Адам и Ева каменного века

Земля пылала в голубом дыму. Воздух гудел от трепетания крыльев насекомых. Над цветами жужжали пушистые шмели. Садились в бутон, окунались в пыльцу и разносили сладкую желтую пыль по ветру. — Поле дало первые ростки! —ликующе произнёс Тайдзю. Пшеница, которую они посадили, была яровой, так считал Сенку. В отличии, от озимой, ее сажают весной. Сроки посадки пшеницы обусловлены прежде всего тем, что при посеве фаза выхода в трубку – колошения пшеницы, приходилась на период дождей. Чаще всего это был июль. Команду Ишигами явно ожидал подвох. Во-первых, пшеница была ими посажена ранним летом. По правилам сельского хозяйства былого мира — ничего критичного. Но климат за 3700 лет изменился, фаза дождей сместилась и стала более непредсказуемая. А также за это время, пшеница смешалась с другими культурами и изменилась. Теперь утверждать наверняка, яровая ли она сейчас, было сложно. Во-вторых, пшеница - гордое растение. Все это время оно жило в диких условиях и не знала, что значит любовь: когда тебя поливают, когда дают подкормку, когда непременно ждут твои первые плоды. Пшеница не знала, как реагировать на подобное внимание. Она выглянула из-под земли первыми зелёными ростками. Оглядела своих покровителей и, смутившись, прикинула к земле. «Винить ее за это не стоит, ее можно понять. Я бы тоже не знала, как реагировать на подобное внимание», — подумала Мэй. После встречи с Сенку, подобное чувство ей уже было знакомо. Учёный был растерян, давно ему не приходилось проигрывать природе со своими точными расчётами. Когда Сенку осознал это, на его лице отразилась боль от потерянного времени. Мэй тогда осмелилась уточнить: «Зачем так спешить? Подумаешь, год», - говорила она. Тогда Сенку впервые серьезно на неё разозлился. — Терять время - недопустимо. Чем дольше оно идёт, тем меньше вероятность восстановить людей из камня, — доходчиво объяснил он. Такие признаки остроумия раздражали Мей. Эти слова взбесили ее, а точнее взгляд. Он был красноречивее слов. Мэй даже не обратила внимание, что между строк ее назвали хладнокровной. В этом она была с ним солидарна: на незнакомых людей ей было плевать. Мей оскорбило то, каким тоном он это сказал. Жёстким, леденящим и суровым. Разозлилась, потому что разозлился он. Только Мэй была способна на подобную конфронтацию. После этого ему было не дозволено общаться с ней какое-то время. (Остальные поражались нескончаемой наглостью Мэй). Так они и прожили зиму. Утром их леденил мороз, вечером грел костер. С частой периодичностью Мэй кидала в Сенку молнии, как Зевс на Олимпе. Причиной служила вспыльчивость Мэй. В минуты ссор на неё всегда находили мысли: «Как же он меня терпит? Он ведь такой спокойный и рассудительный. Когда-нибудь он точно от меня устанет». Но Сенку уставать и не планировал. Как-раз-таки в меру своей рассудительности он ясно осознавал, что это ее характер и не воспринимал агрессию на свой счёт. А наоборот, любил ее за эту неординарность, волю и энергию, которая бушевала в ней. Ругались они часто, по-мелочам. Но потом, когда мирились, аккуратно подходили и спрашивали: «Что делаешь?». Этот вопрос всегда означал, что один на другого больше не в обиде. Это был негласный договор. А потом, после приятной беседы сидели у костра и обнимались. В такие минуты Мэй вспоминала слова героини одного романа Дианы Уинн Джонс: «У каждого своё представление о счастье». Минул год. Тёплый ветер раскрыл цветы вишни и унёс лепестки в лагерь. Земля стала похожа на устланный шелковыми коврами замок шейха. В воздухе сладко пахло. Запищали, зачирикали существа и вышли из своих земных нор, темных дупел. Задвигались рыбы под илом, заквакали лягушки у камней и коряг. Команда Ишигами снова пытается посадить пшеницу. В этот раз Сенку был осмотрительней. Он рассчитал точное время посадки, присыпал удобрениями, замерил щёлочь, проверил влагу в почве. Его губы шевелились в грозной мольбе: «ну сейчас точно должно получиться». Мольбы были услышаны. И через несколько недель взошли снова ростки. Высокие, стройные, молочно-зелёные. Но мольбы Сенку так же были услышаны насекомыми. Лишь за одну ночь на листьях появились крошечные точки. Сенку тогда выругался вслух, сопровождая все яркой, выраженной жестикуляцией, потом гневно закричал в воздух, достаточно громко, чтобы спала шапка снега с далекой горы. — Не знала, что Сенку умеет кричать, — сощурилась Кохаку. — Я догадываюсь у кого он этому научился, — сослалась Юдзуриха. — Апчхи. Мэй стояла у реки, запуская пальцы ног в прибрежную глину, которая выходила между пальцев и булькала. Ее лицо ежилось от мерзкого, но почему-то приятного ощущения, и Мей продолжала. Гулом раздался вопль. В нем узнавался голос Сенку. Он никогда не издавал подобных звуков, поэтому из любопытства она пошла на поле, стряхнув грязь с ног. К этому моменту все люди были поставлены на уши. Сенку нервно бегал от одной части поля, к другому произнося химические формулы и этапы их создания. Только позже все поняли, что эти формулы относились к процессу создания опрыскивания от злостных насекомых, которые решили полакомится свежими ростками. — Да почему все идёт не по плану, это раздражает. — Мягкая почва летела из под его пяток. — А ещё нужен повар на корабль. В этом году мы уедем, непременно. — Он продолжал бурчать. Потом остановился, задумался и принялся раздавать команды. Мэй вовремя уловила атмосферу работы и улизнула в лес, чтобы ее не нагрузили. — Насекомые значит. А ещё вода нужна живительная, для людей. — Лес обволок Мэй прохладой. Когда она села под дерево, чтобы максимально проникнуться прелестью безделья, то резко ощутила чувство до жути незнакомое. Такое неприятное и колкое. Это была совесть. Есть вероятность, что насекомые съедят пшеницу быстрее, чем она взойдёт. И Сенку лишится хлеба и в этом году и снова будет ходить обременённый. — Как неприятно, однако, сопереживать, когда это не касается литературы. Но даже тяжесть на сердце не заставила отвлечься от безделья. Через листву сочилось тепло. На камень возле неё попадал прямой луч солнца. Выползла погреться ящерица, пару раз моргнув, она уставилась на Мэй. Мимо пролетела какая-то мушка, язык ящерицы ловко до неё дотянулся. — Как она ее. Может ящерицами пшеничное поле усадить, — отсмеялась она. Несерьезная мысль вскоре обрела весь набор полноценного проработанного плана. — А если … да, это должно сработать. Сенку же ещё нужна была живительная вода. Да. Отличный план, — Мэй, возгордившись собственной находчивости, выпучила грудь вперёд. —Ну Мэй, ну надо же было до такого додуматься. Повезло же Сенку, что я есть у него. —И правда повезло ему, — ответил голос Гена. Мэй передернулась от испуга, под соседним деревом и правда лежал Ген. — Чего отлыниваем, Меюшка? — У тебя хватает наглости спрашивать, когда ты делаешь столько же ровным счётом, как и я? Мэй поделилась планом с другом по лени, но не раскрывая все детали. Для этого плана, ей была нужна рыба. Много тухлой рыбы. Но сперва, ее надо поймать. Ловить рыбу, Мэй было определенно лень, и она думала, кого напрячь этим делом. Добряк Тайдзю, который помог бы ей беспрекословно, был занят. А просить подруг-девушек, она не хотела, гораздо интереснее было манипулировать мужчинами, но и они все были заняты. Мэй огибала район поля в поисках жертвы. Тайдзю носил корзины с чем-то тяжёлым, Йо и Магма сидели под деревом, с них лил пот. Юдзуриха осматривала листы пшеницы и по ходу снимала с них насекомых. Работа бесполезная, но видимо она пыталась хоть чем-то помочь. Все, кого она встречала, не подходили, пока она не встретила озадаченного Хрома. Его рука чесала макушку, будто в попытках что-то предпринять. — Дезотро... фронто… метил…—бубнил он. —Хром, здравия желаю, о чем задумался? — Сенку попросил меня достать дезо..фро.. а, забыл совершенно. — Это для травли насекомых? — Да, да только я отвлёкся и совсем позабыл, что он просил сделать. — Он сжал губы. — А если подойду и спрошу ещё раз, то сам себе не прощу этого, — попытался объяснить свою нерешимость Хром, почувствовав выжирающий взгляд от Мэй. — Не беспокойся, я знаю о чем он, — ее глаза прищурились,— тебе нужен дезофронто… тамин. — Придумала она. Какая разница, ведь все эти названия похожи друг на друга, а Хром этого и не поймёт даже. — Дезофронтотамин находится в рыбе, но не в таком большом количестве. Поэтому надо наловить побольше. — Она специально сделала акцент на инструкцию, чтобы выдумка казалась более правдоподобной. — В рыбе? Спасибо, Мэй! Что бы я без тебя делал! Пойду попрошу Кохаку помочь. — Да, чем больше, тем лучше. И оставь ее у склада! Первая часть была выполнена. Осталось только под потолком в складе повесить какую-нибудь ткань, а лучше несколько. Вертикально свисающие ткани под потолком, это то, что ей было нужно. А потом, она смогла бы весь оставшийся день лежать под деревом, ждать закат. Потому что только после заката начинается ее работа, как писателя. Когда Хром с Кохаку поймали целую сеть с рыбой, они оставили ее у склада, как сказала Мэй. В сетке прыгали мелкие и крупные рыбины. Они шевелили жабрами, как створками, пытаясь уловить поток воды. Но их сушил воздух и движения постепенно сокращались и уменьшались. Вскоре их ждала бы неминуемая гибель, которую так ждала Мэй. Солнце спустилось к горизонту, позволяя земле охладиться. С костра тянуло смолистым запахом. Горящей древесиной, тёплом и жиром животного. Ничего примечательной в этой картине не было: все сидели, как всегда, обогнув кольцом костёр. Кто-то смеялся, рассказывал истории, а тот, кто потрудился больше всех, просто сидел молча. Люди говорили о том, что завтра уже будет готова травля от насекомых. Мэй дёрнула ухом, довольно закрыла глаза. Понадеялась, что ее план сработает быстрее, чем их. Она желала выделиться. Подошли Хром и Кохаку. Пахло от них морской солью и рыбной слизью. Хром подмигнул Мэй, а она в ответ. Следом пришел Сенку и намертво плюхнулся на землю. Хром отозвал его и показал палец вверх, сказав: — Все сделано! Мэй напряглась, она не рассчитывала, что Хром будет делиться своими достижениями. — Сделал, что я просил? Ты справился довольно быстро. — Да, я мы много трудились, Кохаку помогала мне. Сенку конечно же подумал, что он выполнил поручение, которое дал ему лично. Мэй напряглась ещё больше. — А ну раз львица помогла, то тогда не сомневаюсь в вас. А дальше начался очередной спор, что Кохаку не львица, и Мэй выдохнула с облегчением. Сенку заметил подозрительное поведение Мэй. Скосив глаза в бок, осмотрел ее. Нервно озиралась по сторонам, а теперь хихикает сама себе под нос. Он подумал: «Какие преступные замыслы ты носишь в своей голове?». Но в виду того, что Мэй вела себя странно постоянно, значение этому не предал. Немыслимо, но Мэй спасла ее же дурная голова. Утром команда Ишигами снова шла к полю, чтобы доработать смесь против насекомых и опылить ростки. Если они ещё живы, конечно. Но их встретил потрясающий фонтан ароматов. Сенку остановился, принюхался и закрыл нос от омерзения. — Воняет фосфином и распадом аминов, — пробубнил он сквозь закрытые пазухи носа, — а такой запах может издавать только мертвая рыба, откуда ей тут взяться. Он ускорил шаг и когда увидел гору тухлой рыбы у амбара, закричал: — Что за асфиксию вы тут устроили? — Асфиксия? — спросила Кохаку. — Да, стадия автолиза, бактериальное разложения. Рыба уже стала подгнивать. Выделила мышечный сок и покрылась слизью. Гнилостные микроорганизмы уже плясали на чешуе. Брюшко вспухло. Глаза помутнели и впали в орбиты. Жабры побледнели. — Откуда это здесь? Ясный вопрос невольно ввёл всех в ступор. Хотя лицо Сенку хранило совершенное спокойствие, наступила напряженная тишина. Хром с Кохаку неуверенно переглянулись, но ответить не осмелились. Они спрятались за спинами Тайдзю и Магмы, чтобы почувствовать себя в безопасности. Сенку наблюдательно провёл глазами по толпе и остановился в дальнем углу, где толпа была более разряжена. Ироничная улыбка выделялась на фоне недоумевающих лиц. — Твоя выходка? — Не совсем так, — прозвучал ответ Мэй с удовольствием,— было бы огромной наглостью присваивать все почести исключительно мне. Она приоткрыла небольшую щелку в амбар. Заглянула туда одним глазком, улыбнулась и мотнула головой Сенку, как бы намекая, чтоб он тоже проявил интерес. — Летучие мыши? — Сказал удивлённо учёный. Помимо летающих мышей под потолком там так же были развешаны разорванные ткани. Они уже казались влажными и из щели слышался сильный запах азотной кислоты. — Вы так зацепились за эту разрушенную пещеру, вот я и подумала, почему бы эту «пещеру» не перенести к нам? Сенку рассмеялся. — И как же ты додумалась до этого? — Вчера, когда сидела у воды. Я увидела, как ящерица съела муху. Потом я вспомнила о пшенице и насекомых. Подумала смогу ли я чем-то помочь? Потом я вспомнила, как очень давно читала книгу про фермеров в Америке. Мыши очень любят амбары. И американцами было замечено, что если на территории живут летучие мыши, то их поля не страдают от насекомых благодаря им. А выходка с рыбой - чистая импровизация, — последнее она сказала с особенной гордостью. Сенку поцеловал ее в щеку и обнял. Таким образом пшеница была спасена, летучие мыши отлично позаботились о насекомых. Спустя некоторое время созрела прекрасная пшеница и это бы послужило будущей едой для далекого путешествия на корабле. Азотной кислоты было достаточно, чтобы пробудить будущего кока. А Хром и Кохаку совершенно не злились на Мэй, за то, что она использовала их в своих целях. Ведь главное - результат.