***
Ким Чону никогда, а это означает совершенно никогда, не знал отказа. Возможно, именно это и влекло его к неприступному Мун Тэилю. Тот не был замкнут, но и поддаваться ни на одну из маленьких провокаций настойчивого Чону не спешил. Будто древний бастион, день изо дня мужчина сдерживал порывы своего воздыхателя. Помешательство на одном человеке выглядело нелепо. Конечно же, Чону не верил в любовь. В соперничество, в алчность, в страсть и какую-нибудь симпатию - безусловно. Но не в любовь. Пусть, друзья продолжают обсуждать её как что-то осязаемое. Стоя у кабинета ректора, процессор экономики Ким Чону, тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Он решился. Наконец-то, решил действовать по-крупному, не ожидая больше у моря погоды. Маленькие вылазки на большую крепость не действовали, а это означало, что пора организовать крупную кампанию. С такими мыслями и оказался профессор экономики напротив тяжёлой двери, чувствуя через карман жжение двух билетов в кино. Пожилая секретарша с явной жалостью поделилась с ним печеньем, в которое Чону вгрызся со всеми имеющимися силами. Впервые с ним такое. Чону волновался из-за предстоящей встречи и ещё больше нервничал из-за собственной реакции. "Разве вот этот дрожащий школьник - Ким Чону?", - насмешливо протянул голос Донёна в голове. Только воспроизводя его, Чону успокаивался на раз. - Ну я пошёл, - несмело кивнул мужчина секретарше. В ответ та улыбнулась и заверила, что не впустит никого, пока у господина Кима не получится уговорить ректора на что ему угодно. В груди расцвело тепло. - Добрый день, господин Мун, - ослепительно улыбнулся Чону, закрывая за собой дверь. Раскладывающий документы в одном ему известном порядке, Тэиль едва ли посмотрел на вошедшего. Сосредоточенный и серьёзный господин Мун словно прохладный бриз по разгорячённой коже. Свои мурашки Чону почувствовал и сквозь одежду. - У вас какое-то дело, профессор Ким? - ректор поднял взгляд, - вы выглядите взволнованно. - Да. Чону прочистил горло. - Я хотел спросить, не составите ли вы мне компанию сегодня вечером. У меня на руках совершенно волшебным образом оказались билеты в кино. На мгновение, всего на секунду, серьёзный взгляд ректора меняется. Чону не успевает прочитать, что скрывалось за ним, как строгий Мун Тэиль возвращается вновь. - Профессор Ким, - холодно начинает он, - я думаю, вы поторопились и ошибочно приняли меня за человека, который не прочь крутить романы на рабочем месте. Вы свободны. Из кабинета Чону вылетает ещё более бледным, чем парой минут ранее.***
Молодой, успешный и холостой юрист Чон Джэхён в половине второго ночи как раз заканчивал со своими водными процедурами. На полке в его ванной громоздились флаконы, пузырьки и баночки, общая сумма которых позволила бы Джэхёну не платить за аренду квартиры месяц. Очень скрытно мужчина гордился своей коллекцией. К тридцати пяти он стал настоящим гуру ухода за кожей. Донён вот уже долгие годы оставался единственным, кто ни разу не обсмеял его пристрастие к уходу за собой. "Нет ничего плохого в том, что ты хочешь хорошо выглядеть", - пожал друг плечами. Когда пальцы похлопывающими движениями вбивали остатки эссенции, зазвонил оставленный в гостиной телефон. Джэхён нахмурился, тут же расслабляя лоб, чтобы не осталось ни намёка на морщины. Отвечать на звонок в такой поздний час - моветон. Звонить - преступление. Тяжко вздохнув, Джэхён схватил мобильный липкими пальцами и удивлённо вздохнул. - Что-то случилось, Чону? В трубке держалось молчание, и Джэхён даже хотел завершить звонок, списав всё на неудачные метания младшего во сне с телефоном в кровати. Не успел. В трубке раздался всхлип. - Можно мне зайти, Джэхён? Для Ким Чону, известного сердцееда, слова "невзаимность" не существовало. Высокий, обаятельный, мягкий и настойчивый, потрясающе красивый и ровно настолько же потрясающе наглый. Идеальная смесь для молодой волны Сеула. Мужчина и дальше продолжал бы преподавать, флиртуя с каждым встречным за бесплатный обед, если бы не одна встреча. В своей вшивой газетёнке Донён назвал бы её роковой. - Я не знаю, что мне делать, понимаешь? - громко всхлипнул Чону. На его плечи был накинут мягкий плед хозяина квартиры, пока сам он рассматривал исходящие на пар чашки с горячим чаем на журнальном столике. Чону стянул с себя ботинки ещё за дверью, пальто швырнул где-то на полпути к гостиной, тогда как пиджак остался висеть на спинке светлого кресла. Джэхён невольно хмурился из-за бардака, который неизменно сопровождал младшего, когда тот был неспокоен. Он понимал, но не собирался спускать это на тормозах, как всегда делал Донён. - Пей чай. - Не буду, - вскинул подбородок младший. Джэхён глубоко вздохнул, подавляя в себе желание вытащить незваного гостя и выбросить за дверь как уличного кота. - Тогда что ты будешь? - Давай займёмся сексом? - Чону сбрасывает с себя плед, мгновенно преображаясь. Лохматит одной рукой свою рыжую гриву, а второй подбирается к бёдрам друга. Настоящий дикий кот. Ещё мгновение и бросится. Джэхён сам не понял, как так вышло, что щека Чону теперь пылала от пощёчины. Его ладонь горела тысячами раскалённых игл. Джэхён подумал, что ударил слишком сильно, пока Чону не заставил его пожалеть о том, что он ударил слишком, слишком слабо. Пару мгновений спустя Чону резко подрывается, оказываясь на бёдрах старшего. Грудь к груди. Джэхён чувствует кожей бешеный ритм сердца Чону. Глаза младшего горят безумием, его волосы растрепались, а половина лица всё ещё алая. Он, несомненно, выглядит очень горячо. Но всё, что чувствует Джэхён - тошнота. Поспешно он сбрасывает с себя Чону, и бледные ладони мужчины тут же впиваются в чужие предплечья. - Почему нет, Джэхён? Разве я заслужил пощёчины? - высокий голос звучит особенно жалко из-за надрывающихся ноток, - ты ведь никогда и никому не отказываешь. Разве не так? Чем я хуже? Почему вы, один за другим, просто делаете это? Я стал уродливым? Молча Джэхён прижимает Чону к себе, обвивая его руками. Позволяет спрятать лицо у шеи, размазывая слёзы по домашнему свитеру. Чону заходится в рыданиях, крепче и крепче сжимая руки за чужой спиной. Джэхён никогда не видел своего друга таким беззащитным и нуждающимся. Тяжко вздыхая, бросает взгляд на часы. Сегодняшняя ночь явно не для сна. Весёлый и бодрый диктор жизнерадостным тоном вещает что-то о загрязнённости воздуха. Кажется, достигло и два раза прыгнуло выше и выше критической отметки. Джэхён отхлёбывает кофе, втайне мечтая не дожить до момента, когда людям придётся бороться за глоток воздуха. Мужчина прикрывает глаза. Бессонная ночь, приправленная необходимостью утешать человека, оставила на нём определённый след. Сознание то и дело норовит провалиться куда-то в сладкую тьму. - А ты знаешь, что помогает избавиться от сонливости? - кричит прямо в ухо вернувшийся из душа Чону. Капельки воды скатываются с его влажных волос. Мужчина трясёт головой как дворовый пёс, орошая хозяина квартиры. - Жажду узнать, - безэмоционально отвечает Джэхён. - Нужно побегать! Организм думает, что ты прячешься от хищников, а значит, не время спать! - Ты предлагаешь мне побегать? - измученно спрашивает Джэхён, разлепляя ставшие каменными веки. - Конечно! Я ведь уронил один из твоих флаконов в душ и не смог его спасти! Через пару минут Чону, осознавший, что в его игру старший играть не станет, покорно усаживается рядом. Полные невинности глаза широко распахиваются. Ещё немного, и профессор Ким жалобно заскулит. - Кофемашина включена, холодильник сам найдёшь, - равнодушно бросает Джэхён, - будешь что-то готовить, приготовь и мне, я пойду в душ. -Донён бы ни за что не оставил меня голодным, - обиженно кричит вслед Чону, - тебе бы следовало у него поучиться. - Я не Донён, а Донён - не твоя мамочка. Пойми это уже. За Джэхёном хлопает дверь. И всё же, пока юрист намывается, стараясь не заснуть в процессе, в голове нервной птицей бьётся лишь одна мысль. - Чону, - младший отрывается от бутерброда и вопросительно смотрит на друга. Джэхён смотрит на него оценивающе. С распухшим от бессонной ночи лицом и налипшими крошками тот всё равно выглядит привлекательно. Возможно ли? - Ты спал с Донёном хотя бы раз, когда приползал к нему за утешением?***
Ресторан четырёхзвездочного отеля сегодня собрал целую толпу богатых и знаменитых и искусно притворяющихся таковыми. Официанты в снежно-белых пиджаках умело лавируют между женщинами в дорогих платьях и мужчинами, таскающихся за своими партнёршами скорее в качестве странного аксессуара. В стиле уродливых свитеров от любимой троюродной бабули - надеть страшно, но не надеть ещё страшнее. Донён выхватывает последний бокал шампанского с крошечного подноса. Официант улыбается одними уголками губ и спешит скрыться. Когда-то Донён и сам был одним из этих вечно улыбчивых парнишек, вынужденный зарабатывать кое-какие крохи на Великую Мечту. Мечта разбилась острющими осколками, то и дело иногда сжимающими сердце журналиста, но зато один из таких вечеров познакомил Донёна с его первым директором. Они, вообще-то, пытались заняться быстрым ничего не значащим сексом в туалетной кабинке, но были прерваны виновником тогдашнего торжества. И пока пунцовый Донён натягивал трусы, мужчина предложил ему непыльную работёнку в качестве компенсации за шумное увольнение. - Эй, мистер Ким, - Донёна беззастенчиво вырвали из плена воспоминаний, - а я уж вас обыскался. Словно ведомый Моисеем через толпу пробиралась причина, по которой Донёну сегодня не следовало пьянеть сильнее, чем на один бокал шампанского. Ким Чонхо, золотой наследник империи рыбных консервов. За ним едва поспевала его моложавая супруга, О Санха. - Госпожа О, у вас прекрасное платье, но с вашей красотой оно просто блекнет, - Донён слегка кивает женщине, игнорируя попытку Ким Чонхо говорить с ним на английском. О Санха смущённо улыбается, сжимая худые пальчики на руке мужа. Тот счастливо смеётся, похлопывая Донёна по спине. - А я говорил ей, что она спокойно может хоть свою школьную форму надеть, всё равно никто не отличит её от школьницы, - громко восклицает Чонхо. Лицо мужчины опасно краснеет. Донён с интересом наблюдает за тем, как прерывисто звучит его дыхание, пока Санха пытается успокоить мужа. - Милый, прекрати, это не так, - она поглаживает его по спине. Приникает маленькими губами к уху и что-то шепчет. Жест ничего не значит, но выглядит интимно. Супруги оказываются в личной вселенной только на двоих. И Донён, стоящий на собственной одинокой Луне, удаляется от них с сумасшедшей скоростью. Весь сияющий, будто отлитый из золота и мрамора зал блекнет, лица присутствующих размывает в сплошное пятно. Никогда ещё одиночество не шарило своей скользкой рукой по его душе с такой уверенностью. Донёну становится очень холодно, будто его выбросило в открытый космос на самом деле, и нет никого, кто сможет помочь ему согреться. К счастью, когда супруги вспоминают о существовании журналиста, Донён с трудом приходит в себя. Он мгновенно растягивает губы в улыбке, набрасывая на лицо самое заинтересованное выражение. - Простите, мистер Ким, - качает головой Ким Чонхо, - в последнее время сердце будто не своё. Врачи говорят, что мне теперь даже смеяться сильно нельзя, иначе могу оставить Санху вдовой. Мужчина невесело усмехается. Женщина снова обнимает его, обвивая рукой талию. - Глядя на вашу семью, я начинаю сомневаться в том, что институт брака устарел, - искренне произносит Донён, - мои родители и вы, больше я не видел таких красивых и образцовых пар. - Спасибо на добром слове, - улыбка возвращается на всё ещё красное лицо, - а теперь давайте перейдём к нашему делу, мистер Ким. Ким Чонхо ведёт журналиста к чуть поодаль стоящим столикам. Эдакая попытка создать уединение посреди разодетой толпы. Широкая спина мужчины пропадает из вида, когда Донён ловко уворачивается от несущегося с крейсерской скоростью высокого официанта. Маленькие канапе на его подносе опасно дрожат, угрожая высыпаться на наряд кого-то из присутствующих. Тем не менее, парень умудряется не получить ни одного счёта за химчистку, исчезая в толпе так же быстро, как появился. Журналист силится разглядеть лицо бегуна, но видит только тёмную макушку. - Вы знаете, мистер Ким, - наш сын, Доён, женится. Мы католики, и, как мы узнали, вы тоже! Донён давится шампанским. Его давно не называли католиком. Последний раз, кажется, это был Марк, когда пытался обсудить с Донёном каноны. Закончилось всё печально. Донёну пришлось дать обещание, что он никогда не прикоснётся к библии, дабы не осквернять собой священные писания. - Я думаю, это не совсем корректно, - мягко начинает Донён, - дело в том, что мои родители были из католических семей, поэтому нас с братом крестили только из-за давления бабушек и дедушек. С детства мы с братом не были достаточно... Журналист запинается. - Донён, послушайте, - Санха накрывает своими маленькими руками худые ладони журналиста, - мы не просим вас обращаться в веру. Но для нас это будет очень важно. Мы с мужем уже говорили об этом с настоятелем, и он подтвердил, что даже благочестивый мирянин может провести церемонию. - Госпожа О, мне не хотелось бы расстраивать вас, но я не думаю, что подхожу на роль благочестивого мирянина. О да, Ким Донён, журналист, раздающий советы по отношениям, в основном заключающиеся в разбавлении сексуальной жизни. Каждая статья заканчивалась пометкой: "проверено на личном опыте". Ким Донён совершенно точно НЕ был благочестивым. - Господин Ким, - вздыхает Ким Чонхо, наконец-то обращаясь к Донёну на корейском, - мы и сами верим не настолько, чтобы соблюдать каждую заповедь. Наш Доён - тем более, потому что его милая избранница на четвёртом месяце, и мы всей семьёй молимся о том, чтобы на свадебных фотографиях не было видно животика. - Тогда зачем вам я? - отчаянно вскидывает брови Донён, - пусть просто подадут документы, получат свои печати и дальше в ресторан. Зачем этот балаган с венчанием? - Затем, - снова берёт всё в свои руки О Санха, - что на нас, так же как на ваших родителей когда-то, давят бабушки и дедушки детей. Они требуют официальную церемонию. - Ясно, - Донён раздражённо ставит бокал на стол, чудом не позволяя содержимому выплеснуться на тонкую белоснежную скатерть. - Господин Ким, не думайте, что мы просим вас из экономии. Наоборот, провести всё в церкви было бы дешевле, но и нам хочется сделать хоть что-то по-своему. Мы заплатим вам столько, сколько вы скажете. После того, как голубки поцелуются, вы станете обычным гостем на свадьбе, погуляете там, напьётесь. - Хорошо, - сдался Донён, - напишу статью о таинстве венчания. - К тому же, мы рады будем назвать вас своим другом, - улыбнулась О Санха. О, а как же Донён будет рад. Как только номер мобильного оказывается в цепких руках супругов, Донён мгновенно срывается с места, бросив скомканное прощание. Его телом руководит вовсе не мозг, а никотиновая ломка и желание вытрахать появившиеся переживания. Даже туалет выглядит местами лучше квартиры Донёна. Богаче точно. Изумрудная отделка камнем, кремового цвета дверцы кабинок и раковины, стоящие друг от друга на достаточном для полного игнорирования своего соседа по нужде. Журналист врывается в самую дальнюю кабинку и торопливо хлопает крышкой унитаза, устраиваясь на ней. Он ощущает себя школьником, вырвавшимся покурить на перемене. Разве что сигареты стали дороже. В остальном Донён всё тот же одинокий и странный ребёнок с сарказмом вместо нормальной речи. Когда резко хлопает дверь, а тяжёлые шаги не делают попыток свернуть к другой кабинке, у Донёна холодеет спина. По-хорошему, его просто выкинут с праздника за нарушение правил. По-плохому, заставят платить штраф. В крови слишком мало алкоголя, чтобы покидать ломящиеся от шампанского и вина столы, а денег катастрофически не хватает ни на один, даже самый малюсенький, штраф. - Эй, - раздаётся мужской голос, - я видел, как ты вошёл сюда, так что советую выйти с высоко поднятыми руками и, желательно, без сигареты. - Тогда мне придётся докурить, - флегматично отвечает Донён, спокойно выдыхая длинную струйку дыма. Его заметили и поймали за руку, а, значит, повода бояться больше нет. - Эй, мистер, ты, кажется, не очень-то понял то, что я тебе сказал, - голос за дверцей, минуту назад звучащий хоть с каким-то намёком на вежливость, буква за буквой наполняется сталью. - Выхожу, - стонет Донён. Он и впрямь поднимает руки, но, выйдя из кабинки, ему приходится поднять и взгляд тоже. На парне перед ним форма официанта, но его рост, ширина плеч и толщина рук позволяют ему смотреть на всех свысока. - Можно спросить? - находится Донён. - Валяй. - Ты как узнал, что я сюда пошёл курить? Следишь за мной? Парень очаровательно морщится и заливается смехом. Его смех похож на целительную музыку, и Донён ловит себя на мысли, что хочет слушать его подольше. - Меня послали убрать женский туалет, я, как полагается, повесил на дверь предупреждение. Только отошёл за инвентарём, как меня обошёл какой-то парень, который забежал туда. - О, так вот, почему здесь нет писсуаров. - В точку, - хмыкает парень. - Прости, но ты можешь не сдавать меня своим начальникам? Я не хотел бы, чтобы меня выбросили отсюда с позором. К тому же я мало выпил и съел, и ещё даже не отбил стоимость такси. - Тогда меня уволят, - притворно грустно вздыхает официант. Донён ещё раз внимательно смеряет нового знакомого взглядом. Высокий, молодой, явно сильный и с чувством юмора. Определённо, в его вкусе. - Что насчёт подкупа? - хитро улыбается Донён, заталкивая зажигалку в карман пиджака. - Что же мне может предложить скупой курильщик? - Утешительный секс с завтраком в качестве приложения. Очередь официанта оценивающе осматривать Донёна. Кажется, увиденным тот остаётся довольным, потому что усмехается, протягивая раскрытую для рукопожатия ладонь. - Меня зовут Джонни, я родился и жил в Чикаго, так что это моё настоящее имя. Работаю тут первый и последний день, но увольняться тут разрешают только после полуночи. Так что, надеюсь, ты, как приличная принцесса, дождёшься меня, чтобы мы вместе смогли уехать в твой замок на моём верном скакуне. - Я Ким Донён. Журналист, а не принцесса, но я никогда не против прокатиться на верном скакуне. Джонни снова смеётся, отпуская ладонь Донёна и почти силой выгоняя его из туалета, заверяя, что его работа точно не похожа на сказку. В ожидании полночи Донён успевает перепробовать каждый десерт из выставленных на длинных столах.***
- Брось, Донён, ты слишком драматизируешь, - фыркает Чону, как только Донён заканчивает свой рассказ, - ты журналист, раньше был ведущим, сейчас постоянно говоришь огромные слезливые тосты на свадьбах. У вас с женихом даже имена похожи, наверняка они подумали об этом. Кого ещё им нужно было позвать? Ты ведь дешёвый вариант церкви на выезд. - Например, они могли бы взять Марка, - бурчит Донён, тыкая соломинкой в кусок льда в своем стакане. - Сомневаюсь, что им нужен был священник на полставки с канадским акцентом и тягой материться на трёх языках, - включается в разговор Джэхён. На мужчине сегодня свободная чёрная рубашка с белыми рукавами. Он выглядит настолько потрясающе, что у Донёна успешно получается не волноваться из-за тёмных кругов под глазами друга. - Хватит шутить надо мной, когда история даже не обо мне. - Что ты, Марк-и, - мягко улыбается тому Донён, - я не шучу, потому что ты единственный, кто может мне помочь. И я бы правда хотел, чтобы ты поменялся со мной местами. - Минхёну бы пошла сутана, - мечтательно вздыхает Чону. - Донёну тоже, - зачем-то добавляет Джэхён. Донён удивлённо поворачивается к юристу, но тот прячет взгляд, делая вид, что молочная пена в его латте - самая интересная на свете вещь. - Хватит, сутану я надеть не имею права, - закатывает глаза Донён. Он с трудом возвращает своё внимание остальным своим друзьям. - А, по-моему, ты не имеешь права надевать такие бесформенные свитера, - цокает в ответ Чону, - я бы хотел видеть, как твои кубики и соски проступают через ткань. Джэхён давится и громко начинает кашлять. Молоко идёт у него носом, и Минхён, как первый, ринувшийся его спасать, сам едва не падает от смеха. - Что за детский сад? - шепчет Чону, подавая салфетки Джэхёну и принимаясь вытирать его лицо от разводов. Старший подставляется под мягкие касания как ласковый кот. Чону смеётся, легонько проходясь салфеткой по щекам и стирая пену с губ подушечкой указательного пальца. - Что это ты делаешь? - подозрительно спрашивает Донён. Как бы он ни хотел, холод из голоса убрать не выходит. Он звучит как учитель, который в сотый раз слышит отмазку про собаку, съевшую домашнюю работу. - Вытираю лицо своего любовника, - невозмутимо продолжает Чону. Джэхён, чьё лицо уже не нуждается в подобной пытке, морщится, пытаясь отодвинуть руки младшего. - А вы быстрые. - Ну конечно, чего ждать. Он красивый, я - тем более. Взгляд, страсть, бум! - Чону кивает себе. - Рад за вас, - едко улыбается Донён, - а особенно рад тому, что не у меня одного вчера был секс с красавчиком. - Когда ты успел? - приходит в себя Марк, - ты рассказал часть про свадьбу во всех подробностях, но ни слова о новой интрижке?! - Ох, да что там рассказывать? - Донён, даже если бы и захотел, не смог бы отказаться от ощущения тяжёлого взгляда Джэхёна на себе, - он молодой, горячий, умный и забавный. Одна его рука больше моей ноги, кажется, потому что мы начали в лифте, а кончил я у двери, потому что мы зашли и не смогли продвинуться дальше. Я не думал, что существуют ещё такие мужчины. Сегодня я проспал от силы часа два! - И как же его зовут? - заинтересованно спрашивает Чону. В его голос возвращаются игривые нотки. - Полагаю, что Джонни. Перед Донёном опускается огромная чашка с капучино без извращённых добавок. Журналист следует по дорожке вздувающихся вен, убегающих под коричневый рукав формы кафе. На Донёна насмешливо смотрит парень, с которым он расстался всего три часа назад. - Познакомьтесь, это Джонни, - оживает Донён. Джонни, это Марк, Чону и Джэхён. Марк пишет песни, Чону преподаёт, а Джэхён может вытащить твою задницу из тюрьмы за минет. - Он лжёт, - улыбается Джэхён во все тридцать два, - зависит от тяжести, и я предпочитаю деньги. - А я Джонни, и Донёну понравилось заниматься со мной сексом, если вам нравится обсуждать подобное при первой встрече, - Джонни забирает пустой бокал Джэхёна, - а теперь мне пора работать. Увидимся, Донён. Официант игриво подмигивает. Что-то нехорошее поднимается прямо из живота, когда Джэхён видит, что щёки Донёна становятся менее бледными от прилившей крови. - Вау, - восхищённо выдыхает Чону, - не мой Тэиль, но я бы провёл ему пару дополнительных. - Интересно, он согласится перейти в "Ле Бар"? - задумчиво добавляет Марк, - он бы хорошо вписался в атмосферу. Выглядит как знаменитость. - Я запрещу ему даже думать о твоей Л'Обдираловке. Донён тут же получает яростный взгляд в свою сторону.