~
Сидя на парковой скамейке, оба, и Сынён, и Гукхон, выглядели потрёпанными и уставшими. Они провели утро, работая вместе, чтобы убить сынёнову цель (и парочку охранников), провели остаток дня в изоляции в Дыре (это был первый раз Гукхона там, и он поклялся, что последний), а поздним вечером спрятались в грузовике, чтобы покинуть тюрьму. Кто-то из организации сумел вытащить их оттуда ценой жизни ещё нескольких охранников, но на этот счёт даже Гукхон не возражал. Сынён получил приказ от команды, которая высвободила их, — направиться в Россию для повторной оценки. После того, как ему пришлось лететь из одной страны в другую, при этом оказываясь в месте, которое сделало его тем монстром, которым он являлся сегодня, Сынён впервые почувствовал нежелание. Это было странное чувство. Переоценка означала, что организация снова проверит его, и шансы на то, что ему придётся начать всё сначала, были достаточно высоки. Он знал, это виной тому была команда, висящая на его хвосте прямо сейчас, но он не мог заставить себя обвинить их в этом. В конце концов он понимал, что довёл происходящее до этой точки сам, хотя и старался об этом не думать. Наблюдая за закатом, Гукхон улыбался при мысли о свободе, которой он был лишён больше года. Парень, который помог им сбежать, дал им новую одежду, и даже если это были всего лишь футболки и джинсы, это было потрясающе — надевать что-то, отличное от голубой робы. Гукхон повернулся, чтобы взглянуть на Сынёна, и задумался о том, что же происходило в его мыслях, раз он был так погружен в себя. Это также был первый раз, когда он смог рассмотреть татуировки на его руках. Некоторые из них были грубо выполнены в тюрьме, когда как другие выглядели так, словно в них было вложено много мыслей. Оторвав кусок ткани от своей голубой робы, Гукхон потянулся, чтобы вытереть пятнышко крови с лица Сынёна. Больше, чем пятнышко, на самом деле. Кровь его последней жертвы была разбрызгана по всему его телу. Сынён очнулся от своих мыслей, улыбаясь при виде лица друга, окрашенного оранжевым светом солнца. — Поехали в Россию со мной, — предложил он. — В Россию? — переспросил Гукхон, продолжая вытирать кровь с лица Сынёна. — Как мы вообще собираемся бежать из страны? — Я могу сделать для тебя паспорт, — отстранив руку Гукхона от своего лица, Сынён улыбнулся ему. — Они всегда рады новым людям, особенно таким способным, как ты. — Ох, ты имеешь в виду работу наёмником? — усмехнувшись, Гукхон отклонился на спинку скамьи и вернулся к наблюдению за закатом. — Я не знаю, подойдёт ли мне эта работа. — Почему нет? — Сынён удивлённо развернулся к Гукхону. — Тренировки не займут много времени, особенно учитывая те навыки, что у тебя уже есть. После этого ты будешь путешествовать по миру и получать хорошие деньги за убийство кучки ненужных людей. Я такой же, как ты, я знаю, что самое важное для нас. Свобода. — Свобода? — Абсолютная свобода от необходимости заниматься физическим трудом, носить униформу и откликаться на присвоенный номер. Гукхон нахмурил брови, обеспокоенный мыслями. Он придвинулся ближе и уточнил: — А ты уверен, что свободен? — Конечно, я могу делать всё, что захочу. — Но ведь твоя жизнь, по сути, находится в руках организации, — произнёс он, — а это значит, ты никогда не узнаешь, если они вдруг решат прикончить тебя. Как твоего приятеля. — Моего приятеля? — Того парня, за которым ты пришёл. Вы ведь работали вместе, так? Улыбка исчезла с лица Сынёна. Конечно, соглашаться на такую странную работу означало брать на себя очевидный риск, но ничто не имело значения, пока у Сынёна был шанс избавиться от своей старой жизни. Всё было лучше, чем то, как он жил раньше. Но теперь он наконец осознал, что эта часть его новой жизни была вытеснена из его сознания, запихнута так далеко, что он едва ли мог до неё дотянутся. Похоже, именно так они создавали наёмников вроде него. Быть убитым по приказу его собственной организации было тем, что, он думал, не случится с ним в ближайшее время; в конце концов, он был их звёздным киллером. Однако решение убить Ёхана после небольшого промаха, последовавшего за прихотью самого Сынёна, было принято так быстро и легко, словно не требовало долгого обсуждения. Он подумал, неужели организация могла действовать так же непредсказуемо, как он сам?.. — Кроме того, — добавил Гукхон, — у меня всё ещё есть друзья здесь. Я должен попытаться жить лучшей жизнью… или, может, придумывать план, как вытащить Ювина из тюрьмы. Кто знает. Это говнюк ничего не сможет без меня. Друзья. Сынён улыбнулся при упоминании этого слова. Шесть букв, не имеющих никакого значения в его жизни. Все друзья, которых он когда-либо заводил, всегда исчезали или в конце концов забывались. Это было либо его собственное предательство по отношению к ним, либо его неспособность установить контакт на более глубоком эмоциональном уровне. Он избегал заводить друзей больше из-за последнего. Однако пока он говорил с Гукхоном, Сынён обнаружил, что испытывал чувства, о существовании которых забыл. Но не его новый друг возродил их. Это был Хангёль. Было что-то в том, как агент сказал, что не боится его. В том, что Хангёль чувствовал себя плохо, когда порезал его, даже если Сынён был тем, кто заслуживал истечь кровью. В том, что Хангёль разгадал его притворство, понимая его быстрее, чем кто-либо до этого. В том, что Хангёль распечатал его тюремное фото и аккуратно упаковал его в свой багаж вместе со всеми материалами расследования. Этого было сложно не заметить, ведь лицо Сынёна было прямо под прозрачной обложкой папки. — Что ты собираешься делать? — спросил Сынён, и его голос прозвучал тише, чем обычно. Гукхон пожал плечами. — Поброжу вокруг, поем… Здесь есть ночной рынок, не хочешь сходить со мной?~
Хангёль провёл последние двадцать минут, наблюдая за тем, как ел Дохён. Мальчишка, кажется, хотел попробовать еду из каждого ларька, мимо которого они проходили. Хангёль, конечно, не возражал. Он был один в семье, и Дохён рос на его глазах, словно его собственный братик. Так что когда Дохён обнаружил, что у него закончились деньги, Хангёль просто вздохнул и заплатил за него. — Хён, ты должен попробовать это, — сказал Дохён, тыкая в него едой на палочке. — Съешь это прежде, чем я позвоню Сыну-хёну и скажу, что ты планируешь пропустить завтрашний самолёт. Застонав, Хангёль вцепился в еду. Он рассказал Дохёну о своих намерениях пропустить завтрашний рейс, чтобы получить возможность узнать чуть больше о Сынёне и его жизни здесь. Понимая, что весь их план был сорван смертью Ёхана, Хангёль не знал, хотел ли он следовать приказам и дальше. — Это бесполезно. Ничего из того, что я делаю, не приведёт меня туда, где я хочу быть, — произнёс Хангёль, жуя свою еду и смотря вдаль. Потащив старшего к следующему ларьку, Дохён заказал наложить им всё, что они могут предложить. — И где же ты хочешь быть? Рядом со своим парнем-убийцей? Вскинув брови, Хангёль уставился на Дохёна, удивляясь, откуда в этом мальчике было столько дерзости. Дохён же жевал свою еду, делая вид, словно не он только что произнёс это. Хангёль продолжил платить за него, следуя за парнем к соседнему ларьку, против воли поедая всё, что тот ему предлагал, платить за него опять и так по кругу. Ему хотелось пойти домой и наконец отвлечься от их миссии. Море людей на ночном рынке освещалось ярким светом, исходящим от прилавков с едой и фонариков, висящих над ними, создавая ощущение, что на улице стоял день. Хангёль оглянулся вокруг, чтобы найти Донука, но вскоре сдался, не в силах заметить высокого мужчину. Возможно, тот уже отправился в отель. Однако он заметил другого. Его чёрные волосы скрыты бейсболкой, а глаза были такими же пронзительными, как и раньше. Хангёль вытащил очки из кармана и снова поднял взгляд. И едва не задохнулся при виде Чо Сынёна. Лицо мужчины было избито, с едва заметными следами крови на коже, но это, несомненно, был он. После многочасового изучения его фотографии Хангёль мог выцепить его из толпы быстрее, чем кто-либо другой. Сердце заколотилось в его груди, угрожая прорваться сквозь неё. Трепет, который он испытывал, был не от страха — от возбуждения. Он был взбудоражен тем, что видел это лицо снова. Каким-то образом он почувствовал, словно что-то было не так. Если не считать чёрного синяка под глазом и разбитого носа, настроение Сынёна было мрачнее, чем раньше. Хангёль вспомнил его тюремное фото, на котором его глаза были бездушными... Он выглядел таким молодым и беззащитным тогда. К нему подошёл другой мужчина, взволнованно рассказывая о ларьке, в котором он только что был. Сынён улыбался ему в ответ и следовал за ним туда, куда мужчина вёл его, но улыбка не достигала его глаз. Проигнорировав лёгкий укол ревности, Хангёль сфокусировался на том, чтобы понять, кем был этот незнакомец. Он хотел подобраться ближе к ним, но не мог оставить Дохёна, пытающегося объяснить что-то продавцу на простейшем китайском, одного. Однако Хангёль не позволял своему взгляду оторваться от Сынёна даже на мгновение, и его сердце билось сильнее с каждой секундой, как тот приближался к нему. Только когда Сынён оказался на противоположной стороне улицы, он наконец оглянулся вокруг. Его глаза остановились на Хангёле, который смотрел на него в ответ с ожиданием, отчётливо написанным на его лице. Сынён моргнул, будто бы пытаясь понять, было ли это галлюцинацией, но агент всё ещё находился здесь. Губы Хангёля дрогнули, растягиваясь в маленькую улыбку, кривую, но искреннюю. Он не понимал, почему чувствовал себя таким счастливым. И его улыбка стала шире, когда Сынён улыбнулся ему в ответ. И через секунду Сынён исчез. Хангёль запаниковал и оглянулся вокруг, сканируя людское море в поисках киллера. Он отошёл от Дохёна, посчитав это более важным, чем слушать рассуждения мальчика о консистенции супа. Проталкиваясь сквозь толпу людей, Хангёль волновался. Я не могу потерять его снова. Его желание исполнилось вместе с остановившей его рукой. Хангёль обернулся, чтобы увидеть Сынёна прямо за своей спиной. Они стояли, не замечая непрекращающегося движения толпы вокруг них. Сынён вложил что-то в его ладонь. Телефон. И наклонился ближе, шепча в ухо Хангёля сквозь суету рынка: — Выследи меня. И в следующее мгновение он снова исчез. Кажется, Сынён овладел умением растворяться в воздухе, что, Хангёль не сомневался, для него было несложно. Он снова оглянулся вокруг. Но всё, что он увидел, это взволнованного Дохёна, бегущего в его направлении и тут же хватающегося за него, словно потерянный котёнок. — Хён! Я думал, что умру здесь, когда потерял тебя из виду! — Я видел его. — Что? — Дохён, он здесь. — … Сынён?~
По маленькому городку было рассыпано множество хостелов, где жили проститутки и туристы. Сынён нашёл один, который не выглядел так, словно внутри убили кого-то, и снял себе комнату. Гукхон расстался с ним после посещения рынка, пожелав удачи и крепко обняв на прощание. Он сказал, что предпочёл бы, чтобы они с Сынёном пошли разными путями, потому как в какой-то момент времени Сынён неизбежно ударил бы его в спину. Сынён не стал спорить с этим. Однако он надеялся, что всё же сможет увидеть парня в ближайшее время. Распаковав телефон, который только что купил, Сынён сел на кровать и включил его. Он уже покупал телефон сегодня, но неожиданная встреча с Хангёлем заставила его поменять свои планы. Нервничая, Сынён набрал номер телефона, что дал Хангёлю. Он нажал на кнопку звонка и прижал его к уху, медленно выдыхая. Гудок раздался всего один раз прежде, чем глубокий голос произнёс: — Алло? Раскрыв губы, Сынён не нашёл в себе сил произнести хоть что-нибудь. Что тут можно было сказать? Разговор, который должен был состояться между ними, должен произойти лицом к лицу, а не по телефону. Тишина на другом конце провода, должно быть, была оглушительной. — Сынён? Это ты? Да, это я. Я надеялся, ты поймёшь. — Ты знал, что мы будем здесь, не так ли? Конечно, но я не думал, что встречу тебя. — Слушай, мы можем встретиться. Я думаю, мы можем придумать что-то, чтобы- Повесив трубку, Сынён наконец-то снова смог дышать. От него требовалось только повисеть на линии так долго, чтобы они успели отследить, откуда шёл звонок, что, он надеялся, они и сделали. Решив не зажигать свет, Сынён, сгорбившись, продолжил сидеть в темноте. Он никогда не чувствовал себя таким побеждённым с тех пор, как… как последний раз был в тюрьме. Он ненавидел чувствовать всё и сразу — так обычно заставляла его чувствовать себя Дыра. Опустившись на спину, он заснул, продолжая держать телефон в руке.~
Дохён был отличным партнёром. Сыну был абсолютно прав относительно всех преимуществ привлечения этого ребёнка к делу. Ведь Дохён не только умудрился почти не испугаться, когда Хангёль сказал ему, что Чо Сынён был здесь, он также сумел отследить звонок, сделанный на новый одноразовый телефон старшего. Кроме того, он придумал оправдание для Хангёля, чтобы тот мог пропустить их рейс. Они рассматривали несколько идей: отравление, неожиданный страх полётов и так далее. В итоге решили остановиться на отравлении. Хангёль несколько раз извинялся, чтобы отойти в ванную, тем самым заставив Донука волноваться. Дохён подыграл ему, говоря, что Хангёлю стоит отлежаться прежде, чем лететь. Потребовалось ещё некоторое время, прежде чем Донук согласился и купил ему другой билет на вечер. Обрадовавшись, что теперь ему не о ком беспокоиться, Хангёль поймал такси и назвал адрес места, который Дохён смог отследить прошлой ночью. Оно находилось достаточно далеко от аэропорта, что позволило Хангёлю наверстать упущенный прошлой ночью сон. Когда такси остановилось, он заплатил водителю и вышел, оказываясь напротив хостела. Он не знал, чего ожидать, но хостел был последним местом, где, он думал, мог остановиться Сынён. Зайдя в холл, Хангёль заметил, что, вероятно, было слишком рано, потому как за стойкой было пусто. Он вздохнул, осознавая, что несмотря на то, что у него был адрес этого места, он понятия не имел, в какой из комнат остановился Сынён. Он заглянул за стойку, чтобы удостовериться, что за ней никого не было. После чего принялся искать гостевую книгу и, когда заметил искомое под кучей других бумаг, тут же схватил её. Открыв её на последней заполненной странице, Хангёль просмотрел имена. Среди кучи китайских иероглифов, а также нескольких имён на английском он заметил имя, написанное на хангыле. Ли Хангёль. Комната 85. Ну конечно. Вернув гостевую книгу на место, Хангёль поднялся по лестнице туда, где находились номера. Он проходил мимо комнат, мысленно считая до тех пор, пока не достиг восемьдесят пятой. Бледно-жёлтая дверь прямо перед его лицом жаждала быть открытой. Хангёль простонал, понимая, что ему стоило поискать ключи или, по крайней мере, что-нибудь, чтобы взломать замок. Но, решив попытать удачу, Хангёль повернул ручку. Дверь открылась. Первая вещь, которая бросилась ему в глаза, это незаправленная кровать, свидетельствующая о том, что кто-то спал на ней этой ночью. В целом комната не выглядела так отвратительно, как он ожидал, на самом деле она была выполнена в стиле кантри, что заставляло её выглядеть по-домашнему. Мысли Хангёля были прерваны шумом из ванной комнаты, и он тихо подошёл поближе. Он увидел человека без рубашки, склонившегося над раковиной и делающего что-то со своим лицом. Хангёль решил не прятаться и остановился прямо в дверном проёме, наблюдая за Сынёном со спины. — Я думал, ты не придёшь, — сказал Сынён, почувствовав его присутствие за своей спиной. Он обернулся, чтобы улыбнуться Хангёлю прежде, чем продолжить то, чем был занят, а именно — зашивать рану на брови. Хангёль прошёл внутрь, останавливаясь рядом с ним, и произнёс: — Ты знал, что приду. Сынён только и мог, что усмехнуться на это. На раковине стояла бутылка с алкоголем, который, Хангёль был уверен, Сынён использовал как антисептик. Тот даже не вздрогнул, пропуская иглу через кожу, словно занимался этим годами. — Как это случилось? — осторожно спросил Хангёль. — Просто потасовка, — пробормотал Сынён, заканчивая стежок. Затем он смыл кровь с иглы и выбросил её, в конце концов поворачиваясь, чтобы взглянуть на Хангёля: — Почему ты пришёл? — Ты сам сказал мне. — Вряд ли только из-за этого. Хангёль старался смотреть куда угодно, но его взгляд то и дело возвращался к татуировкам на теле Сынёна. Он попытался отвлечься и ответил: — Наверное, я просто хотел. Было бы глупо не прийти, учитывая, что я преследую тебя целую вечность. Никак не отреагировав на его ответ, Сынён вышел из ванной и опустился на кровать. Хангёль последовал за ним, присаживаясь рядом и оставляя между ними всего пару сантиметров. Он нервно играл с пальцами, пока Сынён надевал футболку. Это была та же футболка, что и прошлой ночью, что означало, что Сынён, вероятно, находился в бегах. Тишина со стороны наёмника чувствовалась чем-то незнакомым, потому как Хангёль ожидал, что тот будет таким же болтливым, каким был в их последнюю встречу. Решив прервать тишину, Хангёль признался: — Я думаю о тебе всё время. Взгляд Сынёна сквозь отросшую чёлку выглядел довольным этим признанием. Хангёль продолжил: — Я думаю о том, как тебе спалось ночью, какая твоя любимая еда, как часто ты слушаешь музыку, во что ты одет и как себя чувствуешь… Я- Я думаю о т-тебе больше, чем о себе. Ярко улыбнувшись адресованным ему словам, Сынён издал небольшой смешок. И вздохнул прежде, чем признать: — Я тоже много думаю о тебе. — Как? — Я думаю, что же ты за человек такой, раз так просто согласился прийти сюда. Я знал, что ты мне понравишься, но не думал, что настолько. Хангёль почувствовал волнение, когда услышал последние слова. Он помедлил с ответом, наблюдая за поведением Сынёна, более сдержанным, чем обычно. — Это неприемлемо для человека с такой работой, как у меня, но… Ты мне тоже нравишься, — всё же ответил он. — Что именно в моей карьере убийцы так возбуждает тебя? — Наверное, всё, это самый быстрый способ добраться до моего сердца. Они засмеялись, на секунду позабыв, кем являются. Сынён всё ещё выглядел слегка потерянным в собственных мыслях, и он постарался прийти в себя, потирая лицо несколько раз. — Я должен поехать в Россию, — в конце концов сказал он. — С-сейчас? — Да, всё уже решено. Хангёль заметил, что Сынён словно терял часть себя, просто говоря об этом. — Ты готов? Впервые за эту встречу встретившись с Хангёлем взглядом, Сынён покачал головой. — Не думаю. — Почему нет? — Это сложно. — Это мне было сложно, — возразил Хангёль, — но я всё равно нашёл тебя. Вздохнув, Сынён откинулся на кровать. Хангёль последовал его примеру, поворачиваясь лицом к парню, смотрящему на потолочный вентилятор. Он терпеливо ждал, пока его собеседник соберётся с мыслями, любуясь чертами его лица. Нос Сынёна формировал красивый профиль, а его губы, несмотря на порезы и трещины, всё ещё были привлекательны. Хангёль не мог не признать, как красив был Сынён, его скрытая влюблённость в него была абсолютно оправдана. — Меня словно… осенило, — начал Сынён. — Обычно мои мысли постоянно бегут вперёд, не останавливаясь и не позволяя сконцентрироваться на общей картине. Можно сказать, я живу одним днём. Всё, о чём я думаю, так это каким будет моё следующее задание, что я буду делать с оплатой и куда должен поехать. Похоже, мой мозг нуждался в том, чтобы быть отброшенным в прошлое, туда, откуда я пришёл, чтобы я вспомнил, с чего начал. Это жестоко, но, кажется, ко мне вернулось самосознание. Хангёль слушал внимательно, ощущая, как дрожал чужой голос. — Ты имеешь в виду тюрьму? — Я был уличной крысой. Процветал в тюрьме больше, чем в реальном мире. Поэтому, когда мне предложили работу, это стало возможностью вернуться к нормальной жизни, что заинтересовало меня. Деньги за то, что получалось у меня лучше всего, были лишь приятным бонусом. — Ты был счастлив? Сынён повернулся, чтобы взглянуть на него: — Думаю, был. Иногда. — Так почему ты так потерян сейчас? Неужели привилегии потеряли своё очарование? — Потому что я понял, что никогда не получу свободу, — Сынён полностью развернулся к нему, их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. — По большему счёту я просто наёмник. Я даже не знаю людей, которых убиваю. И как только они решат, что я больше ни на что не способен, они убьют меня. Никто даже не вспомнит о моём существовании. Последняя часть застала Хангёля врасплох, заставив его вздрогнуть. Он инстинктивно протянул руку, беря ладонь Сынёна в свою. — Я уверен, что есть люди, которые будут тебя помнить. — Иногда я сам не могу вспомнить собственное имя, — Сынён сухо усмехнулся, — но когда ты говоришь так, мне хочется верить. Их пальцы мягко переплелись, согревая обоих теплом. Хангёль выдохнул: — Сынён? — М? — Почему ты выбрал столь одинокий путь? — Как я уже говорил, разве я похож на человека, у которого был иной выбор? Это лучшее, что предложила мне жизнь. Да и не то чтобы мне было, что предложить ей в ответ. — Это неправда. — Ты изучаешь таких людей, как я, и ты знаешь, что я неспособен на нормальную жизнь, не говоря уже об отношениях и чувствах. Каждый раз, когда я связываюсь с кем-то, я причиняю себе боль, импульсивно оставляя этого человека позади. Каждый раз. — Это не всегда должно быть так. — Но, к сожалению, будет. — Тебе не нужно работать на людей, которым плевать на тебя, — произнёс Хангёль, крепче сжимая его руку, — тебе нужен кто-то, кто понимает тебя. Кто-то, кто сможет вернуть тебя к реальной жизни. — Кто-то вроде тебя? Хангёль хотел сказать да так сильно, но рациональность не позволила ему этого. Вместо этого он пожал плечами. — Возможно. Лёжа рядом и глядя друг другу в глаза, Сынён, кажется, чувствовал себя комфортно. Их пальцы всё ещё были переплетены, и Хангёль был слишком смущён, чтобы расцепить их. Сынён спросил: — Ты знаешь, чего хочешь от жизни? — На этот вопрос я никогда не смогу ответить, — произнёс Хангёль, — а ты? — Я хочу обыкновенную жизнь, — ответил Сынён, не мешкая ни секунды, — собственную квартиру, классную работу. Кого-то, с кем можно посмотреть фильмы. Хангёль фыркнул: — Здесь даже нет телевизора. — Ты знаком с эвфемизмами? Сынён засмеялся, любуясь потерянным взглядом на лице Хангёля, пока тот не понял, что наёмник имел в виду. Сынён любовно вздохнул, притягивая ладонь Хангёля ближе к себе. Хангёль, используя вторую руку, потянулся, чтобы дотронуться до раны, которую Сынён зашивал десять минут назад, — глубокого пореза на его брови. Они оба чувствовали, куда вело это уютное молчание, но не пытались хоть как-то остановить происходящее. И Сынён взял инициативу на себя, придвигаясь ближе и осторожно касаясь лица Хангёля, чистого и невредимого по сравнению с его собственным. — Сынён, — внезапно забеспокоившись, Хангёль остановил его, — ты ведь не собираешься убить меня, верно? — Конечно нет, — нахмурился тот, — я обещаю. Удовлетворившись ответом, который большинство людей сочли бы сомнительным, Хангёль притянул парня за шею, и их губы встретились так, как ни один из них не целовался раньше. Словно всё ожидание копилось в них именно ради этого момента — момента, когда две противоположности наконец-то смогли признать обоюдную одержимость друг другом. Хангёль нежно обхватил шею Сынёна, когда тот быстро двинулся, чтобы нависнуть над ним. — Я никогда не делал этого раньше, — прошептал Хангёль в его губы, чувствуя жар, уже разлившийся по телу. Обхватив его талию руками, Сынён раздвинул губы, игнорируя небольшое признание и используя эту возможность, чтобы углубить поцелуй. Сынён на вкус как тысяча вещей — зубная паста, что-то металлическое и что-то сладкое. Его язык бродил во рту Хангёля не бесцельно, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы слиться с другим парнем воедино. Отстранившись на мгновение, чтобы взглянуть на нависшего над ним мужчину, Хангёль выдохнул: — Что я делаю? — Что-то, что мы должны были сделать при первой встрече, — ухмыльнувшись, Сынён снова притянул его ближе, чтобы продолжить их горячий поцелуй. — Подожди, — пробормотал Хангёль, снова отодвигаясь и в конце концов садясь на кровати. Он потянулся, чтобы неуклюже расстегнуть свою рубашку, заставляя Сынёна слегка нахмуриться. — Хангёль, подожди, — сказал Сынён, потянувшись, чтобы достать что-то из-под подушки. Хангёль резко остановился, замечая что-то металлическое. — Сынён, — он тяжело задышал, — это нож? — Это не для тебя, я могу объяснить- Всё произошло мгновенно. Инстинкты Хангёля были на пределе с самого начала их встречи, что заставило его рефлексы сработать быстрее, чем обычно. Сынён поднёс нож к себе, чтобы объяснить ситуацию, но Хангёль вырвал его из его руки и сделал ту единственную вещь, которую мог сделать, когда ему угрожали. Сынён с ножом, торчащим из его живота, в ужасе уставился на Хангёля снизу вверх. Его грудь начала подниматься и опускаться чаще вместе с растущей болью. Хангёль, сидящий верхом на его бёдрах, раскрыл рот, пытаясь осознать, что только что сделал. Его дрожащая рука по-прежнему сжимала рукоятку ножа. Дрожа, Сынён спросил его голосом, граничащим с гневом: — Зачем ты это сделал?! — Ты наставил на меня нож, — возразил Хангёль, его низкий голос хрипел. — Я не- Я сказал, что он не для тебя. У меня был план- Он должен был закончиться похоже, но, — зажмурившись от боли, Сынён откинул голову на подушку и застонал, — блять, это больно. Всё ещё держась за нож трясущимися руками, Хангёль нахмурился: — Ты хотел, чтобы я убил тебя? Постаравшись выровнять дыхание, Сынён взглянул на него с болезненными слезами в глазах. — Чёрта с два я позволил бы Одиннацатерым убить меня. И я не мог убить себя сам… Так что я подумал, что ты мог бы сделать это для меня. Нервничая и смущаясь в одно и то же время, Хангёль воскликнул: — Ты хотел, чтобы я убил тебя, чтобы тебе не пришлось делать это самому?! — О боже, как больно, — вздохнул Сынён, смотря на торчащий из его живота нож, который Хангёль всё ещё держал в руке. — Что бы ты ни делал, не вытаскивай его. В жизни бывали моменты, когда мозг, словно введённый в режим тупости, заставлял вас делать то, что вам сказали не делать. Именно в этом режиме находился мозг Хангёля, когда он вытащил нож. — Что я только что сказал? — воскликнул Сынён, хватаясь за живот. — О боже мой, я не знал! — крикнул Хангёль в ответ, попытавшись остановить кровотечение руками. Он оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло помочь, стараясь вспомнить все классы по первой медицинской помощи, которые он брал. — Мне так жаль- подожди здесь, оставайся со мной. Я постараюсь что-нибудь найти. Хангёль метнулся в ванную, хватая все полотенца, которые мог найти, и бутылку алкоголя, которую Сынён использовал ранее. Он проверил, не было ли чего полезного в шкафчиках, но, так ничего и не найдя, выбежал обратно с полотенцами и бутылкой в руках. Только для того, чтобы обнаружить, что остался один. От кровати, на которой они лежали, тянулся видимый кровавый след, прерывающийся возле распахнутого окна. Хангёль бросил полотенца и высунулся из окна, пытаясь найти Сынёна. Он выпустил разочарованный стон и ударил кулаком по стене. Обхватив голову руками, Хангёль посчитал до десяти, медленно дыша. 10, 9, 8… Он был в моих руках, я был так близко. 7, 6, 5… Блять, мы целовались? Как такое могло произойти? 4, 3… Я больше никогда его не увижу. 2… Надеюсь, он выживет. 1.~
Только Дохён знал причину, по которой Хангёль остался в Китае. И когда старший вернулся, он сообщил ему, что никого не нашёл — комната была пуста. В каком-то смысле он не соврал. В конце концов комната действительно оказалась пуста и лишена каких-либо доказательств, что внутри была пролита кровь, так как Хангёль убрался прежде, чем покинуть её. Дохён не поверил ему, но не стал задавать вопросов, потому что после возвращения Хангёль выглядел так, словно оставил часть себя там, в Китае. Прошло несколько месяцев, и Хангёль нашёл отвлечение в работе. Они начали с самого начала, никто не имел понятия, продолжал ли работать Сынён, сейчас их расследование было сосредоточено на Одиннадцати. Организации, которую Сынён пытался покинуть. Отправляясь на работу так рано, как только мог, Хангёль возвращался домой во внеурочное время. У него всё равно не было никого, к кому можно было возвращаться, так что он не видел причин не перерабатывать. Находясь дома, он оставался со своими мыслями один на один, вот почему он приходил туда только поспать. Сегодня он возвращался домой, спотыкаясь после поездки на пойманном Сыну такси. Лидер их команды наконец-то представил им своего парня, прелестного Кан Сыншика. Джинхёку, оправившемуся после инцидента, близкий к смертельному опыт дал достаточно мужества для того, чтобы положить конец странному напряжению между ним и Усоком. Они всё ещё были напарниками, разве что целовались теперь чаще. В конце концов Хангёль оказался окружён парочками, даже Дохён не всегда составлял ему компанию. Вот почему сегодня он решил напиться вусмерть. Закрыв за собой входную дверь, Хангёль сбросил ботинки и, шатаясь, направился внутрь, используя стену как опору. Он даже не потрудился включить свет, кидая свою сумку в одно кресло и заваливаясь — в другое. Он пьяно напевал старую мелодию, которая играла по радио, стягивая носки и ослабляя галстук вокруг шеи. Словно по волшебству, он уснул почти сразу, не подозревая о том, что происходило вокруг. — Алло? — раздражённо пробормотал Хангёль, прижимая телефон к уху. — Уже десять. Ты говорил, что пойдёшь со мной на пробежку в восемь! Взглянув на время на телефоне, Хангёль вздохнул. — Прости, Дохён. Я слишком много выпил вчера вечером. — Хочешь, принесу тебе что-нибудь от похмелья? — Было бы шикарно, спасибо. Опустив телефон, Хангёль застонал и прикрыл глаза от слепящего света, льющегося через открытые окна. Медленно, словно ленивец, он поднялся и попытался не упасть. В голове стучало так сильно, что ему казалось, будто он умирает. Его отражение в экране телевизора демонстрировало ему, как же разбито он выглядел сейчас, волосы торчали в разные стороны, а тёмные круги практически затеняли его глаза. Он усмехнулся, думая о том, как же далеко отошёл от своего обычно до скрипа чистого образа. Снова облокотившись назад, Хангёль уставился на кофейный столик. Газета лежала рядом со стаканом воды и таблетками от головной боли. Он нахмурил брови, думая о том, как Дохён умудрился прибыть, что он не заметил. Так или иначе, он взял таблетки и проглотил их, запивая водой, готовый на всё, чтобы избавиться от похмелья. Затем он потянулся за газетой и прочитал первую страницу. Корейский посол, найденный мёртвым в Италии, подозревается в участии в азартных играх. Это не показалось Хангёлю такой уж странной новостью. Не до тех пор, пока он не увидел что-то нацарапанное на полях рядом с заголовком.Вот тебе причина, чтобы найти меня Но только если ты обещаешь не ранить меня снова
Он сглотнул. Улыбка бессознательно появилась на его лице, а головная боль неожиданно ушла на задний план. Чувство облегчения от понимания того, что Сынён жив, наполнило его. Совесть Хангёля снова была чиста. Он продолжил пялиться на надпись, думая о том, с чего бы ему начать. Я найду тебя, придурок, будь уверен.