***
Осознание того, что я вроде как очнулся, доходит не сразу. Первым на ум приходит какое-то нечёткое беспокойство, которое чуть позже фокусируется в одну мысль. Курт! С трудом разлепив веки, я бросаю поспешный взгляд вбок, и волна облегчения окатывает меня с головой. Курт сидит рядом. Осунувшееся лицо, покрасневшие глаза и устремлённый в никуда взгляд вызывают не оформившееся толком тревожное чувство, но в остальном – вот он, определённо живой и, вроде, относительно здоровый. Я пытаюсь подняться и запоздало понимаю, что обо мне самом того же сказать нельзя – вспышка боли пронзает нижнюю половину тела, вырывая у меня сдавленный стон. Курт в мгновение ока оказывается рядом, подхватывая меня, и пригвождает убийственным взглядом: – Лежи, придурок. Да уж. Направляемый держащими меня с непривычной бережностью руками Курта, я послушно опускаюсь обратно на неровную землю. В голове всплывает ещё один заслуживающий беспокойства вопрос. – Как… как Романо? – хрипло спрашиваю я. Курт хмурится. – Ну, если учесть, что он в одиночку прикончил главаря и ещё нескольких недобитков после того, как мы оба выбыли из игры – то, что он всего лишь свалился без сил, вообще чудо. Ему просто нужно отдохнуть, – сухо констатирует он. Ненадолго повисает гнетущая, неловкая тишина, но мы оба знаем, что лишь вопрос времени, прежде чем кто-то из нас заговорит о случившемся. – О чём ты вообще думал? Я ожидал криков, ожидал упреков, чего угодно, но не тихого, надтреснутого голоса, которым Курт говорит сейчас. Он пугающе, до дрожи, серьёзен. В его словах больше настоящих эмоций, чем когда-либо смог бы донести крик. И эта искренность заслуживает простого, честного ответа. – О том, как спасти тебя. Я не говорю о том, что у моей брони было гипотетически больше шансов выдержать удар, чем у мантии Курта. Не указываю на то, что целительной магией из нашей троицы владеет только он, и это делает его безопасность приоритетом – всё-таки, в разы труднее сконцентрироваться на лечении самого себя. Не это влияло на моё решение в тот момент. Просто Курт значит для меня всё. – Ты мог умереть!.. – шипит он, вперившись в меня взглядом. «Ты тоже», – думаю я, но вместо этого вымученно улыбаюсь: – Но я же выжил?.. В глазах Курта вспыхивает ярость, но даже в таком состоянии мне не составляет труда разглядеть, что прячется под ней. Тревога, страх, волнение – всё это пробивается наружу через трещины в его самоконтроле. – Да, но перед этим напугал меня до такой степени, что чуть было не сдох я сам! Придурочный, безбашенный, импульсивный… – с каждым прилагательным его голос становится всё тише, пока не затихает совсем. Курт склоняется надо мной, цепляясь пальцами за ворот моей рубахи. Его плечи подрагивают. Я слышу всхлип, и только тогда до меня доходит, что да, Курт действительно плачет, значит, всё правда было так серьезно, и на какое-то мгновение мне становится дико стыдно за то, что я заставил его это пережить. Но с другой стороны, разве у меня был иной выбор? – Я не смог бы жить без тебя, – вздохнув, честно признаюсь я, наплевав на то, что эти слова выдают меня с головой. Никогда не думал, что моё признание в любви будет таким антиклиматичным: на поляне среди тел бандитов, которых мы недавно перебили. У меня были на заметке несколько волшебных мест, как в прямом, так и переносном смысле, в одно из которых я планировал затащить Курта и рассказать о своих чувствах в самой романтической обстановке из возможных. Но после того как я едва не умер, кажется глупым откладывать что-то на будущее, которое с нашим образом жизни вполне может не наступить. Но Курт либо всё ещё не понимает, что именно я имел в виду, либо считает, что есть вещи поважнее, о которых нужно сказать, и я не знаю, что из этого более неловко. – Думаешь, мне было бы просто? Этот выродок использовал чёрную магию. Я… – Курт замолкает, а потом, шумно выдохнув и сморгнув слёзы, продолжает: – Я сражался за твою жизнь три часа. Ни в одну из этих минут я не был стопроцентно уверен в том, что мне удастся тебя спасти. Что ж, это объясняет, почему мне было так адски больно. Заклинания чёрной магии в обмен на частичку души заклинателя многократно сильнее обычных и обеспечивают цели мучительную путёвку в ад. Выживают после такого немногие. Не знаю, где почивший вожак захудалой шайки разбойников мог этому научиться, но это было отвратительно. Напомните мне пару раз пнуть его труп в качестве благодарности. И… похоже, я переоценил проницательность Курта. Я отвожу взгляд и давлю печальную усмешку. Что ж, видимо, не в этот раз… от этой мысли одновременно и легче, и больнее. А потом я слышу его тихий голос: – И Сэт… Я тоже не смог бы жить без тебя. Резко дёрнувшись, я поражённо смотрю на Курта, и он неловко улыбается мне в ответ. Невероятно тёплое чувство расцветает у меня в груди, когда мой мозг до конца обрабатывает его слова. Зная Курта, это наивысшее проявление симпатии, на которое он способен. Улыбка сама собой расползается на лице. Курт поджимает губы и легонько стукает меня по плечу. – Во-первых, ты улыбаешься как идиот. А во-вторых, на будущее… – его голос вздрагивает, выдавая истинные чувства своего хозяина по этому поводу, – не смей… не смей делать так больше. Вопреки ситуации, я не могу сдержать слабый смешок. – Только если ты пообещаешь больше не подставляться. Курт фыркает и качает головой, но я вижу, что он прячет усмешку. – Клянусь богами, Сэт, если бы я только что не потратил три часа, вытаскивая тебя с того света, прибил бы сам. – Вы так добры, доктор, – с ухмылкой бормочу я. Какое-то время мы оба молчим. Потом я нахожу ладонь Курта своей – всё, на что я сейчас способен в таком ослабленном состоянии – и переплетаю наши пальцы. Курт ощутимо вздрагивает, но сжимает мою руку в ответ. И этого мне более чем достаточно.Часть 1
15 сентября 2019 г. в 20:43
Предполагалось, что это будет простым заданием по устранению парочки разбойников, обосновавшихся в лесу по соседству с городом. Когда же нас окружает целая ватага бандитов, ухмыляясь во все далеко не тридцать два, я в который раз убеждаюсь, что работодателям верить не стоит, особенно если этот самый работодатель – зажимистый управитель городка, который скажет что угодно, лишь бы убедить странствующих наемников избавить его от проблем.
Ну, мы всё равно надираем им задницы. Шайка оборванцев с ржавыми мечами никак не может потягаться с тремя крутыми друзьями, прошедшими не одно приключение бок о бок. Я уже не говорю о полном отсутствии организации – указания главаря, стрёмно выглядящего пса с повязкой на один глаз, они перестали слушать ровно в тот момент, как Курт, устав слушать их хвастливые рассуждения вслух о том, как умело они нас ограбят, поджарил кого-то из них фаерболом.
В общем, стоит их товарищу рассыпаться пеплом, как остальные бандиты с воплями бросаются на нас, беспорядочно и совершенно неумело размахивая оружием.
Романо, вытащив парные кинжалы, устремляется им наперерез. Он определённо чувствует себя как рыба в воде посреди всего этого хаоса. Я лишь время от времени вижу блеск пёрышек и два развевающихся хвоста, когда он выныривает из своего водоворота движений, чтобы ткнуть кинжалом очередного бандита, и потом вновь обращается живым вихрем.
Курт с хохотом рассылает фаерболы во все стороны. Кажется, что у него всё идет хорошо: любой, кто осмеливается к нему приблизиться, получает огненный снаряд в лицо и, конечно, перестаёт представлять собой угрозу. Но я всё равно держусь рядом с ним, отбиваясь от бандитов в пределах досягаемости и стараясь не отходить слишком далеко. Как потом выясняется, не зря.
Курт слишком увлекается. Ну, винить я его не могу – назовите хоть одного человека, которому от возможности швырять огненные шары направо и налево не снесёт крышу хоть немного. Но он забывает о бдительности, и это едва не стоит ему жизни.
Я словно в замедленной съёмке вижу, как главарь бандитов отпихивает схлестнувшегося с ним в дуэли на кинжалах Романо, отправляя того в недалёкий полет пинком ноги. Вижу, как он с хищным животным оскалом на морде разворачивается к Курту, поднимая руку. Вижу, как формируется и срывается со скрюченных пальцев окрашенная зловещим чёрно-фиолетовым шаровая молния.
Одно биение сердца на реакцию. Одна секунда на то, чтобы попытаться просчитать варианты и осознать, что этого времени на раздумья недостаточно. К счастью, моё тело уже начинает действовать, пока мозг бьётся в панике – слава богам за натренированные рефлексы – и я прыгаю вперёд, наперерез молнии.
У Курта вырывается сдавленный вопль, когда я в него врезаюсь, сбивая с пути заклинания. Он успевает сверкнуть на меня ошалелым взглядом, а потом его зрачки расширяются в неподдельном ужасе, когда он замечает несущийся в нашу сторону магический снаряд. Прежде чем заклинание ударяет меня в живот, разбрызгиваясь сотнями раскалённых искорок и отдаваясь жгучей болью во всём теле, у меня в голове вспыхивает одна-единственная счастливая мысль: «Успел».
Мы оба падаем, удар о каменистую почву выбивает весь воздух из лёгких, и если бы мне уже не казалось, что каждый квадратный сантиметр моей кожи горит в огне, это даже могло бы быть больно.
Я едва ли отмечаю краем сознания, как Романо с яростным криком всаживает кинжал в горло главаря. Мой мир сужается до искажённого бешеной тревогой лица Курта, когда тот, перевернув меня на спину, лихорадочно и безрезультатно пытается стянуть с меня броню.
– Идиот, какой же ты идиот… Романо, помоги мне, – шипит он сквозь плотно стиснутые зубы. Я корчу болезненную гримасу, когда пальцы подскочившего Романо распутывают завязки брони и снимают с меня прожжённую грудную пластину. Целительная магия Курта касается раны, и от текучей прохлады на мгновение становится легче... а потом меня скручивает от внезапно вспыхнувшей колючей боли в нижней части тела. Что-то пошло не так, лечебное заклинание наткнулось на какую-то преграду, и теперь… Чёрт возьми, как же больно.
Курт шипит под нос яростное ругательство, но я едва могу разобрать звуки. По-прежнему кажется, словно живот лижут языки пламени. Кажется, я кричу от боли. Всё расплывается перед глазами. Я проваливаюсь в полубессознательный бред, и всё, что происходит дальше, запоминается отрывками, за реальность которых я ручаться не могу.
…убийственно сосредоточенное лицо Курта, покрытый испариной лоб, губы, неслышно шепчущие то ли заклинание, то ли отчаянную молитву…
…колющее, жгучее чувство в районе ребер, словно диафрагму обвили шипастые ядовитые лианы…
…надломленный, отчаянный рык: «Не смей оставлять меня, слышишь?!»…
И потом я отключаюсь окончательно.