Doyoung and the city

      На заре выходных, которых в этот раз выдалось на целый день больше, журналист проснулся в пригретой двумя телами постели. Подобное пробуждение вошло в приятную привычку, из разряда тех, от которых трудно расстаться позже. Не то чтобы Донён не был в курсе.       Зевая, Донён перевернулся на правый бок, закидывая ногу на чужое горячее бедро. Из-за телодвижений яркие боксеры с абстрактным узором сдвинулись немного вверх, соблазняя журналиста потрогать сантиметры кожи, спрятанные.       - Убери руку, пожалуйста, - хрипло засмеялись сверху. Не обращая внимания, Донён сжал пальцы на бедре, заинтересованно наблюдая за чужой реакцией. Журналист почувствовал себя игривым котёнком, сбрасывающим со стола вазу ради реакции хозяев.       - Ты хочешь скандала, мистер Ким Донён? - строго произнесли хриплым со сна голосом, - прямо с утра и даже до яичницы с зеленью?       - То есть у меня сегодня полностью белковый завтрак? - невинно промурлыкал Донён, настойчиво оттягивая чужие боксеры ниже и ниже. Через мгновение его захватили в надёжный капкан рук.       Возможно, говоря о статусе их с Ёнхо отношений, Донён лгал даже себе. Со Ёнхо, он же Джонни, упорно метил в постоянные пассии, с тягой крейсера снимая со своего пути все затрудняющие движение обстоятельства. С его лёгкой руки Донён получил возможность сбегать с работы в тёплый дом, а не просто захламленную личным мусором квартиру. Конечно, гонка за повышением и навалившиеся трудности заставляли Донёна трудится, не отрывая головы, рискуя навечно заточить неутомимого журналиста в стенах редакции. Только многочисленные смс от Ёнхо могли оторвать его и заставить трусить домой, по пути осознавая всю степень усталости.       - Ты не хочешь стать кем-то большим, чем любовниками на одну ночь?       Это их очередной совместный завтрак. Младший почти переехал к Донёну на постоянной основе, заняв своими вещами около трети каждой свободной плоскости. Сейчас на Ёнхо нет верха, и его торс совсем не способствует мыслительному процессу Донёна. Ходи Ёнхо голым чаще, и журналист бы потерял работу.       - Мы уже большее, разве нет? - неловко улыбается Донён, - любовники на пару ночей, как минимум.       Полные губы Ёнхо сжимаются. Его взгляд холоден.       - Ты ведь понимаешь, что я имел в виду иное.       Возможно, этот контакт глаз ещё можно превратить в обычный секс-марафон, подгоняемый голосом диктора из телевизора.       - Ты мне нравишься.       Донён медленно моргает.       - Но я не хочу давить на тебя. Что насчёт подумать об этом? Мы можем поговорить в конце недели.       - Хорошо, - хрипит Донён. Аппетита больше нет. Журналист откладывает тост в сторону.       - Ну нет, Донён.       Ёнхо опускается перед Кимом на колени. Его подвижные брови взлетают, образуя две красивые дуги. Лицо напротив слишком красивое и будто недоступное. Донёну стоит только ответь положительно - даже меньше, чем протянуть руку, и Ёнхо станет его. Морально сложнее.       - Не расстраивайся, пожалуйста, - Донён чувствует горячую ладонь на своей щеке и распахивает глаза, - я вижу, что нравлюсь тебе тоже, но ты не хочешь связываться с чем-то серьёзным. Я подожду, ладно?       - Спасибо, - выдыхает Ким. Он ловит чужую руку в плен своей и целует костяшки, - ты мне тоже нравишься. Даже очень.       - Вот и прекрасно, а теперь нам нужно закончить завтрак. Пока твои подчинённые не начали обрывать твой телефон.       Напряжение постепенно сошло на нет. За остаток завтрака Донён успел даже получить утренний поцелуй с привкусом кофе и мятной пасты.       - Как думаешь, - Чону, в этот раз одетый в лёгкий молочно-розовый кардиган, захватывает губами соломинку, принимаясь отвратительно громко посасывать коктейль из бокала, - тот парень гей?       Донён с отвращением смотрит на беззаботного друга, с трудом пытаясь побороть желание выбить бокал из чужих рук. Пострадать может не только плащ от Sharon Wauchob, но и хрупкая репутация журналиста, которого, наконец-то, выдвинули в редакторы, на смену прежнему. Господин Чо в свои пятьдесят три невозможно постарел мыслями, из-за чего его вежливо попросили. Донён был одним из двух претендентов. Естественно, самым вероятным. Второй, Ким Симен, имел меньший опыт, меньшую хватку и не такой заточенный на дело глаз. Попытка стравить его, Ким Донёна, и вчерашнего зелёного стажёра, больно била по самолюбию, заставляя каждый раз нервно поправлять на себе одежду, замечая чужие кривые взгляды. Именно сейчас, пока не остывшее от задницы Чо кресло не определилось с новым своим владельцем, Донён выверял каждый свой чих. Это и стало главной причиной терпеть компанию Чону, не разбавленную никем из общих друзей. И, конечно же, вечер по случаю выборов в городской совет. Донён, не славящийся любовью к политике, в отличие от того же Симена, получал приглашения на все значимые вечера города.       Говоря откровенно - вечеринка была для "своих". Чону затесался туда совершенно случайно - сегодня утром он проснулся с рукой возможного победителя на своей голой заднице. Приглашение ему подали вместе с лёгким завтраком из фруктов и свежего хлеба. Для Донёна вечер был очередным способом показать, насколько "своим" он являлся ВЕЗДЕ. Куда уж всяким Сименам.       - Так он гей? - упорно повторяет свой вопрос Чону, откладывая пустой стакан.       - Откуда мне знать?       - Нет, не так, - хнычет Чону, едва ли не топая ногами, - ты должен был сказать "не знаю, но узнаю, если ты его засосёшь".       - Тогда он не гей, - равнодушно вздыхает Донён.       Совершенно обиженный Чону фыркает, переключая внимание на своего ночного компаньона, мелькающего в толпе разряженных гостей. Его не хватает надолго.       - Здесь будет тот сексуальный официант? - снова открывает рот Чону. Донён обречённо стонет.       - Я не знаю, мы не говорим о своих планах.       - То есть, ты официально свободен?       - У тебя есть планы на меня?       - Только на твой плащ, мой друг, - Чону вдруг понижает голос, - Джэхён из-за ревности достал меня. Он, похоже, думает, что, раз он однажды помог мне, то теперь я буду делать вид, что меня интересуют его душевные метания.       Донён чувствует тонкий укол где-то под рёбрами. Стараясь не обращать внимания на дискомфорт, бросает взгляд в зал. Случайно ловит взгляд какой-то молодой девушки, тут же отводя глаза. Он не хочет идти на поводу Чону, потакая его провокациям. Это его рот действует самостоятельно.       - Ревность? Он нашёл себе кого-то?       - Для журналиста, который раздаёт советы по отношениям ты крайне тупой, - качает головой Чону.       Осознавая, что от Донёна этим вечером прока будет мало, друг поразительно быстро растворяется в толпе. Из здания преподаватель выходит под руку с девушкой, взгляд которой Донён случайно поймал. Она оказывается дочерью верховного судьи, и Чону, чувствуя толстый кошелёк, становится более приятной и обходительной версией себя.       К превеликому сожалению журналиста, его в душном, пропитанном дорогими ароматами зале держит работа. Донён, в силу природной изворотливости умел находить в любом действе то, что называют "приятным в полезном". Пока он умело лавировал между женщинами и мужчинами, чей месячный заработок составлял что-то около полуторагодового бюджета самого Донёна, он умудрялся выцеплять куски разных занимательных сплетен. Конечно, он всё ещё не опустился до жёлтой прессы, но вот его знакомый, Чхве Сонён, держал целое издательство, помешанное на сплетнях. Он контролировал огромнейший поток новостей и стоял за значительной частью публикаций, разрушивших карьеры. О своей дружбе Чхве Сонён и Ким Донён предпочитали не говорить на людях, чтобы не лишать друг друга взаимовыгодного сотрудничества.       Весь вечер прошёл едва ли не бесполезно даже в плане жирных сплетен, и Донён уже собирался с нарастающей в висках головной болью отправиться на поиски своего плаща, не имея понятия, в какой стороне остался гардероб. Как до его ушей донеслось повторяющееся имя друга.       Ким Сана: - Отношения с ним вообще на отношения не похожи. Вот он улыбается тебе так сладко, что рука сама тянется к кошельку. Бодрый секс, его наглый бубнёж под утро с утра, вот и все отношения. Кому-то, говорят, повезло больше, и он приходил и на второй, и на третий день.       О Хансоль: - Милый парень, его даже осуждать не за что. Он сразу говорит, что именно от тебя хочет. Обычно это ужин и секс без обязательств, никаких звонков и свиданий, цветов. Мне повезло - мы пытались завести нормальные отношения, но Чону надоело, и мы расстались на пятом свидании.       Пак Сонун: - Я думал, что он очередной миф Каннама, пока однажды не подмигнул мне в баре. Впрочем, на следующее утро он всё же превратился в миф, исчезнув быстро, будто призрак.       Заинтригованный Донён подошёл к компании. Они не особо скрывались и даже не пытались говорить тише, похоже, уверенные в том, что объект их обсуждения уже ушёл. Или же, они прекрасно знали, что того сложно смутить.       О Хансоль: - Я слышал об этом, но не думал, что это сработает. Через полгода после наших отношений я встретил ту самую. Кстати, я собираюсь сделать ей предложение на днях.       Ким Сана: - Честно, я надеялась на его чудотворное действо, раз уж отношения дальше неловких кивков на улице не продвинулись. Думала только о компенсации. Оно сработало, кстати. Через неделю я встретилась с ней... Она художница, и на нашу свадьбу подарила мне наш совместный портрет, в гостиной висит. Мы собираем сейчас документы на усыновление прелестного мальчика.       А это уже занятно.       Друзья встретились в захудалом клубе на окраине. Никто не назначал встречи, но, кажется, после пяти лет тесного общения мозги разных людей начинают работать в одном направлении. Встретившись, они, как и полагается, занялись любимым общим делом - перетиранием косточек. На повестке был странный слух о Ким Чону, который принёс Донён. В клубных районах Сеула Чону стали называть "вестником любви".       После каждой цитаты, которые Донён передаёт со всей экспрессией, Чону становится всё более хмурым. Его взгляд темнеет, обещая каждому сплетнику приключение веселее собственного побега из чужих постелей.       - Это даже не звучит как что-то забавное, - фыркает Чону, - теперь ко мне в трусы будут лезть, потому что хотят отношений с другими?       - Ты распахиваешь свои штаны при виде их кошельков, разве это не честная сделка? - Марк, за весь вечер не сказавший и двух слов, внезапно поднимает свой взгляд, - теперь ты не оставляешь разбитых сердец.       Закипающий Ким Чону представляет собой то ещё зрелище. Ноздри угрожающе вздуваются, глаза сужаются, и весь он становится будто больше. Ким Чону и так не обладает скромным ростом, спокойно возвышаясь над каждым из своих друзей, а так и вовсе устрашает. Не сумев подобрать слов, мужчина возмущённо тычет пальцем в лучшего друга.       - Ты добропорядочный христианин или буддист? - закатывает глаза Донён, стараясь не обращать внимания на то, как давится пивом Марк на словах о добропорядочности, - в этом нет ничего такого. Чону не спит с некрасивыми, бедными или тупыми. Такие люди, как его любовники, в принципе не должны быть одинокими. Это просто совпадение. А может, люди набираются уверенности от мысли, что их трахнул сам Ким Чону.       Стол дрожит от удара Марка по нему. Ещё одно ругательство, и Минхён лично спровадит каждого в ад.       - Да нет же, Донён, - с кошачьей улыбкой тянет Джэхён, - Чону просто воздалось за его грехи, и теперь его член - это кочан стрел купидонов.       Чону больше не выглядит злым, скорее обиженным. Его тонкие пальцы сжимаются на бокале с обычной колой, которую он уныло тянул через соломинку с начала вечера.       - Раз это правда, и я теперь Ким Купидон, почему на Донёне не сработало, и он до сих пор крутит с каждым вторым?       Каждый за столом затихает на короткое мгновение. Такая тишина возможна только на представлении новой редкой сплетни и на похоронах. Третий случай - новейшая сплетня прямо на похоронах, но такое случалось с Донёном лишь однажды. Марк присвистывает, оглядываясь на Джэхёна.       - Во-первых, заткнись, - громко стонет Донён, - во-вторых, мы никогда не спали с тобой, чтобы на меня это действовало.       Впрочем, Чону не выглядит поверженным. Он облизывает губы, будто готовясь к прыжку.       - Но день нашего знакомства? - брови Чону взлетают, скрываясь под рыжей чёлкой.       - Ты даже не помнишь его, так что тебе не о чем говорить.       - Я помню, что я проснулся без белья в твоей постели!       - Большой вопрос, когда на тебе вообще бывает бельё, - тяжело вздыхает Донён, - я прекрасно помню тот вечер, и между нами ничего не было, ясно?       - И, вообще, - спустя минуту продолжает журналист, - Ёнхо утром предложил мне встречаться официально, а не заниматься сексом в каждую свободную минуту. Можешь считать, что даже сон рядом с тобой работает.       - Разве это удивительно? - брови Марка взлетают вверх, из-за чего его круглые глаза становятся комично большими, - он живёт с тобой, вы готовите вместе, и постоянно на связи. Я думал, вы уже встречаетесь.       - Нет, я не думаю, что это...       - Не думаешь, что это что, Донён? - журналиста перебивают, не давая говорить. Джэхён, сидящий в обманчиво расслабленной позе, перебирает в воздухе пальцами. Чон - идеальный игрок в покер, блестящий юрист и отличный манипулятор. И только Донён видит в каждом его движении то, что прячется внутри.       - Не думаю, что мне сейчас нужны отношения, - холодно парирует журналист.       Джэхён хмыкает.       - Почему нет? Ты один, он тоже. Парень в тебя влюблён, он высокий, сильный и вроде умный. Твой типаж, разве не так?       - Кажется, я знаю одного такого парня в этом здании, - бормочет под нос Чону, тут же получая под рёбра острым локтём Марка.       - Что ж, ты прав, Чон Джэхён, - кривит губы Донён. Он резко поднимается, хватая своё пальто, - мне нужно покурить.       На улице холодно, слякотно и совершенно мерзко. Кажется, кого-то из посетителей клуба тошнит в паре метров, но Киму сейчас совершенно нет дела до этого. Как назло, курить Донёну не хочется совершенно. Он злой, раздражённый и всё это без явной причины.       С Джэхёном они и так половину жизни будто на ножах, будто играют в свои извращённые раунды тяни-толкай. Если напрячься, может быть, Донён и смог бы вспомнить, когда их дружба стала этим комком нервного заряда, но ему не хочется. Он слишком устал и просто хочет куда-то, где его мозг не будет постоянно атаковаться извне.       Руки сами нащупывают холодный телефон в большом кармане. Последний в списке вызовов номер, два гудка.       - Донён! Я так рад, что ты позвонил. Хотел сказать, что соскучился, хотя не видел тебя всего часов десять.       - Двенадцать, вообще-то, - машинально поправляет Донён, - ты ушёл в шесть, а сейчас тоже шесть.       - Так вот, почему мне было так грустно последние два часа, - голос мгновенно серьезнеет, - что-то случилось?       - И да, и нет, - Донён вздыхает, - я немного повздорил с друзьями, и сейчас стою в какой-то глуши у выхода из клуба, и думаю, что мне делать. Я не хочу возвращаться, но и домой идти не очень хочу.       - Что насчёт Мёндона, - задумчиво предлагает Ёнхо, - там, я думаю, уже готовятся к праздникам, должно быть красиво. Я даже накормлю тебя.       - Ты и так меня кормишь, - хихикает Донён, неосознанно хватая телефон обеими руками, - но я совсем не против. Хочу на свидание с тобой. Как пара.       Джэхён смотрит на то, как Донён перестаёт скакать с ноги на ногу от холода, когда перед ним останавливается такси. На то, как мужчина торопливо ныряет в салон. Тонированные стёкла не позволяют увидеть большего, но с фантазией у юриста проблем не было. Разум услужливо подбрасывает картинки того, как Донён тянется навстречу, как целует, как просит больше не выпускать из объятий.       - А где Донён? - первое, что слышит Джэхён, подходя к столу.       - Уехал со своим официантом, - безразлично отвечает юрист. Он чувствует утешения Марка в виде молчаливых похлопываний по спине.       - Ну хочешь, я с тобой пересплю? - растеряно предлагает Чону, - вдруг на тебе сработает, больше не будешь грустные свои сопли развешивать.       Джэхён смотрит на друга пару секунд, прежде чем взорваться смехом. Марк следует за ним, случайно опрокидывая свой бокал. Пиво попадает на кремовое пальто Чону, и именно в этот момент все посетители бара узнают, насколько громким может быть разъярённый преподаватель.       - А, знаете, может, от моей суперспособности выйдет толк, - задумчиво хмыкает Чону, откидываясь на стуле.       - Решил монетизировать член? - Марк заинтересованно косится на друга.       - Фу, нет. Я просто пересплю с ректором Муном, и он найдёт свою судьбу во мне.       - Знаешь, что я ценю в тебе больше всего? - однажды спрашивает Ёнхо. На нём плюшевое пальто, делающего его похожим на медвежонка, а на голове ободок с оленьими рогами, который Донён почти слёзно просил его не надевать.       - Что? - журналист останавливается. Они посреди туристического района, и людям приходится обходить их дугой, лишь бы не врезаться в большого Ёнхо.       - Ты почётный гость на званых вечерах, ходишь весь такой важный в своих костюмах, говоришь с теми, от кого зависит, сколько я отдам в казну от своего заработка, но сейчас ты здесь и со мной. Ешь корндоги, которые уже успели остыть, и держишь за руку парня с оленьими рогами на голове.       - А, знаешь, что я ценю в тебе? - улыбается во всю силу Донён.       - Ну и что же?       - Что ты делаешь так, что мне с парнем в детском ободке на жутком холоде вкуснее есть дешевую закуску, чем полноценный ужин в ресторане с мишленовскими звёздами.       - Ну ты и, - Донён не может поверить тому, что видит сейчас перед собой. Большой, надёжный Ёнхо отворачивается от него, чтобы скрыть слёзы. Такое разве не происходит только в кино?       - Эй, ты чего? - Ким пытается обойти по кругу, чтобы посмотреть в лицо Ёнхо, но тот отворачивается снова, заставляя Донёна скакать по кругу. Остановить его удаётся, только обняв за пояс.       - Ты тёплый, - глухо говорит Донён, - и ты мне нравишься.       - И ты мне тоже. Даже очень.       - Ты знаешь, что каждые свои серьёзные отношения я называю новыми главами? - неожиданно для себя спрашивает Донён. Они почти дошли до остановки, и Ким порядком замёрз.       - Своей жизни? - Ёнхо дожидается кивка и осторожно спрашивает, - в честь меня она тоже будет?       Донён трёт покрасневший нос.       - Она уже есть. Даже, если ты не сможешь терпеть меня долго, глава посвящена тебе.       Чужой дом сотрясается от музыки, которая доносится, кажется, даже из людей вокруг, стен, пола. Донён не пил много, но антипатия к громкости и неделя практически без сна дают о себе знать. Стараясь никого не задеть, парень бежит к уборной, которую видел, когда только попал в это кладбище светомузыки и треков. Его нешуточно трясёт, и это всё, что он понимает на сто процентов. Туалет встречает приглушённой музыкой, слепяще белой плиткой пола и, что самое главное, ослепительным в своей красе спасителем. Донён не бежит - ползёт к унитазу, чувствуя себя заблудившимся в пустыне туристом, который заметил оазис. Его смачно рвёт, пока в дверь кто-то долбится, прерываясь на крики и просьбы поторопиться. Откашливаясь, Донён советует ему поискать дом с двумя туалетами.       По ощущением, жизнь успевает пройти мимо, пока Донён, собрав силы, встаёт к раковине. Холодная вода отрезвляет. Кима мучает жажда, но он не решается пить из-под крана, вместо этого он просто умывает лицо и проводит мокрыми руками по шее, из-за чего по спине тут же скатываются холодные капли.       - Эй, парень, тебе не стоит пить много, если ты не умеешь, - первое, что слышит Донён, открыв дверь. За ней смазливый парень его возраста, может, старше на год или два, что в личной системе уважения Донёна не считается за основание нравоучительно бухтеть сейчас, загораживая проход. Ему всё ещё плохо, и это может вылиться в неприятные для обоих последствия.       - Меня тошнит от этой идиотской музыки, а не пива, - закатывает глаза Ким, фамильярно хлопая по плечу парня, - если знаешь хозяина дома, скажи, что вкус у него отстой.       Донёна уносит подоспевший друг, и он не слышит тихого хмыканья себе вслед.       Спустя час, Донён понимает, что музыка крутится по кругу, и надежды на что-то нормальное больше нет. Его почти не трясёт, он даже съел кусок пиццы, коробки с которой были разложены тут и там. Но оставаться в доме человека, чей музыкальный вкус он успел опустить в разговоре с незнакомцем, он не может. Оглядываясь, не промелькнёт ли в толпе макушка друга, Донён пробирается к выходу, когда его ловят за запястье. На другом конце загребущих пальцев обнаруживается туалетный незнакомец.       - Чего тебе? - лишь из любопытства Донён не пытается вырвать руку. Конечно, вряд ли парень держит крепко, чтобы Донён не смог освободиться и молча уйти.       - Хочешь послушать что-то другое? - на чужом лице ни тени улыбки. Он даже смотрит так, будто предлагает Донёну сбежать вместе в соседний город на ближайшей попутке.       - Например?       Этот парень точно иностранец, раз принимает вопрос Донёна за положительный ответ. Он просто не знает языка. Кима тянут за дверь, к небольшому внутреннему саду. Парень уверенно сбрасывает замок на невысокой калитке, будто она была открытой всё это время в ожидании едва знакомых студентов.       Стоит им зайти, странный парень тут же ложится на землю. Хотелось бы Донён так же легкомысленно относиться к своей одежде, чтобы лежать на траве. Из огромного кармана куртки он достаёт плеер и спутанные наушники.       - Не стой, так ты ничего нормального не услышишь, - хмыкает парень, хлопая по земле рядом с собой, - здесь не холодно, земля не успела остыть.       - Я похож на человека, которому хочется валяться на земле с незнакомым парнем? - поднимает бровь Донён, скрещивая руки на груди.       - А я, что, похож? - смеётся в ответ незнакомец, снова хлопая рукой, - давай же.       В особенный вечер вроде этого слова странного парня кажутся вполне себе весомым аргументом. И Ким Донён, совершенно забывая о риске застудить себе весь зад, спокойно ложится к человеку, которого видит второй раз в жизни. Надевает протянутый наушник, прижимается плотнее к чужому телу.       - Кто это?       - Ты их не знаешь, - улыбается парень, - их никто особо не знает, но мне нравится. Modest Mouse. Отец обещал мне, что я поеду на их концерт, но мы переехали в Корею, правда обидно? Вот и так же ему сказал. А он мне, мол, нет ничего важнее твоего образования и твоего будущего. В принципе, так я и узнал о том, что поступаю на юриста здесь.       - Откуда ты? - Донён укладывает голову на сгиб локтя, чтобы видеть чужое лицо. В свете из окон парень кажется нереальным. Его разговоры о музыке и его мягкие черты лица, будто присыпанные золотом. Он скорее похож на звезду с неба, чем реального человека. До них доносятся биты музыки из дома, но Донён её едва ли слышит, будто очутившись в одном с парнем коконе.       - Мы жили много лет в Америке, лет с шести, наверное, я не помню особо. Отцу просто ударило в голову, что мы должны вернуться на родину предков, - красивое лицо напротив скривилось, - ни я, ни мама не смогли его переубедить.       - Ты на юриста учишься? - Донён держался из последних сил. Больше всего ему хотелось коснуться рукой, провести, проверить, реален ли этот человек из другой страны, слушающий инди рок.       - Поступил в этом году. Пожалуйста, не думай, что я умный, - смеётся он, встречаясь взглядом с Кимом, - мой отец готов был платить сколько угодно, лишь бы я учился в любом юридическом. Это что-то вроде его идеи фикс. Иметь собственного юриста в компании. Качество дело второстепенное.       - И кем ты хотел быть, красавчик? - несильно толкает Донён.       - Оу, прости, я Джэхён. То есть Чон Джэхён, - окончательно смущается Джэхён. Он пытается отвернуться, но Донён не даёт.       - Меня зовут Ким Донён, и я тоже первокурсник, но на журналистике, - мягко шепчет Донён, неизвестным образом оказавшись нос к носу с Джэхёном. Они лежат боком, рука Джэхёна на бедре Донёна, и это даже не смущает их. Своей кистью Ким почти ощущает чужое сердцебиение. Ему хочется тронуть больше, доказать себе, что он не спит.       - Я хотел быть артистом. Хочу петь и играть, знаешь, на гитаре. Может, подойдет укулеле, как думаешь? Бросишь университет, чтобы гастролировать со мной?       - Звучит тупо, но сейчас бы я бросил всё, чтобы сбежать с тобой, - Донён глупо улыбается, ощущая на своём лице чужое дыхание, - хотя журналистика это моя мечта. Я верю в то, что ты не сможешь так поступить со мной.       - Прозвучит тупо, но сейчас я хочу, чтобы ты бросил всё, и сбежал со мной, Донён.       В конце концов они возвращаются в дом. Им становится попросту холодно, а сносные песни заканчиваются даже Джэхёна. Пиццы стало меньше к их приходу, в отличие от прибывшего из неоткуда народа. Джэхён утягивает Донёна за собой, по пути знакомя с каждым встречным, и в конце пути падает на диван, притягивая нового знакомого на свои колени. Донёну неловко и жарко, он не привык к таким странным знакомствам, но ничего не говорит, напрягаясь с каждой секундой всё больше.       - Ты знаешь, кто хозяин этого безобразия? Ты же всех знаешь.       Джэхён смеётся, прижимая Донёна ещё ближе и опускает подбородок ему на плечо.       - Хэён, тоже с юридического. Она классная вроде. Но музыкальный вкус полностью атрофирован.       - Так она тебе нравится? - разворачивается на коленях Донён, - в твоём вкусе?       - Если так подумать, то возможно. Мне нравятся высокие, со светлой кожей и чёрными волосами.       - Ты меня сейчас описал, ты же знаешь? - подмигивает Донён, находя для себя приятным флирт с Джэхёном.       - Возможно, я специально это сделал? - парирует Джэхён. Он облизывает губы.       - В моём вкусе высокие, сильные и умные, - зачем-то выпаливает Донён, широко распахивая глаза.       - Что ж, мы разобрались, что я не умный, но, я надеюсь, ты простишь мне это.       Потрясающе красивое лицо в сантиметрах от его собственного. Донён чувствует тёплое дыхание на своих губах. Возможно, это глупо - целоваться с парнем, которого знаешь пару часов, но точнее не глупее, чем сидеть на его коленях, пока ваши друзья ищут вас по всему дому.       Донён открывает глаза из-за противной трели стандартного будильника, который ни разу в жизни не стоял у него. В горле першит, и голова даёт ясные знаки на ближайшие недели, посвящённые мигрени. Кажется, у него жар, оставшийся напоминанием об упрямом желании ходить без шарфа. Донён морщится. Сон на чужой кровати отзывается яркой болью в спине, напоминая о стремительно приближающихся сорока. Журналист сбрасывает одеяло, опуская ноги на ковёр, который он сам помогал выбирать, как, впрочем, восемьдесят процентов интерьера ставшей почти родной квартиры. Его тянет по запаху готовящейся домашней еды, как Рокфора на запах сыра, и вот спустя минуту он обнаруживает себя на кухне.       - Уже проснулся? - хозяин квартиры расплывается в улыбке, сбрасывая с рук рукавицы, в которых он доставал мясо из духовки, - а я тут почти закончил, ты вовремя.       Донён молча садится на стул, опасно пошатываясь, так и не проснувшись до конца. Ему тепло, сейчас его накормят, и Донён готов провалиться в сон от одних этих мыслей.       - Знаешь, что мне снилось? - спрашивает Донён, борясь со сном, - я будто в прошлое слетал, всё было так реально.       - Как ты переспал с Чону во время первого знакомства? - хихикает мужчина, доставая тарелки.       - Нет, вспомнил кое-что гораздо смешнее, - Донён улыбается воспоминаниям. У него нет даже сил парировать шпилькам о знакомстве с Чону. Только на сегодня Донён решает, что он выше этого.       - Что же?       - Как я сказал, что готов всё бросить и сбежать с тобой, - руки, аккуратно нарезающие мясо, замерли.       На другом конце города в просторном зале уже заканчивали с оформлением траурного зала. Повсюду стояли цветы и свечи, вместе образующие единую композицию. В центре дальней стены расположился огромный портрет молодой женщины в простом платье. Она покровительственно улыбалась с фотографии, будто следя за тем, как готовятся к её поминкам. Невдалеке от портрета стояли двое. Пожилой нотариус Пак Дасон, треть своей жизни посвятивший походам по подобным залам. В своей практике он повидал многое, и слёзы родственников, и их радость, встречался со злостью. Как раз поэтому он сейчас равнодушно слушал ругательства вдовца, который готов был воспламениться.       - А я всё же настаиваю, чтобы вы мне объяснили, что за Чон Джэхён в завещании Хэён, и почему, вообще, он должен быть на оглашении завещания, если он совершенно чужой человек!       - А я повторяю вам ещё раз, господин О, - нотариус не выдержал, и снял с носа очки, - завещание оглашается только в присутствии всех указанных в нём.       - Зачем ей указывать тебя в завещании? - в сотый раз спросил Донён, дёргая Джэхёна за руку. Они успели расправиться с завтраком и переодеться в то, что хотя бы можно было назвать траурным костюмом.       - Не знаю, может, она оставила мне одну вону, но хочет, чтобы я и её муж пострадали как следует, - Джэхён разворачивается, полы его пальто едва заметно взлетают, - это похоже на то, что она может сделать.       - Теперь у тебя есть бывшие даже на том свете, - неловко пошутил Донён в лифте. Лифт рассчитанный на семерых внезапно стал тесен для двоих. Журналист оказался прижатым к зеркалу на стене.       - Надеюсь, следующие мои отношения не закончатся тем, что лучший друг будет провожать меня к кладбищу.       - Такой конец может быть после многих лет счастливого брака, не думал? - хмыкает Донён. Он подхватывает Джэхёна под руку, чтобы не отстать от его шага. Они двигаются к автомобилю Джэхёна на подземной парковке.       - Мне надоело терять, хочу, чтобы в следующих отношениях я ушёл раньше. В любом смысле.       - Знаешь, - Донён тянет Джэхёна на себя, крепко его обнимая, - если ты опять опрокинешься с отношениями, у тебя всегда буду я. Мы можем даже вместе съехать в дом престарелых и играть в шахматы до конца света.       - А как же твой официант? - смеётся друг, зарываясь лицом в ворот чужого пальто.       - Ах, парни, - наигранно восклицает Донён, - кому нужен бойфренд, если есть такой друг?