Эффект бабочки

      Я крепко сжал ладони Драко. — Драко, да что случилось? Что, всё так плохо? — испуганно спросил я. — Да нет, — отводя от меня потускневшие глаза, совсем не аристократично шмыгая носом, произнёс слизеринец. — Для магического мира это хорошо. Ты добрый, смелый, справедливый, честный до скрежета зубов, бескорыстный, с таким правителем, как ты, волшебники будут, как за каменной стеной, — говорил он убитым голосом. — Но тебе это почему-то не нравится? — Я думал… Я обрадовался, что ты теперь будешь свободен от прессинга своей известности. От любителей купаться в твоей славе. Думал, что ты теперь будешь… Впрочем, теперь это не важно… — он попытался вытащить пальцы из моих ладоней, но я ещё крепче сжал их. — Нет, Драко, это важно. Для меня это очень важно. Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Потом тряхнул головой и, как бы решаясь на что-то непосильное для него, тихо сказал. — Я хотел… я думал, что теперь ты будешь только моим, конечно, если ты сам этого захочешь. Что мне не нужно будет тебя делить со всей этой толпой, как приходилось делать это раньше… Что ты теперь свободен от обязанностей быть «избранным»… Я мечтал о том, что мы сможем, если не быть вместе, то хотя бы подружиться… Что мне не надо теперь дожидаться прессы и выискивать в ней заметки про тебя, а потом перечитывать их тысячу раз и вырезать из них колдограффии, — Драко тяжело вздохнул. — Я сегодня сжёг все снимки, которые собирал все эти годы. Зачеркнул в памяти образ Гарри Поттера и заменил его на твой. А теперь опять всё будет как и прежде. — С чего ты взял, что всё будет как и прежде? Как прежде, Драко, уже ничего не будет. И с чего ты решил, что я не захочу быть с тобой?.. — Это же естественно, кто — Ты, и кто — Я, — надрывно прошептал он. — Погоди, может быть, всё совсем не так. Мало ли, что наговорил Кикимер, что он может знать наверняка? — Нет, Мартин, эльфы никогда не говорят того, в чём не уверены. И они действительно чувствуют магию так, как не чувствуем её мы. После суда над нами я поинтересовался у отца, почему они тебя послушались и освободили нас, да и родителям дали такое слабое наказание. Уж они-то заслуживали более сурового осуждения. Знаешь, что он сказал? — я, не отрывая от него взгляда, покачал головой. — Что все подспудно почувствовали твоё право принимать решения и выносить вердикт. И не только потому, что ты уничтожил безносого. Ты не раздумывая пошёл на смерть, будучи уверен в том, что умрёшь по-настоящему, и что твоя гибель не будет напрасной. Я повторю слова отца дословно, так как они запали мне в душу. «Когда этот мальчик предстал перед нами, толпой своих врагов, один, безоружный, испуганный, но гордый, сильный, смелый, осознающий своё превосходство над всеми нами, он так смотрел на нас, на меня, как будто просил о чём-то, и в тот момент у меня что-то сломалось внутри. Хотелось кинуться к нему, утащить, спрятать, защитить, как своего ребёнка, как тебя… Но мы — тру́сы, сын. Мы — слабаки. Он умер, не сопротивляясь и не прячась от смерти, как это делал всегда наш повелитель. И не в честном поединке, это было обыкновенное убийство. Он добровольно принёс себя в жертву, чтобы мы все могли жить без войны и страха. Когда прозвучало смертельное заклятие и зелёный луч полетел в его сторону, он даже не шелохнулся, только закрыл глаза. И мы увидели её — МАГИЮ. Она накрыла прозрачным куполом своего сына, мать защитила своего ребёнка. Но Лорд этого не видел, он лежал на земле в обмороке, и Белла этого тоже не видела, она бросилась к своему кумиру на помощь. А мы все видели, поэтому мы и не очень пытались воевать. Сам понимаешь, что мы намного сильнее школьников и если бы бились в полную силу, то жертв было бы больше, намного больше. Мы только защищались… Тем более, когда стало известно, что этот мальчик опять выжил… Мы поняли, он — настоящий ИЗБРАННЫЙ МАГИЕЙ» — Драко произносил всё это с закрытыми глазами, по его щекам самопроизвольно катились слёзы, а я вспоминал, о чём же я тогда думал? Я просил только об одном, чтобы Драко выжил… Именно об этом я и пытался послать мысленный импульс Люциусу Малфою, чтобы он защитил своего сына… — Знаешь, почему мы все не сдохли в тот момент, когда Хагрид принёс тебя из леса, а Лорд закричал, что ты умер? Что он всё-таки убил тебя. Почему я не сдох? — Драко открыл глаза. — Потому что мы не поверили в это… Я не мог в это поверить, что тебя уже нет и никогда не будет… — и он больше не в силах сдерживаться, разрыдался. Я прижал его голову к себе и успокаивающе стал гладить по спине, прижимаясь губами к белобрысой макушке. Драко трясло, он долго не мог успокоиться. Видимо, только сейчас его накрыло то, что он пережил в тот момент. — Ну, всё, Драко, всё уже закончилось. Я жив и здоров. И обещаю, что никогда не оставлю тебя… Кем бы я ни был, ты всегда будешь рядом со мной, пока сам не захочешь уйти. — Правда? — всё ещё всхлипывая, он поднял голову и пристально посмотрел в мои глаза. — Правда, — я потянулся к его губам… На это раз он не стал сопротивляться. — И ещё вот, — когда мы оторвались друг от друга, Драко смущённо отвёл глаза и достал из кармана газету. — На, читай. Это был «Ежедневный пророк». На первой странице четыре колдографии, на самой верхней во всей красе герой — Гарри Поттер, под снимком текст: «Я знал, что я Избранный, и поэтому я должен был сделать то, что сделал. То есть — уничтожить тёмное зло, чтобы восторжествовало светлое будущее, ради общего блага!» Под ним колдографии Рона Уизли: ««Я горжусь тем, что был всегда рядом с Гарри Поттером, и что являюсь его самым первым и лучшим другом». Посередине — снимок Гермионы Грейнджер: «Это так почётно — быть другом Гарри Поттера, — я благодарна судьбе, что она удостоила меня чести быть рядом с ним и помогать ему во всех его подвигах». Последним, как-то обособленно от всех, находилась колдография Невилла Лонгботтома: «Я очень уважаю того парня, с кем мне довелось обучаться и жить на одном факультете. Я — не такой уж и близкий ему друг и не принимал участие во всех его подвигах, как Рон и Гермиона, но я всегда уважал и прислушивался к его мнению.» Странно, Невилл не произносит имя Гарри Поттера. Я поднял взгляд на чем-то очень уж довольного Малфоя. — Раскрой её, — лукаво улыбаясь, предложил он, кивая на газету.       Я развернул газету, на развороте, вполне предсказуемо, были колдографии Дамблдора и Поттеров, под ними дословный текст в том виде, как он и был произнесён Дамблдором. Поттеры от комментарий отказались. Я не стал читать статью Риты Скитер, а перевернул ещё одну страницу. На ней было напечатаны письма от читателей, в которых они с негодованием требовали вернуть им Мальчика-который-выжил, их Избранного. А ниже на всю страницу жирным шрифтом написано: МИСТЕР ДАМБЛДОР, ВАША ЛАПША НЕДОВАРЕНА И СИЛЬНО ПЕРЕСОЛЕННАЯ, ВЕРНИТЕ НАМ НАШЕГО ЗАЩИТНИКА! — Драко, что это? — я с недоумением посмотрел на Малфоя, который с довольной улыбкой пристроился у меня на плече и вместе с со мной смотрел в газету. — А это значит, Мартин, что маги не поверили старику. — Но почему? Я сам слышал в Атриуме после пресс-конференции, как они обсуждали это, ничуть не сомневаясь в его правдивости. — Дамблдор использовал чары доверия, но их сила зависит от силы мага, который применяет их. И так же от доверчивости самих людей к заклинателю. Они неправильно сделали постановку. Им бы сначала представиться самим, а потом выводить Поттера. Все, кто знает тебя, не поверили в то, что тот парень и есть наш герой. Да ты и сам видел, как он вёл себя и как говорил. И у людей закралось подсознательное понимание, что их пытаются надуть. А маги не любят, когда их считают идиотами, даже если они ими и являются, о чём Дамблдор благополучно забыл. И когда он появился в зале, все, ну, или почти все, автоматически поставили ментальные блоки. Так что, чары подействовали не на всех. Но волшебный народ, как сказал отец, трусливый и ещё не отошел от войны, поэтому и не стал нарываться сразу. Сегодня утром все проснулись вот с такими знаками на запястье правой руки, — Драко отогнул рукав рубашки и показал рисунок, похожий на татуировку. Круглый щит рассечен вчетверо крестом. Над щитом шлем, увенчанный королевской короной, на которой стоит, широко размахнув крылья, дракон. — Это проекция изображения герба Артура Пендрагона. — И что это значит? — заинтересованно рассматривая рисунок, спросил я. — Это значит, что сейчас все маги кинутся искать своего сюзерена, — не убирая руку, которую я крепко держал своей ладонью, ответил Драко. — В течение трёх дней мы должны принести присягу монарху, иначе магия уйдёт из нашего мира. Об этом тебе и говорил твой домовик. — Ты хочешь сказать, что я должен буду принять это… — запинаясь начал было говорить я, но Драко меня прервал. — Нет, Мартин, ты ничего никому не должен. Ты можешь принять любое решение. Можешь отказаться и уйти к магглам. Но… нас тогда не будет. Не будет магии в нашем мире, мы все просто исчезнем… Потому что без магии мы не сможем жить дальше. Она — наша жизнь, наша кровь, наш воздух и пища. Никто насильно заставлять тебя не имеет права. Ты должен решить сам, чего ты хочешь. — Знаешь, дорогой, эти твои слова очень уж похожи на речи Дамблдора, — укоризненно покачал я головой. — Он также говорил: «Гарри, мальчик мой, только ты можешь решить, как тебе жить дальше, но я считаю, что тебе надо сделать то-то и то-то.» И я бежал, как ошалелый, выполнять всё, что он мне «ненавязчиво» рекомендовал. Мне не нравится, что у меня нет никогда собственного выбора… А также то, что от моих решений и поступков зависят чужие жизни. Я хочу жить так, как хочу жить Я! — я всё сильнее сжимал пальцы на запястье Драко и почти кричал ему в лицо. Он только пожал плечами и молча стал застёгивать манжет. Со стоном я повалился на подушку и накрыл лицо одеялом. Мыслей в голове не было, а крутилось только одно: «Чёрт чёрт чёрт! Как мне всё это надоело!» — Ну, ладно, Мартин, я наверное, пойду, — вздохнув, тихо произнёс Драко, — поздно уже. — Что я должен сделать? — спросил я из-под одеяла. — Я же уже сказал: ты никому ничего не ДОЛЖЕН, это тебе мы все ДОЛЖНЫ, — смиренно проговорил Малфой. — Что мне надо сделать? — Тебе надо сейчас встать и пойти поужинать. А дальше видно будет, — с нескрываемой надеждой в голосе произнёс Драко. Я кивнул, вылез из кровати и, не глядя на него, отправился в ванную…

ЭПИЛОГ

      Инаугурация короля Магической Британии Мартина Пендрагона прошла 3 августа 1998 года. Все совершеннолетние маги Великобритании и присоединенных к ней стран принесли присягу новому правителю в течение одного месяца. Первой реформой нового правителя было упразднение министерства Магии и поста министра. Магической страной стали править король Мартин и Лорды Магии, которых выбирала и назначала сама Магия. Палата Лордов заменила суд Визенгамот. Прошли тщательные проверки в школе Хогвартс, почти все преподаватели были отправлены на заслуженные пенсии, а вместо них пришли молодые квалифицированные учителя. Профессор Снейп вылечился и стал директором школы. Качество образования намного повысилось, и мир магии Англии стал расцветать. Мартин и Драко тем же летом нашли биологическую семью Мартина, но они его не помнили. Миссис Уизли очень добросовестно подошла к поставленной задаче: она стёрла этим людям память о существовании их старшего сына. Мартин не стал навязываться им. Что ни говори, но они были для него чужими людьми. И только когда через два года их младший сын Дэниел поступил в школу Хогвартс и был распределён на факультет Слизерин, Мартин взял его под своё негласное покровительство. Через три года после инаугурации состоялась свадьба короля Мартина с его первым советником Драко Малфоем.       Бывший директор школы Хогвартс умер во время инаугурации нового правителя, когда хотел выхватить из рук молодого короля Посох Мерлина. Он сгорел в огне, а из пепла, на глазах пораженной толпы, появилась маленькая голова новорожденного феникса. Фред и Джордж Уизли исчезли из виду и долгое время не давали о себе знать. Появились они через пару лет, на похоронах своих родителей, которые умерли в один день и опять исчезли. Гермиона не стала приносить присягу вассала, это было выше её приоритетов, она вернулась к магглам, а сама стала сквибом. Остальные Уизли принесли свои клятвы верности бывшему другу, но жизнь их не заладилась. Джинни упала с метлы на очередной тренировке и стала инвалидом. Никакие лечебные чары не смогли помочь девушке, и она стала писать воспоминания о жизни Мальчика-который-выжил. А Рон… Рон после смерти родителей и инвалидности сестры так и не смог никуда устроиться на работу из-за своей лени и безграмотности. Он просто спился, и его нашли домовики, которых подарил король Мартин в помощь девушке, которую когда-то мечтал назвать своей женой, замёрзшим в их же собственном огороде; он не дошел до дома всего метров сто. Билл, Чарли и Перси жили своей жизнью и почти не общались с семьей. Невилл и Дин Томас стали преподавателями в Хогвартсе, Полумна Лавгуд — главным редактором газеты «Королевский завтрак», она так называлась потому, что приходила именно к завтраку волшебников и поднимала настроение на весь день своими незатейливыми статьями и рассказами. Поттеров же оставили в покое, король запретил вредить им. Они спасали свою жизнь, жизнь сына и свой Род. Но Поттеры долго не задержались в Англии, здесь им были не очень рады, и вернулись туда, где жили раньше. Больше о них ничего не было слышно, но имя Гарри Поттера не было забыто… Оно было сказкой, сказкой и осталось…