Краткое пособие по выживанию для отаку.

Звенящая тишина перекрыла звуки внешнего мира и голос Кайдена. Смотря на его двигающиеся губы, я не слышал ничего, будто пытаясь защитить от падения в неконтролируемую панику, мое сознание оградило меня от всего вокруг, но не прошло и пары минут, как ко мне вернулся слух, а следом и способность трезво мыслить. Сжав губы, я подался вперед и, не желая задумываться над этим и на секунду, с размаха ударил парня кулаком в нос, от чего тот сразу вскрикнул и принялся сыпать ругательствами, щурясь и держась за ушибленное место, пачкая руки кровью. Это был мой шанс, которым я сразу же воспользовался, отодвинув окно, разделяющее нас и водителя и громко требуя остановить машину. Мне было глубоко наплевать, где мы находимся. Да хоть посреди оживленной дороги, я лучше рискну быть сбитым кем-то, чем останусь здесь! Игнорируя выкрики Кайдена мне в спину и его попытку ухватиться за мою руку, когда я выскакивал наружу, я поспешил сорваться на бег и не оборачиваться, не останавливаться до тех пор, когда уже не будет возможности бежать из-за усталости. Нет. Метка ведь еще ничего не решает. Возможно у обычных персонажей, но не у меня, я ведь не часть этого мира, я попал сюда каким-то одному богу известным способом, я не могу быть подвержен правилам этого мирка! Это не может быть правдой… я просто вернусь в квартиру к Хану, прекратив бежать лишь тогда, когда окажусь в ней и увижу его. И тогда, встретившись с ним взглядом и ощутив приятное чувство тепла и безопасности, успокою тревогу внутри. Потому что если это правда, если я, попав сюда, вынужден следовать правилам книги, если я привязан к Кайдену меткой, избавиться от которой я не способен, то я просто обречен. Кай не какой-то персонаж, он главный герой, которому прописан хороший конец и долгая счастливая жизнь с Рейчел, своей парой. Аура протагониста, защищающая его, не позволит ему умереть ни при каких обстоятельствах, а у меня, даже после случившегося, не поднимется рука лишить его жизни. В таком случае все, что мне останется, существовать здесь, без возможности быть с тем, с кем я хочу. Один. Ноги перестали меня слушаться и я наконец остановился, замерев, как замирает олень, ощущая, что он находится под прицелом охотника. Я пытался заставить себя ровно дышать, ощущая, как начинаю терять контроль. Больше всего в жизни я боюсь одиночества, боюсь однажды, охваченный страхом, осознать, что рядом со мной не осталось никого… это хуже всего, когда у тебя нет никакой поддержки, нет никого, с кем ты мог бы поговорить, никого рядом, кроме гнетущей тишины и мрачности четырех стен. Прямо как в моей квартире, в которой я, снова и снова остро ощущая одиночество, мог часами лежать на спине, изучая серый потолок, поддетый темнотой. Все это время упорно убеждая себя в том, что рано или поздно все изменится, стоит мне только подождать и потерпеть. Сейчас, когда страх остаться одному наконец стал растворятся, отпуская меня и позволяя мне вдохнуть полной грудью, я не могу позволить чему-либо вернуть меня назад в прежнее состояние. Нет, я просто даю ситуации сбить меня с толку. Все это не правда, не может ею быть. Мне незачем беспокоиться об этом, потому что все будет хорошо. Не желая останавливаться у лифта и ждать его, я предпочел лестницу, даже не заметив, как быстро добрался до последнего этажа и, распахнув дверь в квартиру, влетел внутрь, только сейчас наконец позволяя себе выдохнуть и выпустить все эмоции наружу. Я ощущал бьющую меня мелкую дрожь и мне пришлось опуститься на пол, потому что ноги подкосились, отказываясь держать. Я не знаю, из-за чего это было: усталости после непрерывной длительной пробежки или же из-за страха, масштаб которого я до этого не понимал. Я внутри. Все хорошо. Кайден не достанет меня здесь. Вот только… у меня не было страха по отношению к нему. Никакого. Шумно вдохнув, я заставил себя поднять глаза на квартиру, ранее снова и снова дающую мне умиротворение, желание вернуться в нее и не уходить никуда, но… я с ужасом осознал, что теперь ощущал лишь холодную, угнетающую атмосферу, отталкивающую меня, будто все здесь желало моего скорейшего ухода. Я глубоко вдохнул и передернул плечами, пытаясь отбросить это прочь. Возможно, это просто из-за страха, из-за паники после случившегося, но когда я успокоюсь, все станет как прежде. Мне не о чем переживать, я не должен делать выводы раньше времени, верно? Я не хочу признавать это. Мяукая наперебой, ко мне подлетели два кота и принялись ластиться ко мне, уперто требуя погладить их в ответ. Будто они, чувствуя мое состояние, хотели меня успокоить, а может я просто надумываю, в любом случае я был безмерно благодарен им за это. Я был близок к тому, чтобы отпустить все и позволить панике овладеть мной. — Роберт? Выйдя из спальни, в которой я не так давно дремал, Хан, выглядя взволнованным настолько, насколько ему позволял это показывать его спектр эмоций, оглядывал меня с ног до головы. Только сейчас я понял, как выгляжу со стороны: перепуганный до смерти, дрожащий, с отлично читаемой паникой в глазах. Я дернул рукав, закрывая метку. И, встретившись глазами с Ханом, шумно выпустил весь воздух из легких. Я и не замечал, сколько всего раньше чувствовал, когда разговаривал с ним и просто пересекался взглядом. Возможно, я понимал это на подсознательном уровне, но и только, а может я настолько привык чувствовать все те эмоции, что перестал уделять этому хоть какое-то внимание. Только сейчас я понял, что, скорее всего сам того не замечая, краснел, когда как-то касался его, что нарочно отводил взгляд, потому что смущался смотреть ему в глаза, и не признавал, что обычно ровное дыхание сбивалось временами, когда мы были одни. И как мне нравилось, когда он меня обнимал и тепло улыбался мне так, как не улыбался никому другому. Осторожно храня это в себе, я позволял признанию об этом ускользать от меня снова и снова. Только сейчас я понял это, потому что я ничего не чувствовал. Потому что признаться во всем этом теперь не составляло для меня никакого труда, потому что не вызывало никаких эмоций, кроме безразличия и пустоты, съедающей изнутри. Я не чувствовал и капли исходящей от Хана безопасности, я не чувствовал тепла, смотря на него. Ничего, как тогда, когда мы только в первый раз познакомились. Нет, даже хуже. С нашей первой встречи он был мне интересен, пускай сначала лишь как персонаж, а уже потом как человек. Сейчас же я не чувствовал даже этого. — Роберт, что случилось? — он опустился рядом со мной, приглаживая мои растрепавшиеся волосы. Я отчетливо услышал глухой удар сердца, приносящий вместе с собой горечь, как та, которую ты ощущаешь, когда прощаешься с близким человеком, зная, что больше его не увидишь. Слишком больно. — Я… — мой голос предательски дрогнул и я подскочил на ноги, понимая, что не могу оставаться рядом с ним, — пожалуйста, не ходи за мной, — не имея никакого желания искать отговорки и сказав все, как есть, я обогнул его и поспешил закрыться в одной из спален, прислоняясь к двери, через силу пытаясь ровно дышать. Только не Хан… я бы позволил забрать у меня что угодно, только не его, только не все то, что я чувствовал по отношению к нему… Он единственный здесь давал мне чувство спокойствия, в котором я так отчаянно нуждался, он был тем, из-за кого страх одиночества, преследующий меня всю жизнь, наконец стал отступать. Я был готов остаться здесь, был готов смириться с тем, что никогда больше не увижу родителей, друзей, никого из своего мира, я был готов променять все это, если бы отказавшись от этого, я мог остаться рядом с ним. Я настоящий, прикрывающийся беззаботностью и весельем, до смерти боялся стать тем, у кого нет никого рядом. Это не может быть правдой. Это все не справедливо! Я просто хочу, чтобы кто-нибудь обнял меня сейчас, сказав, что это одна большая глупая шутка этого мира, чтобы кто-нибудь солгал мне, пообещал, что выход есть, чтобы кто-нибудь сделал хоть что-то, чтобы успокоить меня, хоть что-нибудь, чтобы заглушить все то, что съедает меня сейчас изнутри, потому что я сам не могу справиться с этим. Я готов терпеть все глупые шуточки Хана, но только не испытывать это глубочайшее безразличие… умоляю… Все перед глазами поплыло и я ощутил холодные слезы, стекающие по щекам к подбородку. Я отчаянно пытался стереть их, заставить себя перестать, но лишь начинал плакать еще сильнее и в конце концов сдался. Это ведь лишено какого-либо смысла… Это жестоко! Жестоко по отношению ко мне! Что я сделал? В чем я виноват?.. Почему я вынужден чувствовать полное опустошение и отчаяние, пытаться найти хоть что-то, за что я могу зацепиться, чтобы окончательно не сломаться?! Ради чего вообще я здесь? Чтобы полностью во всем разочароваться и закрыться в себе, столкнувшись с самым большим своим страхом и не имея никаких путей избавиться от него?.. У меня такое чувство, будто я потерял самое важное, что было в моей жизни, что я больше не верну это. Я не понимаю, что мне делать дальше и ради чего просыпаться завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год. Мне невыносимо находиться здесь и смотреть в его глаза, ничего не чувствуя. Я не хочу отпускать ничего из того, что я испытывал. Я бы отдал что угодно, лишь бы вернуть все назад, и, я клянусь, я не попросил бы ни о чем больше. Мне невыносимо находиться в этой квартире, потому что, сколько бы я ни пытался убежать от этого, меня настигало ощущение, что все те чувства, которые я потерял, на самом деле остались здесь, в этих стенах, словно именно среди них они нашли свое последнее пристанище, залечивая раны, или, возможно, пытаясь найти смирение смерти в комнатной тишине. Задержав дыхание, я сосредоточил все внимание на метке, контрастно выделяющейся на бледной коже моего запястья. Я наконец перестал плакать, ощутив холодное спокойствие, вместе с которым пришло и полное отсутствие понимания того, что я делаю. Мне не хотелось задумываться над этим даже на минуту. Все, что мне хотелось сделать сейчас… избавиться от нее и я, игнорируя резкую боль, проходился по ней ногтями снова и снова, плевать я хотел на кровь и на то, что после этого останется шрам! Будь у меня нож, я бы срезал весь слой чертовой кожи, лишь бы избавиться от нее! — Да что б тебя! — не выдержав, выругался я, когда соленые слезы, падая на расцарапанное запястье, неприятно жгли свежие раны, — ненавижу! Все это ненавижу! Это все не честно! Пожалуйста… Чья-то рука, обхватив мою, заставила прекратить, и я обернулся, натыкаясь на Хана и начиная плакать еще сильнее. Он приоткрыл рот, собираясь сказать что-то, но передумал прежде, чем обронить хоть слово. Не давая возразить, он потянул меня за собой в ванну, чтобы смыть всю кровь и обработать рану. — Не надо… — Дай мне закончить, хорошо? — он посмотрел на меня исподлобья, склонившись над моим запястьем и разбираясь с царапинами, — а потом мы поговорим, — тень печали закралась в его глаза, и, поколебавшись не дольше секунды, он осторожно стер мои слезы. — Ты ведь знаешь, что это, да? — мой собственный бесцветный, лишенный каких-либо эмоций голос пугал меня. — Знаю, — не поднимая глаз, Хан аккуратно принялся перематывать руку бинтом, — я все понимаю, тебе не нужно об этом говорить. — У меня теперь ничего нет, кроме этой метки, которую я видеть не хочу и от которой я бы избавился, если бы это было возможно. Мне надо было послушать тебя и не ходить с ним на встречу. Мне надо было дождаться, когда ты вернешься. Хан, прости меня, — ощутив ком в горле, я замолчал, зная, что если продолжу, черт знает куда это все еще зайдет. — Все в порядке, — закончив с моим запястьем, он отложил аптечку и мягко притянул меня к себе, обнимая, — все будет в порядке, Роберт. — Как?.. — Это не важно, — его руки, всегда такие теплые, которых я раньше так сильно хотел коснуться, гладили меня по спине, но мне хотелось отстраниться и заставить его прекратить, потому что мне было только больнее от этого, — все будет в порядке, потому что я тебя не оставлю, я найду, как все исправить, просто доверься мне, — он перешел на полушепот, но я отчетливо его слышал, — ты не один, Роберт. Вздрогнув, я уткнулся ему в грудь, а желание сбежать от него лишь усилилось, но я игнорировал его, как и боль, упрямо не желающую меня отпускать. Мне плевать, как плохо мне будет от этого, я же знаю, я знаю, что я чувствовал к нему, я знаю, что все это не исчезло бесследно, я знаю, кто на самом деле мне нравится, и я готов терпеть все то, что чувствую сейчас, но я не уйду ни из этой квартиры, ни от Хана. Пускай это медленно разрушает меня без остатка, я лучше встречу свой последний день здесь, с ним, чем проживу долгие годы с тем, кто украл у меня мои чувства. Я знаю, что мое безразличие ложно, знаю, что оно вызвано лишь меткой, а это главное. — Ты обещаешь? — я немного отстранился, чтобы у меня была возможность смотреть ему в глаза. — Я клянусь, что ты не останешься один, я найду выход, что бы мне для этого ни понадобилось, — коснувшись моего лица и подавшись вперед, Хан почти незаметно поцеловал меня в лоб.