***
На значительном расстоянии между ним и любыми другими полицейскими, Тео пытается спать. “Пытается” здесь ключевое слово, потому что он слишком зачарован пауком, бесцельно ползущим по внутренней стороне его окна. Его рука лежит чуть ниже паука, Тео наблюдает, как тот ползет по его пальцам, медленно спускаясь по запястью на предплечье. Он слегка шевелит рукой, пытаясь разглядеть след, который паук оставляет на его коже, и тот замирает, задрав одну ногу в воздух и опираясь на химеру. В следующую секунду он зарывается под кожу Тео, не оставляя никакого входного отверстия. Панический вcкрик срывается с губ химеры, но не от боли, а скорее от шока, когда он видит, как паук заползает ему под кожу и исчезает. Он царапает поверхность, где чувствует движение паука, и он почти уверен, что это должно быть какой-то новый его гребаный кошмар, как и все в эти дни. Но паук не перестает двигаться, он ползет вверх по его руке к плечу, а Тео продолжает царапать, царапать и царапать, ногти удлиняются до когтей. Кожа становится красной и ободранной, но он все еще чувствует паука там, зуд под кожей становится все навязчивее, чем сильнее он царапает. Он хочет думать, что проснется завтра утром и все будет так, как будто ничего этого никогда не было, но это только злит его еще больше. К тому времени, когда Тео принимает решение поехать в клинику Дитона посреди ночи, у него уже течет кровь. Уже поздно, половина первого ночи, и он знает, что клиника в это время не работает. Поэтому он вламывается, думая об этом как о какой-то расплате за все то дерьмо, которое Дитон наговорил ему за несколько дней до этого. Он роется в ящиках несколько минут, пока не находит зеркало и скальпель, и включает верхний свет для лучшей видимости. А потом делает надрез. Быстрого, точного удара чуть ниже лопатки достаточно, чтобы вытащить паука, непрекращающийся зуд под кожей наконец отступает. Он подносит паука к хирургическому свету, его крошечные ножки все еще извиваются в воздухе, как будто он может убежать, но когда Тео моргает, паук исчезает в облаке дыма. И это не удивляет его так сильно, как должно было бы. Впрочем как и все остальное в эти дни. Тео подумывает позвонить Скотту - номер насмешливо смотрит на него с экрана мобильного, - но он этого не делает, предпочитая держать инцидент при себе. Он возвращается к своему пикапу, плетя секреты, как паутину. На этот раз его разбудили выстрелы, а не полицейские.***
Страх - понимает Тео, пусть и не сразу - вот, что он чувствовал весь тот день, когда нашел в лесу волков. Он окружает Бейкон-Хиллс, прямо сейчас его запах практически удушающий. Страх - что-то, что Тео познал очень хорошо с момента своего возвращения из ада. Страх. Иронично, что Тео не чувствовал ничего подобного, когда очнулся прикованным к металлическим воротам рядом с двумя другими оборотнями. Испытывал раздражение? Конечно. Но был ли он напуган? Нет, Тео точно знал как это - пытки - работает, потому что раньше это была его любимая часть. Он знал, что мужчине перед ним, Шредеру, не нужна информация - он жаждет реакции, хочет почувствовать власть. Взгляд его глаз говорит, что он хочет убивать и это слишком напоминает Тео его самого. Или по крайней мере того Тео, которым, как он думал, он был раньше. — Подозреваю ты держишь нас здесь не просто так, — обращается Тео к мучителю, но вместо ответа три сверхъестественных существа получают новый заряд электричества. И Шрайдер смеется. Желудок Тео нервно скручивается, потому что сейчас он будто смотрит в зеркало. “Если… если скажешь, чего хочешь…” — Он силой заставляет себя сказать эти слова, потому что мольба или просьбы об освобождении идут вразрез со всем, чему Тео когда-либо учили. Лучше уж он умрет здесь, измученный руками бессердечного социопата, чем будет умолять о своей жизни. Жизнь Тео даже не кажется чем-то, о чем стоит умолять. Еще одно нажатие кнопки и еще одна серия разрядов. Он не может произнести больше нескольких слов, прежде чем Шрайдер снова включает электрические ворота, садистская улыбка не покидает лица мужчины. Носа Тео достигает запах горящего пластика и он быстро понимает, что электричество начало плавить стяжки, которыми были закреплены их руки. Он не очень похож на отчаянного заложника, но он, черт возьми, уверен, что может сыграть роль манипулятивного, расчетливого куска дерьма. Он делал это почти всю свою жизнь. “И это все, что ты можешь? Что-то не впечатляет,” —насмехается Тео, на его лице растёт безумная ухмылка, когда он смотрит на Шредера, методично раскапывая прошлое человека, чтобы нажать на каждую из его кнопок, прежде чем Шредер даст отпор. Он хочет чувствовать боль, он хочет причинять боль. Тео смеется сквозь напряжение, яростно содрогаясь в судорогах, но теперь у него есть преимущество. Шредер продолжает набирать силу, электричество течет по его венам, но Тео чувствует себя более живым, чем когда-либо. Он знает, что это может иметь неприятные последствия, что электричество может убить его до того, как стяжки распадутся, но его ничего не заботит. Ни жизни двух оборотней, полных наивной храбрости, рядом с ним, ни его собственная жизнь. Апатия перед лицом катастрофы, мрачный жнец у ног Тео. Его украденное сердце мучительно стучит в груди, а голова начинает затуманиваться, но он думает, что это лучшее, что он чувствовал за последнее время. Стяжки срываются и Тео бросается на Шредера с дикими глазами и оскаленными зубами.***
Он оставляет Шредера прикованным к воротам, переключает напряжение на максимальную мощность, и не оглядывается назад. Тео не может сказать, остался ли он тем же убийцей, что был раньше, но он клянется, что разберется со всем, что попадет в его разрушительные руки. Падший ангел, которому уготовано место в аду, по крайней мере, на этот раз Тео его заработает.