Адам и Ева каменного века

Шла вторая неделя с момента выздоровления Мэй. Жители деревни и лагеря были заняты домашним хозяйством, возделыванием земли. Поле находилось на территории между лагерем и деревней, поэтому работяги из лагеря перебрались поближе к нему. Этот сложный поэтапный процесс требовал ресурсов, времени, людей, а также дополнительного пропитания. Люди поделились на группы: ответственные за еду, поиск нефти и те, кто вспахивал поле. Территория была очень большой, ведь предназначена в будущем служить для пропитания жителям деревни и лагеря, а также команде Сенку, которая отправится в путешествие. Мэй, воодушевлённая выздоровлением, помогала всем командам. Три дня она провела вместе с Хромом и Укё в надежде найти «чёрный самоцвет» — нефть. Затем помогала Никки и другим со сбором грибов и ягод. А на следующий день уже вспахивала поле мотыгой вместе с Тайдзю, Йо и другими. Тайдзю работал усердней всех. Порой все поражались: «Откуда в нём столько энергии?». Он приступал к работе, когда солнце всходило и заканчивал, когда на небе появлялась луна. Мэй тоже прилагала немало усилий. Старалась, по-своему. Придури в ней было хоть отбавляй, но её не хватало на долгую работу. Она делала частые перерывы на поесть и отвлекалась игрой в карты, которые сама же и нарисовала, вместе с Йо. Потом случайно мимо проходил Ген, и все уже играли на деньги-драко. А потом присоединялся и Рюсуй, провоцировал всех сыграть в покер. И спорили они так громко, что, в конечном итоге, приходил Сенку. Смерял всех взглядом, а Рюсую отдельно напоминал значимость пшеницы. На словах «не хочешь пышной сдобы, будем хлебать супы на рыбьих плавниках», Рюсуя неизменно бросало в дрожь, и он незамедлительно возвращался к работе. Отношения между Сенку и Мэй почти не изменились. Правда теперь Сенку, занимаясь чертежами, посматривал на неё через плечо, задерживая взгляд дольше обычного. А она, замечая это, искромётно улыбалась и прятала глаза за отросшей чёлкой. Эту переглядку неоднократно замечала другая пара. Тайдзю и Юдзуриха отметили, как атмосфера, создаваемая этими двумя, наполнилась любовью и потаёнными желаниями. Они хихикали и подмигивали друг другу, этот разряженный воздух был им уже знаком. Сенку и Мэй всегда были заняты и пересекались не так часто, как могли бы того желать. Но на десять минут в день им всё-таки удавалось уединиться. Потом они выходили из шелестящей листвы, смеялись и первые пару минут не были в состоянии произнести ни слова. Йо застал их в один из таких моментов. Рука Сенку проскользнула по бёдрам Мэй, шлёпнула по ним. Йо этого не заметил, а точнее подумал, что ему показалось. — А? Сенку? А я тебе везде ищу, нужна помощь, — отозвал его Йо. — Да-да, — невнятно пробубнил Сенку, озираясь на Мэй. — А ты где была, лихая? Юдзуриха тебя тоже ищет. И куда вы только оба пропадаете, когда вы так нужны? Мэй кашлянула, её щёки ещё пунцевели, да и правило «невнятной речи в течении пары минут» никто не отменял. — Какая разница, — Сенку почесал мизинцем в ухе, ответив за них двоих. — Да, Йо, я его полностью монополизировала, какие-то проблемы? — Моно... пали… мунопали, — Йо пытался выговорить. — Тьфу, да ну вас! Идите уже — вас ждут! И Йо, отмахнувшись, погнал их прочь. Вскоре настала ночь. Мэй находилась в доме, куда её поселили после выздоровления. Эта небольшая хибара, где спали девушки: Юдзуриха, Кохаку и Никки. Все они только недавно вернулись после горячих источников и лежали, отдыхали. Но не Мэй. Она как всегда сидела допоздна и делала записи при свете свечи. — Мэй, уже поздно, может хватит? — рыкнула Кохаку. — Не могу, я ещё не закончила. — Это до завтра никак не подождёт? — Никки зевнула и перевернулась на другой бок. Мэй импульсивно встала, задула свечу и, схватив письменные принадлежности, вошла во мрак. Она ощущала себя лишней в том доме. Их биоритмы не совпадали, а Мэй пользовалась пространством, как она хотела, не особо думая о других. Деревянный пол был постоянно в маслянистых чернилах, которые неоднократно проливались. Бумаги, лежащие стопками, липли к телам и полам. Соседок это раздражало, и Мэй уже не в первый раз подумывала переехать. Зародившуюся неурядицу можно было легко обосновать. Мэй никогда не делила с кем-то комнату (за исключением Сенку). В прошлом Мицуяси выделил ей отдельное помещение, угождал канцелярией и новыми книгами. И хоть этажом ниже устраивал упоительные вечера с коллегами, но зато всегда потакал её нуждам. Она выросла слегка избалованная и эгоистичная, трудно было привыкнуть к чему-то иному. — Пойду туда, где мне точно не помешают, а только поддержат. Злая Мэй шла к дому Сенку. Он-то точно не спал в это время. Скорее всего, сидел за чертежами или дорисовывал карту территории. Там ей будет спокойно и комфортно. Но как только она дошла до двери его дома, резко засомневалась. Мэй много раз была в доме Сенку, который находился на территории лагеря, а в этом ещё ни разу. Её посетило странное чувство неловкости. Хоть они уже неоднократно делили крышу и кровать, сейчас всё было иначе. Они сейчас, вроде как, пара. И она не знает, что может произойти, если переступит порог этого дома и останется с ним наедине. В мыслях пробежалось что-то вызывающее и откровенное. — Пожалуй, загляну попозже, — Мэй неловко погладила шею, на щеках проступил румянец. Развернувшись, она пошла наворачивать круги по окрестностям и набираться смелости. Только спокойная прогулка разозлила её ещё больше: теперь она не могла вернуться в дом к девушкам и робела заглянуть в дом к Сенку. Мэй дошла до пшеничного поля и заорала, что было мочи: — Да где же, чёрт побери, сесть и дописать материал?! — разлетелось эхом. — Точно! Зачем мне куда-то идти, если я могу построить собственный дом, да прямо здесь, у поля? — Мэй злорадно посмеялась. Когда Мэй бесилась, то она действительно бесилась. Злость затуманивала ей разум, и она вполне была способна на глупости. Ген, в последнее время поддавшийся пристрастию к ночным прогулкам, гулял и наслаждался вечером совсем неподалёку от неё. Когда он проходил мимо, то заметил в полумраке фигуру, которая собирала ветки, а те, в свою очередь, сложенные в неуверенную кучку, рассыпались. Ген испугался. — Т-ты что делаешь? Напугала меня, — Ген схватился за сердце. — Я строю свою империю. Мэй посмотрела на него с таким серьёзным выражением лица, что на секунду Ген действительно подумал, что из этих палок выйдет что-то стоящее. — Мэюшка, голубка, да ты не в себе от злости. С каждым днём всё больше ощущалось, как весну сменяет лето. Воздух был теплее даже ночью. Все журчало и звенело под бледным ликом луны. Дул тёплый, но сильный ветер, заставляя высокие стволы деревьев поскрипывать. — Так и знал, что ты не уживёшься ни с кем, кроме себя. — Да, пожалуй, ты прав, — Мэй лежала на траве возле Гена с закрытыми глазами. Успокаивалась. — Кстати, могу тебя поздравить, я слышал, что вы встречаетесь с Сенку. Мэй как-то странно натянула губы. — И что это значит? — поинтересовался Ген и заглянул ей в лицо. — Наверное. Но договорённости у нас как таковой не было. — А она тебе нужна? Мэй почесала внутреннюю часть ладони и глубоко вздохнула. — Ген, я ничего не знаю о любви. Достоин ли человек любви, не зная о ней ничего? Способна ли я любить? Ген слабо рассмеялся: — Вопросы достойные писателя. — Я ведь только и писала о криминале, приключениях. А если и приходилось упоминать любовь или постельные сцены, то они были переданы из уст проституток. А что это вовсе нездоровое, я уж и молчу. Ген протянул задумчивое: «Ммм». — Но ведь твои книги всё равно о любви, точнее, в том или ином её проявлении. — В частности, там была неразделённая, недосягаемая любовь или настолько банальная и простая, что и описывать её не стоило. — Как бы то ни было, если ты ничего не знаешь об этом новом чувстве, это не означает, что ты его недостойна. Это как яблоко, которое висит на дереве. Дотянешься до него — вот оно и твоё. — Ген, твои сравнения, как всегда «божественны». Главное, чтобы на меня за такие рвения не сошёл гнев господа. — Давай без каламбуров, ага, — Ген толкнул её локтем в бок. — И кстати, почему бы тебе не пойти к Сенку и не закончить материал у него? — Ну… яяя... думаю, он очень устал сегодня, не буду его беспокоить, — Мэй соврала на ходу, а что ей ещё оставалось? — Ну так пойди и сделай ему массаж плеч, думаю, ему понравится. — Не-не-не, не подходит! — её руки скрестились на груди. — Мэюшка, ты как-то подозрительно отпираешься. — Ну, понимаешь… просто я и Сенку… и мы наедине… — Не понимаю, что ты мямлишь? Ты боишься, что Сенку что-то вытворит наедине с тобой? Да брось! Это же Сенку! — Да нет, Генуся, я не за себя переживаю, а за него. Ген недоумевающе моргнул, посмотрел на Мэй, а потом очень громко рассмеялся. — Так ты у нас оказывается та ещё горячая штучка! — Да помолчи ты! — Мэй ударила его пяткой в бедро. — В любом случае, бояться теперь остаться наедине — не вариант. Ты ведь не будешь портить глаза и писать при лунном свете? Да и не переживай, сама ведь говорила, что когда пишешь, не думаешь ни о чём другом. — Ну да, ты прав… — протянула Мэй. Она не очень была уверена в себе на данный момент, но это, как минимум, звучало логично. Мэй встала и отложила создание своей собственной империи до завтра. Не забыв прихватить свою книгу, подаренную Сенку, и листы с принадлежностями, она направилась к источнику, откуда жители всегда набирали питьевую воду. Остановилась у него, взглянула в тёмное отражение. Волосы, которые раньше только-только подползали к ключицам, уже опустились ниже плеч. Она прокрутила прядь на пальце, подумав, что, может, ей не так уж и плохо. Мэй коротко остригала волосы, потому что в передрягах, в которые она неоднократно попадала, они мешали. Почему-то хулиганы всегда норовили взять её за клок и хорошенько потрясти, как копилку с монетками, да так, чтобы всё зазвенело внутри. Впервые она укоротила волосы как раз в один из таких случаев. Когда Мэй было одиннадцать, она гуляла по одной из улиц района Кабуки-тё — Куякусё-дори. Это был вечер праздника Сандзя-мацури, и все участники группировок упивались в барах. Они были пьяны и сильно устали после долгого ношения микоси*(платформа). Один якудза громко восхвалял свою семью, насколько она приличная и набожная. Точно не припомнить, почему Мэй вступила в спор, и что это был за повод. Возможно, она специально хотела спровоцировать его, чтобы доказать обратное его словам. Но после сказанного Мэй у якудзы еда встала поперёк горла. Потому он схватил девчушку за волосы, да стал трясти так, чтобы вся дурь вышла из ушей. Он считал, что после такого молодежь уж точно старших зауважает. Мэй не растерялась и, выхватив нож с трапезного стола, отрезала себе волосы. Уже убегая, крикнула что-то вроде: «за сувенир не благодари». Она улыбнулась в собственное отражение. Иногда ей не хватает былого ража. Мэй ещё раз осмотрела свои черты и ей показалось, что она стала мягче. Точно, подбородок не так сильно вперёд выпирает, и глаза вроде бы блестят. Или же отражение сильно искажало реальность? Если бы у Мэй была возможность взглянуть на себя былую до вспышки и сейчас, то она бы со стопроцентной вероятностью сделала вывод, что она иная. Она изменилась. Раньше Мэй была дерзким подростком, со склонностью к недетским азартным играм и обладала циничной колкостью. Сейчас она стала более спокойной, возможно даже менее дерзкой и, что самое главное, счастливой. — Я так изменилась из-за Сенку? — спросила она сама себя. — Пойми меня, детка, я далеко не красотка, у меня плоская грудь и кривые ноги, но мужчины от меня без ума. На балконе трёхэтажного здания состоялся разговор между Мэй и эскортницей Люси. — И в чём же твой секрет? — Мэй взяла из заднего джинсового кармана пачку сигарет, вытащила две штуки. Одну зажала зубами, подожгла, вторую протянула Люси. — Спасибо, котик. Ну так ведь дело в женской сексуальности. Чиркнул кремень в зажигалке. — И что она из себя представляет? — спросила Мэй. — Ну, понимаешь, это внутренняя аура, уверенность. Мужчины такое чувствуют. Глубокий вздох или один взгляд может затуманить им рассудок. — По-моему, я читала об этом в романе Артура Голдена. — Ты о «Мемуарах гейши»? О да, женщины тогда были очень искусны в обольщении мужчин. — Ого, ты читала её? Люси втянута глубоко в лёгкие дым и выпустила их через ноздри. Она посмотрела на Мэй аккуратно, сбоку, не поворачивая головы. — Ну, дорогуша, если я шлюха, не означает, что я не образованна. Наоборот, чтобы быть профессионалом, надо многое знать о людях, их желаниях. И, кстати говоря, ты давно не заходила. Устроила допрос ради нового материала? — Да, мне нужно прописать парочку сцен. Так что именно ты делаешь, чтобы соблазнить, возбудить мужчину? В оглушающей их тишине было слышно только, как гудели электрические провода, да вдали сигналили полицейские машины, разгоняя очередную пьяную компанию. Люси посмотрела на горящие огни домов напротив. — К каждому мужчине нужно находить свой собственный подход, а это не так просто, дорогуша. Всё зависит от расположения их эрогенных зон. Раньше мне приходилось нащупывать их методом проб и ошибок. Но сейчас я могу только по внешнему виду мужчины определить его слабые места. — Например?— допытывалась Мэй. — Из самого банального — уши. А точнее, их мочки, там много нервных окончаний. Простым массажем пальцами или ласканиями языком можно настроить мужчину на правильный лад. Мэй выкинула бычок сигареты, достала блокнот, спрятанный до этого под кофтой, и стала записывать. Люси улыбнулась. — На шее также тонкая чувствительная кожа. А именно место, где пролегает сонная артерия. Соски — это индивидуально, больше это относится к женщинам. Дорогуша, не поделишься ещё одной? Мэй продолжала записывать информацию правой, а левой вытащила пачку, подала сигарету. — Так вот, о чём я? Ах да, чувствительность области живота зависит от конституции мужчины. Среднестатистическому это щекотно. Полному парню эта область неинтересна. Худых мужчин прикосновения в области пупка возбуждают. Люси сделала паузу и оценивающе посмотрела на собеседницу. Покрутила сигарету в руках, оттягивая время. Мэй подняла голову, дожидаясь продолжения. Люси подожгла сигарету и сильно втянула щёки. — Ну и самая сильная их слабость, конечно же, член с яйцами. — Она выпустила струйку дыма, сложив губы бантиком. — Тут есть множество манипуляций: смотря чем их производить. — Производить? — переспросила Мэй. — Если руками, то есть движения по типу такого. Люси взяла пустую бутылку из под пива, которую оставил прошлый клиент. Обхватила горлышко ладонью. — Я это называю «медуза», моё любимое. Мужчины от этого без ума. А это классический зажим, но здесь ты делаешь упор на головку. Люси ограничилась рассказом ещё о парочке обхватов и движений, но не более. — Милочка, тебе правда очень нужен этот материал? Ты же такая неопытная, наверно, и не спала с мужчинами ни разу. Мэй почесала нос. — На самом деле, мне было достаточно после слов про живот. Она сложила блокнот и убрала его снова под кофту. — Спасибо за сотрудничество, — Мэй махнула рукой. — Милая, всегда пожалуйста. И да, только не говори Мицуяси, что заходила ко мне, а то он меня достанет. И вот, Мэй уже у дома Сенку. Она забралась на лестницу, поднялась на этаж выше, отодвинула шторку двери. Её озарил тёплый свет. Комната была маленькая. На полу стояли плетёные корзины с камнями разных цветов и размеров. Все стены были в полках, а на них стеклянные сосуды. Дом был почти точь в точь, как в лагере. Мэй смогла слегка расслабиться, почувствовав знакомый интерьер. В середине комнаты небольшой стол и стул, на котором сидел Сенку, склонив голову. Он был так занят, что и не услышал звука открывающейся двери. — Сенку? Мэй, мягко ступая, подошла к нему и заметила, что на самом деле он задремал. Она отступила, боясь разбудить его. Попятилась назад, посчитав, что выбрала не лучшее время для визита. Сенку тихо сопел. Правая рука слабо обхватывала перо. Мэй наклонилась, взглянув в его лицо. Какое же оно было прелестное. Сенку поморщился, втянул ноздрями воздух и проснулся. — Прости, я тебя разбудила, — Мэй увеличила дистанцию. — А, нет, я не спал, я думал, — сонно отозвался он и принял вид деловой статуи. — Тогда не буду мешать, я пойду, — сказала Мэй с неохотой и демонстративно ушла за его спину, скрывшись из вида. — Нет-нет, ты не мешаешь, — он прочистил горло, — никогда, — добавил он. Мэй хитро улыбнулась, ожидая подобных слов, и села на соседний стул. Сенку потёр глаза, зевнул и окончательно проснулся. — Что там у тебя? — Я хочу закончить материал. Ты не против? — она выложила стопку бумаг на его стол, сбила их в кучу и подвинула к краю, как бы показывая, что своим присутствием ему не помешает. — Всё в порядке. Только не спутай их с моими. Его рабочее место было действительно маленьким. Этот стол не уместил бы двоих, но Сенку решил этого не замечать. Мэй улыбнулась, заправила волосы за уши и взяла последний лист, на котором остановилась. Прочитала, вспомнила ушедшую мысль и продолжила. Да только мысль была — речной скользкий ёрш. Только думаешь, что поймал его, так он «бух» и в воду. Мэй постучала по зубам бамбуковой палочкой, посмотрела на Сенку. Он буравил взглядом лист перед собой. Недовольно цокнул и прикусил ноготь на большом пальце. Мэй нервно сглотнула. Внимательно посмотрела на его лицо, губы. Вспомнила, как он поцеловал её днём, когда их побеспокоил Йо. Этот поцелуй был таким быстрым. Он отличался от того, когда он поцеловал её на озере и когда вручил подарок-книгу. Мэй хотела бы поцеловать его прямо сейчас, но не могла же она просто подойти и поцеловать? Это было не то. Бамбуковая палочка треснула под зубами Мэй от напряжения. — М, ты чего грызёшь? — Сенку обратил на неё внимание. — Да ты ещё и губы чернилами запачкала. Сенку взял кусочек ткани и протянул его. — Ох, да, что-то я увлеклась, — она протёрла грязь с уголков губ. Маслянистая краска попала в рот и была горько-соленая. Мэй стала плеваться, бранясь. Сенку испустил смешок. — И чем ты так увлеклась? — Губами. — Что? — уточнил он. — Что? — переспросила Мэй. — Какими губами? Повисло неловкое молчание. Мэй опустила голову вниз к листку и сделала вид, что очень занята, напрочь проигнорировав вопрос. «Чёртов Ген! Ты сказал, что я не буду думать ни о чём, кроме материала, почему я тебе поверила?» — корила его и себя заодно Мэй.