Ещё один шанс

       Осталось меньше недели. Возможно, это последние дни её и Драко жизни. Гермиона не знала, что делать, в голове будто образовался вакуум. Мысли терялись, не успев толком сформироваться. Наверное, нужно поговорить с Трелони, опять полистать дневники. Она изучила их от и до, но всегда оставалась слепая вера в то, что, может быть, какую-то мелочь она пропустила, или неправильно поняла, или не предала ей значения.        У Гермионы началась паника. А она не привыкла паниковать, так что, ненавидела всю эту ситуацию ещё сильнее. Мерзкий гаденыш Слизерин.        Глупо, но при этом она пыталась сосредоточиться на экзаменах, листая учебник по заклинаниям. Ей нужно было перестать постоянно думать о том, как, наконец, отправить сыночка Салазара туда, откуда он пришёл.        — Мисс Грейнджер, вы не видели мистера Лонгботтома? — Обеспокоеная профессор Стебль буквально вцепилась в руку Гермионы.        Та вздрогнула, отложила учебник, и посмотрела на преподавателя, покачав головой:         — Нет, а что случилось?        — Это катастрофа, катастрофа — бурно выдохнула профессор. — Пропала кадка с Профудусом. О, Мерлин, что же происходит?        — Вы думаете, что ее взял Невилл, профессор? — Гермиона удивленно посмотрела на неё, не в силах поверить собственным ушам.        — Он последним покинул теплицы, — кивнула Стебль, — я дала ему ключи.        Профессор стала заламывать руки, её затрясло.        — Но туда мог кто-нибудь проникнуть после того, как ушёл Невилл, — стала размышлять Гермиона, — он не способен на кражу, вы ведь знаете. Он может что-то забыть, сделать неправильно, испортить. Но осознанно украсть? Нет, это невозможно!        — Я не знаю, — прикусила губы Стебль, — мне всё равно нужно с ним поговорить. Вы не понимаете, мисс Грейнджер, Профундус используется во многих зельях. Полный паралич, немота и даже смерть — вот последствия его употребления. Это растение пропало, мистера Лонгботтома нигде нет, а директор отлучился в Министерство. О, Мерлин, что же делать, ума не приложу! — она шумно выдохнула.        — Не волнуйтесь, профессор, — Гермиона поднялась, — давайте поищем Невилла вместе. Уверена, он не имеет к пропаже Профундуса никакого отношения.        — Хорошо, но, если мы не обнаружим мистера Лонгботтома, либо растение, я вынуждена буду сообщить директору — предупредила профессор. — Идёмте искать.        Взяв Гермиону за руку, профессор решительно двинулась вперёд по коридору.        Что-то подсказывало Гермионе, что и здесь без змеёныша Слизерина не обошлось. Нужно лишь найти внятные доказательства этому. Ведь Невилл, сам того не подозревая, его унизил, и они трое были последними, кто выходил из класса после урока. Кажется, это дело ещё более срочное, чем изгнание подселенцев из неё и Драко.        Когда Снейкиус покинул больничное крыло, голова ещё гудела. Драко Малфой не думал сдаваться, наоборот, ожесточенно боролся. Снейкиусу стоило огромных усилий справляться с ним, контролировать его в себе. Иногда он вырывался наружу, особенно, когда рядом была грязнокровка Грейнджер. В такие минуты Снейкиус практически не мог контролировать себя, точнее, его. Игнорировать её существование не получалось — то Малфой орал внутри о ней, и что она его, сына основателя, в могилу сведёт, плохо он её знает. То сама Грейнджер то и дело попадалась под руку, непременно стараясь задеть. Нужно было срочно избавляться от неё. И к счастью, удача ему улыбнулась, процесс уничтожения дотошной заучки был запущен. Скоро ненавистная Грейнджер перестанет путаться у него под ногами, а, значит, и они с Милисент будут почти свободны.        Снейкиус подошёл к двери своей комнаты, но открыть её не успел — его кто-то больно ударил в спину. Повернувшись, он увидел противную грязнокровку. Она выглядела как злая мышь — с прищуренными глазёнками, оскалившаяся, пышущая сердитым дыханием.        — Ты мерзавец, Слизерин, из-за тебя Невилл пострадал. Я знаю, что это ты украл Профундус. Отвечай, зачем тебе это понадобилось?        — Мне плевать на твоего драгоценного любителя цветочков, выдра, — фыркнул Снейкиус, — хотя, если он очень страдает, то это даже хорошо.        Снейкиус вошёл в комнату. Гермиона последовала за ним, несмотря на его попытки сопротивляться, и захлопнула дверь.        — Отвечай, зачем тебе Профундус? — решительно сложив руки на груди, сказала она. — Какую гадость ещё ты задумал?        — Отчего ты соизволила думать, что это я его украл? — ухмыльнулся он.        — Мы с тобой выходили из теплиц последними, следом только Невилл. Сомневаюсь, что кому-нибудь придёт в голову красть это опасное растение. Это твоих рук дело, я уверена. Зачем тебе оно? Отвечай, не то потащу тебя в подвалы, пусть Снейп применит по отношению к тебе Сыворотку правды.        — Думай, что хочешь, зазнайка, — фыркнул Слизерин, — я не обязан перед тобой отчитываться. И ни перед кем другим тоже.        Гермиона прикусила губу, явно что-то решая. Потом сделала шаг вперёд и взяла Снейкиуса за плечо. Стала гладить, будто в руках у неё был крошечный котёнок. Уткнулась сынку Слизерина в щёку, поцеловала в скулу, и посмотрела в глаза.        Глаза Снейкиуса, зелёные, как изумруд, затуманились. Он начал часто моргать.        — Драко? — победно улыбнувшись, спросила она. — Драко, это ты? Ты меня слышишь? Борись, прошу тебя. Тебе нужно бороться, Драко. Я что-нибудь придумаю, и мы будем свободны, правда. Только борись. Не дай ему победить.        Слизерин больно сжал её руку, зажмурился и болезненно простонал:         — Пытаюсь…        Это был голос Драко, она узнала. Он прорвался, впервые по-настоящему прорвался из адского плена. Гермиона слабо улыбнулась.        Наклонившись, он прижался к её лбу. Глаза всё так же оставались закрытыми.        — Мне больно, — он почти всхлипнул, и из груди вырвался ещё один стон, — он так силён. Боюсь, у меня не хватит сил.        — Ты должен, Драко, — горячо прошептала Гермиона, — я здесь. С тобой. Я помогу тебе. Не смей сдаваться. Ещё немного, Драко, и мы будем свободны.        Она боялась пошевелиться — одно неверное движение, и он исчезнет. Она закрыла глаза и стала на кончики пальцев. Коснулась его губ, словно они были из тонкого сахара. Затаив дыхание, он ответил на поцелуй. По щекам потекли слезы, и она даже не пыталась их сдержать. Он так близко и так далеко! У них, возможно, было всего лишь мгновение. Может быть, оно станет последним в их жизни. Ей хотелось, чтобы Драко чувствовал, что она рядом с ним, и не отступит, что пойдёт до конца, и они смогут вынырнуть из этой затягивающей бездны.        И, пока она осторожно касалась пальцами его волос, за спиной раздался тихий, полный изумления, стон. Обернувшись, Гермиона всё поняла, и разочарованно выдохнула. Зеркало! Там было чёртово зеркало, в котором отображалась Милисент.        Драко разжал руку, отступил на шаг, и это был уже не он.        — Милисент! — оттолкнув Гермиону, Снейкиус ринулся к отражению. — Ты меня видишь, Мили? Скажи, что видишь? Любимая, прошу! Умоляю!        Он касался стекла так нежно, так лихорадочно, словно пытаясь проникнуть внутрь, к ней. Гермиона стояла за его спиной молча. Она знала — стоит ей уйти, Милисент тоже исчезнет. Она сделала бы это без раздумий, но слёзы на глазах Милисент, такие же, как и на её ресницах, убедили её оставаться. Она понимала, что испытывает Милисент — боль, сожаление. Милисент говорила, что любишь всегда вопреки. И что мы не выбираем, кого любить.        — Мили, — нежно шептал её имя возлюбленный, — прошу, умоляю, скажи что-нибудь. Хотя бы слово. Скажи…        Он закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Надменный мерзавец и эгоист при виде любимой стал совершенно другим — кротким котёнком. Вот так, по щелчку пальцев.        Гермиона вздохнула. Она решила дать им возможность поговорить. Она смотрела на неё, и ей было грустно. Эти двое столько прошли, столько пережили, но любовь по-прежнему освещала им путь. Такие разные, при этом любящие друг друга так горячо. Они могли бы быть счастливы, не соверши ту роковую, ужасную ошибку, что стоила им обоим жизни.        — Я люблю тебя, — по щекам Милисент катились слезы, —я так сильно люблю тебя…        — А я тебя, — прошептал он со вздохом, — мне так плохо Мили. Так плохо без тебя. Скажи, зачем ты так поступила?        — Потому что так правильно, Снейкиус, — вздохнула Милисент, — пойми, мы не можем так поступать. Мы действуем, словно звери. Но ведь мы не монстры.        — Не монстры, — кивнул Снейкиус, — но я не могу отпустить тебя снова. Я не вынесу, Милисент. Я всё исправлю, слышишь меня? Мы будем вместе, как и мечтали, помнишь?        Хватит с неё!        — Нет, — вступила в разговор Гермиона, — это я исправлю. Вы вмешались в нашу судьбу, украли наши чувства и наш выбор. Если бы тогда вы продолжили борьбу, то могли бы стать счастливыми. Сейчас уже поздно. Ни я, ни Драко, не позволим украсть наши жизни. Мы будем бороться.        Слизерин весь затрясся:         — Послушай, грязнокровка, — выдохнул он, — не смей…        — Стой, Снейкиус! — вскрикнула в зеркале Милисент. — Она права.        — Нет, Мили, любимая, — упрямился он, — не слушай её. Слушай меня, и то, что я говорю. Скоро мы вечно будем вместе. Потерпи ещё немного, любовь моя. Совсем чуть-чуть — и ты будешь рядом со мной.        Гермиона отошла от зеркала. Растерянный, Снейкиус бросился на стекло, а потом — на неё, но она увернулась.        — С меня хватит, Слизерин! Это ты украл Профундус. Мерлин его знает, зачем он тебе понадобился, но я сейчас же иду к профессору Стебль. А ты готовься к наказанию, слизняк.        — И что же меня ждёт? — фыркнул младший Слизерин. — Снимут баллы? Мне на это наплевать.        — Посмотрим — бросила Гермиона и, подождав, пока он выйдет за дверь, закрыла её заклинанием.        — Мисс Грейнджер, вы уверены, в том что говорите? — профессор недоверчиво смотрела на неё.        — Да, профессор. Это Малфой украл Профундус.        — Но зачем он ему?        — Это вы у него спросите. Профессор Стебль наморщила лоб.        — Нет. Пожалуй, я отправлю их к профессору Снейпу. Пусть он разбирается. Уж он-то точно узнает правду.        — Но Невилла за что? Он же не виноват! — возмутилась Гермиона.        — Ему это будет полезно. Думаю, Северус найдет им занятие.        Гермиона готова была поспорить по поводу полезности отбывания наказаний у Снейпа, но профессор уже встала, собираясь уходить.        — Что же мне с вами делать? — процедил сквозь зубы Снейп. — Воров нужно наказывать соотносимо с размером и масштабами кражи, которую они совершили.        Он сидел в своём кресле, равнодушно поглядывая в окно.        — Я ничего не крал — смертельно бледный, прошептал Невилл одними губами.        — Вы что-то сказали, мистер Лонгботтом? — не скрывая презрения, спросил Снейп.        — Я ничего не брал, — вжимаясь в стену, повторил Невилл, — я не вор.        — Ладно, — Снейп поджал губы, — сварите мне зелье раскаяния, и убирайтесь отсюда. Можете приступать.        Оживившись, Невилл стал оглядываться по сторонам, в поисках нужных ингредиентов. Зелье раскаяния для него не составляло проблемы. Оно содержало элементы растений, свойства которых он отлично знал. Он так обрадовался, что даже страх перед Снейпом отступил.        — Простите, профессор, — запнувшись от холодного взгляда Снейпа, сказал он, — я не вижу здесь лириуса. Где он?        — Всё, что вам понадобится, мистер Лонгботтом, лежит перед самым вашим носом. Полки в вашем распоряжении, — отчеканил Снейп и, посмотрев на Малфоя, сказал, — и вы приступайте, мистер Малфой. Вас это тоже касается.        — Что ещё за лириус…? — пробормотал Драко себе под нос.        — Ты чего, Малфой? — удивлённо посмотрел на него Невилл. — Основной ингредиент в приготовлении зелья раскаяния или прощения. Цветок, вызывающий слёзы в большом объёме, если использовать его не по назначению. Мы же это изучали на гербологии в прошлом году, ты забыл, что ли?        Снейкиус стиснул зубы, но промолчал. Тем временем, Невилл, под коршунским взглядом Снейпа, подошёл к котлу и зажег огонь. Стал наливать, едва не разлив воду, но удержавшись, в итоге, сыпать и крошить в своё варево. В то время как Слизерин просто продолжал пялиться на полки со склянками. И даже не успевал следить, что делает Невилл, так он был быстр.        — Я не могу найти беренхену — недовольно заявил он.        Невилл с недоумением посмотрел на него:         — Малфой, да ты как будто сам не свой. Берехнена — это давно прошлый век. Поскольку лириус обладает большей силой концентрации, а листья его более влажны, именно его уже более пятидесяти лет применяют вместо берехнены. Ты что, и об этом забыл, что ли? Или истории магии начитался? Как будто профессор Спраут нам это не повторяла целый месяц.        Снейп хмыкнул:         — Мистер Малфой, вам стоит чаще открывать учебники, иначе все сваренные вами зелья получат обратный эффект. Вы свободны, мистер Лонгботтом.        Невилл так и застыл с ложкой в одной руке, и крохотным растением в другой, не в силах поверить в происходящее. Похоже, сегодня и Снейп был сам не свой. Их что, подменили всех, что ли?        — Но, профессор, — изумленно выдохнул он, — как же зелье? Я ведь ещё не добавил соли, и варится оно слабо, лириус любит огонь.        — Зелье, — Снейп встал, поправляя полы своей чёрной мантии, — за вас доварит Малфой. И он не покинет класс до тех пор, пока оно не будет готово. И доведено до идеального, — он сильно выделил это слово, — состояния.        — Л-ладно, — замялся Невилл, снял фартук, и попятился к двери, — до свидания, профессор.        Снейкиус сжал кулаки. Такого позора он давно не испытывал. Дважды за день его унизил этот гриффиндорский олух, причём, сам даже не понял, как это произошло. А виновата в этом всё та же зануда Грейнджер. Ну, ничего! Недолго ей осталось ликовать. Слизерин не прощает обид.