Desire

***

Она сжимает в руках биту и прячется, прижимаясь спиной к стене своего шкафа. Её дыхание сбитое, а волосы растрепались словно у фурии. Лицо красное, а сердце перескакивает со ста до миллиона ударов в минуту, готовое пробить грудную клетку, как ей кажется. Кэйтлин ненавидит себя за то, что бывает иногда такой дурой. Дружба с фриками редко когда-либо заканчивалась у неё плохо, но в этот раз столь завидная статистика дала линию вниз. Красную. Тянущуюся неровной стрелкой, как в папиных диаграммах с вероятностями. Как кровавый след, тянущийся по полу и заворачивающий в её комнату. Кэйтлин никогда ещё не испытывала такого предательства в своей жизни. Мало того, что эта тварь ей врала на протяжении стольких дней, он же пытался все это время воспользоваться её любопытством и обратить против неё же! Какой же она была глупой; клоунская печальная история, одиночество, весь мир, отвернувшийся от него — всё это было сплошной клоунадой, сольным выступлением для неё одной, чтобы заманить в свои паучьи сети. Глупую. Доверчивую. Сострадательную. Желанную для него. Но Кэт было больнее не от этого. Как она могла питать какие-либо чувства к этому несуразному отвратительному лживому созданию? Она испускает судорожный вздох и закрывает глаза. Из-за её слепой доверчивости ребята ведь тоже могли пострадать. Господи… Она ведь не знала, не догадывалась… Или просто не хотела брать во внимание все кричащие факты, разом набросившиеся на неё сейчас. Что ж, теперь отвернуться от них и махнуть рукой просто не представлялось возможным. За её дверью раздаются тихие шаги, а шипящий голос, отдающий рычащими нотками, звучит совсем близко к дверям шкафа. — Кэтти, милая, выходи… Нехорошо оставлять гостей без старого доброго приёма, — его ладони скользят кончиками пальцев по переливчатой деревянной поверхности, покрытой блестящим лаком. Она видит сквозь прорези, как Оно прижимается к ним ртом и размазывает языком слюну и кровь по деревянным переходам, жадно прижимаясь носом после. Будто пытаясь попробовать её саму на вкус. Кэт сильнее сжимает в руках биту, считая про себя до десяти. Оно сбивчиво просит её выйти между проёмов шкафа и заглядывает в них пылающими золотом глазами. — Давай не будем всё усложнять, Кэт… — его голос страстно и лихорадочно пульсирует у неё в ушах, с рычащими нотками заставляя дверцы содрогаться. — Пошёл ты. Она говорит на выдохе, разжимая сжатые в замок зубы. Её от напряжения мутит. Желудок сводит с невыносимой силой. Она открывает двери с плеча и отталкивает его им, заносит биту для удара и попадает по голове. Пеннивайз валится на пол и растерянно смотрит на взвинченную девушку, издавая подвывающий звук. Он не был готов к такому отчаянному сопротивлению. Он не был к нему готов вообще. Она ждёт, когда он двинется с места, держа биту наготове, но он лишь вправляет обратно челюсть с хрустом и злобным прищуром глаз. Её сбивчивое дыхание через широко раскрывающиеся ноздри его веселит до невозможности. — Дорогая, тебе всё не так преподнесли… — он пытается встать, но Кэт упирается концом биты ему в горло, предупреждающе сверкая голубым глазом и раздражительно дергая верхней губой. Существо быстро перестает пытаться подняться, опускаясь обратно. — Ты ел тех детей… — она не верит своим ушам, что говорит это, что произносит это вслух. Она и ребятам-то сначала не поверила. Но потом… Что ж, то, что они все коллективно его знали не с лучшей стороны — это был факт. И факт, повторяющийся многократно в их словах. А неудачникам она верила больше, чем ему, даже несмотря на вспыхнувшую между ними симпатию. Пеннивайз противно улыбнулся, проводя по нижней, влажной от слюны губе большим пальцем, многозначительно качая головой. — Кэйтлин… — Ты, черт возьми, ел тех детей. Его лицо перекашивается в безумной гримасе, и внутри у Кэт всё закипает из-за неожиданно взявшейся злости. Она хватает его за воротник костюма и с силой тянет на себя. Маленькие беззащитные дети… Она представила, как эта тварь терзает тело пропавшей девочки с объявления, как Оно жадно впивается в беспомощное детское тельце, а то уже давно не двигается. И пустой, укоризненный взгляд детских глаз направлен на неё, всё это время пребывавшую рядом с ним и даже не попытавшуюся помочь. Она ведь не знала, просто не знала… Кэйтлин заносит биту для ещё одного удара, но он перехватывает её свободной рукой и крепко сжимает. До треска дерева, разлетающегося на щепки. Он не беспомощен, каким пытался показаться, он опасен, и Кэйтлин об этом знает. Чувствует на инстинктивном уровне. Тогда её кулак летит со всей силы ему по щеке, и его голова, как у беспомощной марионетки, повисает, будто готовая оторваться. — Ты такая решительная… И такая жестокая, — с его губ на пол капает кровь, — Мы не так уж и не похожи, Кэт. Последнее он произносит с долей восхищения, и Кэйтлин хмурится, стараясь замаскировать то, что ей больно. Лицо у него далеко не плюшевое. — Я не такая, как ты. — А как же те плохие парни, которых мы пугали вместе? Разве тебе это не нравилось? Разве тебя не возбуждало ощущение контроля и власти над ними, их искажённые в гримасе ужаса лица… — его голос угрожающе становится ниже с каждым словом, резко перескакивая на высокий, — Разве Кэйтлин не хочет остаться другом Пеннивайза? Внутри у Кэйтлин все холодеет. Все те парни, которых они пугали, были найдены неделей позже мертвыми. А она даже не задумалась над тем, что с ними стряслось… Она надеялась, что они наложили со страху в штаны и просто стали кучковаться в более закрытых местах, перестав приставать к детям. А дальше уже своё дело сделал принцип выживания в городках вроде этого — натыкаясь на торчков с ножами либо ты их, либо они тебя. Черт, да ведь она просто хотела, чтобы они от них отстали… Кэйтлин сжимает сильнее ворот его костюма. — Ты предложил мне свою помощь, дорогой, но это не значит, что я буду винить себя за случившееся, — серьезно отвечает она ему. Лицо Пеннивайза перекашивается в злобной, хищной гримасе. Он перехватывает её руку и резко толкает на пол. У Кэт перед глазами встают звездочки от встречи затылка с ламинатом. Теперь он нависает над ней, и его зловонное дыхание обжигает её лицо. Кэйтлин жмурится и отворачивает лицо, но он сжимает его за подбородок, возвращая обратно. Он почти нежно обводит подушечками пальцев её пухлую щеку, находящуюся чуть ниже того самого проклятого места, которое она по своей глупости и доверчивости ему показала. Она напряжена. Под тяжестью его худощавого тела ей нечем дышать. — Если тебе хватит мозгов не переходить мне дорогу, я, так и быть, оставлю тебя в живых, — его голос прыгает на октаву выше, вызывая звон в ушах, — Ну, а если нет… Мокрое прикосновение длинного языка к шее, доходящее до щеки, заставляет Кэт затаить дыхание. Она в мертвом оцепенении уставилась на потолок, чувствуя странный прилив жара…между ног. Вот уж чего она в последнюю очередь ожидала, так это вот этого. — Ты же знаешь, я назойливая до ужаса… — она кривит губы в усмешке, и надеется, что у неё не осталось на шее никаких следов. И что он, черт возьми, ничего не почувствовал чисто на инстинктивном уровне. — О, я знаю, Кэтти, — он отодвигает прядь розовых волос от её уха, его дыхание обжигает его с внутренней стороны, — И тебя это погубит. Обязательно погубит. Воздух наполняет лёгкие, когда тяжесть с груди пропадает. Кэйтлин жадно вздыхает, с шипением потирает затылок и оглядывается по сторонам. Но рядом с ней уже никого не находится.