for you, i head out

* — тебе что-нибудь нужно? голос юнги звучит совсем не злобно, даже не резко, но чонгук все равно еле сдерживает порыв дернуться подальше. в голове всплывает мысль, которая, он знал, возникнет там, знал еще до того, как вжался макушкой в кресло юнги с излишней напористостью. глупый. глупыйглупыйглупый. вот что вертится в клетке из его собственных чувств, мыслей, глупых недожеланий и что заставляет его прикусить язык, скрывая страх за улыбкой и хорошо сыгранной беззаботностью. — м? юнги окидывает его вопросительным взглядом, в котором после мелькают эмоции, начиная от отметки "что значит "м"" и заканчивая "ну и ладно", после чего он разворачивается обратно к экрану монитора, принимаясь щелкать пальцами по кнопкам клавиатуры. чонгук наблюдает какое-то время, прежде чем прошептать на грани слышимости: — я позже приду. закрыв за собой дверь, он уходит, так и не узнав одного: после его ухода юнги снимает наушники и смотрит на дверь очень долгое время. * "позже" в итоге оказывается на следующий день. чонгук оказывается в студии рано утром с кофе в руках, а еще с пирожным в качестве завтрака, которое он, в конце концов, полностью съест сам. а вот что касается кофе, то здесь уже юнги, скорее всего, заберет себе обе порции. чонгук знает пароль от студии старшего, но не может ввести его из-за занятых рук, потому и делает то, что приходит в голову первым делом — стучит в дверь лбом. открывший дверь юнги выглядит ужасно, как будто не спал уже несколько дней, и чонгуку больше всего хочется уложить его спать в эту же секунду, но он прекрасно знает, что юнги не успокоится, пока не добьется желаемого; так что да, кофе. — утро. чонгуку и в голову не приходит мысль, что юнги смотрит на него так странно не потому, что он и сам выглядит не особо выспавшимся, а потому что прекрасно знает, что младший и сам не любитель вставать рано по утрам. его взгляд с легким прищуром внимательно следит за чонгуком, когда тот заходит внутрь, аккуратно опуская пластиковые стаканы с кофе и еду для завтрака на пол рядом с диваном, на безопасном расстоянии от всей аппаратуры. юнги нравится это в чонгуке — младший никогда не будет относиться к чему-либо с небрежностью, только потому что у них достаточно денег на покупку нового. некто более высокомерный на его месте подумал бы: "какая разница, все равно можно купить новое". конечно же, чонгук никогда не был таким, никогда и не будет. никто из них не будет. — утро, — бормочет в ответ юнги с утренней хрипотцей в голосе. чонгук сидит к нему спиной, потому он и не замечает того, как щеки младшего трогает краска. и потому, что чонгук не хочет мешать ему или, что хуже, доставлять неудобство, он не видит еще и того, чего так сильно хочет младший и что юнги отдал бы ему без промедления, если бы знал, что именно поэтому он сейчас здесь. но вместо этого чонгук лишь одаривает его своей привычной кроличьей улыбкой и устраивается на полу, скрестив ноги, зовя юнги присоединиться. он продолжает улыбаться, когда пихает в холодные руки юнги кофе и говорит: — это тебе. потом он достает из коробки большой кусок торта и откусывает довольно большой кусок от уголка и бормочет с набитым ртом: — а это мне. то, как в уголках его глазах появляются милые морщинки от того, как широко он улыбается, действительно очаровательно до боли. юнги тянется, чтобы коснуться, но... за дверью раздается резкий грохот, после которого следуют смачные ругательства. они обмениваются взглядом и встают с пола, открывая дверь на вид растрепанного намджуна, окруженного разбросанными по полу книгами, дисками и несчастной плюшевой игрушкой райана. следующие пару минут уходят на то, чтобы помочь намджуну собрать все свои вещи, и за это время юнги, к большому сожалению чонгука, совершенно забывает о своем прерванном действии. * на часах уже за полночь, когда они уставшие наконец возвращаются домой. ребята расходятся кто куда — одни сваливают в душ, другие от усталости сразу валятся на постель. а чонгук... ... чонгук остается один стоять у входной двери. он прижимает ладони к груди, будто удерживает сам себя по какой-то причине. он и не замечает, как отключается от реальности, пока не чувствует, как его слабо трясут за плечо. отогнав наваждение, он переводит взгляд на уставшее, но взволнованное лицо юнги. — ты тут? чонгук кивает. — да, прости. — главное, что ты в порядке... юнги честно не думает, что чонгук в порядке, но и выпытывать у него ничего не хочет. он отпускает плечи чонгука, скользит ниже по его рукам и останавливается, достигая локтей, после отпуская уже совсем. и это должно быть легко для чонгука просто попросить, потянуться самому, но в последнее время его голова забита всякими... глупостями. чонгук не может найти этому объяснение — почему он внезапно замирает в неуверенности даже в окружении людей, которые любят его так сильно, даже с человеком, который любит его так сильно — больше всех на самом деле. и дело не в том, что он сомневается в их чувствах. или что он просто смущен. ни для кого не секрет, как чонгук расцветает от их ласки подобно цветку на солнце. кроме того, человек, стоящий сейчас перед ним — из всех его хенов — последний, кто когда-либо посмеется над чонгуком или даже посмотрит на него косо просто за просьбу получить немного внимания. ведь не просто же так юнги самого на регулярной основе дразнят фразами "давай подержимся за руки". очевидно, он снова отключается, погрязнув в собственных мыслях. потому что, придя в себя в следующий момент, он чувствует теплые ладони на своих щеках. руки юнги мягкие на ощупь — как у всех остальных, поскольку они должны следить за собой — но чонгук особенно знаком с ощущением именно его рук: с сильными пальцами, мягко надавливающими на кожу, с тонким запястьем, еле задевающим линию челюсти, с прикосновениями в одно и то же время нежными, но крепкими. глаза закрываются сами собой, и он вздыхает почти болезненно от облегчения, расслабляется всем телом. и он не видит, как взгляд юнги смягчается, как волнения в нем становится больше и... как он наклоняется вперед, чтобы оставить ласковый поцелуй на виске младшего. и чонгук дрожит всем телом, даже не в силах сдержать это. — все, что тебе нужно, — говорит юнги, так нежно, так ласково, — просто попросить. и это значит: я хочу, чтобы ты просил. значит: ты можешь просить о чем угодно. значит: я сделаю все... все для тебя. отпустив его лицо, юнги с долей тревоги наблюдает, как чонгук тут же прикрывает глаза рукавом толстовки. — гук... — я не знаю, — говорит чонгук, и выходит намного спокойнее, чем он думал, — я не знаю, почему не могу просто... спросить. ах. чонгук чувствует пальцы юнги на своем запястье, позволяет потянуть себя к дивану и покорно садится, когда юнги мягко надавливает на его плечи, смотрит. юнги отвечает тем же, смотрит в ответ так внимательно, что чонгук теряется в его глазах, почти дергается, почувствовав свою ладонь между его. юнги начинает массировать его руку, начиная от самого центра, надавливает пальцами, создавая идеальное напряжение, и оттягивает движения до самих пальцев. у чонгука в животе тот странный трепет, что люди чувствуют обычно, когда к ним прикасаются в самых чувствительных местах. под кожей покалывает и разливается приятное тепло, отзывающееся на поверхности мурашками. когда юнги полностью переходит на его пальцы, у младшего с губ слетает тихий звук, немного напоминающий всхлип, но не совсем — что-то похожее на "приятно" и немного на "оу", но, видимо, это действует, потому что юнги продолжает. — я думал, что дело будет именно в этом, — начинает юнги, звучит виновато. чонгук пытается сфокусироваться на нем, но взгляд плывет. должно быть, он вымотался сильнее, чем думал. — ты никогда не спрашиваешь, когда становишься таким, — пауза. — прости меня. этого достаточно, чтобы чонгук выпрямился, отогнав сонливость. он на автомате хочет убрать руку, потому что растерян, но в то же время и не хочет, и юнги держит крепче, и все это время чонгук так хотел получить от него хоть какие-то прикосновения, так что он не находит в себе силы сопротивляться этому. и он не спрашивает: "почему ты просишь прощение?" он открывает рот, чтобы сказать, что сам виноват, что не спросил, что юнги не обязан читать его мысли, но старший убирает одну руку с его ладони, чтобы провести по все еще влажным после душа волосам. его пальцы начинают прямо у висков, вплетаясь в мокрые пряди, и доходят до самого затылка, затем возвращаясь тем же путем назад. чонгук невольно прикрывает глаза. — в следующий раз я не буду ждать, — говорит юнги, и чонгук чувствует себя намного более расслабленно после массажа, хотя оба знают, что смешно считать причиной лишь ноющие от тренировок мышцы и стресс — причина в юнги и в чонгуке; причина это тот факт, что когда чонгук становится особенно не уверен в себе, это порождает вспышки напряжения, съедающие его всего, как бы он ни пытался скрыть это — даже от себя. и напряжение образуется не только в мышцах — оно играет с его эмоциями, останавливает без какой-либо логики и предупреждения. в какой-то момент юнги ложится на диван и тянет сонного и теплого чонгука на себя, укладывая себе на грудь и обвивая руки вокруг его талии. во всем доме выключен свет, и единственным источником света является тусклое свечение лампы в коридоре. но это совсем не важно. юнги держит чонгука крепче, чем нужно, но также так крепко, как хочет сам; как можно ближе. он целует чонгука в макушку и засыпает, ласково поглаживая его мягкие ладони. * на следующий день в машине юнги и чонгук садятся рядом. чонгук сидит, опустив голову юнги на плечо и прижавшись к его руке, всю дорогу. *