Дистимия на двоих

      Почему-то всегда, после того, как душу попытаются на части разорвать Демоны ненависти и злобы, в ней наступает какая-то пустота. Словно упадок сил.       Это вполне закономерно, ведь агрессия отнимает очень много энергии. И, обыкновенно, после внезапных вспышек ярости, Ларри убивал часы, просто лёжа на своей койке и смотря в потолок, или стоя у подоконника, с какой-то глупой надеждой рассматривая город по ту сторону забора. Город, куда он стремился, но где отчего-то всё же боялся оказаться. Ведь за стенами больницы, которые стали уже до боли привычными и въевшимися своей белизной под кожу, царит неизвестность и, должно быть одиночество. А ведь там за окно, между прочим, ночи длиннее и дни короче… Там кипит жизнь, все меняется. А здесь время застыло.       Джонсон, несомненно, чувствовал себя одиноким и здесь, в самом диспансере, но с появлением Салли всё изменилось.       Шатен сейчас находился не в одиночестве своей палаты под действием успокоительных, которые были очень горькими на вкус. Вовсе нет. Именно сейчас он сидел на краю крышы в компании синевласого паренька, с упоением глядящего вдаль.       То, что Фишер его не замечает, а может и намеренно игнорирует, давало возможность внимательнее рассмотреть голубоглазого.       Темноволосый, на самом-то деле, уже наизусть выучил облик своего друга. Но у парня в странной маске всегда оставалась какая-то загадка в душе. Он вечно что-то недоговаривал, отчаянно прятал, а в последнее время чувство того, что Сал, вопреки их тесному общению, продолжает оставаться недоступным, усилилось, словно насмехаясь над теми чувствами, которые Ларри не так уж давно осознал в себе.       Сколько они уже знакомы? Две недели? Месяц? Два? А иногда складывалось такое чувство, что всего день.       Джонсон пристальнее вгляделся в черты чужого облика.       Синие волосы, собранные в непривычный глазу хвост ярким пятном выделялись на фоне серого неба. Удивительно, как редко в этих краях бывает солнце. Однако, благодаря Салли шатен мог хоть каждый день любоваться цветом неба.       Дальше взгляд скользит сразу на шею. Очень тонкую. Наверно, приятно было бы коснуться пальцами там, где кожа нежнее всего и по сонной артерии проходит кровь. Самое уязвимое место каждого человека. Но Сал вряд ли даст себя коснуться именно там.       Руки, всегда скрытые под длинными рукавами несоразмерного пропорциям паренька свитера. Руки, имеющие свой особый «штрих-код», читающийся довольно однозначно: боль. Каково было бы провести рукой по этой сеточке неровных, местами выпуклых шрамов?       Кисти рук, тоже задетые мелкими шрамиками. На них виднелись крупные синие вены и рельефы косточек. У Салли были не такие уж длинные пальцы. Обычные, как и у любого другого человека. Но когда синевласый касался ими шатена, у того пробегали мурашки. Хотелось переплести пальцы и крепко держать, не отпуская.       А дальше карие глаза вновь возвращаются к белоснежной маске. Вот она. Главная тайна Сала. Главное его наказание, которое он сам же себе и выдумал.       Бездушный пластик никогда не показывал больше того, чего хотелось бы самому Фишеру. А хотелось что-то показывать ему крайне редко.       И разве мог бы теперь Ларри забыть его черты лица? Нет, он же художник. Он запомнил почти все, но ярче всего именно три крупных шрама на щеке парня. Это то, без чего Салли уже не был бы собой.       Под маской-протезом были и его губы. Губы, которые так сильно хотелось поцеловать.       Ларри отвёл взгляд, тяжело вздыхая и тоже устремляя взгляд за горизонт. — Чел, ты думаешь я не заметил, как ты пялился на меня минут десять? — с лёгкой насмешкой спросил вдруг Салли, впервые за эти самые десять минут повернувшись на Ларри.       Синевласый соврет, если скажет, что сам ни разу не наблюдал за Джонсоном. Наоборот. Цепкий взгляд теперь был способен даже уловить такие привычные жесты художника. Например, когда он зачесывал волосы назад. Каштановые пряди, пусть шатен и не был сильно опрятным человеком, всегда были в определённом порядке. Доставляло одно удовольствие смотреть за тем, как они ровно лежат на чужих плечах и ниже.       Этакие взаимные гляделки продолжались до бесконечности.       Салу было проще. Намного проще, ведь пластик на лице превосходно скрывал всю его заинтересованность или даже смущение, когда мысли паренька уходили куда-то вдаль и он, не ограничивая свою внезапно проснувшуюся фантазию, начинал воображать взаимную симпатию. И объятия. Объятия, которых так отчего-то не хватало синевласому. — Да я и не скрывал, что смотрел на тебя, — улыбнулся Ларри. Он был таким непринуждённым и открытым, что Фишер бы никогда не усомнился ни в одном его слове. И только сейчас младший понимал, что это лишь напускное. Иначе бы Джонсон не оказался здесь. Иначе бы они никогда не встретились.       Вновь повисло молчание. Тягучее, но почему-то умиротворяющее и приятное.       Салли вздрогнул, когда очередной порыв прохладного ветра пробрался под ткань свитера и продул насквозь.       Это не укрылось от глаз шатена. Темноволосый, впервые не спрашивая разрешения, приобнял Салли за плечи, прижимая его ближе к себе.       И впервые синевласый не задрожал от страха прикосновений. В такие моменты особенно тяжело себя сдерживать. Хочется выпалить на одном дыхании признание в чувствах, хочется, чтобы всё было взаимно. Но Салли до сих пор не мог для себя решить. А могут ли вообще парни встречаться? Его отец и слова никогда об этом не упоминал, сам парень не интересовался, но вокруг всегда был непостижимый идеал отношений: парень и девушка.       Интерес брал верх. Врача спрашивать о таком было бы стыдно. Потому, немного смутившись, Салли вдруг спросил у Ларри: — Как думаешь, могут ли встречаться… Ну… Например, девушка с девушкой? — как бы красиво завуалировал свой интерес Сал. — К чему это вдруг такие вопросы? — недоуменно спросил Ларри. — Ну… Просто… Интересно, — пожал плечами паренёк, — А ты вообще когда-нибудь с кем-нибудь встречался? Тебе кто-то нравился? — с невиннейшим интересом хлопая глазами спрашивал синевласый. Что уж говорить, он умел, когда нужно, притвориться непричастным. — Нет, я ни с кем не встречался. Да и не хотелось никогда особо, — пожал плечами Джонсон, вновь зачесав волосы назад, — Нравился ли? Да, когда-то, классе в пятом, нравилась девочка. Правда, она тогда всем нравилась мальчикам, но я толком и не запомнил, как это было, — усмехнулся шатен, предаваясь беззаботным воспоминаниям, — А ты встречался? Кто тебе нравится? — взгляд карих глаз с интересом изучал глаза Салли. У Фишера невольно ёкнуло сердце.       «Нравится». Именно сейчас и в данный момент. — Нет, я не встречался, даже не знаю, как это. Это типо люди… Ходят всегда вместе, ну там, кафе, кино, за руки держаться и всё такое. Мне сложно представить это, — грустно добавил синевласый, вновь смотря вниз, на маленький дворик и забор, обнесённый вокруг психо-невралгического диспансера, — Говорят, что это тоже самое, что и дружба, но как это тогда работает? — Не знаю, кто и что тебе говорил, но грань между даже простой влюблённостью и дружбой всегда есть. Вот смотри, мы же друзья, верно? — спросил темноволосый, а слово «друзья» чуть ли не заскрипело у него на зубах. — Да, друзья, — кивнул Салли, чертыхнувшись в душе от этих слов. — Вот, и чувствуешь ли ты что-то странное, когда я тебя обнимаю? — спросил Джонсон, не сводя теперь взгляда с белого пластика.       «Да, ещё как!» — прозвучало в голове Сала. — А когда мы спали рядом, ну, по-дружески, тебе разве было неловко?       «Неловко?! Да я сгорал от смущения!» — про себя крикнул парень. — Ну и, конечно же, так как мы друзья, ничего больше тебе от меня и не надо, верно? — голос темноволосого дрогнул. — Нет… — только и смог сипло произнести Сал, имея в виду, что ему надо больше. Чаще. Ближе, чёрт возьми, чтобы впустить Ларри ко всем своим внутренним демонам и чтобы те, с противным скулением и визгом, признали хозяина. И Джонсон бы, несомненно, сладил со всеми ними! Да, не с первого раза, да с усилием, но он бы приручил всех их до единого.       Джонсон видел растерянность в глазах Салли, но списал всё на то, что тот просто до сих пор не воспринимает патлатого, даже как друга.       И, вроде, надо бы ещё что-то сказать, но парни вновь молчали. — А что касается девушка с девушкой — парень с парнем, то люди сами решают надо им это или нет, в конце концов, любовь у всех людей бывает. Кто-то вообще влюбляется в вымышленных персонажей из книг, фильмов или игр, — привёл убедительное доказательство парень. — Да, мы сами решаем… Любить ли, встречаться ли, признаваться ли, — согласно кивнул Салли. Синевласому хотелось задать ещё пару вопросов, но Ларри опередил его: — Как думаешь, шумиха уже улеглась? Я не хочу, чтобы ты простыл, — сказал Ларри, взяв ледяную ладонь Фишера в свою руку. — Думаю, что…       Тут дверь на крышу открылась и в проходе показался доктор Откин. — Я знал, что найду вас здесь, — хмыкнул медик, в голосе его слышались колючие нотки, но глаза с интересом смотрели на двух парней, обнимающихся и сидящих у самого края крыши, — Быстро за мной. Будете мне объяснять, что с утра натворили! — голос был строг, но без лишних упрёков. — Док, да это всё опять Трэвис, -тут же фыркнул Джонсон. — Ларри, такие твои объяснения уже не звучат правдоподобно. Идём. Просто поговорим, и про вас двоих и про мистера Фэлпса.       Салли удивлённо глянул на доктора.       «Почему он назвал его не мистер Джонсон, а просто Ларри?»       Но шатен не дал задать вопроса, поднимаясь с места и покорно дожидаясь Сала, чтобы последовать за врачом.       Кажется, их ждёт серьёзный разговор.       По пути к кабинету Откин то и дело поправлял свои нелепые очки или отпускал в адрес ребят какие-то однозначные реплики, всё же выражая надежду на то, что те не заболели, просидев час, а то и больше, на холодной крыше в компании промозглого ветра.       Уже в помещении, Салли блаженно выдохнул. В этой комнате было вполне себе тепло. Но Фишер продолжал, скорее из-за нервов, прижиматься ближе к Ларри, которого, казалось, вообще не напрягала сложившаяся ситуация. — Итак, потрудитесь объяснить, что за переполох произошёл в столовой и с чего всё началось? — терпеливо произнёс доктор, а затем добавил, — Мистер Фэлпс мне уже многое успел рассказать. — Чёрт, вот тва… — Ларри! — одёрнул врач парня. — Товарищ нехороший! — закончил фразу цензурно шатен, виновато улыбнувшись.       Откин только потёр переносицу. — Доктор, — обратился всё же Салли к лечащему врачу, — Трэвис провоцировал Ларри, оскорбляя меня. Мы даже и не планировали с ним никак пересекаться. — Вот именно, сидели, завтракал и никого не трогали, а этот муд… Молодой человек, — тут же под осуждающим взглядом вновь исправился шатен, — Так вот, он сам начал к нам лезть. Говорил какую-то ерунду, мол мы спали вместе. — А мне вот мистер Фэлпс доложил, что уверен, что вы всю ночь провели вместе. — А у него нет доказат… — Сал пихнул локтем Ларри в бок, начиная говорить: — Ларри зашёл ко мне рано утром. Всё таки, вчера у меня был срыв и он очень испугался. — Испугался? Да это ещё мягко сказано! Я чуть с ума не сошёл от переживаний, чел, — сказал Ларри, смотря на Фишера и невольно вспоминая его задыхающегося и совершенно беспомощного. — Прости, я не хотел, чтобы кто-то… — Наоборот, очень хорошо, что Ларри заметил, — влез в разговор Откин, — Салли, пойми, что нельзя скрывать свои страхи и слабости. Мало ли что могло случиться. Панические атаки — серьёзная вещь. Не бойся кому-то рассказывать о том, что тебя тревожит. Здесь тебе хотят лишь помочь, — мудро договорил мужчина, смотря за тем, как задумчиво смотрит на него Фишер, а затем согласно кивает. — Хорошо, я постараюсь. Пусть мне и сложно с кем-то делиться этим, — выдохнул синеволосвй. — Хэй, Сал, да ладно тебе, в конце концов, я всегда рядом, помнишь?       Врач с интересом наблюдал за двумя парнями, что-то для себя отмечая. — Ох, Салли, а ты разве не хотел поблагодарить Ларри вчера? Точнее, попросил меня сказать ему спасибо за тебя, — Откин очень вовремя вспомнил об этом. — За тебя? — изогнул бровь шатен. — Да я…- Сал густо покраснел под протезом. Вот тут-то появилось то, чего темноволосый почти никогда не имел возможности увидеть. Уши Фишера тоже стали краснее, выдавая его смущение, — Хотел… — Да ладно-ладно, Салли, меня не стоит благодарить, — видя, что младшему тяжело собраться с мыслями, шатен решил прекратить этот диалог. Синеволосый благодарно посмотрел на него, улыбнувшись.       Как же сложно оказалось произнести Ларри в лицо самое простое «спасибо»!       И как Салу вообще хватит сил сказать ему о чувствах?       А собирается ли вообще говорить об этом Фишер?       Да и в целом, смотреть в эти темно-карие глаза было сложно. Такие внимательные, глубокие. Красивые до замирания сердца! Тёплые… И такие любимые… Ах! Сердце Салли таяло от мыслей об этом. Он не знает, что на него вдруг нашло, что за внезапный порыв чувств, но он снова смутился, отводя взгляд.       Никто из присутствующих уже и не хотел говорить о Трэвисе.       Сал думал о Джонсоне.       А сам патлатый думал о Фишере, поймав себя на мысли, что он бы хотел увидеть это смущение на настоящем лице синевласого.       «Какой же он милый!» — улыбка чуть тронула губы парня. — В общем, раз говорить об этом вы явно не хотите, — очень точно подметил доктор, — То я попрошу вас не ссориться с Трэвисом. Он такой же парень, как и вы. Да, слегка грубоват, но нужно просто суметь найти подход. Не забудьте помириться, хорошо, Ларри? — пусть посыл и был адресован обоим парням, внимательные глаза медика были устремлены лишь на темноволосого.       Откину ещё очень сильно хотелось узнать, как же Джонсон смог сам успокоиться, ведь при стычке в столовой, а это было очень заметно, тот хотел ударить блондина и открыто ему угрожать. Неужели Салли усмерил диких зверей в душе шатена?       Эта дружба очень радовала доктора. Он отпускал парней, уже зная, что даже если и не захочет сам Ларри, то Фишер настоит на том, чтобы они помирились с блондином.       Однако сейчас, взаимоотношения с Трэвисом — последнее, что интересовало ребят.       Кому-то из них начало явно казаться, что пришло время вскрывать свои карты.       Чем меньше тайн между людьми, тем они ближе. Но что если такая тайна способна полностью перечеркнуть их дружбу и навсегда прекратить общение?       Дружить ли, любить ли, говорить ли?       Выбор всегда остаётся только за самим человеком.