Кто он?

Настроение Месье соответствовало, каждому месяцу, прошедшему со дня смерти его матери. Начиная с января, он будто оледенел от горя и только шевалье удавалось его растормошить. Однако, когда холода ушли, Месье понемногу стал возвращаться к жизни. Прежним он стал, когда деревья оделись в листву. - Вы – самый красивый цветок, который распустился этой весной, - сказал ему Эффиа однажды за утренним туалетом. Лавальер и Марсийяк переглянулись. Эффиа удачно выразился, этого не отнять. Но надо срочно придумать что-то получше. Лавальер чесал голову, словно это могло зародить в ней дельную мысль. Марсийяк крутил в руках шляпу, а на его лице отражалась напряжённая работа мысли. - И каждая пчела захочет вас опылить, - выдал он. Лавальер издал странный звук, а потом сделал вид, что закашлялся. - Опылить? Меня? – переспросил Месье, изобразив недоумение. – Что вы под этим подразумеваете, Марсийяк? Марсийяк густо покраснел. Как назло в его мозгу словно пересохло, как и в горле. - Я не могу произнести это вслух, ваше высочество, - едва слышно сказал он. - Это что-то неприличное? - Немного… - ответил Марсийяк, чувствуя, как по виску сбегает капля пота. Месье состроил гримасу, а потом вернул своё внимание шкатулкам с драгоценностями. Извлёк из одной алмазные подвески, стоимостью в 700 ливров, которые Анна Австрийская завещала ему. С ними была связана пикантная история, отсылающая к тому времени, когда Анна была молода и легкомысленна, и покорила сердце самого красивого мужчины на свете - герцога Бекингема. Поэтому она предпочла, чтобы подвески достались Месье, который был схож с нею характером и понимал её как никто другой. Для Марии-Терезии или Генриетты подвески стали бы очередным украшением, к тому же вышедшим из моды. Месье решил, что наденет их на следующий бал. - У меня идея, ваше высочество, - вдруг сказал Лавальер. – Могу ли я озвучить её? - Она не связана с опылением? - Нет, ваше высочество, - ответил Лавальер, сияя, как начищенная кастрюля. Комплимент он не придумал, зато придумал кое-что получше. - Тогда пожалуйста. - Я слышал, что в Париж с гастролями прибыли знаменитые братья Лазарус и Иоанн Баптиста Коллоредо… - Чем они знамениты? - Своим уродством. Один брат выглядит, как обычный человек, однако это только на первый взгляд. Ибо другой брат растёт у него из живота. - Где их можно увидеть? – заинтересовался Месье. - Они каждый день после обеда тешат публику на Новом мосту. - Антуан, я хочу побывать там, - капризно надул губы Месье. – Но только инкогнито. Придумайте, как это устроить. - Нет ничего проще, ваше высочество, - ответил Эффиа, мысленно проклиная Лавальера. Все выходы Месье в народ доставляли маркизу массу волнений. – Оденем вас в костюм поскромнее, возьмём карету без гербов и чернь не узнает в вас брата короля. - Я боюсь, что его высочество похитят из-за его красоты, - вздохнул Марсийяк, не оставляя попыток угодить принцу. - Бедняжка Марсийяк, вы не унаследовали талант отца к сочинительству, - сухо заметил Месье, чем привёл Марсийяка в отчаяние. - Но вы ведь возьмёте меня с собой? - взмолился Марсийяк. – Чтобы я мог защитить вас. - Но кто защитит меня от вас? – спросил Месье. – Я уже буквально чувствую, как вы меня опыляете. Эффиа и Лавальер загоготали. А Марсияйк мечтал провалиться. Зачем он вообще рот раскрыл? Однако над ним глумились недолго. Месье отвлёкся на другое: загорелся идеей одеться простым дворянином. Он потребовал, чтобы ему скорее принесли самый скромный костюм. Таким оказался костюм синего цвета, главным украшением которого были ленты, которые Месье долго выбирал, не зная, какого цвета предпочесть, и кружева. - Мне не идут эти цвета, - сказал Месье, глядя в зеркало. – Они для блондинов. - Нет такого цвета, который вам бы не пошёл, - возразил Лавальер сладким голосом. Он боялся, что Месье решит переодеться и это затянется надолго. – Оттенки синего подчёркивают вашу нежную красу и смоляные кудри. - Правда? - Истинная, - вместо Лавальера ответил Эффиа, встав позади Месье, чтобы опоясать его талию голубым кушаком. Затем взял с туалетного столика один из многочисленных флакончиков и стал втирать духи в запястья Месье. Запахло розами. Когда Месье решил, что он готов, небольшая компания спустилась вниз, где их ждала самая обычная карета. Вскоре выяснилось, что в ней очень трясёт и нельзя расположиться с комфортом. Месье оказался прижат к Эффиа, а колени Лавальера, сидевшего напротив, задевали его колени, хотя Лавальер и старался, чтобы его длинные ноги не мешали. А Марсийяк забился в угол. Его тошнило от тряски. Карета катила в сторону Нового моста, где расположились торговые лотки со всевозможными товарами, а также небольшие сцены, на которых устраивали представления актёры, циркачи и предсказатели будущего. Всё это привлекало на Новый мост множество разношёрстного люда. Царил шум и гам. С воды кричали лодочники, перевозящие по Сене товары. На мосту кричали торговцы, зазывающие покупателей. Голосили на все лады актёры. Вопили от боли те, кому драли зубы. Часто случались стычки между дворянами, которые не желали уступать дорогу, а потому не могли разъехаться. Они начинали орать друг на друга не хуже прачек, потрясая кулаками, затянутыми в надушенные перчатки. Месье глазел на это всё с превеликим интересом. Обычно, когда он передвигался по городу, его охраняло множество гвардейцев, путь ему расчищали и кроме этих гвардейцев да своих дворян он ничего не видел. - Смотрите, Антуан, тот человек всего за пять ливров предлагает вечную молодость и красоту, - сказал Месье, указывая пальцем на гастролирующего шарлатана, который в каждом крупном городе продавал мутное зелье. Оно, мол, обращает старение вспять. - По глотку раз в неделю! – вопил шарлатан. – И вместо старости к вам придёт юность! А тот, кто уже стар, вскоре обнаружит, что его морщины разглаживаются, спина распрямляется, а член снова встаёт! Всего за пять ливров, дамы и господа! - Уверен, он туда мочится, - буркнул Марсияйк. От вони, стоящей на мосту, ему сделалось совсем худо. Готовящаяся на жаровнях еда для крепких желудков, навоз, запахи от реки, попрошайки… Удивительно, что тошнило его одного! - Смотрите! – воскликнул Лавальер. – Думаю, мы ищем этих господ. Он показал пальцем на сцену, на которой стоял благообразного вида пожилой господин, завёрнутый в плащ, а рядом с ним голосил господин поменьше и помоложе, призывая всех оставить свои дела и спешить сюда, ибо скоро будет явлено истинное чудо природы, нигде больше такого не увидишь. Эффиа помог Месье выбраться из кареты, следом выбрались Лавальер и Марсийяк. Кавалеры со всех сторон окружили Месье, не позволяя толкать его или просто касаться, и повели его к самой сцене, чтобы лучше было видно. На них ругались, однако, поняв, что это дворяне при шпагах, люди расступались. - Имя этого господина Лазарус Коллоредо! – голосил антрепренёр. – Родом он из Генуи! А это его брат! Иоанн Баптиста Коллоредо! Лазарус сбросил плащ, и тогда все увидели, что у него из живота растёт туловище другого человека. Это был Иоанн Баптиста. Глаза его были закрыты, он ни на что не реагировал и можно было решить, что он мёртв, однако из рта Иоанн Баптиста вытекали слюни, которые Лазарус заботливо вытирал платком. - Всего за один соль вы можете проверить свою отвагу! Поднимитесь сюда и коснитесь Иоанна Баптисты! И тогда увидите, что он кое-что умеет! Зрители заголосили, обсуждая увиденное. Однако желающих подняться на сцену не нашлось. Жаль было расставаться с деньгами. Один соль! Сколько хлеба можно купить! - Марсийяк, идите вы, - велел Месье. - Я? Мне так худо… - страдальчески начал Марсийяк, однако поплёлся к сцене. Его приветствовали аплодисментами и свистом. - Давай, парень, не робей! – крикнул кто-то из толпы. – А то что-то рожа у тебя зелёная! Марсийяк вручил антрепренёру монету и застыл, не зная, что делать дальше. - Посильнее надавите ему на грудь, сударь, - объяснил Лазарус. Из-за сильного итальянского акцента Марсийяк не сразу его понял. Тогда Лазарус показал жестами, что надо делать. Марсийяк опасливо надавил на Иоанна Баптиста, а тот, не открывая глаз, замахал руками. Зрители были в восторге. Марсийяк спустился со сцены под их вопли. - Может, ты и мою грудь пощупаешь, красавчик? – крикнула какая-то шлюха, чем всех позабавила. – Тоже всего за один соль! Только это поприятнее будет! Поскольку Месье увидел то, что хотел, пришло время его уводить. Пока кавалеры пробирались обратно к карете, у Эффиа попытались срезать кошелёк, однако он заметил воришку и отпихнул его. Марсийяк, когда Месье усадили в карету, склонился над её задним колесом и его вывернуло наизнанку. - Отвратительно, Марсийяк! – возмутился Лавальер и наморщил нос. - Не смотрите, - сказал Эффиа и закрыл Месье глаза рукой. Марсийяка вырвало ещё раз, а потом он с трудом забрался в карету и захлопнул за собой дверцу. - Трогай, - крикнул Лавальер кучеру. - Простите, - прошептал Марсийяк и вытер губы платком. Но Месье это только позабавило. - Надеюсь, Марсийяк, продолжения не последует? – спросил он. Марсийяк покачал головой, потому что боялся открыть рот. А то мало ли… Месье и Мадам в компании придворных прогуливались в парке Пале-Рояля, наслаждаясь весенним теплом. Шевалье тоже был среди присутствующих. Его пригласила Мадам, продолжающая играть роль покровительницы Фьенн. Однако внимание шевалье было приковано не к Фьенн, а Месье, который со смехом рассказывал о маленьком приключении. - Что же в итоге случилось с Марсийяком? – спросил шевалье без особого интереса. - Он слёг, - ответил Месье. - И мне почти жаль его. Впереди послышались крики и детский плач, и Месье поспешил туда. Озорница Мария-Луиза гонялась за одной из собачек матери и споткнулась. И теперь ревела, не смотря на попытки графини дю Плесси утешить её. - Что случилось? – спросил Месье. – Вы ушиблись, Мария-Луиза? Девочка кивнула. - Ненавижу Мими, - прохныкала она. – Глупая собака. - Но это вы ей докучали, - возразил Месье, взял дочь на руки и поцеловал её в мокрую щёчку. - Обещаете больше не шалить? Мария-Луиза пожала плечами. - Обещаете? – повторил Месье. - Ну, хорошо, папа, - сдалась та и скорчила недовольную гримаску. Месье опустил дочь на дорожку и наклонился к Филиппу-Шарлю, которого графиня дю Плесси держала за руку. Погладил его по чёрным кудрям. - Вам не холодно, Филипп-Шарль? - спросил он мальчика. Тот помотал головой. Шевалье наблюдал за этой сценой без всякого умиления. Злость заполнила всё его существо, и причиной стал рассказ Месье. Шевалье наивно ждал, что Месье со дня на день представит его свету, как своего фаворита, потому что причин затягивать не осталось, но Месье не заводил об этом речи и шевалье вдруг осознал, что у Месье даже мысли такой нет. Зачем ему? Ему весело с Лавальером и прочими никчёмными затейниками, а шевалье ему достаточно и по вечерам. Шевалье сжал кулаки и с ненавистью глядел на Лавальера, а тот на свою беду решил побыть галантным кавалером и ловил газовую косынку мадемуазель де Фьенн, которую с её плеч сорвал порыв ветра и теперь уносил прочь. Слишком стараться не пришлось, поскольку косынка зацепилась за куст роз. - Благодарю вас, сударь, - застенчиво сказала Фьенн, когда Лавальер вернул ей косынку. - Это всё розы, мадемуазель, - с поклоном отозвался Лавальер. – Они решили помочь, не желая, чтобы вы расстраивались. - Хоть какой-то от вас толк, Лавальер, - процедил шевалье. – А то обычно вы такой же бесполезный придаток при своей сестре, как тот уродец при Лазарусе. Лавальер не ожидал подобной грубости, тем более что ничем её не заслужил. Он даже не нашёлся с ответом, только уставился на шевалье. Придворные, позабыв, о чём говорили, теперь тоже смотрели на него. Лавальер мог вызвать шевалье на дуэль, хотя дуэли были запрещены указом короля, однако разве можно снести такое оскорбление? Для придворных было очевидно, что причиной стала галантность Лавальера по отношению к мадемуазель Фьенн. Шевалье просто-напросто приревновал. - Вы ведь это несерьёзно, господин де Лоррен? – спросил Месье. Он понял, что надо вмешаться, прежде чем Лавальер придёт в себя и сделает что-нибудь, что усугубит ситуацию. Шевалье ответил ему хмурым взглядом. - Неудачная шутка, верно? – не отставал Месье. Голос его звучал строго, но в глазах читалась мольба. - Верно, ваше высочество, - сдался шевалье, проклиная про себя Месье и всех его дружков. - Вы должны извиниться перед Лавальером, - велел Месье. - Мне жаль, Лавальер, - сказал шевалье после некоторого молчания. Он смотрел не на Лавальера, а на Месье. Неотрывно и со злобой. – Я не хотел вас обидеть. Лавальер только кивнул. Он понимал, что Месье не хочет конфликта и с трудом себя сдерживал. - Вот и славно… - начал Месье, однако шевалье его не слушал. Он уже уходил. «Так больше не может продолжаться, - думал шевалье по дороге в Тюильри. – Все слова Месье о любви – ложь. Невозможно любить человека и не желать быть с ним. Как я мог верить? И каким ослом был». Голова шевалье раскалывалась, его надежды пошли прахом. А хуже всего то, что он, кажется, был влюблён в Месье. Никогда прежде не влюблялся и вот, угораздило влюбиться в того, кто не может любить в принципе. Эгоист. Лицемер. Избалованный мальчишка. Вот каков Месье из себя. Нет в нём той любви и нежности, которые привязали шевалье к нему. Всё это иллюзия. Шевалье чуть ли не рычал вслух, думая об этом. Надо порвать с Месье, уехать подальше от Пале-Рояля, ибо воздух здесь отравлен. Постепенно Месье забудется, голова шевалье очистится от мыслей о нём, а сердце снова будет свободно и спокойно. А пока Месье следует воспринимать, как неудачную кампанию. Такие бывают и у лучших из лучших. Конде знавал поражения. И Тюренн. И граф д’Аркур. Когда шевалье поднимался в апартаменты брата, злость его поутихла. Главное он для себя решил, остались только детали. Например, куда ему податься. Шевалье собирался обсудить это с Луи, однако того не было. Зато у Катрин был гость: её брат, маркиз Франсуа де Вильруа. Весёлый и толковый, всего на год младше шевалье. - Вы только вообразите, Филипп, мой брат собрался на войну! – воскликнула Катрин в отчаянии. – Как вы можете покидать жену и крошку сына ради того, чтобы воевать за голландцев? Не за вашего короля! А за каких-то голландцев! Не могу понять! - Конечно, не можете, - хмыкнул Вильруа – Вы – женщина. - Объясните всё толком, - попросил шевалье. - Мы с Луи де Кавуа решили податься на какую-нибудь войну, ведь летом торчать в Париже скука смертная, - пожал плечами маркиз. – А раз его величество дружит сейчас с Провинциями, то и поедем к ним волонтёрами. - Я еду с вами, - внезапно решил шевалье. - Что?! – воскликнула Катрин. - Не волнуйтесь, сестра, - ласково сказал Вильруа. – Мы вернёмся раньше, чем вы разродитесь. Катрин носила пятого ребёнка и по подсчётам должна была родить поздней осенью. - Я буду молиться об этом, - вздохнула она. - Однако нахожу, что вы оба глупцы. - Возможно, - ответил Вильруа. – Шевалье, давайте встретимся завтра и всё обсудим. Сегодня я занят весь день. Наношу визиты. Вскоре маркиз ушёл, оставив сестру в расстройстве, а шевалье, наоборот, приободрившемся. Вечером у шевалье должно было состояться свидание с Месье, однако он решил не ходить. Потом передумал. Всё-таки он уезжает на войну, Месье следует знать об этом. К тому же шевалье хотел вытрясти из Месье признание, что их связь ничего для Месье не значит. В особняк аббата д’Эффиа шевалье прибыл к назначенному часу, однако Месье уже ждал его. Он не находил себе места после сцены в парке. - Я боялся, что вы не придёте, - признался Месье и тут же разрыдался. Дало о себе знать нервное напряжение. Шевалье не ответил. Только скрестил руки на груди. - Я должен был отчитать вас, Филипп! Что ещё мне оставалось? - всхлипнул Месье. – Вы несправедливо набросились на Лавальера.. - Ах, несправедливо, значит, - шевалье смерил принца холодным взглядом. – Объясните мне кое-что, ваше высочество. - Что, Филипп? - Почему от Лавальера вы не шарахаетесь, как от огня? Ему позволено крутиться вокруг вас целыми днями, а я должен ждать приглашения от Мадам, чтобы присоединиться к вашему двору. - Так ведь я не люблю Лавальера… - залепетал Месье. - Логично! – зло рассмеялся шевалье. – Не любите его, а потому держите при себе. - Вы не понимаете.. - Абсолютно! Попытайтесь объяснить! - Лавальер просто забавляет меня. Никому в голову не придёт вообразить, что между нами есть связь… - А как же Эффиа? – перебил шевалье. - Что Эффиа? - Все знают, что он ваш любовник. - Не знают, - слабым голосом возразил Месье. – Только догадываются. Никто не видел публичного проявления наших чувств. Эффиа – мой друг, с ним я могу быть разумным и осторожным. А вас люблю со всей страстью! Стоит этой страсти дать волю и я уже не смогу остановиться. Я боюсь, что наше поведение сочтут компрометирующим и вас от меня удалят. - Жалкое оправдание. - Когда я был влюблён в графа де Гиша, я и не думал скрывать своих чувств. Однако это было ошибкой. Нас пытались разлучить. А потом.. - Не сравнивайте. Я не граф де Гиш. А вы уже не тот юнец, за которого всё решали взрослые. - Я.. - Однако вы изменили свою версию, - перебил шевалье. - Прежде говорили, что скрываете отношения со мной, чтобы не расстраивать больную мать. Теперь, значит, боитесь повторения прошлого опыта. - Боюсь, - признал Месье. – Ужасно боюсь, Филипп. Мы ведь содомиты. Наша любовь не найдёт понимания. Мне дозволяется иметь любовников, но только пока это несерьёзно, однако настоящее чувство... Оно оскорбит всех разом. Я хочу бросить к вашим ногам всё, что имею, но как я могу, Филипп? Это вызовет гнев моего брата, вас посадят в Бастилию или изгонят… Или сожгут на Гревской площади. - Это пустые страхи, - уже спокойнее сказал шевалье. – Не путайте их с доводами разума и не позволяйте им управлять собой. - Я не могу, - прошептал Месье. – Неужели вы думаете, что я не желаю, чтобы вы были подле меня день и ночь? Ещё как желаю. Но стоит мне решить, что я поселю вас в Пале-Рояле, как страхи наваливаются на меня. - Не думал, что вы такой трус, - сказал шевалье. Месье вздрогнул и спрятал лицо в ладонях, словно пытаясь спрятаться от презрения в голосе шевалье. Но вид его страданий пуще прежнего разъярил шевалье. Так охотнику хочется скорее прикончить раненного зверя. - Я ненавижу вас, - заявил он. - За то, что не могу без вас обходиться. Может, вы меня приворожили? А, ваше высочество? Иначе я не понимаю, как мог привязаться к вам. Месье не отвечал и не отнимал ладоней от лица. - Мне надо побыть вдали от вас, - продолжал шевалье. – Иначе я сойду с ума. Или возненавижу вас окончательно. - Вдали – это где? – тихо спросил Месье. - Я еду воевать на стороне голландцев. - Но.. - Поговорим, когда я вернусь. - Но если вы погибните? - Тогда это будет на вашей совести! Шевалье прошёл мимо Месье, направляясь к двери, однако Месье побежал за ним и обхватил его сзади, не позволяя уйти. - Не уходите, - молил он. – Не уходите. - Вы обнародуете нашу связь? - Дайте мне время… - У вас его было предостаточно! – рявкнул шевалье. – А ну пустите! Месье продолжал его держать. Тогда шевалье пришлось схватить его за руки и оттолкнуть. Месье не удержался на ногах. Шевалье на мгновение захотелось кинуться к нему и поднять, однако он напомнил себе, что Месье не стоит того и ушёл, хлопнув дверью. До самого отъезда шевалье Месье не искал с ним встречи, даже в день, когда шевалье в компании Вильруа и Кавуа пустился в своё путешествие, Месье не объявился. Он знал, что кавалеры уезжают на рассвете и всю ночь не сомкнул глаз, однако гордость удерживала его от того, чтобы попрощаться с шевалье. Месье был на него зол. Он даже решил, что выбросит шевалье из головы. Не станет интересоваться новостями с этой войны и вообще заживёт, как жил прежде: весело и беззаботно. Удавалось себя обманывать целую неделю, однако потом на него со всей силой навалились любовь к шевалье и боязнь за него. Месье стал изучать историю конфликта между Англией и Провинциями, и поручил Эффиа собирать для него все новости о ходе войны*. Однажды кавалеры, явившиеся к утреннему туалету Месье, застали его за странным занятием. Месье, одетый лишь в одну сорочку, склонился над картой, разложенной на столе, и внимательно её изучал. - Что вы делаете, ваше высочество? – удивился Лавальер. - Пытаюсь понять, что представляют из себя Провинции, - отозвался Месье. Слуги уже отворили ставни и солнечный свет наполнил спальню, обволакивая фигуру Месье. Сорочка почти ничего не скрывала от любопытных взоров, однако Месье это не смущало. Он водил пальцем по карте и что-то бормотал себе под нос. - Ничего особенного, - пожал плечами Лавальер. – Это Республика. У слишком многих там есть власть, однако они разобщены, и ясно как день, что голландцы уступят англичанам. - Вот как? – Месье оторвался от карты и уставился на Лавальера. – Почему? - Английский флот превосходит голландский, ваше высочество, - пояснил Лавальер. - Английские адмиралы не могут соперничать в искусности с Рюйтером и Тромпом, но эти двое друг друга ненавидят, а много ли толку от тех, кто не в силах согласовать друг с другом действия? - Почему началась эта война? - Соперничество в торговле, ваше высочество, - поспешил ответить Эффиа, не желая, чтобы Лавальер казался более сведущим, чем он. – Англичане захватывали голландские корабли и нападали на их колонии. - Ваш шурин* уверен, что разобьёт голландцев и много поимеет с них, - встрял Лавальер. - Наверняка он пишет об этом Мадам, - задумчиво сказал Месье. – Не может не писать. Между ними такая оживлённая переписка. Не погоду же они обсуждают. - Я могу от вашего имени потребовать у Мадам письма её брата, - улыбнулся Эффиа, представляя, как будет вскрывать ящички в бюро Мадам и вытряхивать их в поисках писем. - Нет-нет, - замотал головой Месье и кудри разметались по плечам. – Нам ведь не нужен дипломатический скандал? - Не могу понять, что за радость нашим волонтёрам стремиться на корабли голландцев, - подал голос Марсийяк. - Потому что война эта происходит на воде, - пояснил Лавальер снисходительным тоном. - Благодарю, сударь, я знаю, - скривил губы Марсийяк. – Однако знаете ли вы, какие там царят нравы среди моряков? Если ловят двух мужчин, которые пытались уединиться, их в мешках бросают в воду. Живыми! - Правда? – глаза Месье расширились от ужаса. У него появился ещё один повод, чтобы волноваться за шевалье. Вдруг тому захочется пошалить? - Не думаю, ваше высочество, что подобные порядки распространяются на французских дворян, - успокоил его Эффиа. Лавальер и Марсийяк переглянулись. Внезапный интерес Месье к войне их удивил, тем более что война эта пока мало касалась французов. Однако теперь стало понятно, что дело в ком-то из волонтёров. Но в ком? - Если вам угодно, ваше высочество, я стану сообщать вам всё, что узнаю, - предложил Лавальер, чем заслужил ревнивый взгляд Эффиа. – У меня много приятелей среди офицеров и я расспрошу их. - Но ведь у вас занят рот, когда вы бываете в их обществе, - поддел его Марсийяк. - Я улучу момент, - спокойно ответил Лавальер. – Но мне жаль вас, дружище. Ваш рот обычно занят только сплетнями да супами. - Довольно, - прервал их Месье. Он закрыл глаза и растирал виски. – Скажите мне, как сильно рискует тот, кто оказывается на корабле во время морского сражения? Ответом было молчание. Что кавалеры могли сказать Месье? Что у того, о ком он тревожится, больше шансов погибнуть, чем выжить? - Это зависит от многих факторов, ваше высочество, - мягко сказал Эффиа. – Можно выжить в кровопролитном сражении и умереть дома за столом, подавившись куском мяса. Месье кивнул, признавая разумность его слов, однако меньше тревожиться не стал. И с этого дня он, прежде не интересовавшийся какими-либо боевыми действиями, сосредоточил всё внимание на войне между Англией и Провинциями, словно это могло отвести беду от шевалье. Шевалье де Лоррен, маркиз де Вильруа и маркиз де Кавуа прибыли в Брюссель, когда уже отгремело четырёхдневное сражение в проливе Ла-Манш*. Англичане потерпели поражение, потеряли двадцать кораблей, а число убитых и раненных приближалось к пяти тысячам. Потери Провинций были куда скромнее. Новость обсуждалась везде, а потому кавалеры были в курсе и воодушевились, ведь скоро и они взойдут на голландский корабль. Причём, на лучший из них. «Семь провинций» - 80-пушечный флагман адмирала Рюйтера - сейчас был в порту Роттердама, куда кавалеры намеревались отправиться из Брюсселя. Вот только переночуют где-нибудь, а на рассвете – снова в путь. - Ненавижу эту проклятую карету, - сказал Вильруа, выбираясь из неё и потягиваясь. - А я ненавижу ваш храп, - Луи де Кавуа выбрался следом за ним. - Это не я, это шевалье, - заявил маркиз. - Вот уж ерунда, - хмыкнул шевалье. Он разглядывал таверну, перед которой остановилась их карета. – Мы с Кавуа каждую ночь пытаемся вас пихать, чтобы вы храпели тише, но вам хоть бы что. - Какие вы чувствительные, господа. Я ведь храплю не затем, чтобы вам досадить, а по неизвестной мне причине. - Зато мне эта причина известна, маркиз. - Я вас слушаю, Кавуа. - Вы наливаетесь вином до краёв. - Но как ещё мне прогнать скуку, которая терзает всех путешественников? - Тома! – рявкнул шевалье, заставив приятелей вздрогнуть. - Разыщи нам постоялый двор. Наверняка где-то есть поблизости. А мы пока смочим горло. Тома завздыхал – очень уж его нервировало, когда надо было договариваться с чужеземцами, но выбора не было, пришлось идти на поиски. Шевалье распахнул дверь таверны и огляделся. За столами сидели люди разных сословий и национальностей: здесь были купцы, матросы и несколько французских дворян. Шевалье решил, что они тоже волонтёры. Лица показались знакомыми, но имена в памяти не всплыли. - Смотрите! – воскликнул Вильруа и, пихнув шевалье плечом, протиснулся мимо него. – Это же граф де Гиш! Вон там! Ближе к камину! Вильруа направился туда, куда указывал пальцем. Теперь и шевалье узнал в одиноко сидящем кавалере графа де Гиша. - Вот так встреча! – продолжал Вильруа. – Однако рад вас видеть, граф. Вас потрепало, уж извините за прямоту, но вы живы. - Потрепало меня знатно, - со смехом согласился Гиш. – Теперь не могу даже штаны самостоятельно натянуть. А учитывая, что почти вся моя прислуга погибла, это стало большой проблемой. Гиш выглядел уставшим. Под глазами залегли тени, он похудел, на щеке заживала большая царапина, а левая рука была на перевязи. - Вы были там? – спросил Кавуа, усаживаясь за стол. – Когда голландцы надрали англичанам задницы? - Был, - кивнул Гиш. – И думал, что там и останусь. - Расскажите, - попросил Вильруа. - Что вы хотите знать? - Всё! Гиш улыбнулся и покачал головой. - Получится слишком долгий рассказ, маркиз. - Под вино и жаркое - самое то! Через некоторое время перед кавалерами дымился ужин. Они уже успели обсудить некоторые придворные новости, а теперь требовали от Гиша подробностей сражения. - Ну, хорошо, - сдался тот. – Тогда следует начать с того момента, как мы с князем Монако* отправились в Тексель, где нас ждал корабль. Капитан оказался славным малым, а мы в свою очередь старались не выпендриваться. - Бедный князь, с него семь потов сошло, наверное, - расхохотался Вильруа. – Не выпендриваться – сущая пытка для него. - Да бросьте, - с улыбкой сказал Гиш, - он приятнейший из людей. - Не стану спорить. Мы знаем князя с разных сторон. Однако продолжайте, прошу вас. - Когда мы нагнали корабль Рюйтера, то попытались перебраться на него, как и было уговорено. Но ветер был столь силён, что лишил нас такой возможности. Но это был пустяк по сравнению с тем, что англичане стали обстреливать нас, а мы как могли отвечали им. Но силы были неравны. Кавуа вопросительно вскинул брови и Гиш пояснил: - Из-за брандера на нашем корабле начался пожар. Люди паниковали, я пытался что-то делать. Звал на помощь капитанов ближайших судов, но эти славные люди смеялись и кричали в ответ, чтобы я сгорел скорее. Вильруа грязно выругался. - Что вас спасло? - К счастью, наш лоцман не поддался панике. Он повёл корабль к другому, который был ближе всех. Люди стали перепрыгивать на него. Кто-то был раздавлен кораблями. Я колебался. Признаться, нелегко сразу понять, какая смерть лучше. Утонуть? Сгореть? Быть раздавленным? Уверенный, что так или иначе умру, я простился с князем Монако. - И? - нетерпеливо спросил Вильруа, когда Гиш прервался, чтобы сделать глоток вина. - Ещё один корабль подошёл к нам вплотную. Я прыгнул на него и схватился за канат. Увы, это был якорный канат. Когда он пошёл вверх, то зажал мою левую руку. Она бы непременно сломалась, но какой-то матрос перерезал канат, а мои люди, которым удалось прыгнуть следом за мной и более удачно, затащили меня на палубу. - А что князь Монако? – спросил Кавуа. - Вскоре он стоял рядом со мной. Но, избежав одной опасности, мы тут же подверглись другой. Корабль загорелся. Огонь удалось потушить, но потом выяснилось, что мы тонем. Гиш засмеялся, чтобы кавалеры поняли, что к своим злоключениям он относится легко. - Я не спросил, что вы здесь сделаете, господа. Но мне очевидно, что вы тоже хотите принять участие в веселье. Маркизы закивали, а шевалье, всё это время сидевший молча, не отрывал от Гиша взгляда. Месье любил этого человека несколько лет. И шевалье гадал, что Месье привлекало особенно. Черты лица? Мимика? Голос? Характер? Фигура? Шевалье пытался оценить Гиша в целом и отдельные его черты. Пусть любовь Месье к нему уже в прошлом, но ведь она была. Теперь шевалье не мог воспринимать Гиша, как простого знакомого. Это был его соперник. - Чем вы теперь займётесь, граф? – спросил Кавуа. - Надо подлечиться немного, - ответил Гиш. – Левая рука ранена, правая всё никак не восстановится после давнего ранения. Я абсолютно бесполезен. Он снова улыбнулся, показав белые зубы. Шевалье подумал, что Гиш слишком много лыбится. Разве это не раздражает? Но Месье, если бы его слышал, принялся бы сочувствовать. Наверняка! Гиш так ловко строит из себя бедняжку. Хорошо, что ему запрещено возвращаться ко двору. - Но сейчас я пытаюсь найти прислугу, - продолжал Гиш. – Это моя главная забота. Несколько моих людей спаслось, однако этого недостаточно. Некому даже стряпать мне. Вот и заглядываю в эту таверну. «Я сейчас расплачусь», - подумал шевалье, удерживаясь от того, чтобы закатить глаза. - Вы живёте неподалёку, Гиш? – спросил Вильруа. – Может, подскажете, где бы нам остановиться на ночь. - Остановитесь у меня. Вы бы доставили мне удовольствие. Я снимаю особняк… - Вильруа! Гиш! – закричал дворянин из компании, на которую шевалье обратил внимание, когда вошёл в таверну. – Я смотрю, смотрю, пытаюсь понять, вы или похожие на вас типы. - Куаслен! – воскликнул Вильруа. – Я вас даже не узнал. - Это всё потому, что я хорошею с каждым днём, - фыркнул шевалье де Куаслен. – Скоро стану таким же красавчиком, как граф де Гиш. Или шевалье де Лоррен. Здравствуйте, здравствуйте, господа. - И вы тоже подались во флот? – спросил Кавуа. - Куда ж ещё податься, - вздохнул Куаслен. - Сейчас здесь самое веселье. Однако, господа, меня заботит один вопрос. Есть здесь какие-нибудь шлюхи? Кавалеры загоготали, кроме Гиша, который растянул губы в слабой улыбке, и шевалье, который был занят тем, что стремился найти в Гише изъян - этого требовала внезапно вспыхнувшая ревность. - Вас устроят какие-нибудь? - Мой приятель не был в деле целую вечность, а потому мой ответ – да, чёрт подери! Что вы скисли, Вильруа? - Я обещал одной даме хранить ей верность и на других дам не заглядываться, - грустно ответил маркиз. - Что на вас нашло? – удивился Куаслен. – Но я знаю, как вам не нарушить слово и порадовать себя. - В самом деле? – заинтересовался Вильруа. - Если вы затащите в койку парня, это нельзя будет считать изменой. - Парня? Право, не знаю… - Да какая разница? – спросил Куаслен. – У некоторых парней задницы лучше, чем у дорогих куртизанок. Вильруа задумался и нашёл, что в словах Куаслена есть доля истины. - Но где же я найду здесь молодца, который продаёт себя? Это не Париж, Куаслен. - Ерунда, - отмахнулся тот. – Если есть, чем платить. Что скажете, Гиш? Вы уже год торчите в Провинциях. - Брюссель – это ныне территория испанцев, - ответил граф. – Бордели здесь отыщутся также легко, как в Париже, однако они предлагают обычные удовольствия, никаких изысков. Если у вас есть охота, Вильруа, можете покрутиться в порту. Некоторые моряки так находят клиентов. Но это опасно. Вас могут огреть по голове и ограбить. - Тогда мне остаётся воздержание, - буркнул Вильруа. – Не хочу, чтобы мою шкуру попортили раньше времени. - Разберёмся, маркиз! – бодро сказал Куаслен. – Идёмте, господа! Не будем терять времени! Кавалеры вывалились из таверны и увидели, что уже сгустились сумерки, в окнах домов стали зажигаться огни. - Господин, - прохныкал Тома, протиснувшись к шевалье. – Все постоялые дворы переполнены. Ума не приложу, что делать. - Так уж и все, - хмыкнул шевалье. – Наверняка ты был только в самом ближайшем. Однако граф де Гиш любезно предоставил нам ночлег. Проследи, чтобы о нашей карете и лошадях позаботились. - А другие слуги на что? – спросил Тома. – Они ничего не делают! Только чешут задницы. Но, увидев, как изменилось выражение шевалье, как грозно сверкнули его глаза, Тома поспешил скрыться. - Ну, всё? – недовольно спросил Куаслен. – Больше нас никто не станет отвлекать? - Спокойнее, приятель, - сказал ему шевалье. – Шлюхи никуда не денутся. Однако Куаслену не терпелось, он уверенно двинулся в переулок, словно член был ему компасом. - Погодите, господа, - остановил их господин средних лет, одетый по местной моде. Он вышел вслед за кавалерами из таверны. - Что ещё?! – взвыл Куаслен. – Если вам угодно спросить дорогу, сударь, спросите других! Мы здесь проездом и сами ничего не знаем. - Я слышал, что вы ищите удовольствий определённого рода, - понизил голос незнакомец. - И что? - Знаю заведение, где к вашим услугам будет всё, что пожелаете, - сообщил незнакомец доверительно. Кавалеры переглянулись. - Нас достаточно много, чтобы не бояться ловушки, - озвучил Кавуа то, что было на уме у всех. - И мы вооружены, - кивнул Вильруа. - Я бы себя не простил, если бы состорожничал! – подвёл итог Куаслен. И кавалеры последовали за незнакомцем, озираясь по сторонам и стараясь запоминать дорогу. Бордель находился в трёхэтажном узком домишке. Вопреки внешней невзрачности внутри было весело. Пахло вином и духами, раздавался женский хохот, часто ему вторил мужской. Чаще всего сюда захаживали путешественники, а потому хозяйка стремилась угодить любому вкусу. Девицы были пригожими, но главное - здесь можно было купить и парня. Только по цене вдвое больше. - Грабёж! – возмутился Вильруа. - Мы ведь сильно рискуем, сударь, - объяснил незнакомец, который, помогал хозяйке искать клиентов и, вероятно, приходился ей сожителем. Вильруа хмуро оглядел блондина, которого ему предложили. Парень в ответ осклабился, обнажая не слишком хорошие зубы. Однако его фигура Вильруа устроила. Из одежды на парне были только штаны. Его безволосая грудь и мышцы на руках блестели от пота. В комнате, куда привели кавалеров, было хорошо натоплено. Вильруа не хотел, чтобы его сочли жадным или ханжой, а кроме того, ему было любопытно, как это трахать другого мужчину. Наверняка у его товарищей уже есть подобный опыт, его же опыт был ограничен только дамами. Теперь Вильруа счёл, что это упущение. Он бросил несколько монет на стол, которые тотчас сгрёб сводник. Куаслен и Кавуа, желая не прогадать, потребовали всех свободных девиц, а потом, когда полуголые девицы выстроились перед ними, стали выбирать. Куаслену приглянулась рыжая, а Кавуа - блондинка с прелестными ямочками на щеках. Шевалье удивлялся сам себе: ни одна из шлюх его не прельстила. Он покосился на Гиша, тот выглядел поскучневшим. - А вам, господа, кто по вкусу? – медовым голосом спросила хозяйка, заметив, что эти двое не проявляют интереса к её товару. - Есть у меня одна фантазия, - задумчиво сказал шевалье. - Только скажите, сударь, - встрял сводник, который тенью ждал в комнате. – Мы все силы приложим, чтобы её воплотить. - Я хочу брюнета… - Ого! – Вильруа оторвался от губ блондина и уставился на шевалье. – Я думал, вы только по дамам. - Я думал то же про вас, - хмыкнул шевалье, а затем продолжил: - Но он непременно должен быть кудрявым. - Кудрявый брюнет? – переспросил сводник. – Одну минуту, сударь. Он скрылся в коридоре и громко затопал по лестнице. В глазах Гиша мелькнул интерес. Он внимательно посмотрел на шевалье, а тот ответил ему ухмылкой. - А что же вы, Гиш? – спросил шевалье. - Я.. – пробормотал Гиш. – Не знаю, право. Дайте придумать. Через пару минут вернулся незнакомец. Следом за ним шёл парень с длинными кудрявыми волосами. Сердце шевалье затрепетало, но парень вышел на свет и шевалье увидел, что он слишком высок, ему не хватает изящества, благородства черт и на голове у него парик. Гиш изучал парня также внимательно, как и шевалье. Однако вместо разочарования испытал облегчение. На лице графа так и читалось: «Не похож». - Хотите я отдам его вам? – спросил шевалье. – Он не в моём вкусе. - И не в моём, - ответил Гиш. - Слишком высокий? – уточнил шевалье. Гиш мотнул головой. - Пожалуй, я вернусь домой. Рука горит, как в огне. Хозяйка борделя недовольно поджала губы. - Я с вами, - сказал шевалье и оглядел приятелей. – Эй, господа, не забудьте, на рассвете выезжаем. Вильруа поднял руку в знак того, что услышал, а потом опустил её на бедро парня. Куаслен облапывал рыжую и не обратил внимания. А Кавуа зарылся лицом в пышную грудь своей дамы и слова шевалье, вероятно, тоже не достигли его сознания. После натопленной комнаты было приятно оказаться на улице. Лёгкий ветер трепал волосы и охлаждал лицо. - Зачем вам непременно понадобился кудрявый брюнет? – спросил Гиш, когда они шагали прочь. Яркая луна позволяла ориентироваться. - С некоторых пор только такие мне и нравятся. - Кто же повлиял на ваши вкусы? - Один негодник. Шевалье ждал и желал дальнейших вопросов. Ему хотелось, чтобы Гиш знал, кто теперь делит постель с Месье и главное – кто завладел сердцем Месье. Однако Гиш молчал. Вопросы крутились у него на языке, но он сдерживал их. Возможно, ему только кажется, что шевалье говорит о Месье. Шевалье понял, что из Гиша ничего не вытянуть, но сдаваться так просто не собирался. Он не мог назвать себя искусным собеседником и пожалел об этом впервые в жизни. Его одолевало жгучее желание говорить о Месье с тем, кто его хорошо знал. Шевалье зачем-то нужно было выяснить, что произошло между Гишем и Месье, и кто поставил точку в их отношениях. Кроме того, шевалье желал утереть нос Гишу. Граф так и не приручил Месье, а шевалье смог… Правда, не до конца, ведь Месье пока что сопротивляется и скрывает их отношения, однако шевалье – он понял это только что – не сдастся. - Вы говорите о Месье? – не выдержал Гиш, проклиная себя за то, что спрашивает. Он остановился и смотрел на шевалье. Шевалье не ответил, но само его молчания было ответом. Гиш понял его правильно. - Мой дом за поворотом, - сказал он и зашагал так быстро, что шевалье пришлось поднажать, чтобы не отставать. Когда они оказались внутри, Гиш сразу поднялся наверх, оставив шевалье недоумевать. Однако вскоре вернулся. В его правой руке была пачка писем. - Вы ведь хотите знать, что у нас было с Месье? – спросил Гиш с вызовом. Он знал, что поступает глупо, но как всегда уступил эмоциям. – Вот, читайте. Это он писал. Шевалье взял протянутые письма и пошёл следом за Гишем в его кабинет. Там опустился в кресло рядом с камином. Ему вдруг захотелось бросить все письма в огонь, чтобы тот уничтожил их и не позволил узнать, как сильно Месье любил Гиша, однако шевалье поборол этот порыв. Он должен знать, что у Месье было на уме. Гиш наблюдал за ним со злостью. Этот тип явно воспринимал его как пережиток прошлого, а ещё – как дурака. Самолюбие Гиша было задето. Ему хотелось, чтобы Лоррен знал, что Месье никогда не будет его любить так, как любил Гиша. Чтобы вызвать такую любовь, надо из себя что-то представлять. Гиш мог бы рассказать о том, что их с Месье связывало, но это про Мадам говорить легко, слова сами шли на ум, получалось красиво, поэтично, однако про Месье говорить было сложно. Стоило вспомнить его, как начинали душить гнев и обида, и что-то ещё. Поэтому Гиш предпочёл изгнать его из своей памяти. Не упоминал о нём до сегодняшней ночи, словно Месье был сном. Так что пусть шевалье читает его письма, полные пылких признаний, тоски и желания. И шевалье читал, продираясь сквозь почерк Месье. Гиш наблюдал за ним, гадая, о чём шевалье думает. По бесстрастному лицу ничего нельзя было понять. - Благодарю вас, граф, - сказал шевалье спустя какое-то время и сложил последнее письмо. Гиш кивнул. - Я ужасно хочу спать. Где бы я мог?.. - Надеюсь, вас устроит кушетка в кабинете, - сухо ответил Гиш. Он ожидал от шевалье какой-либо реакции, но только не этого равнодушия. Не впечатлили письма? - Прекрасно. Гораздо лучше, чем в карете. Наконец-то смогу вытянуть ноги. - Доброй ночи, - Гиш взял письма и оставил шевалье одного. В голове графа роились воспоминания. Никто не знал, что его последней ссоре с Месье предшествовали другие. И дело было не в Мадам. Гиша давно злило беспрекословное подчинение Месье королю. Гиш взрывался, призывал его к самостоятельности и независимости, ибо смотреть на то, как король унижает своего младшего брата, лишая его голоса и отдавая ему на откуп всякие пустяки, было выше всяких сил. Месье был умён, добр, он мог бы перетянуть на свою сторону многих дворян, недовольных политикой Мазарини, однако он сердился, когда Гиш заводил об этом речь. Ему как будто нравилось играть роль послушного ничтожества, которую ему отвели. А Гиш не хотел быть при ничтожестве. Особенно его злило, что о нём стали говорить исключительно как о миньоне Месье. Отмечали его храбрость на войне и его достоинства, однако определять его стало то, что он спит с Месье. Когда Месье женился, ничего не изменилось. По-прежнему он проводил всё время, выбирая ленты и драгоценности. Жена Месье поначалу Гиша не интересовала. Однако, когда за ней стали увиваться кавалеры, включая самого короля, Гиш к ней присмотрелся. Тем более что Месье настаивал, чтобы Гиш перестал кривить губы в присутствии Генриетты. Это, мол, грубо. Стоило Мадам удостоиться внимания Гиша, как перед ним раскрылись все её достоинства. Мадам оказалась гораздо храбрее мужа. Она не боялась расстроить короля и дерзить ему. Ей даже нравилось это. Гиш был пленён ею, думал, что нашёл родственную душу. А Месье теперь раздражал его. Гиш видел в нём одни недостатки: безволие, ленивый ум, ограниченность. К счастью, Гиш в глазах общества обрёл новую роль. Превратился из миньона в романтического героя: все сочувствовали его безнадёжной влюблённости в Мадам. Месье это стоило многих нервов. Однажды он не выдержал и потребовал объяснений, а Гиш, вместо того, чтобы лепетать что-то в своё оправдание, накричал на Месье, упиваясь тем, что все взоры прикованы к ним. А почему бы и нет? Их отношения с Месье никогда не были отношениями слуги и господина. Они были равными любовниками. Месье отсасывал у него и раздвигал перед ним ноги. - Вы требуете объяснений? – спросил Гиш. – Извольте. Вы мне надоели. Таскаетесь за мной, как собачонка. Смотрите грустными глазами. Или тявкаете, пытаясь отпугнуть меня от Мадам. Глаза Месье распахнулись, к щекам прилила краска. Гиша это только разозлило пуще прежнего. - Что таращитесь? Думаете, к кому бежать жаловаться? К маменьке или королю? - Какая вы скотина, Гиш, - прошипел Месье. – Ненавижу вас! - Ну, конечно, - хмыкнул Гиш. – Любить вы умеете только одного человека – вашего братца. Это немного ненормально, не находите, а? Он схватил Месье за плечи и встряхнул его. - Вас жалеют, как убогого. Как я могу быть рядом с вами? Месье оттолкнул его, чёрные глаза были полны ненависти. - От вас смердит, Гиш, - сказал он. – Это стухло ваше хвалёное свободомыслие. Гиш почувствовал, что сейчас ударит его. Только усилием воли удержался. Теперь, когда прошло несколько лет, Гиш не мог вспомнить, что побудило его повести себя так, как он повёл. Не то чтобы он жалел. Ведь в сожалениях нет смысла. Но с того дня всё пошло наперекосяк. Как будто удача отвернулась от Гиша вместе с Месье. Гиш, стараясь не потревожить раненную руку, улёгся на кровать. Насколько глупо он поступил, дав шевалье де Лоррену прочитать письма Месье? Почему ему хватило только намёков, чтобы поверить, что между Лорреном и Месье что-то есть? Может, Лоррен – обыкновенный интриган, который замышляет против Гиша. Впрочем, зачем ему? Кому Гиш сейчас способен навредить? Неизвестно вернётся ли он ко двору когда-нибудь. Гиш закрыл глаза, надеясь, что сегодня сон не будет слишком долго убегать от него, однако перед его мысленным взором появился Месье: смешливый, нежный, с блестящими кудрями и такой податливый. Гиш однажды сказал принцу, что напрасно он наряжается, без одежды ему гораздо лучше. И ведь это была чистая правда. Шевалье тем временем осмысливал то, что прочитал. Вопреки ожиданиям его не мучила ревность. Месье написал Гишу множество нежных признаний, однако, что они теперь значат? С каждым письмом эти признания шли на убыль. В последнем письме и следа не осталось. Просто письмо к другу. Причём, суховатое. Шевалье понял, что Месье долго подбирал слова, стараясь не показать Гишу, что его беспокоят слухи о связи Гиша с Мадам. Сердце шевалье дрогнуло, когда он представил, как страдал Месье в ту пору. Однако шевалье не любил сантиментов. Он приказал себе не думать о былом, потому что оно, в отличие от будущего, ему не подвластно. Вздохнул, заворочался, ища удобное положение, и вскоре уже спал. Конец июля 1666 года. До графа д’Арманьяка стали доходить слухи, что его отец ведёт в аббатстве Ройомон жизнь не вполне благочестивую. Он, мол, поселил там любовницу и даже не пытается этого скрывать. Луи на слухи внимания не обращал. Даже если они правдивы, что он может сделать? Граф д’Аркур не потерпит, чтобы сын указывал ему, как жить. Однако, когда слухи дошли до короля, тот намекнул Луи, что ему следует проведать отца и самому увидеть, как ситуация обстоит на самом деле. Графу д’Арманьяку пришлось подчиниться, хотя и закралась в его голову мысль, что король сам не без греха. При живой жене держит любовницу и заставляет двор обходится с ней так, будто это мадемуазель де Лавальер королева. Но граф д’Арманьяк не был дураком, а потому и вида не подал, что провёл параллель между своим папенькой и королём. Катрин не хотела, чтобы муж уезжал, дулась, однако Луи поцеловал её в лоб, а затем в округлившийся живот и ушёл раздавать приказания слугам, чтобы те стали готовить карету и собирать всё необходимое в дорогу. Его младший брат виконт де Марсан тоже попал в перечень необходимого, ибо мог развлечь Луи в дороге. Шарль пытался отнекаться, говорил, что у него есть обязанности перед полком. Однако дружба графа д’Арманьяка с королём могла разрешить многие затруднения, и Шарлю дали добро на то, чтобы навестить отца. Братьям повезло. Погода стояла солнечная и сухая, и карета докатила до Ройомона за три дня. Если бы пошли дожди, колёса увязли в грязи и небольшое путешествие могло обернуться большой головной болью. - Подъезжаем, - сказал Шарль, высунувшись в окно. – Красиво здесь, правда, Луи? - Как по мне, - отозвался тот, - это просто огромное мрачное здание. Я всегда умирал со скуки, когда нас сюда привозили. - Я не помню, что делал, но развлечения у меня были. - Вы гонялись за птицами, Шарль, - хмыкнул Луи. – За курами и гусями. С последними у вас была вражда. Вы пытались перешипеть их. Однажды какой-то гусь вас укусил, а вы вопили так, что перепугали всю округу. Но тем же днём вы были отомщены. Этим гусем мы отужинали. - Не может быть, - надулся юноша. – По-вашему выходит, что я был каким-то дураком. - Вы были ребёнком, - ответил Луи и замолк, потому что карета остановилась перед аббатством. Их выбежал встречать слуга графа д’Аркура. Для самого графа визит сыновей не был неожиданностью, потому что Луи впереди себя послал курьера с письмом. Иначе бы отец гневался. Следуя за слугой, Луи и Шарль вошли внутрь аббатства. Солнце, проникающее через окна, смягчало строгость обстановки. Шарль крутил головой и понимал, что всё тут со времени его детства осталось неизменным. Сто лет пройдёт, а аббатство их не заметит. Только его обитатели сменятся. Луи в свою очередь думал, что не верится даже, что под этими сводами их отец ведёт жизнь приятную и грешную. Однако на половине, где жил граф д’Аркур обстановка изменилась. Здесь тишина отступила перед повседневной суетой. Сновали слуги, слышался женский смех и даже музыка. Кто-то играл на лютне. Заподозрить в этом графа было нельзя, так что, вероятно, дама его сердца упражнялась где-то за закрытой дверью. - А! – сказал граф д’Аркур. Он стоял у окна и смотрел на внутренний двор. – Приехали. Что-то долго вы. - Мы ехали в карете, отец, - ответил Луи. - А что же не верхом? Так было бы быстрее. Луи только развёл руками. - Молодёжь! – вздохнул граф. – Слишком любите комфорт. Ну, какова цель вашего визита? - Его величество обеспокоен слухами.. - Неужто слухами о моей скромной персоне? - Да, отец.. - И кому понадобилось их распускать? Не могут оставить старика в покое. Так, что за слухи? - О вашей любовнице, отец, - вмешался Шарль. Он знал, что старший брат по придворной привычке будет долго ходить вокруг да около. - Тогда передайте королю, что я перенял его манеру открыто жить с любовницей, - хмыкнул граф. – Разве король – не образец для подражания? - Отец! – обиженно воскликнул Луи. – Как я могу такое передать? - Что-нибудь придумаете, - отмахнулся граф. – Давайте-ка я лучше покажу вам, какой парк велел здесь обустроить. Идёмте, идёмте. Граф д’Аркур бодро шагал вперёд, рассказывая сыновьям, какие работы запланировал в будущем. Вырыть ещё один фонтан, сделать газоны «с завитушками, на манер Ленотра», придать кустам затейливые формы. Луи и Шарль только переглядывались удивлённо. Прежде их отца такое не заботило. Вдруг граф замолк, пошатнулся. - Что такое, отец? – Луи кинулся к нему и не дал упасть. - Голова.. Нестерпимо болит голова, – выдавил граф. Однако сыновья с трудом разобрали слова. - Взгляните на его лицо, - сказал Шарль испуганно. Потому что правую сторону лица графа д’Аркура перекосило. - Найдите врача! – прикрикнул на него Луи. – Быстрее, Шарль! Шарль кинулся обратно в аббатство и во всю глотку заорал, что графу д’Аркуру требуется врач. Слуги переполошились, из своей комнаты выглянула любовница графа, бледная и испуганная. Шарль недобро зыркнул на неё и дама, ойкнув, поспешила спрятаться. Вскоре запыхавшийся врач графа д’Аркура предстал перед Шарлем, на ходу он пытался поправить парик. - Где? – только и спросил он. Шарль повёл врача в парк. Издали он увидел, что Луи сидит на земле, склонившись над отцом. От страха Шарля затрясло. Когда он приблизился, то услышал, как отец говорит что-то, однако речь его была медленной и невнятной. Это только сильнее напугало Шарля. Он почувствовал себя ребёнком, который не знает, что делать. - Надо отнести господина графа в его спальню, - велел врач. – Пустим ему кровь. Слуги подались к графу, однако Луи остановил их. - Мы сами, - сказал он и взял отца за подмышки, а Шарль спешно - за ноги. Кровопускание не сильно помогло графу. Он затих, но на окружающий мир не реагировал. Взгляд его застыл в одной точке, дыхание участилось. - Теперь мы можем только ждать, - развёл руками врач и уселся в кресло. Луи мерил шагами спальню. Шарль стоял у окна и кусал ногти, поглядывая на отца. Все молчали. - Что это за запах? – спросил вдруг Шарль. – Вы чувствуете? Луи втянул воздух. Врач вскочил и откинул одеяло, которым был укрыт граф д’Аркур. - Мочевой пузырь господина графа опорожнился, - сообщил он. Взял руку графа и попытался нащупать пульс. Наклонился к его лицу, надеясь ощутить дыхание. А потом вытащил из кармана зеркальце и поднёс к губам графа. Выпрямился и со скорбным видом покачал головой. - Отец.. мёртв? – спросил Луи. - Да, сударь. Мне жаль. - Не может быть! – воскликнул Шарль. Луи поначалу растерялся. Он смотрел на отца, не в силах поверить, что тот больше не откроет глаз. Ещё час назад граф д’Аркур казался полным жизни и планов. Однако Луи не мог позволить себе даже минуту слабости. Он приблизился к Шарлю и похлопал по плечу. - Тише, братец. Отцу бы не понравились ваши вопли. Спокойствие давалось Луи большим усилием воли, однако руки его выдавали. Они дрожали, и Луи надеялся, что никто этого не заметит. Теперь он – глава семьи, надо соответствовать. - Я напишу матери, сестре и братьям, - сказал он, скрывая горе за уверенным тоном. - А вы, Шарль, позаботьтесь, чтобы женщина, которая развлекала нашего отца, собрала вещи и сегодня же уехала. Я не хочу, чтобы мать с ней столкнулась. Шарль непонимающе уставился на него. - Отец был таким бодрым! Он строил планы! Он… - Шарль, вы слышали, что я сказал? – мягко спросил Луи. Шарль кивнул. - Тогда идите. Людовик XIV прогуливался в парке Тюильри. Рядом с ним шла Мария-Терезия, чуть позади – Месье. Мадам несли в портшезе, ибо она вновь ждала ребёнка. А уже следом за ними тянулся весь двор. Придворные обсуждали новость: от удара умер граф д’Аркур. Недруги уверяли, что смерть пришла за графом, когда он кувыркался с любовницей. Месье был огорчён. Потому что знал, что и шевалье огорчится, а хуже всего, что шевалье узнает о смерти отца, когда того похоронят, ведь шевалье сейчас где-то в море, до него курьеру не добраться. Но может, это и хорошо? Пусть сначала сойдёт на сушу, пусть окажется в безопасности, а то ведь горе способствует безрассудству. - Филипп, - повторил король. Он уже дважды окликал брата, но тот задумался и не слышал. - Да, сир? – спросил Месье, вздрогнув. - Подойдите ко мне, - велел Людовик. – Я хочу с вами поговорить. - О чём, сир? - Господин Летелье и маркиз де Френ сообщили мне, что вы писали к ним, желая узнать детали войны между англичанами и Провинциями. - Я счёл, что они больше всего в курсе, - ответил Месье, рассерженный тем, что министры сдали его королю. - Это так, но они были крайне удивлены вашим интересом и не преминули сообщить мне о нём. И пришёл черёд удивляться мне. Будьте любезны, Филипп, рассказать, что у вас на уме. - Ничего такого, сир, - пожал плечами Месье. – Просто любопытно. - Просто любопытно? Никогда не поверю. Месье ничего не ответил. Он шёл, глядя на свои туфли, украшенные бантами. - Вас ведь не втянули в какое-нибудь дурное дело, Филипп? - Нет, сир, - рассмеялся Месье. – Будьте покойны. Я не пытаюсь… шпионить. Если вы на это намекаете. - Не намекаю, - с достоинством ответил король. – Однако вы даже не представляете, сколько волков прячется под овечьими шкурами. - Уверяю вас, сир, никто не просил меня что-то вызнать у ваших министров, - снова улыбнулся Месье, но улыбка тут же погасла. - Мой интерес… Он исключительно мой. - Тогда почему вы скрываете его причину? - Я не скрываю.. - Скрываете, - настаивал Людовик. - Ну, хорошо, сир, - сдался Месье. – Меня волнует эта война, потому что меня волнует кавалер, который поехал туда волонтёром. Повисло молчание. Месье был смущён своим признанием, король, казалось, тоже. - Как его имя? - Я не хочу его называть, сир. - Это ваш… гм.. - Любовник? – подсказал Месье. – Это так важно? - Пожалуй, нет, - сухо ответил король. – Хорошо, Филипп, что вы держите в секрете его имя и ваши.. гм.. - Отношения, - подсказал Месье. - Назовём это так, - милостиво согласился Людовик. – Однако вам не следует беспокоить моих министров. Обращайтесь сразу ко мне. - Тогда, сир, я хочу знать, кто отличился или.. погиб. - Не думайте о дурном, - сказал Людовик, сам не понимая, зачем утешает брата и тем самым потворствует его порочным наклонностям. Однако пусть лучше это, чем интриги. – Я распоряжусь, чтобы вам обо всём сообщали. - Благодарю, сир, - поклонился Месье. Людовик важно кивнул. - Я буду перестраивать Лувр, - сообщил он. – Может, он станет менее угнетать меня. Однако господин Кольбер очень зол. - Будь его воля, он бы выдавал вам скромную сумму на карманные расходы и на этом всё. - Он печётся о моих интересах, но ему не хватает широты взглядов. - По-моему, он просто зануда. - Тише, Филипп, - король прижал палец к губам. – Господин Кольбер злопамятен и у него всюду уши. Месье засмеялся. - Вы знаете, что в Лувре появился призрак? – спросил Людовик. - Как! Ещё один? И кто же? - Призрак белой дамы. Вызвал много переполоха, пока не выяснилось, что это новенькая горничная одной из фрейлин ходит во сне. - Как интересно, сир. А в Пале-Рояле ничего не происходит. - Неужели? А я слышал иное. - А именно, сир? – насторожился Месье. - Это правда, что Лавальер завёл козла и назвал его Пюйгилемом, и теперь повсюду водит его с собой? - Ах, это. Маркиз де Пюйгилем проиграл Лавальеру в карты и отказывается платить. - Но всё же нехорошо, когда козёл носит благородное имя. - Я тоже так думаю, сир, - сказал Месье и потупил взор. Людовик XIV перевёл взгляд на статуи вдали и постарался натянуть на лицо бесстрастное выражение. Однако его распирало от смеха. Через неделю пришла новость, что англичане разбили голландцев у Норт-Форленда*. Месье дополнительно получил обещанные новости про французских дворян, сражавшихся там. Он завтракал, когда слуга короля вручил ему письмо. Месье велел удалиться всем, кроме Эффиа, затем дрожащими руками развернул его. Строки, написанные королём, гласили: «Я выполняю своё обещание, Филипп. На сей момент это всё, что известно о господах волонтёрах». Далее уже рукой королевского секретаря был составлен список и напротив каждого имени была какая-то приписка: «ранен», «убит», «пока ничего неизвестно». Руки Месье ослабли, письмо упало на пол. - Антуан, - прошептал он, - я не могу сам. Что там про шевалье? Эффиа подобрал письмо и пробежался глазами по списку. - «Шевалье де Лоррен выказывал замечательную храбрость в ходе всего сражения». - Значит, он жив? - Обратного не указано, ваше высочество. - Этого недостаточно! – воскликнул Месье. - Совсем скоро мы узнаем больше, - попытался утешить его Эффиа. - Позовите Лавальера, может, он знает больше уже сейчас, - велел Месье, а затем добавил сердито: - Вы ведь обещали следить за всеми новостями. - Я слежу, ваше высочество, клянусь, - стал оправдываться маркиз. – Не думаю, что Лавальер узнает обо всём раньше меня. - И всё же я хочу его видеть. Эффиа хотелось всерьёз обидеться, но разве он мог позволить себе такое? Пришлось проглотить слова, которые почти срывались с губ. Он выглянул из спальни Месье и поманил Лавальера, который стоял так близко к дверям, что можно было решить, что он пытался подслушивать. - Его высочество зовёт вас, Лавальер. Тот победоносно улыбнулся. - Не справляетесь с задачей, Эффиа? – спросил он и протиснулся мимо маркиза, не обращая внимания на его гневный взгляд. Лавальер отвесил Месье поклон и стал ждать вопросов. - Итак, - сказал Месье, - голландцы проиграли сражение. Однако неужели ещё нет подробностей? Что там наши волонтёры? - Шевалье де Лоррен.. – начал Лавальер и поморщился. Он не забыл обидные слова шевалье в свой адрес. Жаль, что Лоррену не снесло голову ядром. - Что шевалье де Лоррен? – поторопил его Месье, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. - Вы только вообразите, он, имея в своём распоряжении шлюпку да матросов на вёслах, обратил в бегство экипаж брандера… Вы знаете, что такое брандер, ваше высочество? - Я не дурак, Лавальер, – рассердился Месье, которому необходимость отвлекаться от темы причиняла такие страдания, что он готов был вцепиться Лавальеру в волосы. – Однако, что там дальше? - Разумеется, шевалье де Лоррен действовал не один, - продолжил Лавальер, чувствуя себя крайне неуютно. – С ним были шевалье де Куаслен, маркиз де Вильруа и маркиз Кавуа. Эти четверо прыгнули в шлюпку и велели грести к брандеру, который находился под охраной фрегата. - Откуда прыгнули? Зачем? - Ах, я не сказал? Они были вместе с адмиралом Рюйтером на его корабле. Верно, они заметили, что к ним идёт брандер, чтобы поджечь их. - Так. Дальше. - Фрегат стал палить по ним из пушек. - Боже мой… - Все выжили, ваше высочество, - поспешил успокоить Лавальер. Месье только кивнул и слабом взмахом руки велел продолжать. - Наши кавалеры стали в ответ палить из ружей по экипажу брандера. И заставили его бежать на фрегат! Лавальер довольно рассмеялся, но видя, что Месье не разделяет его веселья, замолк. - Так, значит, все четверо живы? – спросил Месье, с трудом шевеля побледневшими губами. - Да, ваше высочество. И кажется, невредимы. - Благодарю вас, Лавальер… - А теперь идите, сударь, - встрял Эффиа. Он видел, что Месье сделалось дурно. - Я уйду, когда велит его высочество, - возмутился Лавальер. - Идите, - прошептал Месье и обмяк в кресле. Когда Лавальер уходил, он заметил, как Эффиа метнулся к Месье и стал легонько похлопывать его по щекам, а потом сунул ему под нос флакончик с солью. - Ваше высочество, зачем вы так, всё же хорошо, - сказал Эффиа, когда за Лавальером закрылась дверь. - Шевалье был на волосок от гибели, - всхлипнул Месье. – Он слишком безрассуден. - Сдаётся мне, в той ситуации это был самый разумный выход, - возразил маркиз. – Однако любили бы вы шевалье, если бы он чрезмерно берёгся? Месье удивлённо посмотрел на Эффиа. Эта мысль не приходила ему в голову. Любил бы он шевалье, будь тот трусом? Вероятно, нет. - Вы правы, Антуан… - Раз так, ваше высочество, прекратите плакать, - Эффиа смахнул слёзы с щёк Месье. - Господин Рюйтер умеет отступать, - хмыкнул Вильруа. – Этого у него не отнять. Четверо французских волонтёров стояли на палубе «Семи провинций» и глядели на потрёпанный после боя голландский флот. Кораблю адмирала тоже изрядно досталось. Его изрешетили пушечные ядра и был момент, когда Рюйтер хотел его затопить и перебраться с людьми на другие суда. - Я думал, он кинется в море, - процедил шевалье де Лоррен. – Или пустит себе пулю в висок. Вы слышали, как он призывал смерть? Какая-то бабья истерика. - Его можно понять, - пожал плечами Кавуа. – Этот негодяй Тромп нас бросил. Эвертсену оторвало обе ноги пушечным ядром. Вриз ранен и вряд ли выкарабкается. Кондерс убит на месте. - А я согласен с шевалье, - заявил Куаслен. – Не позволительно вести себя так, как вёл Рюйтер. Если бы его зять не нашёл нужных слов, что было бы с флотом? - Кстати, что Витте сказал ему? – спросил Вильруа. - Призвал не отчаиваться и атаковать англичан. Куаслен только фыркнул возмущённо. - Я больше всего жалею, что мы не потопили яхту принца Руперта, - сказал шевалье. – Ведь была возможность. Он гнался за нами, как мелкая шавка. - Весь этот бой – сплошное разочарование, - махнул рукой Вильруа. – Два дня рисковали жизнями и чего ради? - Если бы наши адмиралы вели себя подобным образом.. – начал Кавуа. - Кстати, где был наш флот? Рюйтер ждал, что он придёт на выручку. Кавалеры переглянулись. Вслух никто ничего не сказал, но все подумали, что, возможно, французскому флоту было дано указание не вмешиваться. Людовик XIV не расстроился бы из-за поражения голландцев. Сегодня между Францией и Провинциями был мир, но завтра всё может измениться. - А, к чёрту всё, - сказал Куаслен. – Я голоден и хочу спать. - Боюсь, придётся потерпеть до самого Флиссингена, - вздохнул Кавуа. Кавалеры не спали уже третьи сутки и теперь, когда адреналин в крови утих, чувствовали, что валятся с ног. - Вы только посмотрите на мой костюм, – Вильруа попытался расправить кружева, но было очевидно, что его костюм безвозвратно испорчен. Он пропитался морской водой, потом и кровью: Вильруа был легко ранен в руку. - Не волнуйтесь, все мы напоминаем мокрых куриц, - утешил его Куаслен. - И нескоро сможем переодеться, - заключил Кавуа. – Нашу каюту разнесло пушечным ядром, слуг убило… Шевалье прикрыл глаза. Ему было жаль этого дурня Тома. Но ещё больше он жалел о потере сундука, где среди прочего была некоторая сумма денег. Хорошо, что большую часть он положил на хранение в банке Роттердама. - По крайней мере, себя нам упрекнуть не в чем, - сказал он и стал смотреть вперёд: вскоре должен был показаться Флиссинген. А позади, на месте боя, остались обломки кораблей и сотни мёртвых тел. Шевалье о смерти отца узнал, только прибыв в Роттердам. Там его ждало письмо от Луи, прочитав которое, шевалье показалось, будто из него вышибли воздух. И ещё долго он не мог вздохнуть полной грудью. Не верилось, что больше он никогда не увидит отца, не услышит его насмешливый голос. Всё сделалось для шевалье отвратительным. Общение с товарищами давалось с трудом. Их расспросы и сочувствие только бесили. Поэтому шевалье спешно и в одиночестве отправился во Францию. Ему нужно было на могилу отца в Ройомоне. Никогда прежде путешествия не тяготили его так. Казалось, он едет целую вечность. Зато было время вспоминать. Граф д’Аркур не был нежным отцом, однако заботу о сыновьях выказывал на деле. Он научил их не ждать милостей от судьбы, а самим брать их. Он привил им мысль, что важно держаться друг за друга и если преуспеет один, то пусть способствует успеху остальных. Так они будут сильнее. Они все унаследовали его храбрость, его приземлённость. Материальные выгоды и успех для них были важнее всего. Шевалье многое в своей жизни делал для того, чтобы отец им гордился. Как обидно, что он умер, когда шевалье стоял на пороге настоящего успеха. Наверняка граф д’Аркур не осудил бы его за связь с Месье. Месье.. Шевалье был разочарован, когда получил письмо только от Луи. Он ждал, что и Месье ему что-то напишет. Неужели до сих пор сердится из-за того, как они расстались? Впрочем, Месье просто не знал, куда писать. Всю дорогу мысли шевалье метались от графа д’Аркура к Месье. Шевалье ещё не осознал, что Месье будет новым его ориентиром. Ибо даже шевалье не был лишён привязанностей. Однако теперь настало время возлюбленного, а фигура отца уходила в тень. В аббатстве Ройомон шевалье встретился с графиней д’Аркур. Она не казалась расстроенной, однако носила траур и вела себя как и положено вдове. - Филипп, какое облегчение знать, что вы живы и невредимы, - сказала графиня, когда вела его в часовню. – Было бы ужасно потерять за раз мужа и сына. - Однако я на стороне побеждённых, - пробурчал тот. - Для матери это всё неважно. Шевалье не ответил. В обществе графини д’Аркур он чувствовал некоторое смущение. Манеры у неё были помягче, чем у мужа, однако она тоже была с характером. Но графиня любила своих детей, сама выхаживала их, когда они в детстве болели и в итоге не потеряла никого из них. Все они ныне здравствовали. - Луи считает, что мы должны заказать памятник вашему отцу, - сообщила графиня. - Согласен, - выдавил шевалье. Он смотрел на могилу отца и представлял, как его тело облачали в костюм, как в последний раз расчесали его светлые волосы, как сложили руки на груди. Наверное, его так и похоронили с жемчужной серьгой в ухе, которую отец носил, сколько шевалье себя помнил. Жемчужина, мол, приносила удачу. В глазах шевалье защипало, однако он не хотел давать волю эмоциям при матери. Та, как будто почувствовала это и, сжав его плечо, удалилась. Оставшись в одиночестве, шевалье стал тереть глаза, надеясь, что слёзы отступят. В последний раз он плакал, когда был совсем ребёнком, а теперь он мужчина, вернувшийся с войны, и не дело ему лить слёзы. Однако те уже бежали по щекам, и шевалье яростно вытирал их ладонью. Часовню он покинул, когда полностью успокоился. Графиня д’Аркур заметила, что у сына покраснели глаза, но ничего не сказала. - Останьтесь на денёк, Филипп, - попросила она. – Отдохните. Шевалье покачал головой. - Мне надо в Париж. - Почему вы в одиночестве? Где ваш слуга? - Он погиб. - И как вы обходитесь? - Когда останавливаюсь на ночлег, плачу какому-нибудь местному парню, чтобы приносил мне ужин и чистил сапоги. - Желаю вам найти толкового слугу, Филипп. Шевалье слабо улыбнулся и склонился к руке матери. - До встречи, матушка. - Надеюсь, это произойдёт скоро, - ответила та, глядя, как сын забирается в седло. А потом провожала его взглядом, пока силуэт шевалье не растворился вдали. В Париж шевалье прибыл вечером второго дня. Сразу направился в апартаменты брата в Тюильри. Он валился с ног от усталости и был рад обнаружить, что Луи нет дома, а Катрин уже спит. На расспросы сил не было. Хотелось перекусить и рухнуть в кровать. Шевалье так и поступил, но только его голова коснулась подушки, как он услышал тихий стук в дверь. Шевалье хотел его проигнорировать, но стук повторился, сделавшись настойчивым. - Какого чёрта, - выругался шевалье. В одной сорочке пошёл к двери, распахнул её и обнаружил, что стучался белокурый паж. – Ну? Чего надо? Паж уставился на него чёрными глазищами, не в силах вымолвить что-либо. Шевалье потребовалось пару мгновений, чтобы узнать его. - Входите скорее, - сказал он и втащил Месье в комнату, а потом запер дверь на ключ. - Я велел доложить, когда вы вернётесь, - затараторил Месье. – Я не мог ждать до утра, Филипп, и сразу поспешил к вам. - Вырядившись пажом, - хмыкнул шевалье, оглядывая Месье. Благодаря невысокому росту и стройной фигуре, тот легко мог сойти за юношу. – Снимите этот дурацкий парик. Ваши волосы лучше. - Я не хотел, чтобы меня узнали, - сказал Месье. - Разумеется, - шевалье сам стянул парик с головы Месье и взъерошил его кудри. – А вам к лицу этот костюм. Особенно шевалье нравилось, как короткие набедренные штаны подчёркивают красивые ноги. - К вам никто не приставал, пока вы шли ко мне? Месье помотал головой. - Хорошо, - ответил шевалье. – Однако я провожу вас, когда будете возвращаться. Среди придворных кавалеров было достаточно любителей смазливых пажей и шевалье не хотел, чтобы какая-нибудь пьяная компания позволила себе лишнего в отношении принца, которого в костюме пажа было не узнать. - Я скучал, - выдохнул Месье и бросился к шевалье, чтобы обнять его. Тот в ответ так стиснул Месье, что сделал ему больно, но Месье даже не ойкнул. Их последняя встреча окончилась большой ссорой, но сейчас никто не хотел вспоминать о ней. Они снова вместе, а остальное не имело значения. - И мне так жаль вашего отца, Филипп, - Месье чуть отстранился, чтобы видеть лицо шевалье. – И вас тоже. Наверное, новость дошла до вас с опозданием? - Со значительным, - ответил шевалье. – Должен признаться, когда я узнал, что отца больше нет, то рассердился на вас. - На меня? – испугался Месье. - Из-за вас я уехал искать приключений и потому не смог быть на похоронах. Месье побледнел и попытался выскользнуть из рук шевалье, но тот не позволил. - Однако это мой рассудок помутился от горя. Потом я понял, что винить тут некого. Месье молча смотрел на него. Шевалье знал, что Месье ловит каждое его слово, что принимает близко к сердцу всё, что с шевалье происходит. Это заставляло чувствовать себя таким значимым. И потому рядом с Месье замкнутость шевалье испарялась. Хотелось говорить с ним и открыть ему свои мысли. - Вы же, наверное, знаете, что англичане нас разбили? – спросил шевалье. - Я следил за всеми новостями, Филипп. И знаю, каким храбрым вы были. Шевалье усмехнулся, однако в душе был рад, что Месье в курсе его подвигов. - У меня не было иного выхода, - сказал он. – Не могу описать наше удивление, когда Тромп с арьергардом, едва достигнув места боя, ушёл куда-то. Голландцы не могли дать внятного ответа, что происходит… - Расскажите мне всё-всё, Филипп, - попросил Месье. - Всё-всё? - С самого начала, - кивнул Месье. - Тогда идёмте в кровать, ваше высочество. Шевалье раздел принца до сорочки, и они забрались под одеяло. Месье подпирал щёку кулаком и внимательно слушал о том, что пережил шевалье. Тот рассказывал подробно, но опустил встречу с графом де Гишем, решив, что о нём лучше не напоминать. - Рюйтер хотел внезапно напасть на англичан, пока те были заняты восполнением потерь, - говорил шевалье. - Он надеялся на удачу, на погоду, а также на французский флот. Однако удача закапризничала, погода испортилась, а наш флот не явился… - Наш флот? – удивился Месье. – Я знаю, что герцог де Бофор должен был сопроводить герцогиню Немурскую в Португалию*. - Не знаю, какие были договорённости между нами и Провинциями, но его величество, по-моему, был не слишком заинтересован в победе голландцев. - Как и в победе англичан, Филипп, - пробормотал Месье. - Вы что-то знаете? - Нет, просто мысли вслух. Однако прошу вас, продолжайте… И Шевалье продолжил. Он закончил свой рассказ, когда стояла глубокая ночь, а свечи почти догорели. Месье немного помолчал, осмысливая услышанное. Они оба устали и хотели спать, однако нежный поцелуй Месье повлёк за собой новые поцелуи и ласки, которые становились всё более жадными. И вскоре Месье лежал на спине с раздвинутыми ногами, а шевалье нависал над ним и двигался в нём. Темнота спальни наполнилась их тихими стонами, кровать поскрипывала, однако любовникам было всё равно, если их услышат. В последующие дни они постоянно были вместе. Вдобавок шевалье мог посещать Пале-Рояль, когда ему вздумается и в один из таких визитов Месье предложил ему переехать во дворец. - Подождём ещё немного, - сказал шевалье, преисполнившись ликования, однако ничем этого не выдал. - Что? – воскликнул Месье. – Разве это не вы отказывались ждать? - Тут такое дело, ваше высочество… - Говорите, Филипп, - голос Месье дрогнул, он сразу вообразил худшее. - Я хочу вернуться в Голландию. - Вернуться?! – почти закричал Месье. – Чего ради?! - Мне покоя не даёт, что мы проиграли. - Не вы, - возразил Месье. - Голландцы. - Вы понимаете, о чём я. Месье понимал. Шевалье жаждал реванша. Понимал Месье и то, что не должен удерживать шевалье возле себя и пытаться изменить его в угоду своим страхам. Так их любовь долго не проживёт. - Вам понадобятся деньги, Филипп, - сказал Месье. – И толковая прислуга. Эффиа может найти для вас… - Справлюсь и без Эффиа, - перебил его шевалье. Он до сих пор не вполне доверял маркизу. Если тот найдёт для него прислугу, кто поручится, что эти люди не будут шпионить за шевалье? Или подсыпать ему яд? Месье только вздохнул. С тоской он смотрел на последующие приготовления шевалье к отъезду, однако больше и слова против не сказал. Он оплатил все расходы и теперь у шевалье были слуги, превосходная карета и лошади. Вильруа, который вместе с шевалье собирался вернуться к голландцам, завидовал и пытался выпытать у приятеля, кто его благодетель, хотя догадался, что это Месье. Трудно было не догадаться. Шевалье не отрицал, что у него есть какие-то отношения с Месье, но и не раскрывал подробностей. В первых числах сентября пришли новости, что Лондон охвачен страшным пожаром. Месье стал надеяться, что это побудит Карла II заключить с голландцами мир. Военные расходы были огромными, а теперь и столица требовала восстановления. Откуда у Карла столько денег? Всем известно, что английская казна стремительно пустеет. Однако, к разочарованию Месье, про мирный договор ничего не было слышно, англо-голландская война продолжалась. Шевалье и Вильруа выехали из Парижа в конце сентября. Но каково было удивление Месье и радость, когда кавалеры вернулись всего день спустя. Шевалье, не снимая дорожного костюма, сразу направился в Пале-Рояль. - Только вообразите, нас с Вильруа нагнал курьер с королевским приказом вернуться, - возбуждённо говорил он. - Вам что-нибудь известно об этом? - Нет, Филипп, совсем ничего, - честно ответил Месье. – Однако вы подозреваете, что я причастен? Шевалье покачал головой. - Я не об этом. С кем ваш брат затевает войну? - Войну? - Король не пожелал отпустить нас, потому что мы скоро понадобимся. Я уверен. Месье ничего не ответил. Он не хотел, чтобы начиналась война. - С испанцами! – продолжал шевалье. Его глаза сверкали. Он уже видел себя на поле боя. - Наверняка! - Наверняка, - глухо повторил Месье. - Ну, что же вы? – нежно спросил шевалье и сгрёб его в объятия. – Мы славно повеселимся! А когда я вернусь героем, вы объявите меня фаворитом. Так будет лучше всего.