* * *
Ген продолжал гулять под звёздным небом. Обойдя все ветхие стены домов и уже успев устать от подслушивания чужих разговоров и сплетен, он откровенно скучал и даже начал интересоваться делами встречных ему людей, обмениваясь с ними любезностями. Когда Ген проходил мимо костра, то заметил сидящего рядом с ним утомлённого Рюсуя. Капитан, уперевшись локтями в землю, жадно поглощал глазами кабана на вертеле, томящегося в языках пламени. Жир капал с вертела на угли, горел синим пламенем и душно шипел. Брови Гена игриво подпрыгнули, предвкушая занятную беседу. Он искромётно разделил лезвием разваливающееся от нежности мясо и мягко опустился на голую землю возле капитана. — Как прошла ваша беседа с Сенку насчёт корабля? — Ген протянул ему тарелку с ужином. — Все прошло отлично, спасибо, что спросил, — ответил Рюсуй вежливо. С благодарностью, он взял тарелку и принялся разделять вилкой мясные волокна. Медленно прожёвывая каждый кусок, Рюсуй решил поделиться с Геном подробностями их с Сенку разговора. Подробности заключались, в основном, в технических аспектах постройки корабля: качественная стыковка поясов, правильный раскрой по поясам и торцевым стыкам, установка стрингеров и прочие нюансы. Ген на это лишь невинно хлопал глазами и улыбался. Он старался не подавать виду, что такие тонкости его не интересуют. Рюсуй говорил выразительно, мелодично, почти певуче. Он плавно перебирал кистями в воздухе, жестикулируя. Ген не смог не обратить внимание на сию грацию. Его глаза с интересом оглядывали тонкие и изящные пальцы Рюсуя. Они были необычайно длинные и узкие. Каждая фаланга представляла собой отдельное произведение искусства. У Гена была слабость к таким мужским пальцам. После он перевёл взгляд на другую деталь, которая была не менее привлекательной — его глаза и брови. Они слегка прикрывались длинной прядью волос, заканчивающейся на подбородке, что придавало определённый шарм. Глаза были большие, выразительные. Брови густые, смольно чёрные, — они играли в прекрасном контрасте со светлыми волосами. Ген томно охнул и сам не заметил, как, наслаждаясь эстетической красотой Рюсуя, смотрит на него с поволокой и нежностью. — Прости, Ген, какая невоспитанность с моей стороны. Тебе ведь не нужно знать такие подробности, — Рюсуй кашлянул в кулак, тем самым закончив свой рассказ. — Да что ты, не беспокойся, — закокетничал с ним Ген. Он был бы не против понаблюдать ещё пару минут. — Когда речь заходит о кораблях, мне трудно сдерживаться, понимаешь? — Рюсуй повернул голову к Гену, слегка наклонив корпус в его сторону, и сверкнул взглядом, наполненным старостью. — Ох, я тебя понимаю, — Ген сглотнул комок в горле. — Мне тоже трудно себя сдерживать, — произнёс он томно, прикусив нижнюю губу. Рюсуй был божественно хорош. Не похожий на чистокровного японца, скорее, метис. Об этом говорили отсутствующие нависшие веки и более европейский разрез глаз. Наверно, единственное, что у него было от японца — это идеальная кожа. Гладкая, сияющая, без единой мимической морщинки. Также Рюсуй был стройным, высоким, обладал великолепным атлетическим телосложением. Но самая яркая черта, которую отметил Ген, была харизматичность. Его постоянная манера щёлкать в воздухе пальцами будоражила Гена изнутри. И если бы не любимчик Сенку, то у Рюсуя были бы все шансы завладеть сердцем Гена. С другой стороны, Сенку уже интересовал кое-кто, и, исходя из этого, его совершенно не привлекали мужчины. На этой мысли Ген тяжело вздохнул. — Интересно, почему Сенку и Мэй не идут ужинать? — задал Ген риторический вопрос, но прозвучал он, как самый обычный. Рюсуй поправил треуголку и с гордостью глянул в ночное небо. — Мое капитанское чутьё подсказывает, что они заняты. — Он широко улыбнулся и прищурился.* * *
Сенку и Мэй сидели на деревянном полу, попивая бренди маленькими глотками, и обсуждали прелести былого мира. Они говори так долго и увлечённо, что не заметили, как наступила глубокая ночь. Луна то ныряла в быстро несущиеся по небу облака, то выглядывала, освещая комнату серебряным светом. В комнату проникал приятный весенний ветер. Сенку никогда не разговаривал с девушками так долго (исключая случаи объяснения школьного материала Юдзурихе). Диалог был лёгкий и непринуждённый, как будто оба вернулись в своё старое время. Для Сенку это было глотком свежего воздуха. Он, вечно погружённый в заботы о восстановлении цивилизации, рядом с Мэй становился обычным беззаботным парнем. Эта магия, которую она неосознанно применяла, обескураживала. Он терялся в ней и слепо отдавался своим эмоциям, что, по сути, было ему абсолютно несвойственно. Несвойственно ему было также распивать алкоголь. Пил он лишь иногда, для профилактики и укрепления здоровья. Как учёный он знал, что вино и крепкие напитки в умеренных дозах улучшают состояние сосудов, повышают иммунитет и убивают вредоносные бактерии. Но сегодня Сенку преследовал иную цель — он хотел напоить Мэй, чтобы развязать ей язык. От Гена он уже успел научиться небольшим хитростям. За эти два дня всё не находилось подобающей атмосферы, чтобы расспросить её о татуировке и о том, что с ней случилось во время вспышки. В его голове давно крутилось множество догадок, но как учёный, он должен был услышать подтверждение своим гипотезам. Во время диалога Сенку контролировал количество выпитого Мэй алкоголя. Он не хотел, чтобы она перестаралась и уснула на месте. Сам он пил немного, скорее для того, чтобы не вызвать подозрений. Взгляд Мэй стал более рассеянным, затуманенным, а движения тягучими и неловкими. Сенку понял, что та окончательно расслабилась, когда она стала прибегать к тактильному контакту. Её руки часто проскальзывали по его предплечьям к кистям. Сенку широко улыбнулся. Пора приступать к расспросам. — Кстати, ты же любишь искусство? — начал он издалека и деликатно. — Что за глупые вопросы? Литература и есть искусство, — Мэй небрежно потянулась за бутылкой, но Сенку поставил её возле себя. На это Мэй недовольно замычала. — Я не говорю только про литературу, — его голова наклонилась на бок, — что ты думаешь на счёт живописи? Мэй гордо задрала нос кверху и стала перечислять всех своих любимых живописцев и направления. — А как ты относишься к татуировкам? — Сенку подпёр щёку кулаком, наблюдая за её реакцией. Действовал он очень аккуратно, как и учил его Ген. Словно охотник, боящийся спугнуть дикое животное. — Татуировки? Что за странный вопрос? — брови свелись к переносице, а по лицу пробежала толика возмущения. Мэй никогда не говорила о своём прошлом и избегала ответов на многие вопросы. Большая часть той информации, которую она всё же выдавала относительно себя, была очень деликатна и мало сопоставима. Мэй, словно вода, обегающая камни, текла именно туда, куда ей было нужно. Сенку нахмурился, шикнул и позволил ей слегка глотнуть бренди. — Ну, разве татуировки — это не гравюра на теле? — Сенку снова отставил бутылку подальше. Он не давил и действовал поэтапно. — А, ну если в таком смысле, — Мэй довольно растянула губы в улыбке и прищурила глаза. Её щёки горели алым, а глаза блестели. Видимо, от счастья, которое принесли с собой безмятежная обстановка и опьянение. — На самом деле, я не фанат тату, да и думаю, что это больно, — уголки её губ слегка спали, а взгляд опустился в пол. — Хм, а твоя татуировка во всю спину? Не знаю даже, было ли больно, — строил из себя дурака Сенку, не скрывая насмешки. Мэй встрепенулась. Лицо вытянулось от испуга, а руки быстро забегали по собственной спине. — Когда ты… — злобно протянула Мэй и тут же хлопнула себя по лицу ладонью, — точно, когда поправлял повязку, — тихо зарычала она. — Не только. Ты ведь помнишь, я оживлял тебя? — Сенку подпёр кулаком висок и сидел предельно довольный. — Ты ещё тогда была голая. Сенку злорадствовал и получал неимоверное удовольствие от негодующего и смущённого выражения лица Мэй. Он мог ещё подкинуть пару дров в костёр, напомнив, что это был не единственный раз, когда он видел её голой. Ведь ему приходилось менять ей платье прошлой ночью. Но он не стал этого озвучивать. Когда он заметил, как глаза Мэй начинают светиться мрачным огнём, то почувствовал, по какому тонкому лезвию ходит. — Наверное, не очень больно? Уверен на десять миллиардов процентов, что спина не самое больное место, — продолжал провоцировать её Сенку, стараясь придать голосу максимально безразличный тон. Ему удалось узнать от Гена, что, если хочешь вытянуть правду из человека, предполагай вариант противоположный правде. Человек обязательно захочет оспорить твою версию. Алкоголь и грамотная манипуляция сделали своё дело. — Нет, это было чертовски больно! — Мэй громко ударила кулаком об пол так, что стеклянная бутыль с бренди упала на бок и покатилась. Сенку с любопытством осмотрел Мэй. Его желание узнать о ней побольше росло с каждой секундой. Наконец-то он дёрнул за правильный рычаг, и мотор запустился. — И эта татуировка, чёрт возьми, ненавижу её! — Мэй нанесла ещё несколько ударов по полу. — И зачем ты себе её набила? — У Сенку моментами чертовски хорошо получалось изображать дурака. Ответ Мэй не до конца удовлетворил его, скорее раззадорил интерес ещё сильней, поэтому он продолжил задавать вопросы. — Это не я, а Мицуяси. Мэй обессилено легла на пол звездой и потянулась за выпивкой. Сенку позволил ей сделать ещё один глоток, и, для профилактики, выпил сам. — Кто такой Мицуяси? — Сенку лёг возле неё и улыбнулся с довольным прищуром. — Мой отец. — Но ты же сирота, — перебил Сенку. — Да, это не совсем мой отец… всё слишком сложно, — Мэй начала взлахмачивать волосы на своей макушке и жалобно стонать. — А мы никуда и не спешим, — его губы растянулись в улыбке, обнажая ряд зубов. Алые глаза переливались, словно рубины и сияли от предвкушения. Мэй привстала, почесав затылок, проверила содержимое бутылки, которая оказалось пустой, и начала свой рассказ. Она начала историю с самого детства, когда ей приходилось скитаться по улицам и перебиваться помоями. По сути, она ничего не знала о своих родителях. Всё, что она знала по рассказам других, — её оставили грудничком в пелёнках, а сами родители пропали. Возможно даже умерли, но у Мэй никогда не возникало желания узнать об этом наверняка. Единственный известный родственник, который приглядывал за ней, — был дядя её отца. Противный старикан, который почти не кормил её, а все её деньги с пенсии тратил на азартные игры. Она неоднократно сбегала из дома, но всегда возвращалась, ведь жить в собственном доме всё же лучше, чем в детском приюте. В один из дней, когда она в очередной раз сбежала в поисках еды, её нашёл Мицуяси. В детстве Мэй не сильно понимала род деятельности её названого отца. Как ребёнок, она знала одно: он был ласковый, любящий и не жалел для неё ничего. Несчастному дитя этого было предостаточно. Пока в один момент он внезапно не спросил у неё: «Хочет ли Мэй стать самой лучшей дочкой на свете?». Мэй, не задумываясь, согласилась, не зная, что её ждёт. И только тогда она наконец поняла, что её отец — лидер самой опасной группировки. Когда ребёнок успел привязаться к нему, Мицуяси перестал скрывать свой истинный темперамент. Он оказался настолько дотошным до правил и традиций, что не пожалел ребёнка и подставил под иглу тату-мастера. Но это было меньшее из зол. Проживание в самом криминальном районе Токио неминуемо сопровождалось её неоднократным избиением с повреждением внутренних органов и костей. Сенку слушал внимательно, нахмурив брови. В её рассказе он уловил, что они оба не имеют особого желания знать о своих настоящих родителях. Ведь это не имело смысла. Этот факт мысленно приблизил Мэй к Сенку. Также, несмотря на условия, в которых она росла, Мэй была умна, находчива и образованна. Люди, которые тянутся к знаниям, всегда найдут их, так считал Сенку. Он слушал её историю заворожённо и не перебивал. Сенку давно понимал, что Мэй необычная девушка. Из его головы не выходили сцены её странного поведения, но он получал удовольствие от двух моментов. Во-первых, наконец пазлы в его голове собрались в единую картину. Во-вторых, он был рад узнать её поближе. — Где ты была во время вспышки? — спросил Сенку, когда почувствовал, что её рассказ подходит к концу. — В районе Кабуки-те. — Что ты там делала? — его тон был настойчивый, но слегка игривый. Мэй, пришлось рассказать о ситуации с Фиксом: как она жила в доме у его матери и как в итоге узнала, что Фикс является подопечным её отца. — Да, не было бы всё так грустно, предположил бы, что это дурацкий сюжет из ситкома. — Да, пожалуй. Если бы в конце меня не зарезала любовница моего отца в переулке. — На её лице появилась улыбка, но она ужаснула Сенку. — Чёрт, да как можно быть такой везучей. На это Мэй рассмеялась. Жизнь её неоднократно трепала, но с удачей у неё были хорошие отношения. Не то, что у Сенку. — Ты ведь понимаешь, если бы минутой позже, возможно, ты бы умерла, и тогда никакой окаменмительный луч тебя бы не спас. — Я это понимаю, — Мэй неловко подняла взгляд, будто испытывала вину. Сенку улыбнулся, прикрыв глаза ладонью. — Ты бы знала, насколько я чертовски рад, что ты не умерла. По сути, ни один нормальный человек не был бы рад смерти друга или знакомого, но для Мэй эти слова прозвучали по-странному тепло. Мэй почувствовала, насколько сблизилась с Сенку, рассказав о себе. До этого момента, она мало кому рассказывала о своей жизни, ведь японцы, в большинстве своём, высокоморальны, загнаны в рамки собственных стереотипов и стараются обходить тему про якудз стороной. Но Сенку был другой. Он не осуждал её, а лишь выслушивал с пониманием. Сердце Мэй обволокло горячее тягучее ощущение. Посчитав должным, Сенку также поделился своим прошлым. Но, так как его жизнь не была такой бурной, как у Мэй, его история ограничивалась несколькими словами: — Всё, что я знаю, мой настоящий отец был другом Бьякуи. И, по сути, Бьякуя просто присматривал за мной всё это время. Сенку резко замолчал. Мэй ждала продолжения истории, но она не последовала. — И что, это всё? — Ну извини, моя жизнь ограничивалась наукой. Мэй говорила так много, что даже устала, а язык отсох, поэтому она настояла, чтобы Сенку рассказал ей ещё что-нибудь. Сенку, ухмыльнувшись, стал вспоминать всякие забавные случаи из прошлого. Как они проводили много времени с Бьякуей и постоянно ели рамен. Как мультик Дораэмон вдохновил его стать учёным, и после этого он построил первую мини-модель ракеты вместе с Тайдзю. Мэй слушала его с таким же неописуемым восторгом, как до этого её слушал Сенку. Но, несмотря на это, сон постепенно стал брать своё. Приятный тёплый свет от свечи гипнотизировал и усыплял. Пока Сенку рассказывал историю своего прошлого, Мэй уже сопела. Периодически она ещё подавала признаки жизни и угукала на его рассказ. — Мэй, ты уже спишь? — На вопрос она сонно отрицательно промычала. — А по-моему, уже спишь, — Сенку ласково улыбнулся. — День и правда был тяжёлым, а завтра он будет ещё тяжелее, — произнёс он еле слышно. Сенку, смочив кончики пальцев, потушил свечу. Стены окрашенные в тёплый оранжевый цвет из-за освещения, стали тёмными и фиолетовыми. Очертания предметов в комнате теперь сливались воедино. На ощупь Сенку нашёл шкуру и принялся укладываться рядом с Мэй. — Сенку, — сладко протянула Мэй, — Рури и правда твоя жена? Сенку на секунду замер и слегка рассмеялся от её вопроса. Ему даже не приходило в голову, что её это волнует. По его телу растеклось приятное тепло. — Это правда, Рури — жрица, которая обязана стать женой нового вождя деревни. Но, так как нас не успели завести под венец, я просто сбежал от неё, — Сенку аккуратно прилёг, — нафиг мне это сдалось, у меня были дела поважнее. — Вот оно как, — протянула Мэй и на её лице образовалась лёгкая улыбка. Сенку лёг рядом и взглянул на лицо Мэй. Она часто хмурила брови, и на лбу появлялась характерная морщинка. Сейчас же её выражение лица было спокойным и умиротворённым. Сенку это нравилось. — Тебя это и вправду так беспокоило? — произнёс он шёпотом. — Ни… капли, — невнятно сказала Мэй. Сенку ухмыльнулся. Она была упряма, даже когда засыпала. Сенку ползком сократил дистанцию между ними так, что стал кожей ощущать её слабое дыхание. — Мэй, я забыл спросить, — произнёс он ещё тише, — ты помнишь, что было вчера? Нос Мэй дёрнулся, и она почесала его. — Помню костёр, танцы, блюющего Йо, — на этом моменте она сипло рассмеялась, — помню озеро, — на этом она замолчала и продолжила впадать в сон. — А дальше? — нетерпеливо спросил он. — Ни-че-го, — после этого Мэй окончательно заснула. «Так и думал», — пролетело у него в голове. Мэй была слишком пьяна в ту ночь. Это лишь позабавило Сенку, ведь для него не было проблемой наверстать упущенное. Он закинул руки за голову и посмотрел сквозь единственную квадратную дыру в стене, служившую окном. Глазам его открылось небо и неисчислимые сплетения звёзд. Проём тускло освещал комнату сиреневым светом. Сенку безмолвно наблюдал за звёздным небом. Всегда, когда смотрел на небо, он думал о Бьякуе; о роботе Рэй, которую они собрали вместе. Глядя вверх, он гадал, когда же наступит время, и они смогут построить ракету в этом каменном мире. Когда они улетят в космос. В груди тоскливо сжалось сердце. Среди звёзд был один яркий огонёк, который плавно мерцал. Сенку заметил эту странную «звезду» ещё давно, когда он впервые появился в деревне. Ему даже казалось, что она меняла своё положение в атмосфере, но для звёзд это было невозможным. Могла ли это быть космическая станция? Нет, невозможно. Она сгорела в атмосфере несколько тысяч лет назад. Рассуждать на эту тему сейчас не имело смысла, так как Сенку сильно клонило в сон. Глаза стала застилать мутная пелена. Сенку широко разинул рот и зевнул, причмокнув. Шея повернулась в сторону Мэй, которая уже давно спала. Сенку вознёс свою руку над её щекой и слегка, еле уловимо погладил по волосам. Глаза пробежались по её бровям, ресницам и остановились на губах. — Спокойной ночи, — шепнул Сенку. Поднеся локон её волос к своим губам, он нежно поцеловал их.* * *
Когда все отправились спать по своим хибарам, Гена стала одолевать скука, и он продолжил бродить по лагерю, как делал до этого. Он часто спал днём, поэтому у него был сбитый режим, и ложился он позже остальных. Шумно вздыхая, Ген отшвыривал пинками попадавшиеся ему на пути камушки и ракушки, которые приносили ленивые морские волны. Море после бури было спокойным, и со стороны горизонта веяло холодом. Когда Ген прогуливался по линии песчаного берега, омывая ступни ног наступающими волнами, вдалеке он увидел одиноко сидящую Кохаку на камнях под утёсом. Её лицо было тоскливым и мрачным. — Чего львица сидит такая угрюмая? — произнёс звонко Ген, тем самым слегка напугав Кохаку. Она резко повернула голову в его сторону и одарила злобным взглядом. Ей никогда не нравилось, когда её так называют. — Ну ладно-ладно тебе, Кохаку-тян, — Ген, остановившись, встал на расстоянии от неё. Но выражение лица Кохаку почти не изменилось. Лишь еле заметно промелькнули задумчивость и странная тоска. — Тебя что-то разозлило? — он продолжил медленно приближаться. — Абсолютно ничего, — сказала она резко. Её явно что-то злило, но говорить об этом она точно не хотела. — Ген, ты же был знаком с Мэй до этого вашего… до вспышки? — к удивлению Гена, спросила она. Менталист прищурился от улыбки. Вот она сама и сообщила о субъекте своего раздражения. — Да, именно так, — он сел возле неё, — а что? Кохаку слегка замялась. Её губы шевелились, видимо, она подбирала правильные слова. — Что она за человек? — выдала она, не отводя взгляда от линии горизонта. — Что она за человек? — повторил Ген, ухмыльнувшись. — Ну… она ужасная, — рассмеялся он. После этого краткого описания, Кохаку повернула голову и шокировано взглянула на менталиста. — У неё тяжёлый характер, она буйная, грубая, — продолжал Ген. Кохаку спрыгнула с камня, она выглядела ещё более злой и озадаченной. — Тогда почему?! Ген непонимающе посмотрел на неё, приподняв брови. Кохаку кашлянула в кулак, стараясь сдержать напряжение. — Тогда почему вы все общаетесь с ней? И почему Сенку… — Оживил её? — закончил за неё Ген и тонко улыбнулся. Кохаку на это промолчала. Её взгляд словно резал ножом. Голубые чистые глаза казались уже не такими невинными. — Кто знает, — протянул Ген, улыбнувшись. — Зная Сенку, который никогда не оживляет никого просто так, он что-то задумал. Видимо, она должна сейчас сыграть определенную роль в грядущей задаче. Кохаку остыла после слов менталиста, но успокоиться окончательно она не могла. Перед её глазами так и стояла вчерашняя сцена на озере, как Сенку целует Мэй. Кохаку оказалась там абсолютно случайно, сидящая на дереве, и совсем не желала знать, что происходит между ними. Но любопытство брало верх. Её голова опустилась, и она сделала несколько шагов по мелководью. — Я всё равно не понимаю, как такая, как она, сможет нам помочь. Ген спрятал ладони в рукавах хаори и снова сократил дистанцию между ними. — У неё скверный характер, это верно, но она неплохой человек. — Кохаку скосила глаза на менталиста. — На самом деле, она прекрасный друг. Из-за определённых жизненных обстоятельств, она очень привязывается к тем, кто к ней добр и честен. Ради таких людей, она наверно даже жизнью готова пожертвовать. Да и, к слову, она очень умна и талантлива. Не согласен с тобой, что она нам не пригодится. Кохаку, шикнув на слова Гена, резко сообщила о том, что она утомилась и отправляется спать. — Ну-ну, верно, иди и пересмотри своё отношение к ней, — сказал еле слышно Ген, провожая взглядом её тающие на песке следы. — А я пойду посмотрю, чем там Рюсуйчик занимается.* * *
Хром сидел на соломенной крыше хибары. Он задумчиво щурился в небо и крутил между пальцев обёрнутый в холщовую ткань кусочек угля. На коленях лежал кусок очищенной деревянной коры. — Опять она появилась, — сказал Хром, всматриваясь в небесную искру, — Какая же странная звезда, она снова переместилась? Хром поставил крестик там, где по его расчётам сейчас находилась звезда. Кора была изрисована линиями, крестиками, точками, которые образовывали иероглифы катаканы. Вот только Хром был безграмотным, поэтому он даже не предполагал, что в его крестах и чёрточках скрывается послание.