Ещё один шанс

       Гермиона открыла глаза. В горле пересохло, губы тоже были сухими. Чувствовала себя так, точно почва ушла из-под ног. Мерлин, сколько же она спала?        Она поднялась с постели и подошла к окну. Погода была чудесная, светило солнце, весенние лучи грели стёкла и оставляли на них солнечных зайчиков.        Гермиона открыла окно и глубоко затянулась воздухом. Он уже пах летом, теплом. Совсем скоро наступят каникулы. Она поймала себя на мысли, что последние несколько месяцев как будто выпали из её жизни, из головы. Будто она спала всё это время, или находилась в глубокой коме.        Кажется, было утро. Она взяла полотенце и отправилась в ванную. Надо было умыться. Потому что она сейчас чувствовала себя древним камнем, что пересох на солнце.        В туалете её встретила бессменная Плакса Миртл. Сколько же ты спала, Гермиона Грейнджер?        Она попробовала подумать об этом, но голова болезненно гудела. Ладно. Не сейчас. Позже.        — Привет, Гермиона. — пропищала Миртл.        — Доброе утро.        — Как твои дела? Как себя чувствуешь?        Гермиона села на край ванны.        — Хорошо, хотя голова немного кружится.        Она потерла виски, украдкой взглянула на закрытую дверь.        Драко.        — Его нет — отозвалась Миртл, подплывая поближе.        — А куда он ушел, не знаешь?        Миртл вздохнула:        — Его совсем нет, Гермиона. Уже давно.        — В смысле? — Гермиона непонимающе посмотрела на приведение.        — Думаю, — Миртл склонила голову набок, с любопытством поглядев на неё, — тебе лучше поговорить об этом с директором.        Гермиона бросила полотенце, кое-как смочила лицо водой, и бросилась на выход. Сердце буквально вырывалось из груди.        — Стой! — крикнула Миртл. — Думаю, тебе лучше переодеться. Не хочешь же ты, чтобы твоё нижнее бельё увидела вся школа?        Гермиона посмотрела на свою пижаму. Обычная пижама, как и всегда. Не понятно, с чего бы это Хогвартсу видеть её нижнее бельё. Но Плакса была права — идти к Дамблдору в таком виде нельзя.        — Хорошо, — кивнула она, — спасибо, Миртл. Я даже не обратила внимания, что на мне надето. Пойду переоденусь.        И она вышла из ванной. Сейчас её терзал один только вопрос: куда подевался Драко Малфой?        До своей комнаты она добралась очень быстро, потому что почти бежала, как будто марафон на скорость вздумала сдать. На привычном месте она форму не обнаружила, так что, стала метаться по комнате в поисках подходящей одежды. Когда открыла шкаф, то отскочила в изумлении. Там, как и прежде, царил полный порядок, но все вещи были сложены совсем не как обычно, а по цвету. И тогда Гермиона впервые осмотрела комнату.        Она сразу же поняла: что-то не так. Кто-то хозяйничал здесь, пока она спала. Даже мебель стояла не так, как обычно. А на столе лежали конспекты и пергаменты, хотя Гермиона всегда клала их в тумбочку, как только заканчивала работу.        Она закрыла шкаф и отправилась к тумбочке, чтобы проверить, какие изменения произошли там. Когда проходила мимо зеркала, почти неосознанно посмотрела туда. И застыла, точно каменное изваяние.        Кавардак в голове усилился, слова Миртл теперь прозвучали ещё страшнее. А всё потому, что в отражении на неё смотрела совершенно незнакомая девушка. Точнее, не совсем так. Она видела эту девушку раньше, в своих снах. Она пришла из снов, и стояла перед нею в зеркале.        Гермиона довольно робко провела пальцем по стеклу. Может, это иллюзия? Может, её только кажется? Или она всё ещё спит?        Она ущипнула себя за руку. Ощущение было совершенно реальное. Девушка из зеркала сперва сделала то же самое, но потом опустила руку и отвела взгляд.        Теперь она не хотела смотреть на Гермиону. Миллионы вопросов теперь кружились в её голове. Зеркало зачарованное? В нём приведение? Призрак? Демон? Что происходит? Как много она пропустила?        Гермионе стало страшно, дыхание спёрло. Её накрыла горячая волна воспоминаний. Круглая комната, предсказания Трелони. И Драко. В её голове было много Драко. Он занимал почти все её мысли теперь. Она вспомнила. Она почти физически ощущала его прикосновения и помнила вкус его поцелуев. Виски ныли, кто-то будто вбивал всё это молотком в её голову.        — Кто ты? — тихо спросила она, глядя на девушку, что так и стояла в стекле, опустив глаза. — Что ты делаешь в моём зеркале? Почему я тебя вижу?        Девушка молчала, а воспоминания бурным водопадом текли в её голове. Захватывали всё, нарастали.        Поцелуй у озера, библиотека, камин, пламя, что пытается вырваться наружу, дом Хагрида, руки Драко, что скользят по её обнажённой спине. Его злой шёпот, похожий на шипение: «Сейчас ты узнаешь, на что я способен!». Его губы на её шее. Горячее дыхание.        Гермиона обхватила голову руками и присела на корточки.        — Хватит! Хватит! — кричала она.        Но воспоминания и не думали отступать. Они друг за другом впивались в её голову, и каждое было острее и ярче предыдущего. Она даже не понимала, что сейчас, в этот момент, плачет и кричит.        Это было слишком. Это было невыносимо. Ей казалось, что она вот-вот сойдёт с ума. У неё не было сил бороться со всем и сразу. Только когда поток иссяк, и ей удалось хоть немного взять себя в руки, она встала.        Снова взглянула в зеркало. Но в отражении на неё смотрела всё та же гостья из снов. И у неё были такие грустные глаза, что, казалось, она вот-вот заплачет. Гермионе, впрочем, вовсе не было её жаль. Она чувствовала лишь злобу и раздражение.        Эта девушка забрала её жизнь, а теперь ещё и грустит, видите ли! Да что она себе позволяет?        — Кто ты такая? — требовательно спросила она. — Говори!        Незнакомка уже открыла было рот, собираясь ответить, но в дверь постучали.        За дверью раздался голос Гарри:         — Гермиона, ты проснулась? Всё хорошо?        Мерлин, ей показалось, будто она миллион лет не слышала голоса друга. Она даже робко вздрогнула. Гарри приоткрыл дверь и встал на порог.        — Как ты себя чувствуешь?        — Да, — растерянно кивнула Гермиона, — я в порядке. Что ещё она должна сказать или сделать? Она понятия не имела. Какая-то часть её хотела, чтобы Гарри её обнял, как после каждой разлуки, но она теперь не была уверена, что это возможно.        Чувство, будто она пропустила огромный кусок своей жизни, только нарастало внутри.        Гарри же, прищурившись, с подозрением следил за подругой. Обнимать её не торопился, только осторожно наблюдал.        Она напомнила себе, что собирается к Дамблдору. С другой стороны, разве она могла явиться к директору, не понимая ничего, и даже не соображая толком, о чём станет говорить с ним, что именно у него нужно спрашивать?        Она снова посмотрела в зеркало, украдкой, точно воришка. Незнакомая гостья исчезла, теперь она видела своё собственное отражение.        Гермиона попыталась припомнить, не читала ли чего подобного, но не смогла. В голове точно образовался вакуум и, пожалуй, больше всего ей именно это не нравилось.        — Гарри, что происходит? — наконец, спросила она.         — Мы тебе всё объясним — уклончиво ответил Гарри.        — Мы?        — Да. Одевайся, я подожду тебя за дверью. Не волнуйся только, пожалуйста.        Гарри скрылся, закрыв за собой дверь.        Они шли по коридору молча. Гермиона чувствовала, что случилось что-то очень серьезное, и, возможно, у неё крупные неприятности, но говорить что-либо не решалась. А Гарри даже слова не проронил.        Оказавшись у кабинета Дамблдора, Гермиона внезапно вспомнила ещё кое-что. Они с Драко были здесь недавно. И рассказывали директору о том, что с ними происходит. Почему же теперь у неё такое чувство, будто с того момента прошла вся жизнь?        Гарри постучал и тут же открыл дверь. Это было похоже на какой-то пароль. Как только Гермиона подумала об этом, ей стало ещё страшнее. Она осторожно огляделась по сторонам и замерла.        В кабинете было много народа, и даже родители Драко!        Слова Плаксы Миртл о том, что Драко уже давно нет, теперь приобрели новый смысл и казались очень зловещими. Сердце замерло в груди и с грохотом ухнуло вниз, под ноги.        Гермиона едва дышала.          — Входите, мисс Грейнджер, — с улыбкой сказал Дамблдор, — как вы себя чувствуете?        Постоянные расспросы всех вокруг о её самочувствии начинали порядком раздражать. Ей всё ещё было страшно, но она держалась. Не время впадать в панику. Нужно скорее выяснить, что произошло с нею и с Драко.        — Всё хорошо, профессор, — ответила она, — меня только беспокоит, что все спрашивают о моём самочувствии. И, может, вы объясните мне, где Драко?        Вымолвив его имя, Гермиона осторожно взглянула на чету Малфоев. Мистер Малфой побледнел, поджал губы, впрочем, не скрывая раздражения, а его супруга тихо вздохнула.        — Что последнее вы помните?        Гермиона напрягла память. Ничего не вышло, она не в силах была развязать клубок воспоминаний, что крутился в её голове. К тому же, никак не могла рассказать присутствующим, что отлично помнит, как они с Драко занимались… не магией в каком-то домишке в лесу (и она даже не была уверена, что не в запретной его части!). Потому она ответила иначе:         — Помню, что мы с Драко приходили к вам рассказать, что с нами происходит нечто странное. И больше ничего. Мысли сбиваются и постоянно убегают от меня, профессор. Я не могу их догнать.        — Садитесь, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор, указывая на стул напротив своего места, — мы вам всё объясним.        Гермиона села. Гарри тоже сел на край дивана, неподалёку от родителей Драко. Но они, было заметно, сторонились друг друга, и даже избегали друг на друга смотреть.        — Мисс Грейнджер, — заговорила профессор Макгонагалл, — вы оказались вовлечены в очень необычное и опасное приключение. Ситуация очень непривычная…        Она подошла и присела рядом с Гермионой. Та с любопытством взглянула на неё. Но спросить ничего не успела, потому как раздался другой, совершенно незнакомый ей голос:          — «Непривычная ситуация»? — спросил голос. — Так вы теперь это называете, господа?        Гермиона посмотрела на говорящего. Им оказался глубокий старик в одежде, странной даже по меркам Хогвартса и впалыми глазами. Как не пыталась она припомнить из книг, кто бы это мог быть, ничего ей не приходило в голову.        Он встал и остановился напротив неё, у стола. Смотрел глазами, но ощущение, будто душой.        — Вы, юная мисс, стали заложницей древнейшего проклятья. Как и ваш кавалер.        Папаша Малфой при этих словах сердито закашлялся.        — Он не мой! — вспыхнула Гермиона.        Но тут же память подбросила новую картинку — как они с Малфоем дефилируют, держась за руки, на глазах у всей школы. Ну и домик в лесу, да, конечно же. Он, видимо, теперь всегда будет её преследовать. Вечно.        — Это мало объясняет, что здесь происходит, — отрезала Гермиона, — я запуталась, и мне кажется, будто я в ловушке. Где Драко? Мне нужно поговорить с ним, тем более, если мы оказались втянуты в эту ситуацию оба.        — Гермиона, — Гарри встал с дивана, подошёл к ней, опустился перед ней, присев на корточки, и взял её за руку, — послушай, прошу. Ты помнишь, что происходило с тобой и с Малфоем в последнее время? Помнишь Круглую комнату? Ведь помнишь, правда?        Гермиона отчаянно потерла лоб и виски. В голове возникла картинка убегающего с криками, шарахающегося от неё, Малфоя. И как она добиралась до гостиной Гриффиндора в одном лишь одеяле. Она плохо помнила комнату, о которой говорил Гарри. Но, если скажет правду, то, возможно, только усложнит процесс поисков ответов на свои многочисленные, растущие как снежный ком, вопросы.        Потому она кивнула и настороженно произнесла:         — Да, помню.        — Так вот, — запинаясь, продолжил Гарри, — всё, что происходило с вами там, и вообще, не по-настоящему. Точнее, не с вами. Это были не вы. Понимаешь?        Нет. Она не понимала. Совершенно ничего не понимала. Если всё случилось не с ней, где же она была столько времени? Почему ничего о себе не помнит? И снова в голове зазвенели слова Плаксы о Драко: «Его уже давно нет».        Гермиона с ужасом посмотрела на Гарри. Наконец, в разговор вступил Рон. Только теперь Гермиона поняла, что даже не заметила его среди присутствующих. Такое чувство, что и зрение её тоже подводило, не только память.        — Ты её ещё больше путаешь!        Рон подошёл к ней и посмотрел в глаза. Видимо, он был довольно решительно настроен.        — В общем, Гермиона, в вас с Малфоем вселились давно умершие дети Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина, — прямо начал он, — они были влюблены друг в друга когда-то, но все были против их отношений. И тогда они совершили самоубийство. У магглов есть такая книга, «Ромео и Джульетта», ты должна знать. Ну вот, эти были, вроде как, волшебные Ромео и Джульетта. А теперь они пробуют вернуться. И, чтобы вернуться, прямо совсем-совсем, они используют тела, твоё и Драко. И захватывают ваше сознание. Милисент, гриффиндорку, нам удалось временно усыпать, хотя она всё ещё в тебе. А этот змеёныш, Слизерин, засел в Малфое и ждёт двуликую луну, чтобы его окончательно поработить и вернуться. Мы пока не смогли его выгнать из Драко, вот, думаем, как это сделать.        — Да уж, Уизли, ты очень упростил ситуацию, ничего не скажешь. Грейнджер всё поняла, это у неё на лице написано.        Гермиона слышала, что во время пылкой тирады Рона в кабинет ещё кто-то вошёл, но не посмотрела, кто. Сейчас же она обернулась и увидела слизеринца, который стоял в проходе и насмешливо смотрел на Рона. Она помнила, что его фамилия Забини, но не могла вспомнить, как его зовут. Кажется, память её очень подводила.        Она словно помнила отрывки, фрагменты, никак друг с другом не связанные. Гермиона уставилась на Забини. Столько вопросов кружилось в её голове, и ни один она не могла поймать. Она даже не представляла, с чего же ей начинать расспрашивать.        Она посмотрела на сидящего в углу Снейпа. Тот поджал губы и закатил глаза, как человек, которому очень скучно. Всё время, что Гермиона находилась в кабинете, он предпочитал молчать, наблюдая за происходящим. Он был теперь ещё мрачнее обычного, а, значит, ещё неприятнее. Гермиона вновь ущипнула себя за руку. Было больно. Кажется, это всё-таки был сон, дурной, ужасный сон. От отчаяния Гермиона готова была рыдать.        — Где можно прочесть об этом проклятье?        Она по очереди посмотрела на старика, которого увидела впервые сегодня, на Гарри, и Рона, на Снейпа и на Дамблдора.        Старик покачал головой:         — Этого проклятья нет в книгах. Оно в моих воспоминаниях.        — Как же так? Разве может быть такое, что история магии совсем не описала одно из древних проклятий? — с недоумением спросила Гермиона.        — Это исключено! Все случаи и всё случившееся всегда фиксируется в книгах.        Она вспомнила, что читала дневник Кассандры. Кажется, ей его дала профессор Трелони, хотя она была в этом не уверена.        Великая провидица что-то писала о парне с глазами змеи и его кроткой возлюбленной, вот только, как ни старалась, Гермиона не могла припомнить, что. Она пообещала себе снова перечитать дневник, как только на то будет время.        — Годрик и Салазар стёрли всю память о случившемся с их детьми, — сказал старик, — я помню это, потому что стал непосредственным свидетелем их смерти. И успел убежать.        Гермиона почувствовала упадок сил. Пришлось сильно вцепиться в ткань формы, чтобы не рухнуть со стула. У неё начиналась паника.        — Вы совсем запутали девочку, — раздался женский голос, и, обернувшись, Гермиона с удивлением поняла, что это была мать Драко, — мистер Барнели, вам следует рассказать всю историю, до мелочей. У вас, наверняка, получится объяснить лучше, чем у любого из здесь присутствующих.        — Думаю, миссис Малфой, вы правы, — Дамблдор встал и подошёл к омуту памяти, — Лагримус, вам стоит всё рассказать мисс Грейнджер с самого начала. А мы ответим на другие вопросы, когда они появятся.        Незнакомый Гермионе старик подвинул стул и сел напротив неё. А Гарри крепко взял её за руку, как будто услышанное должно было её сильно шокировать.        — Меня зовут Лагримус Барнели, — представился он, — а история древняя, почти как мир. Слушайте меня внимательно, юная мисс, и, надеюсь, это поможет вам понять, что именно произошло с вами и мистером Малфоем.        Гермиона внимательно посмотрела на старика. В любой другой ситуации она была бы в восторге оказаться обладательницей таких давних и редких знаний, но сейчас чувства, которые испытывала, сложно было назвать восторгом.        Похоже, она очень нескоро выйдет из кабинета Дамблдора, и, впервые, пожалуй, это её очень пугало.        Когда она всё же вышла из кабинета, время уже клонилось к вечеру. Скоро должен был быть ужин. Отличный шанс увидеть других учеников, понять, помнит ли она о них, и что именно помнит (она с трудом откопала в чертогах разума имя Забини — Блейз). Потому она быстро шла по коридору, зная, что, прежде чем пойти в столовую, ей предстоит завершить ещё одно важное дело.        Как вдруг услышала, что её кто-то окликнул:         — Гермиона!        Она обернулась. К счастью, бежавшую её навстречу девушку в странных очках и с книгой в руке, она узнала сразу.         — Привет, Луна.        — Привет, — улыбнулась Лавгуд, и тоненьким голоском, пропела: — как дела?        Мерлин, нет. Гермионе очень не хотелось, чтобы ещё хоть кто-то расспрашивал о её самочувствии. Она быстро ответила:         — Ничего, всё в порядке.        — Я не видела тебя вчера в столовой, — сказала Луна, — ты была в библиотеке, да?        Лавгуд, похоже, совершенно ни о чём не знала. Или, может, заходила издалека?       — Да, — кивнула Гермиона, решив, что так будет безопаснее всего, — я читала. Готовилась к экзаменам, и совсем забыла про ужин.        — Правда? — продолжала улыбаться Луна, как будто её совсем не касалось всё то, что произошло, и чем были озабочены даже многие учителя. — А я, представляешь, всё же нашла немного новой информации о единорогах. Отец где-то раздобыл книгу, в которой рассказывается теории их массового исчезновения. Вот.        Она показала Гермионе книгу. Толстая, в кожаном переплёте. Называлась: «Удивительная природа, которую мы можем погубить». На обложке был нарисован единорог. С другой стороны — фото автора, пышнотелого волшебника, что раздувал щёки и имел орлиный нос. Напрягшись, Гермиона припомнила, что его зовут Абраксис Фингал, и он исследовал редкие виды животных и растений.        А ещё о единорогах было написано в книге Ньюта Скамандера: «Фантастические твари, и где их искать» вспомнила Гермиона.        Она повертела книгу в руках, быстро пробежалась глазами по первой странице. Кивнула:         — Интересно. А почему этой книге нет в библиотеке?        — Мой отец говорит, — продолжала мягко говорить, будто напевая, Луна, — что она, в своё время, была предана сожжению. Сейчас осталось совсем мало экземпляров, в основном, в частных библиотеках. Всё потому, что благодаря этой книге продолжалась охота на вымирающих существ.        — О, — кивнула Гермиона снова, — вот как. Не одолжишь ли ты мне книгу? Я бы хотела её прочитать. Быстро верну, обещаю.        — Конечно, — улыбнулась девочка, — бери. Мы планировали вместе сходить в библиотеку, но в среду ты так там и не появилась. Надеюсь, ничего серьезного не произошло?        Видимо, каким-то невероятным образом, Луне было неведомо то, что уже давно известно всей школе. Оно и к лучшему, решила Гермиона. Вот только злилась на ту, что атаковала её тело, ведь теперь ей придётся разгуливать в поисках неведомо чего вместе со странной Лавгуд, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам.        — Нет, я просто читала и потеряла счёт времени — ответила она, — но мы можем пойти в библиотеку, скажем, завтра. Что скажешь?        — Завтра же суббота, — ответила Луна, — выходной. Ты забыла?        — Ах да, — неловко улыбнулась Гермиона, — правда. Я что-то совсем заучилась. Ну, значит, в понедельник, а я как раз прочту твою книгу.        — О, хорошо, — быстро протарахтела школьница, — отлично. Я уже её прочла, ещё вчера. Она очень увлекательная, там много интересных фактов. Знала ли ты, что ещё каких-то полвека назад существовали дурнофеи? Это такие существа, смесь гномов и эльфов. Очень забавные. А потом всю их популяцию истребили, во время Первой магической войны.        Это было бы интересно, пожалуй. В любое другое время. Но сейчас у Гермионы были дела поважнее, и, что-то ей подсказывало, что надо бы спросить с незнакомой захватчицы, почему, по её вине, она обязана общаться с чудаковатой Луной Лавгуд о таких странных вещах, вместо того, чтобы заниматься делом. Потому она лишь улыбнулась, попытавшись отвязаться от своей собеседницы:         — Это занимательно, я обязательно прочту. А сейчас, прости, мне надо бежать. Встретимся в понедельник, после занятий.        — Хорошо, Гермиона, до встречи — Луна помахала ей рукой и упорхнула.        Едва она скрылась за поворотом, Гермиона ринулась бежать со всех ног. Ей срочно было необходимо очутиться в своей комнате.        Словно вихрь ворвавшись в свою спальню, Гермиона сразу же ринулась к зеркалу и внимательно посмотрела на своё отражение. Себя она, конечно же, там не увидела. С другой стороны стекла на неё по-прежнему глядела та девушка из снов.        — Ты — Милисент? Дочь Годрика Гриффиндора? — сходу спросила она.        Девушка молча кивнула. Гермиона сжала руки в кулаки и стиснула зубы. Никогда в жизни она, пожалуй, не была ещё так зла. Её использовали, играли словно марионеткой, как куклу тянули за верёвочки! После того, что рассказал ей старик Барнели, она будто с ума сошла от злости. Её всю трясло. И, хотя многое теперь, после его исповеди, прояснилось, легче не стало. Да, Гермиона, наконец, нашла причину того, что с ней происходило так долго, но ведь эта причина никуда не делась. Прямо сейчас она смотрела на неё в отражении зеркала.        — Ты, дочь Гриффиндора, — с укором бросила она зеркалу, — благородного волшебника. Как же ты могла опуститься до такой невероятной низости? Мисс Гриффиндор опустила глаза:         — Прости… Я… мне очень жаль.        По ее щекам потекли слезы. Гермионе стало не по себе. Она всё ещё злилась, но в глазах этой девушки стояла такая тоска, а от зеркала веяло такой безнадежностью, что каждая клетка внутри тела Гермионы, кажется, болела.        Милисент продолжала беззвучно плакать, не поднимая глаз. Гермиона выдохнула и тихо прошептала:         — Спасибо. Спасибо, что ушла.        — Я всё ещё внутри тебя, — ответила Милисент, — но, поверь, я очень раскаиваюсь. Если бы я только могла повернуть время вспять!        — Двуликая луна. — Гермиона решила не терять времени, и посмотрела на свою непрошеную гостью. — Что будет, когда она взойдёт?        — Я не знаю, — покачала головой Милисент, — всё зависит от Снейкиуса. Я даже не знаю, когда именно взойдёт луна, но, похоже, что скоро.        — Что нам делать?        — Попытаться убедить его уйти. Это — единственный способ.        — Но как? Добровольно он сдаваться не собирается.        Милисент вздохнула:         — Если бы я знала…        «Если бы я знала». «Если бы я могла». Всегда, всегда это «если бы». Гермиона крепко сжала кулаки, борясь с желанием немедленно разбить зеркало, хотя и понимала, что исчезнет лишь фигура, а оккупантка так и останется у неё внутри.        Она чувствовала себя бессильной, и всей душой ненавидела это проклятое чувство. Где же все книги, все её обширные знания сейчас, когда они так сильно нужны?        Она вдруг вспомнила Драко и их поцелуй прежде чем она обмякла в его руках, а он вздохнул, прижавшись к её лбу лбом на мгновение. Там, в заброшенном домике в лесу, который — она была практически уверена — не найдет больше.        Гермиона закусила губу:        — Ты его любишь?        — Всем сердцем, — печально улыбнулась Милисент, — больше всего на свете. Когда он рядом, сердце замирает, становится трудно дышать. Ты ведь меня понимаешь, правда, Гермиона?        — Я? — Гермиона испытала какую-то пустоту, и дёрнула плечом. — Нет. Всё, что я испытывала, мне не принадлежит. У меня всё украли. Чувства, мысли, порывы, эмоции — это всё твоё. У меня ничего не было. И нет.        Милисент вдруг улыбнулась иначе — по-новому. Светло. Склонила голову, прищурившись, и тихо, будто напевая, спросила:         — Ты уверена, Гермиона Грейнджер?        — Как иначе? — снова пожала плечами Гермиона. — Ты же всё это время мной распоряжалась.        — Понимаю, что сейчас тебе сложно разобраться во всём, — продолжила дочь Гриффиндора, — но загляни в себя. В своё сердце и душу. Всему ли виной я? Или я — просто причина? Толчок? Шаг к чему-то другому, важному лично для тебя?        Гермиона вздохнула. Закусила губу и потерла лоб. Голова всё ещё гудела, ясности в мыслях не было. Но в одном она не сомневалась — ненависть к Малфою, причем, взаимная, не была придумкой, фантазией воспалённого мозга.        — Я всегда ненавидела Малфоя, сколько его знаю. А он — меня.        — Мне знакомо это чувство, — кивнула Милисент, — но я видела, что у тебя внутри, Гермиона. Я наблюдала за миром твоими глазами. Испытывала твои чувства, которых ты всегда боишься. Ты сама себя не знаешь. И, надеюсь, скоро ты это поймёшь.        Гермиона молчала. Может быть, Милисент была права. Ей сейчас было трудно понять, что она чувствует, сложно было разобраться с тем, что происходит. А ещё грядут экзамены, ей нужно немедленно возвращаться к учёбе, включаться в процесс, но она даже не знала, сколько всего пропустила.        Лишь одно она знала абсолютно точно: нужно изгнать этого Слизерина.        Драко необходимо скорее вернуть. Любой ценой.