Косу свою сложила смерть,
Она нашла на камень
Могильный, что молчит о той,
Которой нет меж нами.
Так постоянен и упрям
В молчании гранит,
Что стыдно верности пред той,
Что он в себе хранит.
Э. Дикинсон
Светлая и холодная комната. Запах медикаментов и спирта. Кровавые бинты покрывали руки от запястья до шеи. Остальное было не видно под больничной одеждой.
Тишину нарушает лишь лёгкое жужжание лампочки, встроенную в стену. Этот звук отдаётся эхом в сознании. Со временем может начать казаться, что это летающая муха у тебя в голове от которой невозможно избавиться. Если бы Осаму Дазай был шизофреником, то начал бы биться башкой об стену, в попытках устранить источник звука.
Однако он болен немного не тем.
— Осаму? — раздался голос матери из специального окошка в закрытой на замок двери. — Мальчик мой, посмотри на меня, — её голос начал дрожать ещё с первого слова.
Парень сидел смирно на стуле уставившись в стену. Он никак не реагировал на слова матери. Даже не пытался слушать, погружённый в своё сознание.
— Ты же понимаешь, что это необходимость. Тебе будет лучше, когда ты отправишься в Центр Помощи
Для Душевнобольных. Мы с отцом будем тебя навещать… — подле неё раздался другой голос, после чего женщина умолкла и ушла.
Для Дазая она замолчала на все последующие полгода. Из этих шести месяцев ровно половину молчал он. За всё время проведенное в Центре Помощи
Для Душевнобольных он совершил одну попытку суицида. Это произошло перед тем, как он вновь заговорил. Первая попытка в лечебнице, но не последняя в его жизни.
***
— Я начну есть, если мне разрешат курить, — раздался голос Чуи. — Так и передайте врачу. Решать вам.
Весь прошлый месяц Чуя Накахара провел в местной больнице под присмотром врачей. Синяки и дырки в венах из-за бесконечных капельниц придавали ему амплуа некого наркомана. Добавьте к этому анорексичное телосложение, впалые скулы, выпирающие вены на руках и синие пятна под глазами.
Как всё это произошло? В один миг Чуя рухнул на холодную землю без сил и его тело увезли в реанимацию, где его душу вновь поместили меж костей. Он висел на краю обрыва, но его спасли. Когда он очнулся и понял, что произошло, его охватила истерика и последующие пару минут Чуя раздирал своё горло в крике: «Я хотел умереть!».
Сейчас он находится в Центре Помощи
Для Душевнобольных, где его уже половину месяца держат в закрытой камере. Его выпустят, если он начнёт есть в нормальном количестве то, что ему ежедневно приносят. Но выпустят не из реабилитационного центра, а из камеры, после чего переведут в обычную палату с другими пациентами.
Парень довольно долго и упорно стоял на своём. Он не хотел набирать вес, его устраивал его критический
тридцать один килограмм. Но сегодня его перемкнуло.
Чуя лежал в кровати спиной к собеседнику, когда выдвинул своё условие.
Его позвоночник просвечивался сквозь хлопковую белую футболку. Он привык видеть ужас и отвращение в чужих глазах. В таких ситуациях Чуя обычно в ответ обдавал невежественных холодом своих глаз.
Врачи согласились.
На следующий день прибежала его приёмная мать, но Чуя не желал её видеть. Он злился, что она отправила его сюда. Хотя понимал, что рано или поздно заговорит с ней вновь, но нужно время.
Ему принесли пачку сигарет и еду. Сначала он кушает — потом его отводят курить. На обед в этот раз ему достался апельсиновый сок, гречка и овощи. Чуя недовольно скривился, но сделал глоток из стакана, съел две ложки гречки и пол огурца. Несмотря на это, покурить у него не вышло, потому что вся еда вернулась обратно. Такая реакция организма была ожидаема. На ужин они вновь предприняли попытку принять пищу, но всё повторилось. Чуя даже немного разозлился.
Всё получилось лишь на ужин следующего дня, когда ему принесли рис с курицей. Еда была безвкусной и отвратительной, но он съел ровно половину. Потом его повели курить на второй этаж в специальном для этого месте. В это время здесь никого не было, но он должен был остаться со смотрящим. Ему это не особо мешало.
Чуя зажал сигарету между губ и поднёс зажигалку к концу сигареты. Первая глубокая затяжка. Никотин с быстрой скоростью охватил его анорексичное тело с головы до ног. Чуя оперся об стену. Ладони резко бросило в холод и по телу пробежались мурашки. Он скурил две сигареты и отдал зажигалку смотрящему. Пачку ему разрешили держать у себя.
Прошла неделя. Он каждый день принимал немного пищи и курил. Врачи были в хорошем расположении духа, ведь получилось наладить контакт, хоть и таким изощрённым способом. В конечном итоге парню разрешили покинуть «место заключения» и перевели в одноместную палату.
После первой ночи на новом месте Чуя проснулся с ощущением, что он набрал около килограмма. Это привело его в ужас. Ему не нравилась эта тяжесть в теле. Или это тяжесть у него в голове? В любом случае, теперь он мог отслеживать свой вес, потому что его каждое утро водили взвешиваться. Он был прав. Весы показывали 32 кг. Спустя ещё неделю весы показывали 33 кг. Чуя начинал беситься. Теперь он курил после каждого приёма пищи.
Время шло. Весы остановились на 35 кг. Вес больше ни поднимался, ни опускался. Шли недели, но ничего не менялось, а увеличивать калории Чуя не желал.
Сегодня он впервые за эти месяцы решился посмотреть на своё отражение. Он ожидал, что придёт в больший шок. Синяки под глазами стали менее заметными, но худоба так и осталась, хотя парень чувствовал этот набранный вес каждой клеточкой тела. В зеркале он разглядел, что его кожа приобрела более здоровый оттенок, но он всё так же был бел, как снег.
Чуя не хотел это признавать, но ему стало немного легче подниматься с кровати по утрам. Ходить тоже стало легче. И дышать, хоть он и много курил. Врачи не приветствовали эту плохую привычку у своих пациентов, но уговор есть уговор.
всё начало меняться с этого дня
Весна. Сегодняшний день отличался от остальных. Он всё так же позавтракал у себя в палате, принял таблетки, сходил покурить. Там он уже давно познакомился с несколькими другими пациентами и медсёстрами, которые тоже грешили подобной зависимостью. Всё шло привычным чередом. Однако обед ему не принесли, а сказали, что теперь он будет обедать и ужинать в общей столовой. Его начало немного трясти и он почувствовал начало лёгкой истерии, но попытался держать себя в руках. Он ненавидел, когда что-то менялось.
— Чуя, — позвала его медсестра перед тем, как запустить в столовую. — За тобой будут наблюдать, пока ты будешь принимать еду. Тебе дают определённую пищу, а ты потом показываешь свою тарелку. Не меньше половины, помнишь? Выкинуть или отдать другому человеку не получится. Смотрящие всегда там.
Чуя одобрительно кивнул и мысленно её послал.
Двери отворились и он зашёл в огромное помещение с кучей столиков. За каждым из них сидело минимум по одному и максимум по четыре человека. Чуя взял поднос и забрал свою еду. Тут его настиг ступор. Куда идти? Ему надо с кем-то сесть? Познакомиться? Или быть отшельником?
Его взгляд зацепился за единственный свободный стол и ноги сами его туда понесли. Спустя десять минут спокойствия раздался голос:
— Обычно тут сижу я, но, в принципе, не против если тут посидишь ты, — напротив сел темноволосый парень.
— В следующий раз не забудь написать своё имя на этом месте, — иронично отозвался Чуя.
— Приятно познакомиться, я Ранпо, — после чего перевёл взгляд на самого парня. Лицо не отобразило никаких эмоций. — Анорексия, значит?
— Даже не знаю, как ты это понял.
— А у меня расстройство личности. Я тут относительно недавно, три месяца или около того.
— Я примерно столько же.
— И где ты всё это время был?
— Сидел под замком. Меня не хотели выпускать, пока я не начну есть.
— И почему ты начал есть?
— Я кушаю и за это могу курить.
— Тот самый пример, когда плохие привычки способны спасти человека от голодной смерти, — подметил Ранпо.
— Я не умру от голода.
— Ладно, от тупого эгоизма.
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя нереально тупая болезнь, — Чуя слегка опешил. — Ты сам в ней виноват и сам довёл себя, что бы все жалели тебя и приходили в шок. У тебя недостаток внимания?
— Если ты продолжишь, то окажешься на том свете раньше меня.
— Многие тут, — не обращал на него внимания Ранпо, — не по своей воле. Видишь ту женщину справа?
Ранпо указал на женщину средних лет со спутанными взъерошенными волосами. Она странно качалась и держала руки под столом.
— У неё вуайеризм и патологическая сексуальная агрессивность.
— Вуа… что?
— Там парень сидит слева, угрюмый такой, темноволосый. Акутагава вроде, если не ошибаюсь. У него депрессивное расстройство личности. Страшная вещь, на самом деле. Тяжело лечится, как, в принципе, и все здешние болезни. Позади тебя девушка сидит с похожими на твои рыжеватые волосы. Она страдает онейрофренией, разновидность шизофрении. И таких примеров куча по этой лечебнице. Эти люди не сами загнали себя до такого состояния, в отличии от тебя.
— Какое тебе дело до меня? Я сам распоряжаюсь своим телом и жизнью.
Они оба затихли, потому что вокруг них образовалась глубокая тишина и лишь лёгкое шуршание прервало её. В этот миг раздался голос:
— Ах, боль! Зияют раны —
Открытые раны — настежь ворота.
И отблеск солнца на крови,
что глухо так и долго в темноте
по венам шла, —
И льется, льется —
пурпур страданий — нежнейший пурпур
прощанья…
Чуя обернулся и увидел свою погибель: на скамью вылез довольно высокий парень, который слегка смахнул со лба прядь упавших шатенистых волос, бурно жестикулируя во время своей речи. Его руки были перевязаны белоснежными бинтами до самой шеи.
— Свободно — предвидя —
после заточения в камерах счастья,
камерах долгой боли,
отданное вновь, пусть больным…
— Дазай, а-ну слазь сейчас же и прекрати весь этот цирк! — злобно рявкнул смотрящий, буравя того взглядом.
Хитрая ухмылка расплылась на лице парня, но буквально сразу же он надел маску непоколебимости и равнодушия, продолжая своё выступление:
— Во время ссор мы злы, порой жестоки.
И яростью кипят сердца двоих.
Мы любим находить в других пороки.
И не желаем замечать своих.
Некий Дазай продолжал испытывать судьбу своими выходками. Несколько сидящих возле прикрыли рты в немом смехе.
— Осаму нарывается, — произнес сам себе Ранпо переводя взгляд на смотрящего, который подорвался со своего места.
— Прошу извинить моё неподобающее поведение, — Дазай спрыгнул на пол и сделал реверанс. — Я был не в силах сдержать свои литературные порывы, ведь сегодня столь прекрасный весенний день!
«Ну да, а стихи то читает про самоубийство и злость, » — промелькнуло в голове у Чуи.
Смотритель лишь презрительно отмахнулся и сел обратно. Местный оратор пожал плечами и занял своё место среди остальных.
— А кто он вообще такой, этот Осаму? — спросил парень у Ранпо спустя пару минут.
— Веселый кадр в здешней обстановке. У него то счастье выпирает, аж из ушей льётся, то сидит в своей палате и жалуется на бренность этого мира. В последнее время хотя бы поспокойнее стал. Биполярное расстройство — оно такое.
— Он попал сюда из-за того, что пытался себя убить? Хотя это слишком очевидный вопрос, судя по бинтам.
— Он не раз пытался покончить жизнь самоубийством, если быть честным. Дазай изощрялся, как мог. Там другая история случилась, лучше тебе не знать.
И только сейчас Чуя принялся обедать, думая о том, чего же такого этот литератор недоделанный натворил.
