Адам и Ева каменного века

Мэй периодически просыпалась от солнечного света, сочившегося из квадратного окна, и ползком, словно ленивая ящерица, перемещалась в прохладную тень комнаты. Когда солнечные лучи уже жарко пекли, её спина упёрлась в стену. Дальше бежать было некуда. Язык был сухим, и, из-за желания попить, Мэй потянулась туда, где прошлым утром лежала записка с очищенным апельсином. Нащупав пальцами циновку, она ничего не обнаружила. Недовольно причмокнув губами, она мысленно обругала неподобающий сервис. В комнате было душно, и Мэй стряхнула собравшиеся бусинки пота со лба. Странный запах со стороны угла заставил её встрепенуться и раскрыть глаза. Запах источала банка с лекарством, которое Сенку вчера использовал для раны Мэй. Аромат, сработавший как нашатырный спирт, моментально заставил проснуться. Встав, Мэй огляделась. Все оставалось прежним со вчерашнего вечера: в миске покоились яблочные кожурки, пустая бутылка бренди, переливающаяся в лучах света. Растаявший воск от ночной свечи растёкся по краю стола маленькой лужей и застыл продолговатыми каплями на его ножке. Мэй, взяв бамбуковую палочку и зубной порошок, спустилась по лестнице. Возле дома стояла дубовая бочка, заполненная до краёв водой. Она принялась чистить зубы. Это были странные и слегка неприятные ощущения. Палочка была не такой мягкой, как зубная щётка, и драла дёсны. Порошок, правда, пах приятней, чем вчерашняя мазь, что сильно обрадовало Мэй. Ткань на кистях, служащая бинтами, намокла и стала непригодна для ношения. Мэй, посчитав нужным, сняла её и выбросила. Ладони ещё были усыпаны маленькими красными точками, но уже совершенно не болели. В хибаре не было записки, говорящей, куда ей следует идти сегодня, поэтому Мэй не оставалось ничего, кроме как направиться к кораблю в заливе. Идя по тропинке, Мэй задумалась, какое же сейчас время года. Весна или лето? Печёт уже по-летнему, но пахнет по-весеннему. Время года— это момент, несомненно, достойный внимания, но который час? Она громко втянула воздух носом и немного замедлила шаг. Господствовал полдень. Роса давно высохла на траве, птицы не пели утреннюю серенаду, а холодный утренний ветер не раскачивал кроны. Было очень приятно. Мэй окружали деревья, поэтому она шла, ощущая кожей, как зной перемежался прохладой. Через пять минут воздух огласился громкими озабоченными разговорами. Неясный гул напоминал суету полуденного базара. Мэй, охваченная любопытством, торопливо направилась к заливу, остановившись лишь для того, чтобы прихватить несколько красивых цветов, росших в тени дерева, и вставила их в маленький кармашек на груди. Когда она всё-таки подошла, то заметила, что базар ей вспомнился не просто так — жители лагеря облюбовали залив в качестве ярмарки. За прилавком, напоминавшим обычный деревянный грузовой ящик, стояли Мирай и Суйка. Первая держала в руках пышный ком сахарной ваты на палочке, а перед лицом второй было много мисок с бульоном и лапшой. «Неужто это тот самый легендарный рамен от Сенку, лапша которого сделана из лисохвоста?» — озадаченная Мэй, приблизилась к прилавкам, чтобы рассмотреть блюдо. Она слышала о нём в первый же день прибытия из историй перед костром. Привычный густой коричневый бульон не был таким насыщенным на вид, как в прошлые времена. Лапша была не пшеничного, а зелёного цвета. Свинина, которую обычно карамелизовали и жарили, была просто сварена. Яйца, которые следует мариновать в сакэ и мирине вместе с соевым соусом, тоже. Только они были удивительно большого размера.Желток не растекался по лапше, а был сварен вкрутую. Такое пренебрежение к рецепту не вызвало восхищения, но любопытство, свойственное писателю, восторжествовало. — Суйка, привет, а можно мне попробовать порцию? — Прости, но она стоит стодрако. Брови Мэй подпрыгнули от удивления. И правда, на ящиках были таблички с цифрами.Возле цифр стояли непонятные значки, которые походили на доллары. За третьим прилавком стоял мужчина, усердно рисуя на листках. Мэй заглянула в иллюстрации. Это была старая добрая манга, но без каких-либо иероглифов. Видимо, эта манга рассчитывалась на аудиторию людей безграмотных, то есть тех, кто проживал в деревне. Жители лагеря бегали то к одному, то к другому прилавку, явствуя и смотря смешные карикатурные иллюстрации. Мэй была полностью обескуражена. Они продают еду? Существует валюта в их времени? Всё это было похоже на бред, но зная Сенку, всё было возможно. Желая разобраться в том, что происходит, она стала бегло искать глазами хоть кого-то вменяемого, кто способен объяснить, что здесь происходит. Глаза обнаружили Сенку, стоящего подальше от толпы. Возле него стоял аппарат, напоминающий радиоприёмник с большой металлической трубой, как у граммофона. Мэй мигом подбежала к Сенку. — Что за цирк здесь происходит? —спросила она, всё ещё растерянная. Сенку медленно развернул голову, жеманно улыбнувшись. — Больше спишь, меньше знаешь, — с остринкой ответил он и развернул голову в изначальное положение. Мэй недовольно хмыкнула. Ей не нравилось, как виновник её долгого сна разговаривал с ней. Сам поил до утра, доставая расспросами, а теперь язвит. — Рюсуй, как капитан, запросил оплату. Так и создалась валюта, — тяжело выдохнул Сенку. Видимо, он не очень желал объяснять все нюансы, он был занят чертежами. Мэй не сильно разбиралась в процессах экономки, поэтому не понимала, что это значит. Сенку заметил, что её тень возле него не пропала. Закатив глаза и отложив чертежи в сторону, он встал и развернулся к ней лицом. Её глупое выражение лица сообщало, что ничего она не поняла. — Помнишь, вчера Рюсуй внезапно объявился, сообщив, что нам нужна нефть? — напомнил Сенку, потирая виски пальцами. —Да. — Прекрасно, хоть что-то ты помнишь после выпивки, — отметил остро Сенку. Мэй заметила скрытую улыбку в уголках его губ. — Так вот, нам нужна нефть, чтобы построить мощный корабль, способный доплыть до обратной стороны земли. — Сенку изогнул бровь и глянул на Мэй исподлобья. Она кивнула в знак понимания. — И Рюсуй, в качестве компенсации за ответственность и бренный труд, запросил всю нефть, которую мы найдём. — Погоди, а откуда мы найдём нефть в Токио? — перебила его Мэй. Сенку снова потёр виски. Видимо, она была далеко не первая, кому пришлось это разъяснять. Его губы сжались в тонкую полоску, но потом он всё же сказал: — Порт Шидзуока. Он специализируется не только на чае, но также на нефти. — И вы будете покупать нефть у Рюсуя? — додумала Мэй. — Именно. Сто драко за миллилитр. — А он и правда самый жадный человек на свете, — ухмыльнулась Мэй. Как говорится, вспомнишь лучик, вот и солнце. Рюсуй, стоявший позади Мэй, внимательно слушал их разговор. Она поняла это по огибавшей её продолговатой прохладной тени с отчётливо выраженной капитанской шляпой наверху. — Добрый день, Мэй, — голос Рюсуя окутал Мэй словно вечерний туман. В его правой руке была большая стопка драко. — И тебе доброе, — по сравнению с громогласным Рюсуем, Мэй прозвучала неуверенно и тихо. Он стоял так близко, что Мэй, не желая того, стала его рассматривать. Его налитые силой плечи распрямили тело. Грудь была приподнятая вверх к подбородку, что казалось, он готов выдуть струю племени, как дракон. Мэй смогла бы назвать его симпатичным мужчиной, если бы не его постоянная высокомерность. Сенку был также кичлив, как и Рюсуй, но терпения на него хватало, в отличие от второго. Рюсуй поднёс к её носу стопку бумажек, а второй рукой слегка приобнял за плечо, словно уличный шарлатан, готовый одурачить. — Скажи же, красавица, сколько может стоить твоё сердце? — произнёс прозаично, в излюбленной манере, как и подобает самому жадному человеку на свете. Мэй задумчиво приложила палец к губам. Сенку, который стоял к ним спиной, так и не развернулся, показывая абсолютное хладнокровие к их диалогу. — Ну, до вспышки цена сердца молодой девушки на чёрном рынке начиналась от ста тысяч долларов. Хотя мой образ жизни был не самым благоприятным для продажи органа, так что, скорее всего, цена была бы немного ниже. Рюсуй замер в изумлении. Ведь не подобного ответа он ожидал услышать. У Сенку прорезался конвульсивный смешок, капитан не мог знать истинную сущность этой дикарки. — Очень, — протянул Рюсуй, — остроумный ответ. Проведя пальцем по шелестящим купюрам и взмахнув краем плаща, он скрылся так же искусно, как и появился. Сенку, проводив взглядом ускользающую тень, снова оторвался от дел. — Как твои руки? — поинтересовался он, наградив Мэй ласковой улыбкой. — Спасибо, благодаря твоей мази, мои руки почти не болят. — Это просто замечательно, — его тон не сулил ничего хорошего. — Раз ты можешь работать в полную меру, что, кстати, очень вовремя, то у меня к тебе задание. У Мэй пробежались мурашки по коже от быстрой перемены тона в его голосе. — Ты мне задолжала чудо-водицу, которая очень дорого стоит. Теперь ты мой раб физического труда, будешь расплачиваться. — Его жуткая улыбка спала, и Сенку снова надел маску безразличия и деловитости, органически ему присущую. — Понимаешь, чтобы найти нефть, нам нужен воздушный шар, а для него понадобится ткань. Ужасно много ткани. И, конечно же, ещё больше конопли для ткани. — Сенку окинул её испытующим взглядом. Мэй резво смекнула, чего он добивается. — Может, я помогу ребятам набрать конопли? — взмолилась Мэй, ведь она ненавидела кропотливую усидчивую работу. Мелкая моторика рук была её слабой стороной, и всеми фибрами души Мэй желала избежать её. — Нет, к конопле как таковой я тебя не подпущу. А то мало ли учудишь чего. — Это ты так завуалированно назвал меня наркоманкой? — Это уже твои домыслы, — улыбнулся Сенку. — Помоги Юдзурихе и остальным с тканью. Ты же сделаешь это? — его голос звучал подкупающе ласково. Это был первый раз, когда Сенку просил о чём-то Мэй, поэтому он жадно и доверчиво окунулся в её золотые глаза. Мэй пришлось услужливо улыбнуться. Рубиновые глаза пробежались по её воротнику и остановились на грудном кармашке. — Космея тебе к лицу, — сверкнув по-хищному острым взглядом, он, с охапкой чертежей под подмышкой, скрылся так же быстро, как Рюсуй до этого. Это было благоприятно для Мэй, так как её лицо окрасилось в цвет весеннего лепестка вишни. Крутой и неровный подъём привёл её к месту назначения. Вскоре Мэй сидела в длинный ряд со всеми остальными и плела нити, пользуясь волчком. Вместе с ней сидели дети с шустрыми пальцами, пожилые люди, привыкшие к долгой усидчивой работе, и много девушек из деревни, с рождения знакомых с рукоделием. Мэй чувствовала себя нелепой неумехой, у которой постоянно спадала пряжа с волчка, но часа через два, она уже сравнялась с остальными по скорости. У каждого стояла своя задача. Группа выносливых и сильных таскала коноплю с поля, а Тайдзю, обладая нескончаемым потоком энергии, разминал её огромным цилиндрическим камнем, что позволяло после плести из неё нити. Магма и Йо, таскавшие траву, постоянно дрались и спорили, замедляя тем самым процесс работы. Магма долго не понимал, «как они на этой травке улетят», и до конца не верил, что люди способны летать, как птицы. Спокойная юркая Юдзуриха рядом соединяла все нити в одно большое натянутое полотно. Работа постепенно продвигалась. В моменты отдыха, когда Мэй отходила перекусить и размять спину от долгого сидячего положения, она молча любовалась людьми за работой, в особенности, Сенку. Он сидел с бумагами на земле и неустанно чертил, лишь изредка самодовольно ухмыляясь собственным решениям. Он сидел в гордом одиночестве, и никто не смел его отвлекать. Она наблюдала, как лёгкий бриз обдувал его воротник и космы его длинных волос. Взгляд был стальным и страстным. В отрывках собственных мыслей, Мэй поняла, что Сенку ей симпатичен. У него был мягкий приподнятый кончик носа с плавным изгибом у переносицы, красиво очерченные скулы и длинная тонкая шея. Что подкупало больше всего, так это его лидерские навыки и безустанная страсть к любимому делу, которую Мэй ценила превыше всего. От него исходила энергия решимости и силы воли, заставляющая людей следовать за ним и его безумными идеями, не задумываясь, с обожанием. Даже самые упёртые личности, ставящие под вопрос его возможности, в конечном итоге не могли устоять против этой силы. Он быстро завоёвывал сердца окружающих своеобразной заботой, умело манипулировал народом из здравых побуждений, создавая благоприятное окружение и общество. Отбросив романтические мысли в сторону, Мэй сконцентрировалась на работе. На следующий день, по просьбе Юдзурихи, дед Касеки и Сенку сделали большой станок на ручной тяге. Это ускорило процесс, но работа, изначально казавшаяся относительно лёгкой, длилась четыре дня. Все были измучены. Пальцы Мэй саднили и чуть ли не кровоточили. Их страдания окупились: нить длинной в десять тысяч километров, по просьбе Сенку, превратилась в ткань для воздушного шара. Из бракованной ткани, которой также было немало, удалось сшить одежду для продажи. Юдзуриха сшила и пару вещей для Мэй, на смену. Работа была окончена. Конопляная ткань, уже ставшая куполом будущего воздушного шара, была натянута за тросы. Мэй с усталой гордостью взглянула на долгий окупившейся труд. Прошла почти неделя её пребывания в лагере, и она хотела сейчас только одного. — Юдзуриха, — обратилась Мэй к девушке, стоящей возле неё, — скажи, а есть возможность принять горячую ванну? — спросила она робко, ведь не знала наверняка, адекватная ли это просьба с её стороны. — Мы же в Японии, Мэй, горячие источники прекрасно сохранились, — сказала она по-матерински заботливо. Сенку с Тайдзю и Магмой, походившие рядом с корзиной для воздушного шара, услышали предложение Мэй. — О да, после таких потных деньков я бы точно сходил на источник! — воскликнул Магма, выронив от возбуждения часть корзины, которую он нёс. — Сенку, думаю, они правы! — подхватил Тайдзю, мягко отложив свою часть корзины. — Как скажете, — не сопротивляясь, согласился Сенку и потянул шею.Он взглянул на солнце, которое предвещало сумерки. — Время ещё есть, лучше поторопиться. Как оказалось, источники были не так уж близки. Идти до них ровно час. Вооружившись свечами и холщовыми юкатами, которые надевались перед принятием горячих ванн, все отправились к подножью горы. Компания девушек и парней отчётливо разделась на две группы, но шли они рядом. Сперва все испытывали изнеможённую неловкость и молчали. Обстановку разрядил очередной спор Магмы и Йо на счёт воздушного шара. Никки и Минами обсуждали, что лучше приготовить на ужин. Хром шутил над Кохаку. Ген, молча сократив дистанцию между ним и Рюсуем, шёл самый довольный, широко улыбаясь. Скоро он смог бы насладиться его прекрасным мускулистым телосложением. Мэй волочилась позади. Сенку шёл в середине самого бурного разговора и ему явно было не по себе. Почувствовав себя не в своей тарелке, он замедлил шаг, оказавшись возле Мэй. — Видимо, не сильно старались, раз есть ещё силы говорить, — походило это на попытку начать диалог, но в манере ворчливого старика. — Вы самый беспощадный человек на свете, — сказала Мэй задиристо. Сенку, хмыкнув, поправил ладонью торчащие волосы на висках и невзначай глянул на Мэй. Обычно высоко задранный нос кренил в землю, покатые плечи опустились, а глаза горели огнём медным, а не привычным золотым. Под веками были видны синяки недосыпа, а шея с предплечьями была подрумянена солнцем. У Сенку появилось желание пожалеть её, хоть сам он был утомлён не меньше. — Взбодрись, — Сенку растрепал волосы Мэй, — чувствуешь запах серы? Мы пришли. Чем дальше они ступали, тем больше деревья обволакивал непроглядный душный туман. Большой горячий источник, расположившийся в бывшем кратере вулкана, бурлил и дышал жаром. Он был не огромным, но и не маленьким, в него бы смело поместились все жители лагеря. Женщины и мужчины молча стали расходиться налево и направо. Одна Мэй, оказавшись первый раз в подобном месте, не догадывалась о порядках принятия горячих совместных ванн. — Ух ты, первый раз на источнике, — взволнованно сказала она, стягивая юкату. — Мэй, погоди, — остановила её Юдзуриха, поправив юкату подруги на груди.—Наша зона за бамбуковой перегородкой, а тут мужская. Ты же не хочешь раздеться прямо перед глазами мужчин? — спросила у неё Юдзуриха, уводя её в положенную зону. На мужской стороне разнёсся вал громкого смеха, когда они услышали, что Мэй, по сути, всё равно, где раздеваться. — Зачем ты её остановила? Было бы потешно посмотреть, как она купается с нами, — сказал Йо, растянув хитрую улыбку. — Не вижу ничего плохого в идее принимать ванну вместе. Женское и мужское тело одинаково прекрасны, — сказал Рюсуй. — Мы могли бы насладиться совместным времяпровождением. — Правильно мыслишь, Рюсуй! Абсолютно с тобой согласен, — похотливо выкрикнул Гинро. — Не нарушайте правила принятия ванн, — возразил Кинро. — Женщины и мужчины должны быть на противоположных сторонах источника. Это одно из священных мест деревни. Тишина и покой не должны нарушаться в подобном месте. В этот момент за стенкой кто-то провизжал и плюхнулся в воду. Кинро потерянно выдохнул и зашёл в источник. Все остальные последовали его примеру и стали стягивать с себя юкаты. Оголились упругие ягодицы, тонкие стройные ноги и мускулистые руки. Ген, как всегда, не смог пропустить такое шоу. Конечно же, поражало телосложение Магмы и Тайдзю. Они были самыми широкими и мускулистыми. Но Ген не первый раз принимал с ними ванну, его тяжело было чем-то удивить. Объектом его новых обожаний был Рюсуй, недавно прибывший член команды. Когда капитан быстрым пафосным рывком откинул халат, встал напротив всех, широко расставив ноги, и с достоинством выпрямил спину, Ген обомлел. Такое прекрасное подтянутое тело далеко не часто встретишь даже на обложках глянцевых журналов. Но в следующую секунду Рюсуй прыгнул в воду, тем самым расстроив Гена и разозлив Кинро за нарушение правил. Когда все мужчины уселись, не прошло и пяти минут, как они стали обсуждать важную излюбленную тему. — Я думаю, хоть Кохаку и львица, но груди у неё обалденные! — отметил Гинро полушёпотом. Ведь пространство было открытым, а стена тонкая. — Не знаю, не знаю. Тяжело оценивать товар, который совсем не воспринимаешь за девушку. Я считаю, что у Минами куда больше потенциала, — высказал своё мнение Йо, также шепча. — Мне ещё кажется, что Юдзуриха, — хотел было продолжить Гинро, но тут же заткнулся. Его стал сверлить жуткий взгляд Тайдзю со стороны, и он аж покрылся мурашками, хоть и находился в горячей воде. — Кстати, Сенку, а чья фигура тебе больше всего нравится? — посмотрел на него Йо и широко улыбнулся, как альфа-самец с большим опытом. Ребята синхронно уставились на Сенку, не часто ему задают подобные вопросы. — Ты так спрашиваешь, будто мне это интересно, — хмыкнул он. Ген подплыл к Йо и пошевелил из стороны в сторону указательным пальцем. Это означало: «Юноша, не забывайте, кто тут главный менталист. Таким путём не выманить из него информацию». На женской стороне все сидели на камнях, покоившихся на дне источника. Пар клубился, окутывал шеи и волосы девушек, заставляя кончики волос виться и приподниматься в воздух.Пышные груди приподнялись от жара воды. Капли пота стекали со лба и уходили вниз по шее. Девушки, тоже оставшиеся наедине друг с другом, не сильно отличились от ребят. — Никки, я тут заметила, ты ходила в лес за цветами с одним молодым юношей, — начала Минами. — Во время поисков конопляного поля мы с ним обнаружили растения с красивыми яркими цветами. — Закинув локти на камни и подбородок подняв к небу, Никки стала вспоминать. — Мы решили использовать их в покраске вещей. А то серо-зелёные ткани очень утомили глаз. — А он тебе понравился? Такой высокий и широкоплечий, — продолжала Минами и подплыла к ней немного ближе. — Не неси ерунды, я его почти не знаю, — смутилась Никки. Минами с грустью выдохнула. Она, как и подобает журналистке, питалась сплетнями и заманчивыми историями. — Кохаку, а как твои чувства к Сенку? — Минами перевела коварный взгляд на девушку. Та слегка заколебалась, и все обратили на неё внимание, в особенности Мэй. — Ого, Кохаку, ты любишь Сенку? — спросила она. Её брови с удивлением приподнялись. Она никогда не замечала странного романтического поведения в сторону их ученого, поэтому сей факт очень удивлял. — Да-да, все знают об этом. Она призналась в первый день их встречи, когда Сенку вытащил её из-под дерева, которое её придавило, — продолжала подкидывать дров в огонь Минами. — Это было давно, я тогда совсем не знала его эгоистичную натуру, — Кохаку шикнув, закрыла глаза. — Значит, ты его сейчас не любишь? — спросила Мэй абсолютно серьёзно, без задней мысли. В этот момент Кохаку в первый раз посмотрела в глаза Мэй, не избегая встречного взгляда. Она воззрилась на неё настойчиво и сурово, но Мэй даже не попятилась. Её золотые глаза смотрели на неё с каким-то пониманием, небольшим соболезнованием и любопытством. Но с любопытством не потешным, а искренним, будто она хотела выслушать её и поддержать. Внезапно Кохаку ощутила мираж освежающей прохлады. То ли это подул ветер с гор, то ли эта свежесть исходила от Мэй. На прежнем лице Кохаку, на котором не было ни тени улыбки, ни блеска в глазах, вдруг приподнялись уголки губ. — Я думаю, тут нечего стыдиться, — начала Мэй. — Испытывать симпатию к человеку, который спас твою жизнь, — это нормально. Он же как-то отличился лично для тебя. Кохаку не отводила глаз. Она не понимала, что творит Мэй. Разве ей самой не очевидно, что они в одинаковом положении? Кохаку испустила смешок и готова была задать аналогичный вопрос, но её прервали. — Ты хочешь сказать, что девушка, на которую ты потратил последнюю чудо-воду тебе совсем не симпатична? — донёсся голос Гена из-за перегородки. Все девушки, моментально забыв о Кохаку, направили взгляд на Мэй. Та неловко погрузилась в воду по переносицу, выпуская пузыри воздуха, ведь речь шла о ней. — Причём здесь симпатична? Вы ведь мне изначально совершенного другой вопрос задали, — прозвучал настойчивый голос Сенку. Сейчас девушки позабыли не только о Кохаку, но и о Мэй, и метнулись к разделяющей их стене, подставив ушные раковины как можно ближе. — Но так я ведь к этому и клоню.Ты же видел её голой, как тебе её фигура? — продолжил атаковать его Ген. Девушки беззвучно завизжали, в частности Минами. Они смотрели то на бегемотика-Мэй, сидящую по уши в воде, то на перегородку, из-за которой доносился столь интимный разговор. — Мэй, когда такое было?! — с шёпотом, переходящим на свист, спросила Минами у Мэй. — Если ты про тот момент, когда я её оживил, — будто бы услышал вопрос Минами Сенку, — то это ерунда полная. Ведь известно, что все проснувшиеся из камня оказываются голыми, — шипел он. Ему не нравилось, когда на него так давят, и он максимально лаконично уходил от вопроса. — Оу, а когда ты переодевал её в платье Кохаку, это не полная ерунда? — поставил шах и мат Ген. Тут завизжали все. Парни протяжно произнесли «Ооо» и стали хлопать Сенку по спине в знак мужского одобрения. Тут Мэй не на шутку побледнела. Она давно откинула этот вопрос в своей голове. Она всё-таки надеялась, что с горем пополам оделась сама в ту ночь, но, как оказывается, ошибалась. В следующую секунду Мэй выскочила из воды, словно её облили кипятком. Она готова была закричать и остановить этот цирк, но Минами вовремя прикрыла её рот ладонью. — Да? А я думал, это было тогда, когда я к вам ночью в хибару заглянул, — предположил свою версию Рюсуй. — Чёрт возьми, ты ни на миллиметр не прав. Я тогда просто помогал ей затянуть ткань на груди. Тут и Ген удивился, ведь эту историю он не слышал. — Нечего стесняться, Сенку, мужчина есть мужчина. Порой нами овладевает непреодолимая похоть. —Хлопнул его Рюсуй, и зафиксировал ладонь на плече. — Ну же, поддержи наш мужской диалог. Сенку закатил глаза к небу. Бежать ему было некуда. Поэтому он выдавил из себя все своё красноречие, на которое был способен. — Нормальная она. Все мужики завыли, они не были удовлетворены таким ответом. — Фертильная она. Что вам ещё надо услышать от меня? — Сенку со своим фирменным несокрушимым спокойствием зажёг свечу, стоявшую неподалёку от источника, ведь уже наступала ночь.