Нет, Масато и так болеет, нет смысла рисковать жизнью без особой на то причины. А кушать хотелось. Простуда даёт о себе знать в двух выражениях: «Есть, пожалуйста» и «Спать, пожалуйста». Поспать удалось с лихвой…       — Давай научу, — после нескольких минут минут предложил Хидзирикава. Следующие полчаса идолы провели на кухне. Масато старался подробно описать процесс, игнорируя острую боль в висках. Молоко, рис, масло… А ведь пианист тоже аристократ и особого таланта к готовке не имел. Повезло, конечно, что дедушка когда-то давно учил маленького Масато всему, что может пригодиться в жизни. И готовка не исключение. Рис сваривать, сделать соус к нему, несколько каш в полевых условиях… Тут главное не уметь, а знать базу и научиться понимать инструкцию…       --… Т.к. рис быстро впитывает жидкость, сначала кашу лучше варить на воде, а молоко добавляют потом, постепенно…       Получилось вполне себе сносно. Надо только, чтобы каша немного постояла, за это время как раз можно принять таблетки…       Всё время готовки Масато провел стоя на одном месте, поэтому когда сделал несколько шагов вперед, больная голова решительно напомнила о себе. Белая кухня пошла чёрными пятнами и резко зашаталась. Рука хлестанула по воздуху в поиске опоры… и схватилась за что-то мягкое, тонкое…       — Масато!.. — Рен успел подхватить пианиста аккурат перед падением. Поддержал за плечи, легко притягивая ближе. Снова в нос ударила мята… — Давай снова баиньки!       — Рен? — хрипло прошептал синеволосый, уже лежа на матрасе. А ведь до этого момента Дзингудзи даже не заметил, что у Масато настолько охрип голос! Каким же эгоистом надо быть, чтобы не услышать как плохо любимому человеку? У него же ведь только ночью температура была, и голова, наверное, болит, и нос хлюпает, голодный… — Отвяжись!       — Ась?..       — Со мной всё в порядке!       — Ага, знаю я твоё «в порядке»! Ты чуть в обморок не упал с этим «в порядке»! — вдруг завелся Рен, злясь на этого упрямца, — И на конфетами ты когда полез у тебя тоже было всё «в порядке»! Это просто я идиллию нарушил! И когда приставать ко мне сам полез, тоже было «В порядке»!..       — Не сам! — влез Масато, поднимаясь с кровати.       — Ты, может, и не сам! Масато, хватит притворятся! Я… Я… — Решив откинуть все сомнения, Рен заорал на всю квартиру, — Я люблю тебя, в конце концов! Неужели так трудно было это заметить?! — Хидзирикава как сидел, так и продолжал, будто ничего не изменилось. Только немного приподнял левую бровь в излишне высокомерном выражении строгого учителя. Как наяву Рен увидел, как тот достаёт из-под матраса бамбуковую палку, и сдулся. Настрой ушёл… Желание разгребать за собой никогда и не приходило.       — Ну и чёрт с тобой, синюшный… — поднявшись на ноги, Дзингудзи решительно направился в сторону двери. Там вон и лекарства заканчиваются, и молока надо ещё купить, и самому остыть…       — Попался!.. — и не успел Рен удивиться, как резким рывком Масато прижал его к себе. Головная боль, сухое воспаленное горло, старая подруга температура — всё отошло на задний план… когда Дзингудзи мог уйти. Хидзирикава вдруг понял, что никогда не жил полной жизнью. Законы, правила, предпочтения… Он уже целовался с мужчиной, а как говорится то, что нарушено однажды…       Поцелуй получился подобно целям, сметающим все рамки. Немного нежный сначала, он как-то быстро перешёл на новый уровень. Масато рывком проник языком между мягкими губами Рена, подталкивая того к стене… Сильнее, ещё… Ближе… На периферии сознания мелькнула мысль, что их странная любовь похожа на музыку… Хотелось большего, руки властно легли на торс, притягивая тело блондина ближе… Масато то нежно покусывал губы Рена, то иногда отвлекался, перебираясь на загорелую шею… Дзингудзи тоже сорвался, что-то шептал, о чём-то просил… Но в основном пытался перехватить перспективу… Он открыл глаза, чтобы видеть покрасневшего до безумия притягательного в этот момент Масато… Пряная сладость рывками текла по телу, то успокаивая, то ударяя раскатами молний… Кто-то застонал…       Масато начал, он же и закончил. Быстро, пока не передумал, прижался горячим лбом к шее Рена, стараясь восстановить дыхание. Горло всё ещё болело и теперь каждый вздох вырывался с хрипом. Голова продолжала болеть и кружиться, но теперь ещё и по другим причинам… По другим…       — Кажется, я тебя заразил… — хмыкнул Масато, впервые за несколько дней расслабляясь.