А может, что-то большее?

После довольно короткого и весьма неприятного для него разговора с Шивоном Йесон так и не смог заснуть. Постель пропиталась потом, а влажная простынь неприятно липла к телу. Он долго ворочался, но, не вытерпев, скинул все постельное белье на пол, оставив на голом матрасе одну только подушку. Впрочем, это ему ничем не помогло. Стало лишь намного прохладнее, а неприятное чувство грязи не уходило. Когда же на матрасе обнаружилось что-то темное, прежде явно двигающееся, его передернуло, и он уже не смог лежать там. Когда Йесон приблизился к незакрытому окну, все его тело покрылось мурашками от холода, но он, казалось, не замечал этого. Бездумно проведя пальцем по подоконнику, Йе поморщился, тот почти полностью стал черным от грязи, которую вытирали в последний раз, наверное, года два назад, если не больше. Страшно захотелось курить, но насколько Йесон помнил, сигарет больше не осталось, он сам же выкинул последнюю. Выругавшись, посмотрел на время. Выругался опять и принялся одеваться. Хотя часы показывали только половину седьмого, больше оставаться в этом клоповнике у него не было ни сил, ни желания. Собирался Йесон быстро, словно торопился куда-то, или его ждали. Просто он чувствовал, что даже одна лишняя минута в этом месте может обернуться для его измотанных нервов нешуточным испытанием. Запахи дешёвого алкоголя, табака, пота сотен тел смешались в один до безобразия отвратительный запах, который проникая в его легкие, отравлял Йесона. Выскочив из не менее вонючего подъезда, Йе глубоко вдохнул и тут же закрыл лицо ладонями – на улице запахи были еще отвратительнее, ему казалось, что смердело все, даже он сам пропитался ими. Тошнота усиливалась, стараясь дышать как можно реже и меньше, Йе пошел вперед, не разбирая дороги, стараясь оказаться как можно дальше от этого места. Лишь через пару кварталов ему стало легче, а запах преследующий его отступил, а может, выветрился, в любом случае, Йесон больше его не чувствовал и мог спокойно дышать, без приступов тошноты и брезгливости. На свежем воздухе он почти успокоился, пришел в себя, а злость на Реука немного стихла, в голове сразу начали появляться всевозможные варианты того, почему Вукки не брал трубку и не отвечал на его звонки. Ведь он мог просто не услышать, или же вполне возможно то, что телефон разрядился. Эти версии Йесону нравились намного больше варианта с наркотиками, и в них безумно хотелось верить. Чувствуя, что его начинает клонить в сон, Йесон решил поискать какую-нибудь кофейню, но как назло в том районе, где он оказался этой ночью, не было даже вездесущего «Старбакса», а хоть что-то похожее на кафе было еще закрыто. Все же он оказался на улице слишком рано для подобных заведений, открывающихся, как правило, около восьми. Йесон искал выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, деньги, точнее, очень много денег, и немного кофеина, но ничего из этого поблизости и в необозримом будущем не было. Он вновь начинал злиться, если не впадать в отчаянье. Ситуацию нагнетал и молчавший мобильный. Словно Реук должен был догадаться о его мыслях и тут же позвонить. Йе представлял, как тот просит прощение, плачет в трубку, говорит о своей любви, и тогда он, Йесон, выслушав, разумеется, его прощает. Все относительно хорошо, хотя бы если не в целом, то хотя бы между ними двумя. Потом он обязательно найдет деньги, чтобы расплатиться с Шивоном, а затем они с Реуком соберут вещи и сразу же уедут в Канаду или, быть может, во Францию, купят дом и забудут обо всем этом. Подобные мысли были для него несколько странны, приятны и неожиданны, прежде он никогда не задумывался о спокойной семейной жизни. Даже уезжая в Америку с Реуком, он не думал, что связывает себя с ним на длительное время. Йе старался вообще не думать об этом, ему просто хотелось излечить Ре от зависимости. Но теперь он понял, что Реук значит для него намного больше, чем раньше, и теперь он должен сделать все, лишь бы тот был счастлив. Выпивка, беспорядочный секс, торговля запрещенными веществами и даже Сонмин, о котором он довольно часто вспоминал, отступили сейчас куда-то на второй план, если вообще не ушли из его жизни. Мысль о донсене вдруг всколыхнула в нем волну памяти, в голове тут же начали возникать различные образы, до сих пор вызывавшие в нем противоречивые чувства. Он уже хотел отогнать их от себя, запечатать и никогда больше не вспоминать об этих болезненных часах, месяцах и даже годах, когда вдруг перед глазами возникла строчка цифр, на первый взгляд малопонятных и странных. А после пришло узнавание, понимание и резкая вспышка пока еще слабой надежды. Цифры были счетом, на который он в дни их с Сонмином молодости, странно, конечно, говорить подобное в тридцать лет, но все же, он откладывал деньги на черный день. Счет он пополнял практически ежемесячно на протяжении довольно длительного времени, и денег там должно быть скопиться немало, может, даже достаточно для погашения долга. Но даже если средств на карточке не хватит, то его сбережения и оставшиеся пара тысяч, которые он вполне может одолжить у одного очень хорошего человека, могут полностью погасить его задолженность перед Чхве. Йесон облегченно выдохнул и посмотрел на экран мобильного, опять же в надежде, что тот оживет, и на дисплее отразится звонок от Реука, но телефон упрямо молчал, а по крайней мере, сейчас звонить первым Йе не собирался, в нем слишком остро давала о себе знать уязвленная гордость, да и теперь ему хотелось решить все проблемы и только потом встретиться с Ре. Но встречи встречами, а все-таки хотелось услышать его голос и удостовериться в том, что с Реуком все хорошо. За всем этим Йесон не заметил, как вышел на более оживленную улицу, и о, боже, там был открытый «Старбакс», из которого доносились умопомрачительные запахи свежесваренного кофе. Йе не стал ждать и принялся набирать номер друга прямо на улице, не заботясь о том, что тот мог еще спать в такое время. Он направился в сторону кофейни, слегка улыбаясь своим мыслям. Настроение стремительно повышалось, ведь скоро у него должны были появиться деньги, кофе, Реук, а Шивон наоборот должен был исчезнуть. Все становилось хорошо, но вот надолго ли? Йесону отчаянно хотелось верить, что да, надолго, если уж не навсегда.