Аве, Цезарь!

- Он на меня напал! - взвизгнул Антуан, прижимая ладонь к порезу на груди. - За дело! - тут же вылез вперед Рамос. - Мальчишка назвал нас с Домагоем старыми и уродливыми! Он посмел усомниться в выборе Цезаря! Я - фаворит императора! А Домагой согревал его постель этой ночью! Так что же, повелитель не прав? Немыслимо оспаривать решения господина, тем более рабу! - Ох, Серхио, - с усмешкой покачал головой Вини. - Наглая и хитрая ты лисица. Цены бы тебе не было, если бы ты все это от чистого сердца говорил. Стража! Отпустите уже гладиатора. Под мою ответственность. И проводите раненого наложника к лекарю. Все остальные продолжают завтракать. Ничего не произошло! Карим! Что ты там жмешься в проходе? Иди сюда и тоже позавтракай! После вас отвезут в школу. Главного евнуха слушались даже солдаты, и совсем скоро инцидент оказался исчерпан. Антуана увели в лазарет, и в гареме сразу стало спокойнее. Хотя, когда Бензема зашел в галерею, рабы для утех опять напряглись, опасливо поглядывая на еще одного гладиатора, который выглядел весьма эффектно. Северянин был одет в то же, в чем появился на празднике - в черных кожаных трусах со шнуровкой и накинутых на грудь ремешках, почти полностью воссоздавая образ выходящего на арену бойца. Не хватало только поножей, поручей и оружия, но и без меча могучий воин выглядел довольно грозно, особенно в глазах изнеженных обитателей гарема. - Все действительно так и было? - строго спросил евнух у Домагоя, когда страсти немного улеглись, и все вернулись за свои столики. - Да. А еще этот гаденыш заявил, что будет следующим фаворитом и постарается обратить на себя внимание Цезаря. - И я так понимаю, на сем прекрасном моменте все и произошло? - улыбнулся Вини. - Ага, - снова кивнул блондин ни на минуту не сомневавшийся в том, что евнух встанет на его сторону. - Ладно, с этим разобрались. Садись, ешь, а я пойду сообщу Цезарю о происшедшем. - А может, не надо? - вкрадчиво осведомился Рамос почти шепотом. - Надо. Повелитель должен знать все. Но не бойтесь, я уверен, что он не будет гневаться, скорее уж, посмеется. Вини ушел, а Домагой помахал Кариму рукой и поманил, приглашая присесть за их столик. Несмотря на незнакомую обстановку, северянин быстро сориентировался и направился к ним уже с двумя большими тарелками, на которые положил, наверное, все, что попалось на глаза, чему блондин только улыбнулся, помня о любви Бензема к разнообразной и вкусной еде. Гарем опять зашелестел. На этот раз откровенно испуганно, отчасти потому что боец не спешил и с любопытством разглядывал окружающих его рабов для утех. - Это Карим, - коротко представил друга Вида, когда тот занял место рядом с ним. - Кстати, Родриго, вот его точно можно называть богом арены. Карим совсем недавно стал гладиатором, но уже одержал несколько уверенных побед, в том числе и на играх в честь триумфа Цезаря. - Славная судьба воина, - восхищенно произнес юноша, но тут же погрустнел. - Не то что у нас. - Но кормят у вас хорошо, - неожиданно выдал Бензема, рассматривая свою добычу, едва уместившуюся на двух тарелках. - Кто про что, - тут же заметил Домагой, стянув с его тарелки половинку абрикоса. - А я смотрю, удачно, видимо, ночь прошла, если ты решился на подобную выходку, - тихо заметил Серхио. - Очень удачно, - мечтательно улыбнулся блондин, а Карим и Родриго дружно скривились от отвращения. - Это было потрясающе. Посекретничать и откровенно поговорить в присутствии других наложников не представлялось возможным, и беседа сама собой перешла на более нейтральные темы, а вскоре за гладиаторами пришел Вини и пара солдат, чтобы проводить их до кареты. Покидать императорский дворец не особо хотелось, но Домагой был уверен, что еще вернется сюда уже в качестве фаворита и очень скоро. Конечно, он надеялся стать для Цезаря полноценным партнером, но пока это было невозможно, так что блондин решил начать с малого. После этой волшебной ночи, желание найти путь домой основательно притупилось уступая место новым целям. Теперь больше всего Вида хотел добиться любви повелителя с таким обычным и родным именем Лука. - Значит, ты, наконец, побывал в объятиях тирана? - спросил Карим, когда они сели в карету. - Побывал, - виновато кивнул Домагой. - И мне было хорошо с ним, хотя, признаюсь, отдаваться мужчине очень непривычно. Надеюсь, он тоже позволит мне побывать в своем теле. - Конечно, мне неприятно слышать подобные слова, - покачал головой северянин, - но в какой-то степени я за тебя рад. Мы все хотим счастья, и это естественно. А сердце ни с кем не советуется, что поделать. - Но мне очень неловко перед тобой. Что именно к нему тянется мое сердце. - Я со скорбью вспоминаю свой покоренный край, убитого владыку и всех погибших товарищей, - вздохнул Бензема, - но их уже не вернуть. Ничего не вернуть. Почему-то боги решили именно так, а кто я такой, чтобы идти против судьбы. Мне горько, но я буду двигаться дальше. - А что с той госпожой? - заинтересованно спросил Вида, желая поскорее поменять тему разговора. - Ивана хорошая женщина, добрая, милосердная. Она не любит смертельные бои и приходит только на товарищеские игры. Она мать и вдова. Жаль лишь, что так же распутна, как и остальные жители империи. Похоть не красит человека и особенно женщину. - То есть секс в итоге был? - уточнил блондин и без того очевидную вещь. - Был. Такой же неправильный, как во всех предыдущих случаях. Мне уже немало лет, я хорошо знаю, как подарить деве радость, и делаю это, но как же тяжело вот здесь, - Карим прижал ладонь к своей груди и печально улыбнулся. - А мне показалось, что она не такая, как многие другие, и ты ей действительно нравишься. Именно ты, а не только твое тело. - Мне тоже так показалось, и окажись мы в других обстоятельствах, я бы попробовал за ней поухаживать, принял бы ее детей, как своих, но увы, это невозможно. Она госпожа, а я гладиатор. Хотя она сказала, что мы еще увидимся, и пожалуй, я буду ждать этой встречи. Мне бы хотелось видеть ее своей женой, хотелось бы приходить с поля домой и садиться за стол всем вместе, но это все пустые мечты. Ни вреда не принесут, ни пользы. - Кто знает, как все обернется. Она сестра Артэ, может еще и утащит тебя к себе. Попросит брата, а тот Кейлора. Будешь у нее в качестве... - Вида сделал паузу, не решаясь озвучить то, что первое пришло на ум, - охранником, например. - Наложником ты хотел сказать? - сразу догадался северянин. - Не о такой жизни я мечтал, брат мой. Я воин и земледелец, а не раб для утех. Это позорная судьба, быть хорошенькой игрушкой. - По воле сильных мира сего можно получить свободу. - Я думаю, я смогу добыть ее только на арене. А там уж, как боги решат. Вскоре карета подъехала к лудасу, тяжелые двустворчатые ворота открылись, и гладиаторы вернулись в свой маленький мирок. Откуда-то сбоку вылетел немного подросший растолстевший щенок и радостно бросился под ноги Домагою, отчего блондин, совершенно не ожидавший такого бурного приветствия, растянулся на песке. Под дружный смех солдат и Карима, Вида аккуратно отпихнул от себя любвеобильного игривого малыша, который уже успел лизнуть его в губы и даже проворно сунуть свой язык ему в рот, и кое как поднялся на ноги. Еще во дворце после завтрака блондин переоделся в кожаные гладиаторские трусы, отдав роскошную тунику Вини, и сейчас очень порадовался этому обстоятельству, иначе дорогущей вещичке пришел бы конец, учитывая тонкость материала. В школе время близилось к обеду и, скорее всего, тренировка должна была скоро закончится, но встречающий мальчишка-прислужник все равно отправил их к остальным бойцам, видимо не имея других четких распоряжений на этот счет. - Ну, скажи, что хоть теперь в твоей заднице побывал член императора, иначе я окончательно утрачу веру в жизнь! - выдал Каземиро, как только Вида и Карим ступили на песок дворика для тренировок. - Побывал, - закатил глаза Домагой, - можешь верить дальше. - Наложник! - весело крикнул кто-то из гладиаторов, и все засмеялись. - И в каких позах он тебя трахал? - опять поинтересовался южанин. - Лицом к лицу! Чтобы целовать меня такого красивого! - в тон товарищам отозвался блондин. - А тебе его задница не перепала? - деловито осведомился Гарет. - Пока нет, но очень бы хотелось, - осторожно ответил Вида и наиграно застенчиво поковырял ногой песок. - Все это очень здорово, - вклинился в разговор Марсело, - но скажи лучше вот что: ты тренироваться сегодня сможешь? Цезарь не перестарался с ласками? - Ну-у... - неопределенно протянул Домагой, прислушиваясь к своим ощущениям под дружный хохот всех присутствующих. - Ясно, - усмехнулся лекарь, - тогда пошел вон с песка, посиди в галерее. А потом я тебя посмотрю. - Не надо! Меня уже главный евнух с утра осматривал! - обиженно ляпнул Вида и тут же об этом пожалел. - Точно наложник! - раздался очередной радостный голос. - Его уже евнухи осматривают! - Смотри, Цезарю надоешь, для арены состаришься, так яйца торжественно оттяпают, и будешь служить во дворце почетным евнухом! - Начнешь сам молоденьким наложникам задницы подтирать и смазывать! - Как смешно! - с улыбкой бросил Вида, все-таки ныряя под навес галереи. Карим остался на песке и моментально включился в тренировку, взяв из рук Эдена деревянный меч, а Домагой под долетающие до него пошлые, но не злые комментарии и шутки, уселся в тенечке, наблюдая за товарищами. Минут через пятнадцать на двор пришел Лукас и еще пара молодых рабов, которые прислуживали гладиаторам. Они принесли ведра с водой и кружки, чтобы бойцы могли попить и освежиться, но почти сразу, Лукас под неодобрительный взгляд лекаря направился в галерею и присел на гладкие плиты пола рядом с блондином. - Ты весь светишься, и это заметно, - произнес юноша. - Все произошло, как ты и мечтал? - В общем-то, да, но все-таки мне бы хотелось, чтобы мы сами помогали друг другу подготовиться. Без посторонней помощи. Я знаю, что у вас так не принято, но для меня дико, что к сексу даже мужа с женой готовят слуги. Это же... как часть любовной игры. Ну, как так? - Иногда господа делают это сами, но все же нечасто. Жди, может тебе и повезет, - хихикнул Лукас, но тут же стал серьезным. - Да и вообще, я думаю, император скоро заберет тебя из школы. Как господин Даниэль забрал Криштиану, тогда, еще давно. А ты очень нравишься Цезарю. Он проводит с тобой время, приглашает во дворец, подарил свой перстень, сидел у твоей постели, когда тебя ранили... и это о многом говорит. - Ага, заберет и сделает наложником, - тихо хмыкнул Вида. - Не о такой жизни я мечтал. - А о какой? Ты храбрый воин, но неопытный, и не сможешь раз за разом побеждать в настоящих играх. Лучше тебе и правда стать наложником. - Знаю, - кисло отозвался блондин. - Мне будет грустно, когда ты уйдешь, - признался Лукас. - Во-первых, я еще не ухожу, а во-вторых, что-то мне сильно кажется, что если я уеду, сюда прибудет другой человек, которому тоже очень нужны друзья и поддержка. - Кто? - Серхио. - Фаворит Цезаря? - изумленно уточнил юноша. - Но почему? - Потому что Дани очень бы хотел так поменяться, - шепнул Домагой. - И, возможно, император пойдет ему навстречу. - Значит, ты станешь новым фаворитом? - сразу предположил Лукас. - Надеюсь. Я хочу чаще бывать рядом с ним, разговаривать, куда-нибудь ездить, заниматься сексом... короче, нормально встречаться. - Ты влюблен в него, и я буду просить богов, чтобы эта любовь принесла тебе только счастье. Вскоре тренировка закончилась, и обитатели лудаса потянулись в столовую. Сам Вида позавтракал совсем недавно, но все равно решил присоединиться к товарищам, а от Карима и ожидать не приходилось, что он добровольно пропустит дополнительный прием пищи. Во время обеда гладиаторы расспрашивали их про дворец, праздник, гостей и, конечно же, Цезаря, постоянно комментировали ответы и подтрунивали над ''новыми наложниками'', что довольно сильно нервировало северянина, а вот блондин, напротив, был не прочь присоединиться во всеобщему веселью. Рассказ о небольшой стычке с Антуаном произвел на редкость хорошее впечатление и, узнав о, в общем-то, совершенно неблагородном поступке Домагоя, братья по оружию обрадовались и воодушевились так, будто он в одиночку отстоял на арене честь всего лудаса. Хот тут отчетливо прослеживалась вечная неприязнь суровых гладиаторов к изнеженным рабам для утех императорского гарема. К послеобеденным силовым тренировкам Вида все-таки присоединился, и день закончился вполне обычно. Правда вечером его позвал Даниэль, но дальше приятельской беседы, поцелуев и довольно невинных ленивых ласк они в этот раз не заходили, а ночевать блондин отправился в свою комнату. После праздника ланиста до сих пор пребывал в смятении и расстроенных чувствах. Позволив им с Серхио побыть вместе, Цезарь словно решил его подразнить, и мужчина просто не знал, как на это реагировать, и даже Домагой не смог развеять его мрачные думы. На следующий день жизнь полностью вошла в привычное русло: подъем, тренировки, трапезы и баня, но несмотря на обыденность, блондин волновался все больше. После вчерашнего он ожидал, что император приедет в школу, однако Лука так и не появился, заставляя его теряться в догадках, что же могло произойти, и не оскорбила ли господина та выходка с Антуаном. Оставаться на массаж не было никакого желания и, помывшись, Вида быстро покинул жаркое помещение, чуть не столкнувшись на пороге с лекарем. - Тебя то мне и надо, - улыбнулся Марсело. - Пойдем со мной. - Зачем? - поинтересовался Домагой, поправляя влажные волосы. - Тебя ждет карета императора. И послушай меня, - лекарь заглянул за угол и остановился. - Цезарь - это твой шанс на жизнь. Пришельцу не место на арене амфитеатра. Будь учтив, послушен и ласков, ведь тебе нужно покинуть лудас. Не обязательно в ближайшее время. Просто докажи ему, что живой наложник лучше мертвого гладиатора. И оставь даже мысль о возвращении в свой мир. Никого не расспрашивай и не ищи обратный путь. Если он и есть, никто о нем не знает. А своими попытками что-то разузнать, ты только навлечешь на свою голову гнев покровителей. Запомни это. Да и не стоит тот мир сожаления, не так уж он отличается от этого. Везде волчьи законы и несправедливости хватает. Человек человеку волк за редким исключением. Разница лишь в том, что здесь зло не такое хитрое и не так часто прикрывается личиной добродетели. - Откуда ты? - тихо спросил Вида, впрочем, не особо рассчитывая на ответ. - Из Бразилии. Врачом был в бедном районе. Всегда хотел людям помогать, вот только одного желания не достаточно. База нужна, ресурсы, взаимовыручка. Тут у меня в лазарете тоже, конечно, нихрена нет, но в то же время, для этого мира это максимум возможностей, и они мне предоставлены. Я не глупец, Домагой, я просто обижен на ту жизнь, а здесь нашел свое место. Из-за нашей системы здравоохранения я потерял жену. И из-за главврача, которого я зарезал скальпелем. Ладно, думаю, я в полной мере удовлетворил твое любопытство, а теперь пойдем, не стоит заставлять повелителя ждать. Карета императора стояла у самых ворот, как всегда почетно окруженная охраной. Один из солдат открыл ему дверь, и Вида поднялся в салон местного транспорта. Цезарь встретил его теплой улыбкой, озарившей обрамленное русыми прядями лицо, и блондин словно увидел перед собой обычного человека, а не властного тирана, каждый день вершившего судьбы подданных. Как и всегда господин был одет в красную тунику, а его грудь закрывал серебристый повседневный доспех, облегченный, но все равно придающей некрупной гибкой фигуре некую мощь. - Славься, Цезарь, - уже привычно произнес Домагой, взглянув на императора. - Иди ко мне. - Я боялся, что ты больше не придешь, - признался Домагой, обнимая императора и обхватывая его пальцы своими. - Почему? - Ну, вчера в гареме за завтраком я немного не сдержался... - Ах, ты об этом, - рассмеялся Цезарь. - Не бери в голову. Антуан действительно заслужил трепку за нарушение спокойствия и запредельную наглость. Но что конкретно он тогда ляпнул? - Что мы с Серхио старые и страшные, и не должны находиться в твоих объятиях, что у нас уже задницы нормально не сжимаются от количества побывавших в нас членов, и что он попытается стать новым фаворитом, обращая на себя твое внимание, - честно ответил Вида, продолжая держать повелителя за руку. - Домагой, послушай меня, я хочу прояснить один момент. Я готов приблизить тебя к себе, сделать своим фаворитом и даже любить тебя, почему бы и нет, но в моей постели ты никогда не будешь единственным. И я говорю не о наложниках. Мои полководцы - мои вечные любовники. - Я понимаю, они - твои друзья, и не ревную к ним, честно. Тем более... - Нечто похожее у тебя происходит с Дани, - проницательно закончил Лука. - И, возможно, будет происходить с Серхио. Мне кажется, рано или поздно вы захотите друг друга. - Не знаю, повелитель, - задумчиво произнес блондин. - Для нашего мира это было бы странно, но здесь, наверное, возможно. Я вчера с Даниэлем разговаривал, его удивил твой благородный жест и очень порадовал... - И, зная Дани, могу смело предположить, что и насторожил, потому что ничего хорошего он от меня не ждет. - И это верно. Но его можно понять, он любит Серхио и переживает. - Знаешь, я, пожалуй, готов отдать ему Серхио, но только когда ты переедешь во дворец. Подумай над этим. Заставлять не хочу, просто даю информацию к размышлению, - лукаво улыбнулся господин. - И когда вернешься в лудас, можешь рассказать о моих словах ланисте. Кстати, надень тунику, - словно спохватился Цезарь, протягивая гладиатору уже знакомую одежду из легчайшей черной ткани с золотой отделкой, - она тебе очень идет. - Но если я буду носить ее на солнце, она быстро выгорит, - припомнил Домагой слова Эдена. - Пусть. Купим новую. - А куда мы едем? - наконец поинтересовался Вида, надевая тунику, что было не особо удобно в движущейся и покачивающейся карете. - Я хочу показать тебе мемориальный комплекс и храм Цезаря, моего предшественника. Строительство еще продолжается, но основная работа уже выполнена. Комплекс-усыпальница располагался на небольшой естественной возвышенности рядом со столицей и был виден еще издалека. Огромные строгие здания с колоннадой из белого камня выглядели очень величественно, но в то же время просто. Пространство между ними было полностью покрыто светлыми мраморными плитами, не оставляя место для травы и любой дикой растительности, лишь четко выверенные прямоугольные клумбы и вазоны с красными и белыми аккуратно высаженными цветами. Власть и любовь, так пояснил император логику Кейлора, который лично занимался проектом комплекса для своего возлюбленного вплоть до таких мелочей, как выбор растений для его территории. Из центрального фонтана могли набирать воду все желающие, и не удивительно, что здесь уже было довольно много посетителей с небольшими кувшинами. Так же люди приходили в храмы помолиться своим богам, поклониться прежнему Цезарю, посидеть в тени белокаменных беседок или просто пройтись по комплексу и полюбоваться фонтанами, цветами и статуями. За порядком всегда следили солдаты в парадных доспехах, и царящий повсюду покой ничего не нарушало. По широким ступеням они поднялись в храм Цезаря, где в центре пустого огромного зала на небольшом пьедестале стоял украшенный письменами и узорами тяжелый каменный саркофаг. Охранники остались у входа, а император и Домагой прошли дальше, останавливаясь у мраморного гроба, по резной крышке которого Лука провел рукой со щемящей грустью и нежностью. - Под этим камнем лежит прежний Цезарь. Мой отец, друг и любовник. Наверное, тебе непривычно и дико такое слышать, но сильно не смущайся, он был моим приемным отцом, не родным. Он дал мне все, подарил новую жизнь и ушел в царство мертвых на моих глазах в одном из походов. У меня есть сан, я жрец... не сенатор, не воин, а жрец. И я сам провожал его, читая над телом погребальные тексты. - Ты любил его? - тихо спросил Вида. - Да, как друга. Именно он стал моим первым мужчиной, - император взял Домагоя за руку, положил его ладонь на прохладную поверхность саркофага и накрыл своей. - Как и ты у меня, повелитель. - Когда-нибудь ты тоже станешь гражданином империи, - неожиданно произнес Лука. - Не сейчас, должно пройти время, но когда ты получишь свободу, тебя будут звать Домициан, и никто не усомнится в твоем праве стоять рядом со мной в лучах славы.