Танцую свою ЛюбоЛь

      Постепенно все улеглось. Она идеально справилась в первый же день. Вечером отвела Кану в гостевые комнаты, уложила гадалку и спустилась вниз, чтобы избавиться от других магов. Прочитала наставления Вакабе и Макао, дав задание Ромео отвести отца и друга домой в целости и сохранности. Провела время со своей командой, накормив Алую до отвала тортом, пообещав в свободный часок другой сделать ей свой торт. От этого Скарлетт просияла и ухватив непокорных драчунов в лице Нацу и Грея, скрылась за дверьми, оставляя улыбающуюся блондинку. Пожалуй, самые сильные чувства она испытывала именно к своей команде.       Несколько человек ушло на миссии. Аккуратным тонким почерком она украшала листы тетради заказов и непременно улыбалась. Как будто улыбка приросла намертво к ее губам. Нет, она не была искусственной, наоборот, настоящей, живой, подвижной. Как будто бы старалась заразить других радостью и своими эмоциями, поделиться. И правда, многие так и уходили, веселые, довольные, светлые… А я все смотрел, не в силах отвести взгляд, только на нее, и думал. Думал, каково это, жить для других, отдаваясь полностью.       За целый день она не присела, вечно бегая, убирая и наливая, вечно улыбалась, орала на дерущихся и заставляла чинить сломанное, потом сама же смеялась над этим. Так заливисто, заразительно, что невольно, я и сам хотел улыбнуться, просто потому, что блондинка своей аурой располагала к этому. Я не отходил от перил, боясь упустить что-то новое. Любая эмоция так отчетливо сияла на ее лице, выражалась в жестах. Другие по сравнению с ней, были в проигрыше. Кому-то не хватало пластики, кому-то чувств или желания их показать… Но она не показывала это намеренно. Все происходило само собой, без позволения болельщицы. Как будто бы она и ее внутренний мир были совершенно отдельными вещами, каждый жил своей жизнью.       Здание пустело на глазах, волшебники устали и спешили домой. Только маленькая блондинка стояла за барной стойкой и прощалась, напоследок махая рукой со знаком гильдии. Я же никуда уходить не собирался, несмотря на то, что команды уже не было.       Эвер перед уходом пронзительно на меня посмотрела. Понимает, что я веселюсь, знает, как жестоко могу добиваться своего, поэтому переживает. Ей не хочется драк и борьбы, не хочется терять нашу команду из-за моего эгоизма. Один раз такое уже было… Закончилось изгнанием и проигрышем, что будет теперь, не представить. Все зависит только от Заклинательницы, увлеченно протирающей бокалы. Все зависит только от того, насколько быстро она покажет свои эмоции и я разочаруюсь в ее персоне, спуская все на равнодушие. Да, мне нужно лишь доказать свою правоту и успокоить те чувства, что она невольно взбудоражила во мне. — Люсичка, ты отлично постаралась, — протянул ласково дед, ковыляя к выходу. — Спасибо, и рассчитываю на тебя. Постарайся завтра так же вкусно и красиво все сделать! — добродушно смеясь, он скрылся из виду.       Мы остались одни. Возможно Мира не соизволила предупредить глупую девчонку о моих потребностях, потому что она совершенно спокойно закрыла тяжелые двери на замок и прислонилась к ним спиной, глубоко вздыхая. Устала. Это было заметно. По интонации вздоха, по опустившимся плечам. Не спеша она прошла в середину зала и осмотрелась. Предстояла большая работа: вымыть полы, убрать грязную посуду и перемыть все это безобразие. А утром, рано, прийти и приготовить для проглотов обед и ужин в дюжинном количестве. Хорошо хоть, что готовит она недурно.       Блондинка на несколько минут скрылась на кухне, это дало мне возможность тихо спуститься вниз и взять бутылку виски, стакан и немного льда, просто потому, что под градусом воспринимается лучше. Просто потому, что мне хотелось выпить и прочувствовать это глубже. Заглянуть ей в глаза и сделать выводы. Что я прав, что не ошибаюсь и не теряю хватку. Что не хуже Бикслоу могу читать души людей и разбираться в этом.       Позже она появилась в зале, неся полный таз холодной воды и магическую щетку. Поставив предмет на пол, немного отошла от него и потрогала кончиками пальцев связку на поясе. Отцепив один из ключей, она долго рассматривала его, поглаживала подушечками пальцев и улыбалась. — Льющего воду, откройтесь врата! Водолей! — воскликнула девушка, делая легкий взмах рукой. Между пальцев был крепко зажат золотой аксессуар. — Ты что… — помещение заполнило звездное свечение, пришлось зажмуриться. Из облака яркой пыли появилась русалка, повиснув в воздухе, подогнув под себя длинный голубой чешуйчатый хвост. — Решила меня перед свиданием с моим Скорпиончиком вызвать? Совсем страх потеряла?       Хриплый голос на повышенных тонах отчитывал блондинку, пока я прятал улыбку в бокале с янтарным виски. Кубики льда столкнулись, но за своей беседой магичка и ее дух не заметили еле уловимого звука. К моему удовольствию. Лицо голубоволосой перекосилось от ярости. Тонкие брови свелись на переносице, да так там и остались. Убийственный взгляд прожигал в волшебнице дырку. — И тебе привет, Риу! — воскликнула радостная волшебница, широко улыбаясь. Казалось, ее ничего не смущает. — Я знаю, что у тебя встреча с ним, поэтому-то и вызвала… Ты же собираешься за три часа до свидания, подбирая наряд и делая прическу. Вот с последним тебе и помогу, как на это смотришь? — девушка наклонила голову на бок, с нежностью смотря на духа.       Русалка осмотрелась, покачала головой и уселась на барный стул, недовольно хлопая хвостом по полу. Затем ее взгляд пал на уставшую хозяйку и она смягчилась. Морщины на лбу разгладились, на губах появилась еле заметная улыбка. Легкий щелчок ее пальцев, и зал заполняет пленка воды, которую болельщица счищает щеткой быстрыми ловкими движениями. Водолей же в это время рассматривает свои идеальные ногти. — Положительно. Как тут у вас дела? — интересуется, иногда бросая взгляд на растрепанную Заклинательницу. Действительно, волосы выбились из пучка, на щеках лихорадочный румянец от натуги. Прекрасна, чертовка. Бегает, убирается, ей душно. Она облизывает губы и сама не осознает, как это притягательно выглядит. — Да все по старому. Сколько бы лет ни прошло, Фейри Тейл не меняется, — она смеется, откидывая непослушную прядь светлых волос на затылок. — Мужика-то себе нашла? — хитрые голубые глаза останавливаются на смущенном лице, Русалка хохочет. — Понятно, хоть не спрашивай. Ты тоже не меняешься, хотя уже стукнуло девятнадцать. Твой отец, черт его забери, давным давно выдал бы тебя замуж! — это шутка, и болельщица не обижается, припоминая былое. Но мне кажется…       Та боль, что он причинил ей, не сотрется просто так… Знаю это на собственном неудачном опыте. У нас тоже было не все гладко с отцом, я собственными руками уничтожил его гильдию, превзошел его в магическом плане, но все равно таил злобу. Где-то внутри она вольготно созревала, готовясь в любой момент вырваться… Однако именно она помогла мне бороться. Она помогла мне выиграть. Вырвать победу из лап ненавистного человека и заткнуть ему рот. Жаль, что не на веки вечные. Видимо блондинка была другого мнения. Мало того, что простила, так еще и отпустила ситуацию, как будто полностью очистилась от этого. Но как… как можно забыть ту жестокость, с которой ее друзей били, мучили? Как можно простить человека, который хотел изломать твою жизнь? Как она могла забыть это все? Как…       Я чувствовал, как ярость вновь сгустками магии трепещет в теле. Ей нужен был выход, ей нужна была жертва. Пришлось закрыть глаза и сосредоточиться. Погладить пальцами стакан и немного отхлебнуть. Все в прошлом, все уже позади. Не о чем больше думать. Из мыслей вывел голос Заклинательницы. — Что поделаешь, вот такая я… — она закончила с мытьем полов. Отставляет щетку в сторону, отводя от собеседницы взгляд.       Девушка подходит к подруге и робко касается налобной диадемы, снимая ее. Волосы падают на спину духа, который снисходительно улыбается. — Смотрела бы ты по сторонам… Вот, Драгнил твой, бегает вокруг, хвостиком машет, как преданный пес. Возьми животину, сжалься. Хоть что-то под боком будет! — Не говори так о нем, — улыбается девушка, проводя пальцами по волосам, пробуя их мягкость на ощупь.       О чувствах розоволосого придурка знали все. Носится за напарницей, спасает из любой беды, защищает. Дьявольское сокровище, слушается ее по возможности. Имеет право касаться ее, проводить время рядом, имеет право на нее, как друг. Он рядом всегда. Так повелось с самого начала — он привел ее в гильдию, они вместе пошли на задание, встряли в происшествие, еле спаслись. Вместе всегда, и в огонь и в воду, Нацу и болельщица. Она пахнет им…       Кто-то предвещал свадьбу, кто-то говорил о великом будущем обоих, но что там, внутри, никто не знал. Никто даже не догадывался, что за ее улыбкой кроется печаль неразделенной любви. И снова они похожи. Он любил ее, а она… Я в нетерпении сжимаю бокал с алкоголем. — Конечно, тебе же лучше убиваться по… — Не произноси его имя! — в ужасе восклицает магичка, замирая. Русалка недовольно вздыхает.       А она любила меня. — Иногда я думаю, что эти чувства меня убьют. Что они сломают все, что я так долго и старательно строила, — блондинка склоняется к волосам подруги и начинает аккуратно расчесывать их расческой, что материализуется в руках. — Я чувствую, что еще чуть-чуть и сдамся… Приду и выскажу ему все в лицо, не боясь гнева или насмешки. Уж лучше так, чем молчать и страдать. — девушка загибает предметом пряди волос, опуская после крупные локоны. — Сначала, я думала, что это пройдет… — Хартфилия начала свою исповедь: — Надеялась на секундный интерес и после разочарование. А в итоге… В итоге получила его грубость. И ничего больше. Ах, еще любовь, которая встала посреди горла. Отвратительно… — она скривилась, а внутри меня вспыхнула глухая злость на ее слова. — Я старалась обратить внимание на других… Ходила на глупые свидания по твоему совету, но везде стоял только его образ. Широкая спина, бездонные глаза и шальная кривая ухмылка. Кроме его унижений я ничего не заслужила…       Ее голос стал хриплым, она с трудом сдерживала слезы. Глотала комок в горле с каждым новым предложением и держалась, просто из-за своего упрямства. Возможно, не хотела показывать духу слабость, а может и потому, что не хотела плакать. Я видел ее сгорбленную спину и в душе зарождалась жалость. Жалость к тому человеку, что так неаккуратно и нелепо посмел влюбиться в Лексуса Дреера.       Что был ее жест с цветком? Что была ее любовь для меня? Пустой звук? Способный вызвать только понимание и смех. Злобный, прожженного бойца и жестокого человека, меняющего женщин каждую ночь. Разве мог я их любить? Разве мог позволить прикасаться к телу постоянно, ожидая подставы или удара в спину? Ответ очевиден. Они опасны, они невинны, но холодны внутри. Расчетливы и грубы, скрывая под нежной внешностью настоящего дьявола… Так почему к этому светлому человеку я не чувствую ничего? Почему я не могу рассмотреть ее душу и ответить: мой это человек или нет? Может быть потому, что просто хочу ее? Потому, что не обладал никогда той, кто любил меня так искренне и чисто, страстно, отдаваясь без остатка?       Кто не обжигался? Кто не наступал на скользкий путь и не падал? Кто не страдал? Может быть она и прошла через ад, но понимает ли сейчас, что пути назад нет? Что я всегда буду призраком ее прошлого, и никакие задания и алкоголь не смогут убрать меня из светлой головки? Мне приходилось убивать людей, приходилось слышать их предсмертные крики. Но сейчас ощущение от услышанного было скверным.       Я представлял себе, как она поздно ночью рыдает в подушку, как всхлипывает и колотит своими маленькими кулачками постель. Я видел, как утром она смотрит в зеркало и ее пухлые губы подрагивают от обиды и нового потока рыданий, сдержать которые нет ни сил, ни желания. Мне отчетливо представлялась вся ее жизнь… Как она ненавидит себя, как сбивает костяшки в кровь, выбивая на задании всю боль от чувств, что бурным потоком хлещут и им нет конца. Видел, что она смотреть не может на счастливые пары, потому что у нее никогда не было возможности испытать это счастье на собственной шкуре. Я чувствовал, как она запрещает себе жалость к своей персоне, как она старается держаться, хотя внутри все изранено.       Возможно, каждый раз, когда ее жизни угрожала опасность она шептала мое имя и это вселяло в нее надежду? Может быть в темноте она шла только благодаря внутреннему огню, что породил мой образ в глупой головке. Не Нацу ее спасал, а я! Я спасал эту блондинку… Я выводил ее из тьмы. Только мысль о моем взгляде давала ей силы, только мой голос вел ее вперед…       Слабая, не способная справиться с этим. Не способная убить любовь, ибо этим она погубит и себя одновременно. Слабая… Каждый раз поднималась с колен, на которые падала и которые сдирала в кровь. Слабая, что кричала от боли и проливала кристальные слезы. Слабая, солнечная и глупая, никому не нужная… — Сегодня… Я чувствовала, как пожар внутри только разгорается. Его взгляд меня смущал, сбивал. Я с трудом сообразила, что он хотел. Смотрела на его лицо и не могла понять той простой истины: рядом, мы стоим рядом и я чувствую его тепло. Чувствую, как расстояние растворяется… — Хартфилия прикрыла глаза, с губ сорвался тяжкий стон. — Внутренний голос кричал: он заметил меня, посмотрел в мои глаза, он рядом. Прикоснись… А разум застыл. Застыл и начал защищаться. Риу, я пыталась сбежать из дома, хотела сбежать от судьбы аристократки, но не вышло. Эти чёртовы салфетки, прическа, манеры. Я ненавижу это все. Пытаюсь искоренить. Даже то, как я говорю с тобой… — первые слезы скатились по её щекам, упали на дрожащие ладони. — Он посмеялся над этим… — Эй, Люси, ты… — Звёздный дух задумалась и отвернулась к зеркалу, рассматривая причёску. Видимо то, что собиралась сказать русалка, блондинка и так прекрасно знала. — Красиво вышло…       Было ли это сказано искренне или все-таки в поддержку, я не знаю, но то, как дух печально улыбнулась — говорило о многом. Кто не слышал эту печальную историю: Хартфилия сломала ключ любимого друга, чтобы спасти согильдийцев. Потеряла подругу на несколько лет и только сейчас они снова вместе. Улыбаются, когда позади столько боли и слез.       Водолей рассматривала крупные распущенные локоны, что красиво застыли на обнаженных плечах. Русалка погладила кончиками пальцев несколько прядей, убеждаясь, что прическа реальна, а не плод фантазии. Видимо, образ был непривычный, ведь до этого она всегда зачесывала волосы назад, а тут решила распустить. Получилось довольно мило. Самое то для свидания. Такое же мнение было и у Хартфилии, утирающей слезы, счастливо улыбающейся своему духу и наставнику. Они вместе с самого рождения блондинки? Вроде бы не настолько близки, ведь дух периодически на всю гильдию орала о никчемности своей хозяйки, а тут такая идиллия. Наверняка все это показное, настоящее где-то глубоко, выходит изредка, но в самый подходящий момент. Как сейчас. — Удачного свидания, — хрупкие руки обвивают плечи женщины, Люси склоняется к ней, обнимая. Утыкается своим покрасневшим носиком в излом ключицы и замирает. — А по другому и быть не может, если ты, чертова пигалица, не соизволишь вызвать меня из вонючего тазика! — беззлобно засмеялась Водолей, растворяясь в золотом свечении. Секунда, и Хартфилия сжимала в своих объятиях уже не собеседницу, а молчаливую одинокую пустоту.       Опущенная голова — ответ тишине. Она давит на нее, пытает, и я вижу, как она ненавидит это одиночество. Маленькая ладонь поднимается к голове, пальцы зарываются в убранные волосы и распускают их. Волнистые пряди закрывают ее печальное лицо. Немного магии, и на барной стойке появляются магические наушники, почти точная копия моих. Сверкающие звезды украшают их, вместо шипов, звучат первые ноты неизвестной мне песни… Она сделала первый уверенный шаг, а я растворился в ее эмоциях…       Она двигалась невесомо. Любой взмах ее тонких рук сопровождался очаровательной гибкостью, будто внутри не скелет, а мягкие ткани, повторяющие любой каприз. Она прогибалась назад, спина застывала в напряжении, у меня не было дыхания. Я с замиранием сердца следил за маленькими шажками, за ее неторопливым покачиванием из стороны в сторону. В этом танце не хватало партнера, но, кажется, светловолосую это не смущало. Эта женщина, сомнения нет, что женщина, погружалась в себя. Для неё уже не существовало гильдии, паркета, неяркого освещения. Хартфилия погрузилась в свой внутренний мир, отдаваясь музыке без остатка.       Крупные кольца завитых волос подпрыгивали от легкого кивка. Готов поспорить, если бы не тугой пучок, они бы не завивались так хорошо, потому что от природы у неё тонкие прямые локоны. Как расплавленное золото, что струится по острым оголенным плечикам, разрушая все стереотипы, придуманные мной.       В своём одиноком танце она открывалась. Беззащитно пыталась сжать маленькими пальчиками пустоту, цеплялась за неё, словно это единственный шанс дышать. Каждый ее выдох нагревал воздух. Раскалённое марево окружало ее, передавая этот мандраж и мне. Совершенно интимная вещь, которую никто и никогда не должен был увидеть, но увидел всё-таки я. Человек, из-за которого сейчас она пыталась выплеснуть горечь через вальс. Впервые у меня застыл комок неловкости и вины в горле, впервые я осознал: от моих грубых слов ей больно, и боль эта сильнее физической.       На ее чувственных губах не сияла улыбка. Какое-то странное выражение на них все-таки застыло, но оно было слишком далеко от того идеала, привычного для всех в гильдии. Создавалось впечатление о всплеске эмоций, накопленном за долгое время, которое только сейчас она позволила себе выпустить наружу. Глаза прикрыты, но я с удовольствием замечал при разворотах подрагивающие ресницы. Удивительно длинные, не знающие туши и щипцов, остроконечные, угольно чёрные.       Любая мелочь, что была замечена мной, становилась невероятно притягательной. Удивление не покидало, и я клял себя в невнимательности, ибо не замечал ее красоты, а в данный момент мне это дорогого стоило. Как справиться с чувствами, с бурным потоком мурашек и мыслей? Как мне теперь забыть ее круглые позвонки, торчащие между короткой блузой и юбкой, как забыть прозрачные запястья с тонкими нитями вен, как забыть каждый ее нежный шаг под музыку?       Как я могу теперь смотреть на неё спокойно? Когда только при беглом взгляде внутри просыпается что-то доселе невиданное, непонятное, и это пугает? Как теперь мне называть ее унизительными прозвищами, когда с губ готово сорваться имя? Имя, имя, имя… Люси. Люси Хартфилия.       Она двигается по четкому кругу, вальсируя. Она пытается жить. Она цепляется за возможность жить всеми способами.       Блондинка вздрогнула, как от удара, когда споткнулась о лежащую щетку. Испуганная, дрожащая от напряжения, она вглядывалась в пустоту под ногами и не могла выровнять дыхание. Грудная клетка трепетала, рвано, но всё-таки трепетала, возбуждая в моем сердце сострадание и жалость. Неужели каждый раз после меня она так танцевала? Неужели все эти чувства, ко мне? Неужели я мог и вправду обидеть это создание, даже не подозревая о том, что чувствует Хартфилия?       Злоба разрослась. Забилась, желая выйти наружу. Внезапная ярость затмила все то, что я поглотил от нее. Мне было плохо. Из-за нее плохо. Она убивала меня своим молчанием, своей скрытностью. Я хотел большего. Я хотел всю ее.       Пора выбить дурь из твоей головы, болельщица. Если ты не справляешься, я помогу тебе…