А может, что-то большее?

Когда он очнулся, решил, что на его голову обрушилась тысячетонная плита боли, она давила на черепную коробку, дробя на маленькие кусочки. Хичоль слабо застонал, помимо безумной головной боли, он чувствовал, что разведенные в стороны руки стянуты чем-то, Хи попробовал дернуться и подтвердил свои догадки – его привязали к изголовью кровати, причем столь основательно, что как бы он не хотел высвободиться, этого сделать не удавалось. К счастью, ноги оставили свободными, хотя сейчас это мало могло ему чем-то помочь в его положении. Хичоль выругался весьма грязно, не стесняясь выражений, но тихо и обреченно. Он со всей ясностью понимал, что если в прошлый раз Ханген обошелся с ним жестко и грубо, но все же терпимо, то в этот раз церемониться точно не будет. Да и в прошлый раз, который Хичоль безуспешно пытался забыть, китаец был один, а тут, в этой квартире, их двое, и только Бог знает, что может прийти им в голову. Хи дернул рукой, словно наделся на чудо, что вдруг Бог действительно существует, путы спадут, а он окажется свободен, и желательно подальше отсюда, но чуда не случилось, и, безнадежно смотря в потолок, Хи пытался смириться со своим положением. Он вдруг напряженно затих, даже задержал дыхание, вслушиваясь. Хичоль думал, что ему показалось, и он ослышался, но нет, за стеной действительно кто-то говорил, причем достаточно громко и ясно, верно, собеседники думали, что он все еще без сознания, поэтому и не скрывались. Хотя когда Хи начал прислушиваться, он понял, почему те говорили, не заботясь о том, что их могут подслушать. Разговор велся исключительно на китайском, которого Хичоль совершенно не знал, а до этого момента и не хотел знать. Те лающие и шипящие звуки мало походили на привычную ему речь и невероятно раздражали, бредя зарастающую рану, нанесенную ему в той гребанной стране Хангеном. Ему хотелось громко кричать от отчаянья, ругаться, Хи уже понадеялся, что узнает хоть что-нибудь, поймет, что с ним будет дальше, но теперь это не представлялось возможным, но он все рано продолжал внимательно слушать непонятный ему разговор, надеясь уловить хоть что-нибудь знакомое. Часто мелькало малопонятное «Куйсянь», причем говорил это не Ханген, а второй, незнакомый Хичолю человек, вырубивший его чем-то, тот произносил это нежно, с плохо скрываемой болью и надрывом в голосе, подобной интонации Хичоль еще никогда не слышал. Внутри что-то кольнуло, он на миг захотел, чтобы и о нем кто-то говорил именно так, с любовью. «ЧенМинь» сказанное с такой злобой и ненавистью, отвлекло его от грустно-лирических мыслей, пронзая молнией страха и понимания. Он замер, стараясь вслушиваться в каждое слова, гадая, не показалось ли. «ЧенМинь» звучало еще несколько раз, а Хичоль нервничал все сильнее, ведь это было китайское имя Сонмина. Он с содроганием ждал, когда же этот человек назовет и его имя, но этого, к счастью, хотя к какому чертову счастью, не произошло. Зато «Куйсянь» звучал все чаще. Хи лихорадочно думал, перебирая в голове всех знакомых, пытаясь вспомнить, кого так могли звать. Гребанное «Куйсянь» билось в голове набатом, но категорически ничего не вспоминалось, хотя ощущение того, что отгадка совсем близко, не отпускало. Голоса неожиданно стали ближе, Хичоль насторожился и, закрыв глаза, сделал вид, что все еще находится в бессознательном состоянии, и если бы он только мог замедлить слишком быстро бившееся в груди сердце и сдержать учащенное дыхание, но увы. Тот, второй голос, что-то спросил, причем совсем близко, Хи понял, что они зашли в спальню, где находился он, кто-то коснулся его ноги, и Хичоль не смог сдержать дрожь, выдавшую его с головой. Но человек, коснувшийся его, ничем не показал, что знает о бодрствовании Хичоля, лишь неожиданно перешел на корейский, впрочем, Ханген не понял причины. - Посмотрите-ка, кто это тут у нас, - сказал он, а Хи буквально почувствовал, как тот ухмыляется, - насколько я знаю, эта смазливая тварь, - Хичоль еле слышно заскрежетал зубами, услышав это, - друг или, скорее, любовник ЧенМиня. Хичоль едва сдержал себя, чтобы не заорать, что он с Сонмином не спит и даже не собирается этого делать, но благоразумно продолжил изображать из себя бессознательное бревно. Ханген хмыкнул и что-то спросил на китайском. - Я видел досье, кстати, в жизни он выглядит куда симпатичнее, на девку даже похож, может, избавишься от одного мешающего ему предмета? Знаешь, я почти тебя понимаю, - со смехом обратился к Хангену второй. Тот снова что-то сказал, тихо посмеиваясь, его смех Хичоль счел отвратительным и мерзким. - Мне нужно идти, прости, Кюхен, наверняка, уже ищет меня, переживает. И тут уже Хичоль сдержаться не мог, если это пресловутое «Куйсянь» ему ни о чем не говорило, то «Кюхен» все объясняло. Сонмин рассказывал ему о нем, прошло не так много времени с того разговора, и Хичоль еще не забыл об этом человеке, китайский дружок тоже упоминался, но Хичоль про него не слушал, как теперь оказалось зря. Ханген решил проводить Ми до двери, и на некоторое время Хичоль остался в комнате один, он тут же открыл глаза и принялся оглядываться по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь. Он вдруг обратил внимание, что на тумбочке, совсем близко, так, что даже он может дотянуться, лежит мобильный телефон. Он прислушался, китайцы о чем-то тихо разговаривали где-то в глубине коридора, и у него было немного времени, чтобы совершить задуманное. Дрожавшими от нервного напряжения кончиками пальцев он дотянулся до телефона, пытался ухватить его посильнее, но не дотягивался, пальцы свело судорогой, Хичоль выругался и все же притянул телефон к себе. Он держал его неуверенно, но крепко. Быстро, набрал номер и путая буквы сообщение – это все, что Хи успел до возвращения Хангена в комнату. Тот, казалось, не был удивлен неожиданному пробуждению Хичоля и лишь хмыкнул, заметив судорожно сжатый телефон в его руке. - Думаешь, тебе помогут? – он покачал головой, самостоятельно отвечая на свой вопрос, не отводя от Хичоля обманчиво-спокойного взгляда. Подойдя к тумбочке. Он взял пистолет, лежавший с другого края, а Хичоль вздрогнул, увидев мобильный, он не обратил внимания на другие предметы, лежавшие там же. - Я восхищен, - Ханген подбросил пистолет на ладони и ловко его поймал, - в пистолете не было патронов, а ты пришел сюда, – он наставил пистолет на побледневшего Хичоля, - а может, ты не знал? Ну, теперь это неважно, не было, а теперь есть. Один. Хичоль шумно сглотнул, вжимаясь в подушку. - Сыграем в русскую рулетку? – предложил тот, приближаясь, Хичоль замотал головой, а Ханген пожал плечами, - Я тоже не очень-то хочу, все же это пистолет, а не револьвер, результат слишком очевиден, а это скучно. Мне тут ЧжоуМи рассказал много интересного, но я надеюсь, что ты мне расскажешь немного больше, ты же ответишь на мои вопросы, Хичоль? - Ханген наклонился к нему и перешел на почти интимный шепот. - Пошел к черту, ублюдок, - прошипел Хичоль, - он хотел добавить еще что-то, но замолчал, все-таки сложно найти слова, когда тебе в висок упирается пистолет. - Ладно, узнать я всегда успею, а сейчас можно и немного поиграть, - хрипло сказал Ханген, проводя дулом пистолета ниже, касаясь вены на шее, - Хочешь? А впрочем, не столь важно. Ведь хочу я. Он убрал пистолет, забрался на кровать и сел прямо на грудь Хичоля, сдавливая его грудную клетку так, что тот с трудом мог дышать, но Хангена это совершенно не заботило. - Я мог прострелить тебе яйца, как собирался сделать это ты, но это так скучно, - он притворно вздохнул, - поэтому сейчас ты сделаешь так, чтобы мои перестали болеть, ясно? – Ханген придвинулся ближе к лицу Хи, почти впечатывая его в свой пах. Хичоль судорожно всхлипнул и попытался отклониться назад. - Ты, наверное, помнишь, как в детстве, поранившись, бежал к мамочке, а она обрабатывала тебе эту царапину, а потом целовала, да? Я угадал? – Ханген дернул молнию на джинсах, - только ты не мать, я не ребенок, и поцелуя будет мало, понимаешь? Хичоль сжал губы и отвернулся. - Не откроешь рот, сломаю челюсть, да и зубов заметно меньше станет, - спокойно сказал Ханген, - мне-то все равно, а тебе, думаю, неприятно будет. Давай, открывай ротик и отрабатывай то, что сделал. Хи передернулся от отвращения и приоткрыл рот, ему в губы тут же уткнулся мягкий, еще невозбужденный член. Его затошнило, и он едва сдержал рвотный позыв. - Давай, мамочка, - издевательски протянул китаец. - Не смей, ублюдок, - прохрипел Хичоль, говорить было так же трудно, как и дышать. - Не указывай мне, - Ханген ухмыльнулся, - заткнись и соси.