Ещё один шанс

       Гермиона обожала планировать. Особенно эффективны планы оказывались тогда, когда летели гипогриффу под хвост. Сразу была видна её никчемность.        Ещё вчера она твёрдо решила, что перед началом занятий отправится в Астрономическую башню, чтобы расспросить профессора Синастру о двуликой луне, ну или хотя бы попытаться найти какую-то зацепку. Сегодня, проснувшись, она наскоро умылась, почистила зубы и поспешила в башню. Но, проходя у окна, заметила, как профессор покидает Хогвартс. Нет, это не было чем-то невероятным, из ряда вон выходящим, в конце концов, даже у преподавателей вне школы была своя жизнь. Но что же понадобилось профессору Синастре в магическом мире за территорией Хогвартса так рано, когда даже пора завтрака не пришла? А главное — почему она куда-то спешит именно сейчас? Гермиона практически была уверена, что это неспроста, и как-то связано с историей, в которую они с Малфоем, сами того не ведая, влипли.Наблюдая из окна за перемещением преподавателя астрономии, Гермиона быстро поняла, что догнать её, даже сядь на метлу, она не успеет. Разочарованно вздохнула, стукнула кулаком по подоконнику и вернулась в ванную. Милисент сонно смотрела на неё в отражении зеркала, но у Гермионы не было сейчас совершенно никакого желания с ней о чём-нибудь болтать. Так что, она предпочла игнорировать подселенку, и провела расческой по волосам. А, поскольку чувствовала себя сонно, умылась снова.        До завтрака оставалось ещё несколько минут, Гермиона задумчиво сидела в гостиной, размышляя, как бы достать сыночка Слизерина так, чтобы сам назад, из тела Драко, попросился, выдумывала едва ли не пошаговый план. У неё не было особого желания с кем-либо разговаривать, кроме Гарри и Рона, но мальчики в столовую ещё не пришли. А за спиной она услышала голос Джинни:        — Гермиона, привет, — пропищала она, и плюхнулась на стул рядом с подругой, — как дела?        Гермионе пришлось напомнить себе, что она, в последнее время, вела себя слишком странно, так что, игнорировать подругу или быстро убежать от неё, не получится. Так что, она выдавила из себя вымученную улыбку:         — Привет, Джинни. Всё хорошо. Вот, к экзаменам готовлюсь — она показала на книгу в своих руках.        — Не напоминай — Джинни закатала глаза.        — А я очень жду, — пожала плечами Гермиона, — экзамены — это очень увлекательно.        — Увлекательно? — прыснула Джинни. — Мы точно об одном и том же говорим?        Гермиона отложила книгу и внимательно взглянула на подругу:         — Да, Джинни. И, кстати, советую тебе готовиться очень тщательно. СОВ — это очень ответственно, и…        — Знаю-знаю, — нетерпеливо перебила её Джинни, — я не об этом хотела у тебя спросить.        Гермиона напряглась, она уже знала, о чём хочет поговорить Джинни.        — И о чём же? — вздохнула она, глядя на подругу. — Ты рассталась с Малфоем?        Придётся врать. Гермиона искренне ненавидела это делать, но в последнее время она только и делала, что лгала. В голове тут же возник образ Милисент, что нравоучительно заявляла: «Ты лжёшь самой себе тоже».        Гермиона тряхнула головой, пытаясь отогнать отвратительные мысли. Вот до чего чужая любовь довела её, теперь она настоящая лгунья. Что ж, ещё одна причина ненавидеть отпрыска Слизерина.        — Нет, — уклончиво ответила она, — у нас некоторые сложности.        Как только она это произнесла, ей стало не по себе. Почему она ответила именно так? Почему просто не признала, что хорёк Малфой ей не пара? Почему испугалась слова «рассталась»? Ведь всего-то надо было признать, что она больше не хочет иметь с ним ничего общего, но признать это оказалось сложнее, чем она думала. Что же происходит с нею, в её душе, в её сухом, как всегда говорила профессор Трелони, сердце?        Она зажмурилась, что, конечно же, не укрылось от внимания Джинни. Та обеспокоенно посмотрела на подругу:         — Что с тобой? Выглядишь бледной.        — Просто голова разболелась — слабо улыбнулась Гермиона.        — Это всё от твоих книг — нудно ответила Джинни.        Гермиона приготовилась снова сказать о пользе учёбы, но передумала. У нее и без того сил не было, а на новый спор — тем более. К счастью, Джинни снова перехватила инициативу. Теперь она выглядела крайне озабоченной. И даже не пыталась скрыть тяжелого вздоха.        — Слушай, на самом деле, меня волнует не это — взгляд её беспокойно забегал, ища поддержки. Гермиона даже взяла её за руку, чтобы успокоить. Дурное предчувствие мигом возникло в её душе, потому что она вспомнила, как мальчики рассказывали ей о попытке младшей Уизли сообщить, что происходит в Тайной комнате когда-то. Возможно, и в этот раз Джинни известен какой-то секрет, и она пытается набраться сил, чтобы всё рассказать? Только новых проблем им сейчас не хватало.        Но, когда Джинни, тихо-тихо, прошептала: «Это касается Гарри», Гермионе стало легче. Она всего лишь опять станет переживать, что Гарри не испытывает к ней никаких других чувств, кроме дружеских.        — О каком дружке Гарри многие говорят? — спросила Джинни. — Меня это очень беспокоит. Не понимаю, что это значит.        Гермиона растерянно посмотрела на Джинни. Она и сама не знала, о чём речь. И ей стало стыдно: из-за всей этой истории с подселенцами, она совершенно перестала интересоваться тем, что происходит в жизни Гарри и Рона. Они бились за неё как друзья, а ей было совсем не до них.        Нет, так нельзя! Подонок Слизерин-младший должен ответить за всё, в том числе, и за это!        — Я, честно говоря, и сама не знаю, о чём ты, — сконфуженно ответила Гермиона, — впервые слышу об этом. Может, Гарри с кем-нибудь подружился? Ты же знаешь, он дружелюбный. Даже с Лавгуд общий язык нашёл.        — Но все говорят о чём-то другом, — вздохнула Джинни снова, — хотя я и не могу понять, о чём именно.        — Кто говорит, Джинни? — спросила Гермиона. — Расскажи-ка мне об этом подробнее.        — Малфой был вчера в гриффиндорской гостиной, и он говорил, что в следующий раз он встретится один на один с Гарри и его загадочным дружком. Тебе точно ничего об этом неизвестно? Я уже с ума схожу!        О, Мерлин! Гермиона готова была буквально вопить от стресса, хвататься за голову и шумно дышать. Она словно попала в чужой фильм, где происходила масса событий, которые она, к своему стыду, понять не могла.        — А зачем Малфой приходил в нашу гостиную? — спросила она.        — Они с Роном провели партию в шахматы. Сыграли вничью. И Малфой сказал, что следующим будет Гарри, и его дружок, если понадобится. А ещё почему-то сказал, Рону, мол, если он проиграет, то Гарри сможет его утешить, ведь его потянуло к парням. Странно, правда? Я совсем ничего не понимаю, и думала, что Гарри делился с тобой.        — Я тоже не понимаю, Джинни, — отмахнулась Гермиона, — не обращай внимания. Ты же знаешь Дра… Малфоя. Он всегда всем угрожает. Много слов — мало дела.        Джинни кивнула. Она не стала расспрашивать дальше, и хорошо. Гермионе было абсолютно ясно только одно — слизеринский змеёныш затеял соревнования с её друзьями. Оставалось лишь понять, каков же главный приз. Но она в этом разберется, совсем скоро.        Гермиона улыбнулась и встала:         — Пойдём в столовую. Джинни кивнула и поднялась следом.        Едва выйдя из гостиной, они встретили профессора Макгонагалл. Та целеустремленно направлялась прямо к ним. Наградив Джинни коротким взглядом, она пристально посмотрела на Гермиону:         — Мисс Грейнджер, вы не могли бы зайти сегодня после учебы ко мне в кабинет?        — Да конечно, профессор — ответила Гермиона, чувствуя, как внутри всё опять похолодело. — Что-то случилось?        — Я сообщу вам об этом в кабинете.        — Я буду, профессор. Макгонагалл поджала губы и отправилась по коридору дальше.        Гермиона тихо вздохнула: видимо, визит к профессору Синастре снова откладывается, а, значит, и шанс узнать хоть что-нибудь о двуликой луне. С другой стороны, скорее всего, профессор Макгонагалл явно хочет поговорить с ней о чём-то важном, вероятно, касающемся, этой истории.        Ощущение, что она — героиня чужого фильма, чьих законов и событий никак не может понять, усилилась ещё больше. Гермионе искренне не нравился такой расклад. И она была беспомощна, чтобы как-то с ним бороться.        Для Рона утро тоже началось занимательно. Он не спал всю ночь, читал, подсвечивая палочкой под подушкой, пока Гарри мирно дышал на соседней кровати. Столько интересного, необычайного таил в себе подарок Барнели, что он бы не заметил, как наступил рассвет, если бы не сон, в который буквально провалился.        Но, едва утро полноценно вступило в свои права, он снова углубился в книгу. Там содержались заклинания, о которых в Хогвартсе ничего не слышали, не упоминали даже. Об этой древнейшей магии, похоже, ни в одной из книг не было сказано и слова — во всяком случае, ни в одной из тех, которые довелось прочесть Рону. Гермиона, наверняка, отдала бы всё на свете, чтобы заполучить такое сокровище, но оно теперь принадлежало Рону, перешло во владение от Барнели.        Эта мысль грела Рону душу. Он, наконец, перестал чувствовать себя никчёмным на фоне своих старших братьев, ничтожеством на фоне знаменитого Гарри Поттера, никем на фоне умной Гермионы. У него в руках был клад — и теперь, когда он им владел, он больше не был просто «ещё одним Уизли». Он был волшебником, обладающим уникальнейшими знаниями, единственными в своём роде. С ними «ещё один Уизли» мог запросто превратиться в «того самого Уизли».        Он сидел в коридоре, прямо на окне, и жадно водил глазами по строчкам. Свою реликвию он маскировал, конечно — он просто положил книгу в учебник по травологии, чтобы никто и подумать не мог, что в его руках самая настоящая магическая бомба сейчас.        Но, когда в коридоре послышался звук осторожных шагов, Рон поспешил закрыть книгу. Он сперва было подумал, что это Филч, как всегда мается в поисках нарушителей и нарушений. Но нет, это был Барнели. Он неспешно двигался по коридору, с интересом рассматривая всё вокруг.        Сперва Рон старался ничего не делать, ведь, если он вызовет Барнели на разговор, то придётся пропустить завтрак, едва ли не впервые за все годы обучения в Хогвартсе. Но, чем ближе был Барнели, тем сильнее Рона одолевало любопытство. И, когда Барнели подошёл совсем уже близко, Рон окликнул его:         — Мистер Барнели! Мистер Барнели!        — Доброе утро, молодой человек, — улыбнулся волшебник, — готовитесь к урокам травологии?        — Нет, — чувствуя, как краснеют уши, признался Рон, — я изучал вашу книгу. Она очень интересная. Можно с вами поговорить?        — Я собирался выпить чаю с Альбусом, — задумчиво ответил Барнели, — просто приятельский разговор. Думаю, его можно ненадолго отложить. Только Альбусу скажу.        Он вошел в директорский кабинет, потом вышел из него спустя несколько минут и показал глазами, что нужно идти за ним. Рон поспешил следом.        Едва они вошли в один из заброшенных классов, Барнели сел в кресло, зажёг камин и показал Рону кресло напротив. Рон буквально рухнул в него, всё ещё крепко сжимая книгу в руках, словно её кто-то забрать у него собирался.        — О чём вы хотите со мной поговорить, мистер Уизли? — спросил Лагримус.        — О книге, — Рон набрал побольше воздуха в лёгкие, — она потрясающая. А здесь много запрещённых заклятий? Почему о них никто не знает? Раньше их изучали в Хогвартсе? Есть заклятие, которое способно оторвать человеку руки, есть ноги, и они отличаются только ударением? Как это запомнить? Часто ли эти заклинания применяли в годы, когда вы были студентом? Есть ли наказание за их использование? Если Министерство узнает, то что…?        Договорить он не успел, потому что Лагримус прервал одним взмахом руки его мысли, и недовольно покачал головой:         — Стойте, стойте, юноша, поток ваших мыслей буквально сбивает меня с ног. Не так быстро, пожалуйста.        — Но вы сидите, — нашёлся Рон, — так что, ваши ноги не пострадают.        Барнели улыбнулся:         — Ваш энтузиазм вдохновляет. Я рад, что вам понравилась книга, но, повторяю снова, будьте осторожны. Эта магия очень древняя и своеобразная. Она нуждается в разумном применении.        — О, можете не волноваться, — беззаботно отозвался Рон, — мистер Барнели, я сама осторожность!        Старик вздохнул. Он, кажется, Рону не поверил. Но тон его оставался по-прежнему дружелюбным.        — Давайте по порядку. Что вас больше всего заинтересовало?        — Профундус — признался Рон, и Барнели кивнул:         — Да, очень интересное и полезное заклинание. Заставляет говорить человека всю правду, ничего кроме правды. Но срок его действия невозможно предугадать. Оно может продлиться полчаса, а может — полгода, и рассчитать это невозможно.        — А какие же факторы, которые решают, сколько оно будет длиться? — тут же спросил Рон, внимательно глядя на своего собеседника.        — Вероятно, личные качества того, по отношению к кому применяется Профундус. Сила воли, сила характера, а, может, количество секретов. Это точно неизвестно. Не изучено. И таких заклинаний, особенности действия которых нельзя предугадать, в книге полно. Именно потому они сейчас забыты. Так проще.        Барнели многозначительно посмотрел на Рона, и добавил:         — Использовать его нужно в самых крайних обстоятельствах, и максимально осторожно.        — Отлично, — довольно кивнул Рон, — змеёныш Слизерин — именно такое, самое крайнее обстоятельство. В самое ближайшее время опробую его на нём.        — Такое возможно, — задумчиво кивнул Лагримус, — но неизвестно, как оно повлияет на мистера Малфоя.        — К дракклу Малфоя, — отмахнулся Рон, — он слизняк. Не такой гад, как сынок Слизерина, но всё же… Никто его жалеть не будет.        — Я понимаю, мистер Уизли, ваше желание помочь подруге, но, думаю, вам стоит хорошенько обдумать и взвесить своё решение, прежде чем применять Профундус.        — На все эти «обдумать» уходит слишком много времени, — раздраженно фыркнул Рон, — мы топчемся на месте, а время летит вперёд. Никогда не чувствовал себя настолько беспомощным.        Он со злости сжал кулаки, а Барнели улыбнулся:         — Вы мне очень напоминаете меня в юности.        — Это плохо?        — Отнюдь нет, — старик покачал головой, — мне нравится разговаривать с вами. Но вы импульсивны, несдержаны, и подвержены эмоциям. Это не самое лучшее качество в данном случае.        — Я просто не могу сдерживаться, когда вижу этого мерзкого Малфоя, — пробурчал Рон, — а уж сынка Слизерина, тем более.        — Понимаю, — кивнул Барнели, — но план применить Профундус очень рискованный. Хотя бы потому, что личность Снейкиуса и Драко может слиться воедино и это только ещё больше запутает всех нас. Откажитесь лучше от этой идеи, юноша. Возможно, мы найдём более подходящее заклинание или магическую формулу. Здесь таких много.        — Может, вы мне ещё что-нибудь расскажете? — жадно спросил Рон. — Об этих заклятьях?        Лагримус взял из его рук книгу, открыл на первой странице:         — Что ж, мистер Уизли, давайте начнём с самого начала. Увлекательный у нас выходит разговор.        Гермиона сжала в руке расписание. Вот он шанс — совместный урок травологии со Слизерином! Причем, в этот раз профессор Стебль решила поделить их на группы, по десять человек. Рон и Гарри оказались в одной подгруппе, она — в другой. У них этот урок будет четвёртым. Кажется, удача всё-таки ей улыбнулась. Если уж играть с сыном Слизерина, то лучше, чтобы мальчики этого не видели. Может, выбранная ею тактика не придётся им по душе.        Слизерин к завтраку явиться не соизволил, так что, они ещё не виделись сегодня. Гарри и Рона не будет, значит, она свободна в своих действиях, и не станет им что-то пояснять. А тут ещё профессор Стебль решила применить новый опыт с делением студентов на группы. Страшно заинтригованная, Гермиона буквально ринулась на занятие.        В коридоре её настиг Невилл.        — Привет, Гермиона, — поздоровался он, — рад тебя видеть. Как ты от нас переехала, тебя только на уроках встретить можно.        — Ещё в столовой, — улыбнулась Гермиона, — я тоже рада тебя видеть, Невилл.        Лонгботтом кивнул.        — А где Гарри и Рон?        — Я их сегодня ещё не видела. Вчера, говорят, Рон с Драко шахматную партию устроили?        — Да, — Невилл, не без гордости, улыбнулся, — это было целое сражение. Оказывается, Малфой неплохой шахматист. У них ничья вышла.        — Ясно — кивнула Гермиона.        Когда они вошли в подземелья, слизеринцы уже были там, только один ученик отсутствовал. Гермионе не было дела, кто именно из слизеринцев ещё не пришёл, главное, что младший Слизерин уже был здесь, собственной персоной. Стоял, задумчиво глядя на волшебные кактусы (такие же, как у магглов, но вместо колючек у них были шарики, по ощущениям похожие на ватные).        Заметив Гермиону, он уставился прямо на неё. Сверлил её взглядом. И даже приоткрыл рот, будто собирался что-то сказать. Гермиона была почти уверена: это Драко. Ему явно не понравилось, что она пришла с Невиллом. Невилл, конечно, тоже заметил реакцию.        — Плохая была идея — прийти сюда вместе — пробурчал он. — Я, вроде, ничего не сделал. Но чувствую себя виноватым.        — Успокойся, Невилл, — мягко возразила Гермиона, погладив одноклассника по плечу, — не обращай внимания на Драко. Он всегда такой.        — Тебе виднее — пожал плечами Лонгботтом и отошёл в сторону. Его заинтересовали мандрагоры, которых профессор Стебль выращивала в горшках.        К Гермионе подошёл Симус, они поздоровались и посмотрели на вошедшую в кабинет профессора Стебль. Гермиона больше не чувствовала на себе взгляда ни Снейкиуса, ни Драко. Кажется, потомок Слизерина решил заняться учёбой.        — Сегодня нас ожидает кропотливая работа, — начала профессор, — и я рассудила, что будет лучше поделить вас на группы, а группы — на пары, во избежание лишней суеты. На пары можете разбиться по собственному желанию. Обратите внимание на кадки с растениями слева от вас. Возьмите опрыскиватели и подойдите ближе.        Гермиона, конечно же, не могла упустить возможность оказаться ближе к Слизерину. Протиснувшись, она заняла место рядом с ним. Вряд ли это кого-нибудь удивило бы, ведь все уже давно знали, что они — пара. Слизерин смерил её уничтожительным взглядом:         — У меня нет желания находиться рядом с тобой, грязнокровка, — прошипел он, — будь добра, отойди. Не то отшвырну магией.        — Ты видишь кого-то, кто может поменяться с тобой парой? — с улыбкой спросила Гермиона, рассматривая растения, но совершенно не глядя на своего подневольного собеседника.        Тот обернулся.        — Эй, ты, как там тебя, — он похлопал Симуса по плечу, чтобы тот обернулся, — стань с Грейнджер, а мне оставь Лонгботтома.        — Ты мне приказываешь, Малфой? — насмешливо отозвался Симус. — Придётся тебя разочаровать, у меня проблемы с травологией, а Невилл в ней преуспел. Так что, возвращайся к Гермионе, может, она на тебя мандрагору натравит.        Снейкиусу это не понравилось. Оглядевшись и удостоверившись, что все уже разбились на пары, и никто меняться с ним местами не собирается, он вернулся к Гермионе, но стоял от неё на расстоянии вытянутой руки. Словно боялся, что она действительно что-то с ним сделает (не зря, кстати говоря, боялся).        — Ты вернулся, — губы Гермионы растянулись в улыбке, — неужели соскучился?        — Не по тебе, зануда проклятая — сквозь зубы проскрежетал Снейкиус.        — Так и я не по тебе скучаю, гадёныш, — Гермиона вдруг приблизила лицо к его уху, и жарко прошептала: — Драко, я соскучилась. Помнишь домик в лесу? Ты хорошо целуешься, оказывается. На Паркинсон практиковался, да? Погоди у меня, вернёшься — и я тебе настоящий допрос устрою!        Слизерин мотал головой, будто ему мешали его собственные мысли. Гермиона ласково гладила его по спине, и заискивающе вглядывалась в лицо, ожидая изменений. Их не было минуту, другую, пока профессор Стебль контролировала, все ли взяли лейки, и как ведут себя растения в кадке. И вдруг руки Снейкиуса затряслись. Отлично. Гермиона схватилась за это, точно утопающий за последнюю соломинку:         — Драко, не хочешь ли сделать так, чтобы ноги этого змея намокли?        Лейка в руках наследника Слизерина дёрнулась, но он намертво в неё вцепился. Он снова пришёл в себя. Схватив её за локоть, притянул к себе:         — Будь осторожна, негодная грязнокровная заучка, — прошипел он, — я не Малфой, я такого спускать не намерен. Молись, чтобы у меня хватило терпения не нанести тебе несколько болезненных ударов.        Гермиона высвободилась, едва почувствовала слабину:         — Да, — кивнула она, — ты не Драко, но это ненадолго. И я всё для этого сделаю, уж поверь.        Она сердито посмотрела на него, возвращаясь к уроку.        — Это — фонтанера, — объясняла профессор Стебль, уже стоя за своим столом, — очень опасное растение. При неправильном употреблении она способна вызвать полный паралич. Но вода притупляет его свойства. Если фонтанера присутствует в каком-либо из зелий в маленьком количестве, водой можно полностью подавить её влияние на любой живой организм. Мистер Лонгботтом, — обратилась она к Невиллу, что с самым серьезным видом рассматривал цветок, — не могли бы вы помочь мне?        — Да, конечно, профессор — с готовностью согласился он.        — Возьмите одну из кадок и поставьте в центр, затем взбрызнете водой — дала инструкции профессор.        Невилл удачно выполнил поручение. Все студенты наблюдали за тем, как, едва на листья растения попали первые капли воды, оно издало протяжный стон и осело в кадке. Невилл, кажется, был в восторге, хоть и пролил несколько капель себе под ноги.        — В таком состоянии оно не опасно, — продолжала объяснять преподаватель, — но, как только вода высыхает…        Она показала на самую дальнюю кадку. Сидящая в ней фонтанера дёргалась, тянула стебли вверх, а ещё издавала звуки, похожие на уханье совы.        Гермиона, всё это время наблюдающая за поведением растения в дальней кадке, и сравнивающая с его сонным собратом в своём горшке, опомнилась только когда поняла, что на её плечи льется вода. Обернувшись, она увидела, что Снейкиус поливает её из лейки, и отскочила, сжав кулаки.        — Может, на тебя ведро вылить? — задумчиво произнёс младший Слизерин. — Чтобы ты успокоилась, как эта… как её там… позабыл.        — Фонтанера, — вмешался Невилл, — растение, способное парализовать человека. Ты будешь видеть, слышать, чувствовать, особенно сильные раздражители, но не сможешь даже пошевелиться.        Невилл уже стоял рядом с Гермионой, тоже сжимая кулаки.        — Я ведь этого ещё не говорила, мистер Лонгботтом — с улыбкой заметила преподаватель.        — Я недавно читал об этом растении, профессор — просто заметил Невилл.        — Может, тебе взять уроки у Лонгботтома, Малфой? — посмеиваясь, крикнул кто-то. — Он, оказывается, поумнее тебя будет. Индюк надутый.        Раздался дружный смех. Снейкиус перевёл взгляд на Гермиону. Та победно улыбалась. Невилл стоял рядом с ней, бледный, как фартук профессора Стебль. Похоже, его так напугала перспектива совместных занятий с Малфоем, что он не рад был даже всеобщему вниманию, похвале и своей маленькой неожиданной победе.        — Успокойтесь, будьте добры, — сказала профессор Стебль, прерывая смех, — тщательно полейте фонтанеру, а потом будете разрезать её листья. Мистер Малфой, пройдите сюда, будете работать самостоятельно — она показала рукой на кадку, что стояла совсем рядом с её столом.        Слизерин отошёл, а Гермионе в пару достался Невилл. До конца занятия ничего особого больше не произошло (и Гермиона считала, что это к лучшему, ей, как и Слизерину, нужна была передышка от перепалки).        По окончанию урока, когда все разошлись, профессор Стебль протянула ключи от кабинета Невиллу:         — Закройте кабинет, мистер Лонгботтом. Мне необходимо поговорить с директором, я уже опаздываю.        — Профессор, это не по поводу меня? — испуганно спросил Невилл. — Я ничего не сделал ненароком?        — Нет-нет, — поспешила заверить его профессор. — Всего лишь рабочие моменты. Не волнуйтесь.        Невилл с облегчением выдохнул, а она покинула класс.        Последними, если не считать Невилла, из теплиц вышли Гермиона и Снейкиус.        Урок травологии в этот раз, проходил с разделением студентов на подгруппы, так что, у Гарри вместо первого урока образовалось окно. Он использовал его для встречи с Блейзом. Они прогуливались по пустому ныне полю для квиддича, болтая о том, о сём. На перемене разошлись. Гарри, как раз сейчас, окрыленный обещанием Блейза подарить ему фотоаппарат к дню рождения, неспешно шёл по коридору по направлению к кабинету трансфигурации, потому что их ждала встреча с профессором Макгонагалл вместе со студентами Рейвенкло.        Буквально врезавшийся в него младший Слизерин едва не сбил с ног. Гарри сердито уставился на него:         — Смотри, куда идёшь! — сердито проворчал он.        Наследник Слизерина одарил его снисходительным взглядом:         — Поттер. Именно ты мне и нужен. Сцепились языками со своим сердечным другом, пока твоя подружка травологию изучала?        — Не твоё дело — огрызнулся Гарри. — Есть что сказать содержательное, или я могу идти? А то смотреть на тебя противно.        — Мне всегда есть, что сказать, — ухмыльнулся Слизерин, — в данном случае, мы можем условиться об условиях дуэли. «Условиться» — это когда я ставлю условия, а ты их принимаешь.        — Говори — пробубнил Гарри, сверля его взглядом.        — Сегодня. Запретный лес. Приходи один. И, если проболтаешься, я тебя языка лишу. Нечем будет со сладеньким мулатом целоваться.        — С чего ты взял, что я соглашусь?        — Либо так, — Слизерин развёл руками, — либо я перебью всех твоих друзей, по очереди. Начну с того, с кем ты так пылко «разговариваешь» тайком от всех. Ну, или с грязнокроквки, пока не решил.        — Что ты с ними сделаешь, негодяй? — швырнул Гарри. — В школе полно людей.        — Раньше это не мешало страшным вещам твориться у всех под носом, — хмыкнул Снейкиус, — и, кстати, не ищи защиты у Дамблдора. Он, как я слышал, уехал в Министерство. Так что, Поттер, тебе лучше не рисковать.        — Ладно, — подумав ещё немного, медленно кивнул Гарри, — я приду. А теперь прочь с дороги. Мне на урок нужно.        Снейкиус театрально развёл руками и посторонился. Не обращая внимания на этот спектакль, Гарри ускорил шаг и зашагал в кабинет Макгонагалл.