Кто он?

Весь двор с нетерпением ждал декабря. В Сен-Жерменском дворце должны были состояться празднества в честь Луизы де Лавальер. Руку к ним приложили Люлли, Мольер, Бенсерад и Бошан*, а также множество других талантов, которые трудились во славу Людовика XIV. В основе этих празднеств был «Балет муз». Большой балет, где вместе с профессиональными актёрами танцевал сам Людовик, исполняющий несколько ролей. А также Месье, маркиз де Вильруа, Луиза де Лавальер и даже Мадам, у которой из-за волнений, вызванных большим пожаром в Лондоне, случился выкидыш, но теперь она оправилась. Разумеется, Месье не мог оставить шевалье де Лоррена скучать в Париже. Пусть у шевалье никакой роли в балете не было, но при дворе уже заметили, что Месье положил на него глаз. Однако никто не мог предположить, насколько далеко зашли их отношения. Шевалье поселили неподалёку от апартаментов Месье, и его комнаты оказались лучше, чем у многих придворных. Граф д’Арманьяк об этом знал. Он теперь внимательно следил за Месье и братом, когда те оказывались вместе. Луи пытался определить, насколько сильны чувства Месье. Главным образом его заботила выгода, которую можно было извлечь, но с советами к шевалье он пока не лез. Иногда лишнее усердие может всё испортить. А Месье и шевалье ни на что не обращали внимания. Они были заняты друг другом. Шевалье не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким счастливым. Кажется, никогда. Обычно ему было скучно смотреть на придворные балеты, но в этот раз он ждал каждого выхода Месье, любуясь его грациозными движениями. «Он мой», - довольно думал шевалье, зная, что после дня, полного развлечений, их ждёт ночь, которая будет ещё лучше. Помимо восхождения шевалье де Лоррена на придворный Олимп придворные обсуждали, как красива одна из статс-дам королевы - маркиза де Монтеспан, блондинка с лицом и телом богини. Она стремилась попадаться королю на глаза, желая привлечь его внимание. Однако Людовик казался по-прежнему увлечённым своей Луизой. Также придворных развлекало и отчаяние господина Мольера. Его жена Арманда Бежар не могла выносить юного актёра Мишеля Барона. Оба были задействованы в пьесе Мольера «Мелисерта». Барон играл главную роль, а Арманда, к её неудовольствию, лишь маячила на втором плане. Мальчишке было всего двенадцать, однако наглости и самомнения в нём было столько, что на репетиции Арманда, не выдержав, влепила ему пощёчину. - Я не желаю играть с этой курицей на одной сцене! – заявил Барон Мольеру. - Другой у нас нет, а потому будешь играть на той, что есть, - рассердился Мольер. – И придержи язык, парень. Эта курица – моя жена. - Я вам сочувствую, однако вы меня слышали! - Ах ты, негодяй! – взорвалась Арманда. Она сбежала со сцены и теперь укоризненно тыкала пальцем мальчишке в грудь. – Хочешь, чтобы король не увидел «Мелисерту»? Хочешь испортить праздник? Неблагодарный! - Уберите палец, дамочка! – заорал Барон. К досаде господина Мольера король, Месье и придворные зашли поглядеть на репетицию и крики Барона и Арманды услышали издалека. - У вас тут искры летят, Мольер, - весело сказал король. – Думаю, мы можем ждать прекрасное представление. - Сир! – заорал Барон и упал королю в ноги. – Спасите, сир! Меня унижают, не ценят, против воли заставляют играть там, где я не хочу! Как к бесправному рабу относятся! Молю, сир, защитите! - Ах, сир, мальчик слегка преувеличивает, - поспешил встрять Мольер. – Его уважают, ценят и ставят на главные роли. - Эта ведьма дала мне пощёчину, сир! – захныкал Барон. - В пылу репетиции, сир, - сладко улыбнулась Арманда и сделала реверанс. - Посмотрите на Барона, сир, как он отъелся, - заявил Мольер. – Разве может стать таким пухлым человек, которого поработили? Его прямо-таки распирает от нашей любви и уважения. Скоро костюм треснет. - Погодите, - остановил их король. – Объясните всё толком. - Сир, дайте разрешение уйти из труппы Мольера, - продолжал хныкать Барон. – Жизнь не мила, пока я с ними. - Мы не сыграем без него «Мелисерту», сир! – воскликнула Арманда. - Как нам быть, Филипп? – спросил король, обернувшись к брату. – Дело серьёзное. - Я думаю, сир, господин Барон должен пересилить себя и сыграть хотя бы одно представление, - улыбнулся Месье. – Мне теперь ужасно любопытно увидеть эту «Мелисерту». - Вы слышали, Барон? – спросил король. - Да, сир, - вздохнул мальчик. – А потом я смогу уйти? - Если пожелаете. - Нет никого добрее и мудрее вас, сир! – заорал Барон и попытался поцеловать туфли короля, но Мольер его оттащил. В спальне Месье охмелевшие кавалеры лежали на полу на подушках, а сам Месье без сил растянулся на кровати. Он весь вечер танцевал в балете. - Это было божественно, ваше высочество, - заявил Марсийяк. - Я больше никого, кроме вас не замечал, - вторил ему Лавальер. - Даже свою сестру? – спросил Марсийяк. - Главное, чтобы мою сестру замечал король, - ответил Лавальер. - А вы заметили, как мадам де Монтеспан смотрит на него? - Пусть смотрит, - сказал Лавальер, нахмурившись. – У неё слишком злой язык. Королю не нравятся такие женщины. - Мне кажется, мадам де Монтеспан нацелилась его заполучить. - У каждой второй такая цель, - фыркнул Лавальер. - Но далеко не каждая вторая так красива. Эффиа слушал их вполуха. Он массировал ноги Месье. Тому пришлось в туфлях на высоких каблуках исполнять сложные движения. - Теперь получше, ваше высочество? Месье кивнул. - Спасибо, Антуан. Вы как всегда спасли меня. Эффиа улыбнулся. Однако ему было грустно. Теперь ему удавалось побыть с Месье очень редко. Шевалье де Лоррен завладел вниманием и временем принца. И теперь только он делил с ним постель. Но больше Эффиа заботило другое. Что его ждёт дальше? Выгонят его из Пале-Рояля или позволят остаться? Месье давно обещал ему, что никогда не лишит его своей дружбы, но под влиянием новой любви, старые обещания легко забываются. - Из Пале-Рояля не было курьера? – спросил Месье. Его сын был болен. Простудился и теперь лежал с высокой температурой. Господин Эспри, врач Месье, уверял, что ничего страшного. Скоро температура спадёт. - Нет, ваше высочество. - Надеюсь, это значит, что Филиппу-Шарлю не хуже. - Уверен, что так. - Антуан… - Да, ваше высочество? - Ничего, - вздохнул Месье. - Можно я вас поцелую? – спросил Эффиа. Месье слабо улыбнулся и кивнул. Эффиа взял его за подбородок и развернул его лицо к себе, а потом прижался к его губам своими. Шевалье де Лоррен придёт к Месье позже, а пока Эффиа может урвать немного ласки. - Курьер! Курьер к его высочеству! – послышался за дверью голос слуги, а когда двери отворились, Месье увидел запорошенного снегом курьера. - У меня устное послание, ваше высочество, - сказал тот. – Доктор Эспри велел передать, что герцогу Валуа сделалось хуже. - Хуже! – испуганно воскликнул Месье. – Я еду в Пале-Рояль. Лавальер, объясните всё моему брату. Марсийяк, идите за шевалье. А вы, Антуан, скорее оденьте на меня что-нибудь. Марсийяк, мигом протрезвев, побежал к шевалье, а Лавальер – в покои короля. Эффиа спешно натягивал чулки на ноги Месье, а того затошнило от волнения. - Скорее, скорее, - бормотал он. Шевалье появился минут через пять и без лишних вопросов стал помогать маркизу одевать Месье. - Ничего, ваше высочество, всё обойдётся, - говорил шевалье. – Все дети болеют. Месье не стал возражать, что Филипп-Шарль был всегда слабеньким, что каждый раз выздоравливал с трудом. Когда Месье был одет, он помчался вниз. Эффиа и шевалье не отставали. Чтобы не терять времени, Месье решил ехать верхом. - Вы слишком легко одеты! – попытался остановить его шевалье. – Пусть вам принесут подбитый мехом плащ. - Нет времени, Филипп, - Месье хотел забраться в седло, но шевалье не позволил, схватив его за талию. - Если заболеете вы, чем это поможет герцогу Валуа? - Живее, иди за плащом, - прикрикнул Эффиа на слугу. Тот побежал со всех ног, а Месье разрыдался. Промедление убивало его. Конь Месье летел по заснеженным улицам Парижа. Шевалье и маркиз старались не отставать и гнали своих лошадей. Шевалье боялся, что Месье вылетит из седла и свернёт себе шею, однако тот оказался хорошим наездником. Когда добрались до Пале-Рояля, Месье остановил коня, спрыгнул на землю и бросил поводья слуге. - Что мой сын? – спросил он. Слуга замешкался и не ответил. - Ну же! – закричал Месье. Однако ответа не дождался и побежал в комнаты сына. Там было жарко натоплено, столпилась вся прислуга и дворяне, которые о Филиппе-Шарле заботились. Бледная графиня дю Плесси прижимала платок к глазам. Когда Месье распахнул двери, все вздрогнули и склонились перед ним. - Ваше высочество.. – начал Эспри. - Что с герцогом Валуа? - Он скончался, ваше высочество, - тихо ответил Эспри. Месье с побелевшим лицом подошёл к постели сына и сжал в объятиях его маленькое бездыханное тело. Через минуту появился шевалье. Когда он растолкал присутствующих и приблизился, то увидел, что Месье сидит на кровати, прижимает к себе Филиппа-Шарля и раскачивается, рыдая. Шевалье услышал, как он лепечет: «Моё бедное дитя….». - Что нам делать? – спросил он у Эффиа. - Пусть все уйдут, - отозвался тот, а потом сказал, повысив голос: - Покиньте спальню его высочества! - Вы говорили, что волноваться не о чем! – вдруг заорал Месье, обращаясь к врачу. – Что жар спадёт! - Так бы и случилось, - попятился Эспри. – Однако господин принц был слабого здоровья… Месье бережно уложил тело сына на подушку и повернулся к Эспри с искажённым от ярости лицом. - Тогда зачем вы лгали?! - Признаки ухудшения появились слишком поздно.. - Да уходите же! – заорал шевалье и вытолкал врача за дверь, а следом за ним всех прочих. - Ваше высочество, - Эффиа опустился на одно колено перед Месье и взял его руку в свои. – Это ужасное горе. Месье не ответил. По его щекам бежали слёзы. Шевалье сел с ним рядом на кровать и обнял его за плечи. - Кто допустил, чтобы ваш сын простудился? Эта дура дю Плесси? - Мадам, - сказал Эффиа. - Что Мадам? – не понял шевалье. - Она брала господина принца на прогулку, а после он слёг. - Это правда, Антуан? – тихо спросил Месье. - Так говорят, - уклончиво ответил маркиз. – Возможно, Мадам не заметила, что господин принц легко одет. Месье с шумом втянул воздух. Генриетта Английская вернулась в Пале-Рояль рано утром. Всю дорогу она дрожала, как лист на ветру, хотя была закутана в меха. Что за несчастливая судьба ей выпала? Почему столько лишений и горя ей довелось пережить? Филипп-Шарль был её козырем. Единственный сын! Сможет ли она родить ещё одного? Генриетта теперь была не уверена. «Боже мой, а что скажет Месье? Он будет вне себя». Генриетта поёжилась от этой мысли. Она бы предпочла вечно ехать до Пале-Рояля, лишь бы не видеть полные ненависти глаза мужа. Однако карета уже подкатила ко входу. По дворцу Генриетта шла очень медленно. Долг предписывал спешить в спальню Филиппа-Шарля, чтобы поцеловать его холодный лобик и запечатлеть в памяти его черты, но Генриетта пыталась хотя бы на минуту отсрочить встречу с мужем. Филипп, конечно, был там. А этот мерзавец Эффиа и шевалье де Лоррен были с ним рядом. Генриетта прошла мимо них, чтобы взглянуть на сына. Тот казался спящим. - Филипп-Шарль, - прошептала Мадам, надеясь, что это какая-то ошибка и сын в самом деле только спит. Месье подошёл и встал с ней рядом, и тоже стал смотреть на сына. Из-за бессонной ночи и пролитых слёз его глаза воспалились. Генриетта попыталась взять его за руку, ведь горе должно их объединить, но Месье руку отдёрнул. - Я ненавижу вас, - процедил он. Генриетта вздрогнула и уставилась на него в недоумении. - Если бы не ваше легкомыслие, Филипп-Шарль был бы жив. - О чём вы говорите, Филипп? – выдавила Мадам. Может, его рассудок помутился от горя? - Вы потащили его на прогулку в такой холод! – сказал Месье, срываясь на крик. – И даже не убедились, что он тепло одет! - Кто вам такое сказал? – возмутилась Мадам, решив не напоминать, что забота об одежде Филиппа-Шарля лежит не на ней, а на графине дю Плесси. – Кто? Почему вы сразу поверили этому навету? - Потому что знаю, какая вы! - Это Эффиа? Верно? – спросила Генриетта. Маркиза она старательно не замечала, будто его и не было в спальне. - Вы рожаете мёртвого ребёнка, не можете выносить другого, а теперь вы угробили моего единственного сына. Как я ненавижу вас. Мне противно ваше лицо, ваш голос.. Месье поморщился и поглядел на жену так, словно та была кучей нечистот. - Не верьте ему, Филипп! – взмолилась Генриетта и попыталась обнять мужа, но тот грубо оттолкнул её. - Не прикасайтесь! – прошипел он. - Довольно того, что мне приходится трахать вас. И всё напрасно. - У нас есть Мария-Луиза.. - Отныне вы сможете видеть её только с моего разрешения. Генриетта заплакала. - Я должен защитить дочь от вас, - безжалостно продолжал Месье. – И я собираюсь удалить самых легкомысленных из ваших фрейлин. Их влияние пагубно сказывается на вас. - Господин де Лоррен, - Генриетта метнулась к шевалье, который стоял у окна и равнодушно смотрел на её слёзы. – Я ведь помогла вам оказаться здесь. Поддержите меня, скажите Месье, что моей вины нет. - Вы помогли мне? – брови шевалье удивлённо поползли вверх, а потом он улыбнулся. – Не думаю, Мадам. - Неблагодарный! – крикнула Генриетта. - Довольно, - оборвал её Месье. – Идите к себе. И чтобы подкрепить слова делом, схватил упирающуюся Генриетту за руку, потащил к дверям и вытолкал из спальни. Людовик, узнав о смерти племянника, послал к Месье курьера с письмом, в котором писал о своей скорби. Однако смерть Филиппа-Шарля никак не повлияла на празднества в Сен-Жерменском дворце. Они продолжались и подошли к концу лишь в феврале 1667 года. В двадцатых числах мая Европу облетела новость, что без объявления войны французские войска штурмуют Фландрию. Однако наиболее разумные и сведущие люди давно поняли, что дипломатические переговоры между Францией и Испанией не приведут к компромиссу, который всех устроит. Людовик XIV претендовал на испанские владения в Нидерландах, которые по деволюционному праву должны были отойти его жене после смерти испанского короля. Людовика не смущало, что деволюционное право регулировало только гражданские отношения. К тому же в запасе у него был ещё один аргумент. Испанцы до сих пор не выплатили 500 тысяч золотых экю, которые должны были стать компенсацией Марии-Терезии, ведь перед свадьбой ей пришлось отказаться от прав на испанский престол. Людовик заявил Испании, что ситуация возмутительна. С какой стати его жена лишена возможности наследовать своему отцу? Испанцы нарушили договор, а потому и отказ Марии-Терезии нельзя считать действительным. Но если Франция получит испанские владения в Нидерландах, которые бы обеспечили ей надёжную границу, Людовик претензий иметь не будет. Однако Испания не думала уступать Франции даже деревни. Людовик это понимал и долгое время вёл подготовку к войне. Войска перебрасывались к северным границам, строились склады, закупалось оружие и продовольствие. Король лично инспектировал полки и принимал участие в маневрах. Молодые кавалеры ждали начала кампании, потому что это дало бы им возможность отличиться. В их числе был и шевалье де Лоррен. Он и его полк «Аркур» входили в состав армии, под командованием маршала д’Омона. Это означало разлуку с Месье, ведь тот оставался с королём и маршалом Тюренном. - Я не могу просить вас не геройствовать, - грустно сказал Месье во время прощания с шевалье в Сен-Жерменском дворце, где двор провёл всю зиму и весну. - Очень хорошо. Потому что я намерен делать именно это. - Но помните, если вы погибните, от вас ускользнут все те блага, которые вы могли бы получить, став моим фаворитом. - Тогда я не погибну, ваше высочество, - весело сказал шевалье и поцеловал Месье в лоб. – Я слишком жадный. И не могу допустить, чтобы вы облагодетельствовали другого красавчика. Месье слабо улыбнулся. - Однако вы тоже не лезьте под пули, - продолжил шевалье. – Знаю я вас. Начнёте ходить по траншеям и красоваться перед солдатами. - Если вы намерены геройствовать, я должен соответствовать, - ответил Месье. - Ваше высочество, - строго сказал шевалье. – Пообещайте, что обойдётесь без глупостей. - Ладно… - Ладно? – переспросил шевалье. Месье кивнул. Шевалье догадался, что он не собирается следовать обещанию, но ссориться из-за этого было бы нелепо. Поэтому он в последний раз поцеловал Месье и отстранился. - До встречи, ваше высочество. - До встречи, Филипп, - откликнулся Месье. 16 мая Людовик покинул Сен-Жерменский дворец и направился в Амьен, где его ждали войска. Его сопровождали придворные и чиновники. И, разумеется, его сопровождал Месье. Он ехал в карете в компании Эффиа и Марсийяка. - Лавальер в последнее время ходит мрачнее тучи, - сказал Марсийяк. - Разве это удивительно? – ухмыльнулся Эффиа. – Его сестра разонравилась королю. - Вы думаете? – удивился Марсийяк. – Она носит очередного ребёнка. Её сделали герцогиней. - Прощальный подарок, - пожал плечами маркиз. Лавальер, получивший чин бригадного генерала, уже давно отбыл в армию. Однако он успел заметить, что король всё чаще смотрит в сторону маркизы де Монтеспан. Луиза утрачивала фавор, а значит, и ему придётся несладко. Если воцарится новая любовница, захочет ли она, чтобы при дворе остался брат её предшественницы? Лавальер решил, что лучший выход для него – это проявить себя на войне. Вскоре и Марсийяк влился в ряды офицеров. Подле Месье остался один только Эффиа. День проходил за днём, а настроение Месье было мрачным. Он переживал за шевалье, но также страдал из-за того, что лишился привычных развлечений и комфорта. Приходилось ночевать в шатре, а днём всюду ходить за братом. О красивых туфлях на каблуках пришлось позабыть, теперь Месье носил грубые сапоги. Когда маршал Тюренн захватывал очередной город, шатры и палатки сворачивались и двор следовал за армией. Все жили на сундуках и Месье в том числе. Однако, к своему удивлению, скоро он вошёл во вкус. Людовик выказывал храбрость и неутомимость, и Месье из вредности решил не отставать. Если Людовик ночи проводил на бивуаках, Месье был с ним, противясь попыткам брата отослать его спать. Когда осаждали Турне, то лагерь оказался так близко к городу, что иногда до него долетали пушечные ядра и некоторые люди были убиты прямо в своих палатках. Людовик предложил Месье перенести его шатёр куда-нибудь подальше, но тот не согласился. - Пусть меня лучше убьют, сир, нежели сочтут трусом, - заявил он. - Все уже убедились, Филипп, что вы не трус, - возразил Людовик. Но Месье упрямился. Когда под Турне рыли траншеи, Людовик захотел быть рядом с мушкетёрами. Это стоило ему пажа, убитого поблизости от него. Когда траншеи были вырыты, Месье часто туда спускался. Он беседовал с солдатами, рискуя попасть под обстрел. Месье расспрашивал их про быт, всего ли им достаёт, подбадривал их и раздавал деньги. Рядом с ним всегда был Эффиа. Однажды Месье чуть не убили в траншее. Из крепости прицельно стреляли в него. В своих ярких одеждах он был приметной мишенью. - Пригнитесь! – заорал Эффиа и попытался прикрыть принца собой. Пули над их головами врезались в землю, та сыпалась им на волосы и лицо. Месье недовольно морщился. Солдаты потом со смехом говорили, что герцог Орлеанский не боялся умереть, но боялся за свою внешность. Когда Людовик узнал о произошедшем, он тут же послал за братом. - Что вы творите, Филипп? – спросил он сердито. – Мне отослать вас подальше? К дамам? - Почему всем можно рисковать, а мне – нет? – обиженно спросил Месье. - Потому что вы рискуете чрезмерно. - Ну и что, сир? Если меня убьют, беды не будет. У вас уже есть наследник. - Да что вы такое говорите, Филипп? – прикрикнул на него Людовик. – Слышать больше не хочу подобных рассуждений! Месье больше в траншеи не спускался, однако прогуливался поблизости от них, перебрасываясь с солдатами шутками. Всем было очевидно, что он дразнит врага. 24 июня Турне капитулировал. Вскоре армия маршала Тюренна двинулась к Ауденарде, чтобы там встретиться с армией маршала д’Омона. Месье ждал этого с замиранием сердца. Ведь он увидит шевалье! Наконец-то! Около трёх месяцев длилась разлука. Переписка их носила регулярный характер, но письма были краткими и служили лишь для того, чтобы унять взаимное беспокойство. Месье знал, что шевалье недоволен тем, как обстоят его дела, потому что не сумел отличиться. То, что во главе отряда он сумел захватить укрепление, шевалье считал мелочью. Теперь шевалье надеялся, что в армии Тюренна, где он собирался сражаться в качестве волонтёра, будет иначе. Всё-таки король рядом, а там, где король, всегда происходит самое интересное. Ауденарде был взят быстро, но это важное событие осталось без внимания Месье. Ибо для него важным событием было другое: шевалье перешёл под командование Тюренна. Это позволяло любовникам видится. Пусть нечасто, но это всё же лучше, чем разлука. Когда французы двигались в направлении Дандермонда, которой планировали взять, шевалье разыскал Месье. Он ехал верхом, а Месье - как обычно, в карете с Эффиа. Месье не сразу заметил шевалье, только, когда тот поравнялся с окном. - Филипп! – воскликнул Месье, когда в загорелом кавалере со спутанными светлыми волосами узнал своего любовника. Тот широко улыбнулся. - Пересаживайтесь к нам… - Нет, ваше высочество, не могу, - перебил шевалье. – Я хотел только взглянуть на вас. А после разыщу брата. - Граф д’Арманьяк вёл себя очень храбро при осаде Турне. - Иначе и быть не могло, - хмыкнул шевалье. – Однако, почему вы не писали мне, как рискуете? От других я узнаю, что вам чуть было не снесло голову. - Так говорят? – удивился Месье. – Какое преувеличение! - Неужели? Может, это не вы прогуливались в траншеях, как у себя в парке? - Вы сердитесь? - Нет, я не сержусь, - ответил шевалье, - однако теперь у меня будет ещё одна головная боль. Месье скорчил гримаску. Шевалье отметил, что он похудел и – о, ужас - загорел. - Ну, ладно, - сказал он, - мне пора. Постарайтесь не погибнуть, ваше высочество! Иначе я буду очень зол на вас! - Вы тоже, Филипп, - произнёс Месье в спину удаляющемуся всаднику. Дандермонд французам не дался. Тюренн вынужден был снять осаду, однако вместо того, чтобы зализывать раны французская армия двинулась к Лиллю – самому неприступному городу Фландрии. Внутри размещался гарнизон из двух тысяч бойцов, а также сотни иностранных наёмников. Они были хорошо вооружены, а продовольствия им хватило бы надолго. Как только недалеко от Лилля был разбит лагерь, Людовик XIV приказал начать осаду. Он мало спал и практически не слезал с коня, желая быть всюду, чтобы видеть, как продвигаются работы. Месье всегда сопровождал его и старался вникать в детали, зная, что скоро шевалье вместе с другими волонтёрами бросят на штурм ворот. - Что здесь происходит, господин Вобан*? – спросил он у приземистого человека, который минутой ранее что-то объяснял королю, показывая чертежи. Теперь же вниманием короля завладел Тюренн. - Мы строим контрвалационную линию, ваше высочество, - любезно ответил инженер. – Она не позволит осаждённым совершать вылазки из города, чтобы навредить нам. - А потом? - Приступим ко второй линии, чтобы защитить лагерь. - А потом? – спросил Месье с улыбкой. - Потом, ваше высочество, мы будем рыть траншеи. Чтобы наши солдаты могли подобраться к крепости с двух сторон. - Когда начнётся осада, господин Вобан? - Осада начнётся не раньше, чем будут окончены батареи, - ответил король за Вобана. Месье хотел, чтобы дни шли бесконечно. Или, чтобы шевалье слегка занемог и не принял участия в осаде. - Я так боюсь за него, - признался он Эффиа, когда тот снимал с него кирасу. Они были в шатре Месье, потому что Месье не выдержал долгого бодрствования и решил поспать хотя бы несколько часов. - А я боюсь за вас, - честно ответил маркиз. – Вы себя не бережёте. Скоро придётся ушивать все ваши костюмы. - Как я могу себя беречь, Антуан? Если сам король отдаёт все силы делу. Месье рухнул на кровать, которая занимала половину шатра. Его брат мог спать даже на соломе, что делал уже не единожды за эту кампанию, но Месье засыпал только на мягкой перине. - Идите ко мне, Антуан. Может, вам удастся задремать. Эффиа спорить не стал и, стянув сапоги, растянулся рядом с Месье. Третий месяц маркиз страдал от бессонницы. Не мог спать под грохот орудий, стрельбу и выкрики, и удивлялся, что другие могут. К тому же его мучил страх, что в шатёр Месье попадёт пушечное ядро. Эффиа закрыл глаза и приказал себе уснуть, однако, не смотря на сильную усталость, его разум продолжал бодрствовать. Граф д’Арманьяк и его брат шевалье де Лоррен, маркиз Луи де Кавуа и его брат Шарль де Кавуа, а также юный шевалье де Море, который был внебрачным сыном графа де Море и, как поговаривали, Нинон де Ланкло, улучили минуту, чтобы обсудить дальнейшие планы. Они сидели рядом с палаткой графа д’Арманьяка и потягивали пиво. Но жажду ничто не могло унять. Даже в тени было очень жарко. - Когда нас бросят на осаду ворот, господа? Как думаете? – спросил Шарль де Кавуа. - Мой брат ждёт этого, как девица своего первого бала, - хохотнул Луи де Кавуа. - И я этого жду, - вмешался шевалье де Море. - Вы тоже впервые на войне? – спросил маркиз. - Да, сударь, - кивнул юноша. – И надеюсь, что смогу выделиться. - Мы все надеемся, - сказал граф д’Арманьяк. - Но вы уже сумели это сделать, сударь, - Шарль де Кавуа смотрел на Луи с восхищением. – Даже господин д’Артаньян хвалил вас. Граф д’Арманьяк пытался остаться невозмутимым, но шевалье видел, что его распирает от гордости. - Потерпите, господа. Траншеи почти готовы, - сказал он, обращаясь к юношам. - Тогда настанет наш черёд? – спросил шевалье де Море. - Ещё нет, - разочаровал его маркиз де Кавуа. - Настанет черёд графов де Суассона и дю Плесси, и господина д’Артаньяна. - Так нам ничего не достанется! – в отчаянии воскликнул Шарль де Кавуа. - Надо нанести противнику урон, прежде чем штурмовать ворота, - нравоучительно сказал шевалье. Шарль де Кавуа и шевалье де Море были всего на несколько лет его младше, однако ему казалась, что между ними разница в десятилетие. Кавалеры заговорили о том, как долго продержится Лилль. Шевалье уже слушал вполуха. Скоро он извинился и ушёл в палатку. Шевалье размышлял над тем, чтобы написать Месье на случай, если он погибнет при штурме Фиванских ворот. Он даже взялся за перо, но в итоге счёл идею слишком сентиментальной. Лучше он разыщет Месье накануне штурма. Хотя это будет не так-то легко. Графики их бодрствования не совпадали. Месье ночами пропадал на бивуаках вместе с королём, а спать ложился на рассвете. Через пару часов вставал и садился в седло, чтобы вновь присоединиться к брату и объезжать батареи. Шевалье не мог понять, где Месье черпает силы, чтобы наряжаться в том же духе, что и при дворе. Если король теперь носил одежду из буйволовой кожи и совсем не уделял внимания волосам, то Месье всегда был одет опрятно и причёсан. Когда шевалье удавалось увидеть его близко, то он замечал, что Месье пудрится, чтобы скрыть загар. Впрочем, была и у Людовика XIV привычка, от которой он не мог отказаться. Он по полчаса укладывал свои усики воском, чтобы они смотрелись идеально. А в это время Тюренн или другие маршалы отчитывались перед ним. В двадцатых числах августа батареи французов уничтожили батареи врага у Фиванских ворот. Вдобавок прибыл маршал де Креки, до того находящийся близ Люксембургского герцогства. Было решено, что его корпус будет штурмовать ворота. Шевалье де Лоррен, Шарль де Кавуа и шевалье де Море, а также некоторые другие волонтёры должны были принять участие в штурме. Накануне шевалье, как и собирался, предпринял попытку поговорить с Месье. Однако шатёр принца пустовал. Из слуги удалось вытянуть, что Месье собирался в траншеи. Шевалье обнаружил его там увлечённо беседующим с маршалом дю Плесси. Шевалье беспокоила склонность принца геройствовать, но также и восхищала. Месье ничуть не смущало, что над его головой пролетают пушечные ядра. Зато его смущало, когда на костюм или лицо попадала пыль. Он даже носил с собой зеркальце, чтобы убедиться, что его внешности не нанесён урон. Шевалье спустился в траншеи и стал пробираться к Месье. Первым его заметил Эффиа, который был при Месье неотлучно. Он закашлялся, стараясь привлечь внимание Месье, но принц спрашивал маршала, сколько, по мнению того, у осаждённых осталось пороха. - Мне велено передать вам кое-что, ваше высочество, - громко сказал шевалье. Месье оглянулся и что-то в его лице неуловимо изменилось. - Конечно, сударь, - сказал он. – Только вернёмся в лагерь. Они выбрались из траншеи и направились в единственное место, где могли спокойно поговорить – в шатёр Месье. Эффиа пришлось шататься поблизости, чтобы не мешать. - Ах, Филипп, - первым начал Месье, - завтра штурм. - Не волнуйтесь, - бодрым тоном сказал шевалье, - всего лишь какой-то штурм. Он снял перчатку и погладил Месье по щеке. Тот перехватил его руку и поднёс к губам. - Не надо, ваше высочество, мои руки в мозолях, а под ногтями грязь. Месье проигнорировал его шутливый тон. - Я люблю вас, Филипп. Шевалье моргнул. Его окатило жаром. Месье уже признавался ему любви, точнее, он однажды обмолвился об этом. Но чтобы так – серьёзно и глядя прямо в глаза, ещё никогда. - Я знаю, - только и сумел выдавить он. Ему было сложно признаться в ответ. Что-то всегда его удерживало, когда надо было говорить о чувствах. Месье не стал принуждать шевалье и потянулся, чтобы поцеловать. Шевалье обнял его, однако вместо гибкого тела ощутил только сталь кирасы. - Ваше высочество, сюда идёт паж короля, - сказал Эффиа, заглянув в шатёр. Шевалье закатил глаза. - А я-то надеялся, что наконец трахну вас, - сказал он. - Я тоже на это надеялся, Филипп, - грустно отозвался тот. - После штурма я приду к вам и хочу, чтобы вы меня ждали. Месье кивнул. Шевалье запустил пальцы в его кудри, потянул за них, заставив принца запрокинуть голову, и поцеловал его. А потом ушёл, не прощаясь, потому что не хотел думать, что они могут больше не увидеться. 24 августа Людовик XIV и его брат наблюдали за штурмом ворот. У Месье всё внутри похолодело, когда волонтёры, выхватив шпаги, первыми ринулись в атаку с криком: «За короля!». Некоторые были убиты, не успев пробежать и десяти шагов. В подзорную трубу Месье видел, как они падали, но был ли среди них шевалье? Стоило очередному раненному или мёртвому упасть, его тут же скрывали из вида бегущие люди. Также мешала дымовая завеса. Свист пуль, грохот пушек, взрывы гранат и крики слились в какофонию. Довольно скоро французам удалось овладеть контрэскарпом. Позже там разместят батареи, чтобы проделать брешь в стене крепости. - Пытаются взять равелин, ваше величество, - услышал Месье, как Людовику докладывают о ходе штурма. - Однако пока безрезультатно. Месье тихо застонал. Неведение было невыносимо. Он велел Эффиа следить, кого выносят с поля боя и если среди раненных будет шевалье, немедленно известить Месье об этом. Пока что от маркиза вестей не было. Штурм продолжался. Удалось взять равелин, но осаждённые, которых воодушевлял и припугивал комендант крепости граф де Брюэ, сумели его отбить. У Месье слезились глаза от едкого дыма и заложило уши, однако он продолжал следить за штурмом. Приходилось прерываться, чтобы перекусить или справить нужду, иначе его бы увели в шатёр силой. Этим пригрозил Людовик. Когда Месье увидел, что к нему мчится Эффиа, он понял, что с шевалье неладно. Будь он в порядке, сражался бы до сих пор. Месье вцепился в поводья, в глазах потемнело. - Я нашёл его, - зашептал маркиз, когда поравнялся с принцем. - Он ранен.. - Я хочу его видеть, - сказал Месье и тронул коня. Слуги несли шевалье на носилках, и Месье с Эффиа нагнали их прежде, чем они успели добраться до лагеря. Месье спрыгнул с коня и бросился к носилкам, склонился над ними, вглядываясь в залитое кровью лицо шевалье. Слуги, узнав его, от удивления чуть не уронили господина. - Он не дышит, Эффиа! – в отчаянии воскликнул Месье. – Ему попали в голову! - Дышит, ваше высочество, - уверенно сказал Эффиа, хотя точно не знал. – Видите, это кровь из носа. Шевалье просто контужен… - Несите его в мой шатёр, - приказал Месье слугам. Те недоуменно переглянулись. Тогда Месье заорал: - Вы оглохли?! Весь путь он шёл рядом, не отрывая взгляда от шевалье, бывшего без сознания. Когда добрались до шатра, носилки с шевалье уложили на стол. Месье послал за Танкерадом, своим хирургом. Танкерад с помощниками явился быстро. Он решил, что что-то приключилось с Месье. Каково же было его удивление, когда он обнаружил принца в полном здравии, однако бледным и испуганным. Месье держал за руку шевалье де Лоррена, который был то ли мёртв, то ли без сознания. Танкерад переводил взгляд с принца на шевалье, не понимая, что всё это значит. - Спасите шевалье, господин Танкерад, и я буду вам вечно благодарен! - Месье оглянулся на хирурга и тот заметил в глаза принца мольбу. - Сделаю всё, что в моих силах, ваше высочество, - ответил хирург. – Вы позволите? Месье продолжал держать шевалье за руку, что мешало Танкераду и его помощникам подойти. Пришлось Эффиа взять Месье за плечи. Тот бы так и стоял, не в силах двинуться с места. Помощники хирурга стали стягивать с шевалье сапоги и срезать одежду. Когда обнажили левую ногу, все увидели, что она залита кровью. На бедре зияла рана. - Шевалье ранило осколками гранаты, ваше высочество, - сказал Танкерад, наклонившись ниже. – Я вытащу их, а потом зашью рану. Держите господина де Лоррена, на случай, если он очнётся. Последние слова были обращены к помощникам. Один взялся за плечи шевалье, другой сжал его лодыжки. По счастью, шевалье так и не пришёл в себя, пока Танкерад извлекал осколки. Месье смотрел на это, широко распахнув глаза. Он был в ужасе. - Почему он до сих пор без сознания, господин Танкерад? – спросил Месье дрожащим голосом, когда хирург уже зашил рану и перевязывал её. - Контузия, ваше высочество, - ответил тот. – Не пугайтесь, если у господина де Лоррена будет отсутствовать слух или зрение, когда он очнётся. Потом всё вернётся. - А с его ногой.. С ней всё в порядке? Её не придётся.. отнять? - Ещё рано говорить, - уклончиво ответил хирург. – Я буду наблюдать за господином де Лорреном, пока опасность не минует. Месье сделал шаг вперёд и погладил шевалье по испачканной щеке. Затем, не смущаясь чужого присутствия, наклонился и поцеловал в губы, чувствуя вкус его запёкшейся крови. Танкерад отвёл взгляд. В шатёр Месье перенесли койку шевалье. Поначалу никто в лагере этого не заметил. Мысли людей были заняты штурмом. Погибло много блестящих кавалеров и лагерь окутало скорбью. Погибли шевалье де Море, погиб Шарль де Кавуа. Луи де Кавуа, глядя на тело брата, не мог сдержать слёз. Граф д’Арманьяк сжал его плечо. - Мне жаль, - сказал он. – Шарль был храбрым, и вы можете гордиться им по праву. «Но где же Филипп?», - с беспокойством думал он. Его не было среди живых и раненных. Неужели погиб? Луи отогнал эту мысль и решил, что надо расспросить прислугу брата. Так он узнал, что шевалье находится в шатре Месье, и немедленно пошёл туда. - А, граф д’Арманьяк, - тихо сказал Месье. Он сидел рядом с койкой шевалье, в надежде, что тот очнётся. Луи отметил, что принц выглядит таким измученным, будто тоже принимал участие в штурме. - Я пришёл узнать, как мой брат, ваше высочество, - любезно сказал он, стараясь не выдать своих эмоций, а они были противоречивы. С одной стороны, Луи ликовал. Беспокойство Месье о Филиппе – это ли не признак его любви? С другой – Луи сердился, что Месье выдал себя слишком поздно. Что толку теперь, если шевалье умрёт? - Его рана довольно серьёзна, - ответил Месье, не глядя на графа д’Арманьяка. Он протирал лицо шевалье влажной тряпицей. – Но... Я уверен, что всё обойдётся. Луи подошёл ближе и вгляделся в бледное лицо шевалье. - Филипп, - позвал он. Месье покачал головой. - Бесполезно, граф. И в самом деле, даже веки шевалье не дрогнули. - Я должен идти, - сказал Луи. – Его величество может послать за мной, однако могу ли я просить.. - Я сообщу вам, если шевалье очнётся, - догадался Месье. Граф д’Арманьяк почтительно поклонился. Он был уверен, что вскоре новость разлетится по лагерю: брат короля забрал в свой шатёр шевалье де Лоррена и заботится о нём, словно сиделка. Что скажет Людовик XIV? Однако король ничего не сказал. У него были иные заботы. Планировался последний штурм крепости. Шевалье пришёл в сознание утром следующего дня. Он с трудом разлепил веки, пытаясь понять, где он находится. Тут же накатила сильная боль. Шевалье поморщился и тихо застонал. - Филипп, вы очнулись! Шевалье услышал знакомый нежный голос и, повернув голову, увидел Месье. - Где я? – спросил шевалье сипло. - В моём шатре, - ответил Месье. – Вы ранены. Не смотря на боль, шевалье попытался приподняться на локтях, но ему не хватило сил. - В вашем шатре? – переспросил он. - Здесь вам будет спокойней всего. Шевалье нашёл, что это очень забавно. Стоит только представить лица придворных. Однако его слабый смех быстро смолк. - Моя нога… - Очень больно? – спросил Месье. Он сочувствовал любовнику всем сердцем. - Нет.. Пустяки. - Вам надо поесть, Филипп. - Скажите.. - Да? - Лилль взяли? - Ещё нет, но это вопрос скорого времени. - Проклятье! – выругался шевалье. На его висках выступила испарина. У него все силы уходили на то, чтобы терпеть боль. – Без меня! - Вы уже внесли свою лепту, - возразил Месье. Шевалье закрыл глаза и вскоре почувствовал, как его щеки коснулись прохладные пальцы принца. - Для вас приготовили бульон, Филипп. Я вас покормлю. - Вы не отходили от меня, верно? – спросил шевалье. - Как я мог? Месье присел на край койки и пытался поить шевалье бульоном, но пышные кружевные манжеты мешали. Пришлось отдать чашку слуге. Однако после Месье сам вытер губы шевалье салфеткой. Позже явился Танкерад, чтобы наложить свежую повязку на рану. Шевалье выдержал процедуру, не издав и звука. Он просто не мог в присутствии Месье проявить слабость. После хирурга явился Эспри. Он проверил пульс шевалье, оттянул ему веки и сказал, что приготовит для него отвар, который укрепит силы и ускорит выздоровление. Весь день с шевалье носились так, будто его здоровье было самой большой ценностью на свете. Шевалье заметил перемену в отношении окружающих, однако был слишком слаб, чтобы обдумать всё и порадоваться. В конце августа Лилль капитулировал. Графу де Брюэ претила мысль о том, чтобы сдать город французам, однако местные жители, измотанные осадой и потерявшие всякую надежду, буквально принудили его к этому. К тому же помощь от испанцев не подоспела вовремя. Людовик с Месье и маршалами, и прочими своими дворянами торжественно въехал в город. Простую одежду король сменил на роскошный костюм, расшитый золотыми нитями. Белый и золотой – эти цвета преобладали в его наряде. Костюм Месье украшала такая же богатая вышивка, а ленты и перья на шляпе были розового цвета. Местные жители смотрели на них во все глаза. Казалось, король и его брат спустились на землю только затем, чтобы окинуть взглядом побеждённых, а до того пировали на Олимпе. Людовик, понимая, какое впечатление производит, решил его усилить. Он позволил гарнизону, который защищал крепость, удалиться с достоинством. Граф де Брюэ удостоился его похвалы за верность долгу. А местным жителям было обещано, что все их привилегии сохранятся. После чего лилльцы присягнули французскому королю на верность. Никто из них не знал, что испанцы всё же пришли городу на выручку, но из-за малочисленности отряда не рискнули напасть на французов. После въезда короля в Лилль, Тюренн отправил отряд маркиза де Креки нагнать испанцев и разбить их. Что и произошло. Людовик, когда вместе со свитой покинул Лилль и вернулся в лагерь, захотел переговорить с Месье наедине. Больше его мысли не занимала осада, а потому он стал обращать внимание на то, что происходит у него под носом. - Говорят, Филипп, вы в своём шатре выхаживаете брата графа д’Арманьяка, - начал король, расхаживая по шатру. – Это правда? - Да, сир, - ответил Месье и когда Людовик пристально посмотрел на него, не отвёл взгляд. - И что это значит? - Это значит, сир, что шевалье мне дорог и я не мог его бросить на произвол судьбы. - Он – тот волонтёр, за которого вы переживали? - Да, сир. - Вы понимаете, Филипп, что ваше поведение скандально? Месье кивнул. - И всё равно ведёте себя так, как ведёте! – возмутился король. - Я долго пытался хранить всё в тайне и был ужасно несчастлив из-за этого. Людовик хмыкнул. Его младший брат никогда не казался несчастным. - И что мне делать с вами, Филипп? Месье не ответил. Людовику было неприятно признаваться себе, но он был рад, что Филипп такой, какой есть. У Филиппа было немало достоинств, но внимание приковывали его недостатки. Это позволяло Людовику на фоне брата казаться воплощением мужественности и серьёзности. И сейчас Людовику лучше сделать вид, что он из любви к Филиппу готов терпеть его пороки. Пусть носится с этим шевалье и возмущает умы. Пусть забудет о серьёзных делах и погрязнет в своих мелких страстях. Ещё Мазарини говорил, что Филиппа стоит баловать. Если все его капризы будут исполнены, если он разленится, его проще будет держать в стороне от управления страной. Но Филипп сочтёт это возможностью жить вольно, не оглядываясь на общественное мнение. И кого он должен будет благодарить? Разумеется, своего великодушного старшего брата. - Я люблю вас, Филипп, и не хочу, чтобы вы были несчастны, - прервал молчание король. – Если шевалье де Лоррен развлекает вас, держите его при себе. Но будьте осторожны, не переходите границы дозволенного. Месье поднял на него удивлённый взгляд. Он явно ждал отповеди. - Ах, сир, благодарю вас! Людовик важно кивнул. - А теперь ступайте, Филипп. Я же вижу, вам не терпится вернуться к раненому. Месье низко поклонился королю и покинул его шатёр. С наступлением осени, когда почти каждый день выдавался дождливым, было решено прервать боевые действия. Войска вернулись на свои квартиры, а двор – в Сен-Жермен. Шевалье ехал в карете Месье и дорога далась ему нелегко. Из-за раны ему было больно не только двигаться, но и сидеть. Когда карету трясло, шевалье бледнел и стискивал зубы, чтобы не стонать. Он не хотел расстраивать Месье. Третьим в карете был маркиз д’Эффиа. - Почему он здесь? – однажды спросил шевалье. Рана разболелась, делая его злым. Эффиа заморгал и заволновался. Или только делал вид. - Потому что я не могу обойтись без него, - честно ответил Месье. Шевалье нахмурился и вперился в него сердитым взглядом. - Что это значит? Решили жить с ним и со мной? Я не согласен, могу сказать сразу. Придётся выбирать. - Вы – моё сердце, Филипп, - сказал Месье. – А Эффиа – правая рука. - Я бы предпочёл, чтобы вы обходились той рукой, которая крепится к вашему туловищу. - Я сделаю всё, шевалье, чтобы убедить вас в своей верности, - встрял маркиз. - Зачем вам это? – резко спросил шевалье. Он не понимал. Он бы на месте Эффиа уехал подальше. На какую-нибудь войну. - По многим причинам, - ответил Эффиа. – Слишком долго говорить об этом. Но если вам угодно, я начну... - Не надо, не трудитесь, - буркнул шевалье. Он подумал, что нажмёт на Месье и заставит выгнать Эффиа, если тот вопреки обещанию станет вредить. Эффиа это прекрасно понимал. И хотя у него на сердце скребли кошки, он не видел иного выхода, как заслужить доверие шевалье. Без Месье Эффиа не сможет, без его двора жизнь станет скучной. Так и рехнуться недолго. Например, отец это сделал в самые скорые сроки...* Может, и Эффиа ждала та же участь, но Месье вернул его в свет, дал ему положение и главное - смысл. Нет, лучше заставить гордость замолчать, чем удалиться к себе в замок и до конца дней прозябать там. В Сен-Жерменском дворце шевалье жил в апартаментах Месье, а ночевал и вовсе в его спальне. В Пале-Рояле тем временем начался ремонт. Обустраивали апартаменты для шевалье. Месье хотел всё сделать в соответствии с вкусом шевалье, но тот ещё не знал, какой у него вкус, а потому доверился Месье. И принц проводил целые дни, строча письма архитекторам, мебельщикам и художникам. Двор был удивлён тем, что Эффиа, похоже, сохранил за собой и своё положение при Месье, и свои апартаменты. Обычно наскучившего фаворита или фаворитку удаляли подальше, но Эффиа был здесь и всем назло ходил с довольным видом. Больше всего это злило Генриетту Английскую. Но она себя утешала тем, что шевалье ещё не окреп после ранения и ему не до разборок с маркизом. Рана долго беспокоила шевалье. Но он надеялся, что к весне, когда возобновятся боевые действия, полностью поправится. Король решил доверить Месье захват Каталонии, и шевалье, разумеется, будет сражаться в армии любовника. Однако боевые действия неожиданно для всех возобновились зимой 1668 года. Людовик XIV, прислушавшись к доводам принца Конде, отдал приказ штурмовать Франш-Конте. Всего три недели понадобилось на то, чтобы Франш-Конте был полностью захвачен. Лувуа, Тюренн и Конде считали, что войну надо продолжать, но Людовик был обеспокоен тем, что Англия, Швеция и Провинции объединяются против Франции. Велика была вероятность, что и Испания с Португалией присоединяться к ним. В этих условиях Людовик XIV решил, что разумнее будет заключить мир, тем более что Франция, учитывая её военные победы, могла диктовать условия. 25 апреля был подписан мирный договор с Испанией, 2 мая - с Англией, Швецией и Провинциями. Война кончилась. Шевалье был раздосадован. Ему не оставалось ничего другого, как вернуться с Месье в Пале-Рояль. Только теперь он переступил порог этого дворца не гостем, а хозяином. Шевалье шёл следом за Месье, чтобы увидеть свои апартаменты, а когда увидел, обомлел. Потолки были расписаны Лебреном. На полах лежали дорогие ковры. На стенах висели большие гобелены. Мебель изготовили в мастерской Андре-Шарля Буля. Месье, обладая тонким вкусом, оценил талант мебельщика прежде, чем это сделал король. Но более всего шевалье поразило то, что большие напольные подсвечники и столы в его спальне были изготовлены из серебра. - Ваше высочество… - начал он и не смог продолжить. - Вам нравится? – спросил Месье с улыбкой. - Моя спальня роскошнее, чем королевская! - Да, пожалуй, - ответил Месье со знанием дела. Шевалье засмеялся. Он был очень счастлив. Он ходил по комнатам и запрокидывал голову, вертел ею по сторонам, пытаясь осознать, что теперь всё это – его. Вдобавок скоро придут портные, обувщики и торговцы тканями, чтобы снять с него мерки и пошить ему новые костюмы и туфли, потому что старые недостаточно роскошные. Шевалье взял со стола серебряный колокольчик и стал звонить, пока не явился слуга. - Пусть нам с его высочеством подадут вина, - велел шевалье. Он до сих пор не мог привыкнуть, что вокруг полно слуг и каждый стремится ему угодить. Оставшись с Месье наедине, шевалье сгрёб его в объятия и начал целовать, однако им помешала Генриетта Английская. Перед ней распахнули двери в спальню, и Мадам прошествовала внутрь с гордым видом, словно не замечала, что ей не рады. Шевалье даже не потрудился отстраниться от Месье. - Что вам? – спросил он принцессу. Этот грубый вопрос вызвал у неё возмущение. Её лицо покрылось красными пятнами, но Мадам сдержалась. - Мне надо поговорить с мужем, шевалье. Оставьте нас, - велела она. - Разве вы не видите, что мешаете? – спросил шевалье. – Поговорите позже. Мадам уставилась на мужа, ожидая, что тот осадит наглеца. Даже Эффиа себе такого не позволял! Но Месье улыбался. Тогда Генриетта поджала губы и вылетела за дверь, громко стуча каблуками. Подумать только, какую змею она пустила в свой дом! Шевалье забыл о Мадам через секунду. Он снова впился в губы принца, а тот отвечал ему со всей страстью.