Ещё один шанс

       Они снова очутились в Хогвартсе, на этот раз — в самом замке. Гермиона поняла, что находится в гостиной, и, судя по обилию здесь серебряных и зелёных цветов, а так же многочисленных змеях вокруг, принадлежала она Слизерину.        Она сразу увидела Снейкиуса. Тот лежал у камина, в котором приятно потрескивали дрова, развалившись на подушках. Около него сидел, уткнувшись носом в книгу симпатичный светловолосый юноша, телосложением и ленивыми манерами немного похожий на Драко.        — Вонючая полукровка, — прошипел Снейкиус, — вечно всюду лезет, сунет свой нос. Как будто именно её кто-то спрашивал о том, как спичку превратить в стол и обратно. Ещё и патронус какой — выдра! Она, сдаётся мне, себе сильно льстит. Кусок нечистот — вот каков должен быть её патронус.        Приятель Слизерина закрыл книгу, вздохнул и посмотрел на него:         — Снейкиус, внемли, наконец, моей просьбе, я умоляю, — взмолился он, — давай сменим тему. Ты постоянно говоришь о ней, днём и ночью, ночью и днём. У меня уже нет совершенно никаких сил всё это слушать, клянусь всем, чем угодно. Прекрати. Это безрассудство и безумие.        — В таком случае, ты волен со мной не общаться, — язвительно отозвался Слизерин, — никто тебя не принуждает к этому, друг мой.        Последние слова он буквально прошипел. Его приятель снова вздохнул и поднялся на ноги.        — Ежели что, ты отыщешь меня в оранжереях. Всего доброго, Снейкиус.        И юноша ушёл, круто развернувшись на каблуках.        Отчего-то Гермиона захотела пойти за ним и торопливо поспешила следом. В какой-то момент ей нестерпимо захотелось догнать незнакомца, остановить его и рассказать о том, что Малфой тоже её ненавидел точно так же, и, может быть, всё гораздо сложнее, чем он думает.        Спокойный и мягкий голос Барнели заставил её вздрогнуть:         — Я всё равно вас здесь не услышу, — сказал он, кивая на юношу, целеустремлённо идущего по коридору, — но вы можете рассказать это мне, когда мы ненадолго вернёмся обратно.        Гермиона с удивлением посмотрела на Барнели и только теперь всё поняла. Начала корить себя, что была такая дура, и не сообразила сразу. Этим юношей подле молодого Слизерина был Барнели в юности, и никто другой. Она поспешно следовала за ним и оказалась вместе с ним в оранжереях.        Барнели озирнулся, точно вор, и, видимо, не заметив ничего подозрительного, вздохнул. Подойдя к Профундусу (Гермиона сразу его узнала), он надел перчатки и стал пересаживать его в другую, более объёмную кадку.        — Это растение открыл я, — сказал нынешний Барнели, — носился с ним, точно с кладом. Снейкиус любил шутить, что у меня никогда не будет девушки, потому что уже есть растение.        Гермиона улыбнулась, и снова сосредоточила своё внимание на Барнели из прошлого. Тот взялся поливать цветок. Так они провели вместе какое-то время, минут десять, не больше, показавшихся Гермионе долгими и весьма, весьма нудными. Судя по его взгляду, только Дамблдору было интересно, что происходит.        Наконец, с улицы донёсся шум, который привлёк внимание юного Барнели. Послышался хохот, Гермиона быстро узнала, кому он принадлежит.        — Ну что там ещё? — сказал Барнели утомлённо. Он отложил лейку, очистил руки при помощи палочки, и вышел на улицу.        Гермиона юркнула следом, успев заметить, что профессор Спраут осталась внутри и расхаживает по помещению, рассматривая растения.        На дворе разыгрывался спектакль, в котором, как казалось юному Слизерину, он — главная звезда. Он стоял под деревом, напряженно ища кого-то глазами. Вдруг его взгляд загорелся, он стал жадно смотреть вперёд. По дорожке, видимо, в оранжерею, шли трое девушек. В одной из них Гермиона, приглядевшись, узнала Милисент.        — Так-так, — губы искривились в издевательской ухмылке, — а вот и наша славная гриффиндорка. Что, доченька крышетёчного Годрика, рассказываешь подругам о том, сколько страниц учебника перед сном прочитала?        — Слизерин, — устало отозвалась Милисент, пока её подруги возмущенно смотрели на него, — если тебе нечего извергнуть из твоей мерзкой пасти, кроме помоев, то, будь добр, делай это в уборной. Или на мусорке.        — На тебе? — захохотал Снейкиус. — Потому что ты и есть, мусорка, вонючая полукровка. Мусорка, каких мало.        Гермиона, вся пылая ненавистью, увидела, как одна из подруг Милисент достала волшебную палочку, целясь в обидчика.        — Не нужно, Алиса, — сказала Милисент, — он того не стоит.        Она уже собиралась молча пройти в оранжерею, но Слизерин и не думал униматься.        — Конечно, не стою, мохнатая (у Милисент были пышные волосы, которых завивал ветер). Никто не стоит того, чтобы проводить с тобой время. Уж лучше просидеть в Азкабане и развлекаться с дементорами, чем смотреть на твоё прыщавое лицо.        Гермиона сжала кулаки и потянулась за своей палочкой. Дамблдор положил руку на её ладонь, останавливая. Напомнил, что она — в чужом прошлом, и ничего не сможет здесь сделать. Она вздохнула. Желание врезать Слизерину ни капли не исчезло, наоборот, усилилось.        Милисент действительно ушла в оранжереи, но, развернувшись, резко пошла на Слизерина, и, пока тот не опомнился, изо всех сил врезала ему кулаком в нос, так, что пошла кровь.        — Ты. Отвратительный. Грязный. Мерзкий. Вонючий. Таракан — процедила она.        Глаза её горели, лицо пылало, а ноздри опасливо раздувались. Гермиона не смогла сдержаться и расхохоталась. Интересно, знали ли сейчас Милисент и Снейкиус, как близка ей и Драко ситуация, которую они тоже пережили? Если да, то, возможно, именно потому выбрали их для своего возвращения?        Однако не было времени отвлекаться на размышления. Она снова вернулась к наблюдению. Видела, как Слизерин выпрямился. Как мерзко оскалился. Как, вытерев рот тонким батистовым платком, изъятым из кармана мантии, просверлил свою смелую противницу полным ненависти взглядом. И визгливо закричала, когда он одним заклятьем буквально прибил Милисент к дереву. Она оказалась прикованной к огромному дубу, руки и ноги связаны каким-то растением, похожим на каучук, но с более мощными стеблями, и оно вмиг обвило её всю. Подруги бросились её спасать, достали палочки, но стоило лишь Слизерину посмотреть на них, осели с глупыми лицами, полными блаженства.        — Они под Империусом? — встревоженно спросила Гермиона. — Он использовал его как безмолвное заклятье?        — Да, похоже на то — согласился Дамблдор.        Гермиона замерла. Каждой клеткой тела она чувствовала, что буквально горит ненавистью, и это были не только чувства Милисент, но и её собственные тоже.        — Что же ты теперь сделаешь, выдра? — прошипел Слизерин, приближаясь к Милисент и почти коснувшись её лица своим. — Твои подружки в неге, защитить тебя некому. Ты в моей власти.        Поскольку Милисент не могла ни пошевелиться, ни ответить, она пронзала своего врага острым горделивым взглядом.        — Снейкиус, Мерлина ради! Отпусти девушку, бестолочь проклятая!        По тропинке от оранжерей бежал Барнели (Гермиона подумала, что он долго, и тут же получила объяснение — его тогда задержал очередной цветок, к тому же, он не хотел снова влезать в ссору, пока не увидел, что та зашла слишком далеко).        Не успел Снейкиус возразить, Барнели направил палочку на Милисент и закричал: «Свободна!». Плети растения выпустили бедняжку из своих удушающих объятий. «Акцио, волшебная палочка!» — сказал Барнели и палочка Снейкиуса оказалась у него в руках.        — Как такое возможно? — тут же задала вопрос Гермиона. — Ведь палочка слушается только своего хозяина.        — Так было не всегда, — пояснил Барнели, — защитные чары придумали позже, чтобы минимизировать количество преступлений и вреда, совершающихся на почве того, что палочки способны ходить по рукам.        Гермиона нашла это возмутительным, но промолчала, снова отвлекшись на просмотр.        Юный Лагримус помог Милисент подняться на ноги и поддерживал под руку, пока она приходила в себя и отряхивала мантию.        — Милисент, — неловко сказал он, — прости его, ради всего святого. Он сущий неотёсанный чурбан и не ведает, что делает. Но в следующий раз ты можешь бить его ногами. Ему будет полезно. Может быть, он даже поумнеет.        Милисент грустно улыбнулась и помотала головой:         — Боюсь тебя разочаровать, драгоценный Лагримус, — спокойно сказала она, — но твой приятель не поумнеет никогда. Он, похоже, не той масти.        — То есть, ты считаешь меня тупицей, избалованная доченька слабоумного Годрика? — хмыкнул Слизерин, что всё это время бросал ревнивые взгляды с друга на девушку и обратно. — Я учусь лучше тебя, да будет тебе известно.        — Как будто оценки — это единственный показатель ума — пожала плечами Милисент и, презрительно фыркнув, прошла мимо, всё так же держа Лагримуса под руку.        Снейкиус жадно посмотрел им вслед, а потом бросился бежать в сторону замка, проклиная её, себя и всё на свете, и обещая в следующий раз сжечь ей сердце. Он даже не скрывал в своей тираде, что страстно влюблен, но не знает, как бороться с этим неведомым до сих пор ему чувством.        — Я не думаю, — сказала Гермиона, глядя то на Дамблдора, то на Барнели, — что Малфой испытывал ко мне нечто похожее.        — Истории не обязательно одинаковы, — уклончиво ответил Дамблдор, — возможно, только несколько общих деталей. Какие-то главные штрихи.        Гермиона кивнула, но успокоения не почувствовала. Сперва Милисент словно озвучила её собственные мысли, сидя в доме Кассандры, теперь эта ситуация, с разницей хоть и в ощутимую, но всего одну, деталь. Всё было слишком похоже, и слишком странно.        К ним бежала профессор Спраут. Вид у нее был словно у совы после долгого полёта, а лицо хмурое.        — Простите, что задержалась, — сказала она, — моя помощь вам всё равно не понадобилась бы. Могу сказать, что ревизия дала ужасные результаты. Половина из здешних растений либо исчезли, либо были строжайше запрещены к использованию. Не удивительно, что в давность было так много чёрных колдунов. Расскажу об этом коллегам. Помону это позабавит.        — Идёмте, профессор. Нам нужно возвращаться — мягко сказал Барнели.        Всё вокруг завертелось, закружилось с огромной скоростью, и Гермиона обнаружила, что они стоят на большой поляне, укрытой густой травой и густо поросшей деревьями. Многолетние дубы, молодые ивы, то самое дерево, похожее на каучук, что обвивало ноги Милисент, связанной Снейкиусом. Густота была очень плотная, а тьма — непроглядная. Они почти синхронно произнесли «Люмус!», и палочки засияли, освещая дорогу.        Шли долго, пробиваясь сквозь заросли. Иногда профессор Спраут успокаивала бушующие, кричащие или стонущие ветви заклятьями, а, уже на выходе из лесу, Дамблдор одним заклинанием заставил свалиться огромный дуб.        — Теперь ваша очередь, мисс Грейнджер, — сказал он, — вам нужно найти ключ, чтобы мы вернулись. Ищите. Наблюдайте.        Гермиона собралась с силами. Она заметила, что ствол дерева лежит так, точно это мост, по которому нужно пройти. Неуверенно посмотрела на своих проводников, из которых только профессор Спраут улыбалась ей. Ступила вперёд. Сделала шаг, другой, третий. Сделала ещё один шаг. Она уже шла по импровизированному мостику, остальные двигались следом за ней. Это было долго, очень долго, но не было видно ни конца, ни, хотя бы, просвета. У неё болели ноги, ныли колени. Подняв голову, она заметила, что двуликая луна всё яснее отпечатывалась на небе, нависая над землёй, а туман развеивается. Она снова огляделась вокруг.        Они стояли посреди большой тёмной поляны, захламлённой мусором. Напрягла память, и голова тут же заболела.        — Профессор, — обратилась она к Спраут, — это место хорошо для поиска лети-ключей. Предполагаю, что мне необходимо отыскать подходящий, чтобы вернуться?        — Правильно, — улыбнулась она, — но загадка в том, какой ключ подходящий. Это сложно.        С помощью палочки Гермиона стала переворачивать горы мусора, пытаясь найти хоть что-то подходящее, за что мог бы зацепиться взгляд. Старые ботинки, грязные носовые платки, потрепанные шляпы — нет, всё было не то.        — Разве не подойдёт лишь бы что? — не скрывая раздражения, спросила она.        — Нет, — возразила профессор Спраут, — здесь это не сработает. В том времени, где мы сейчас, лети-ключом мог быть любой деревянный мусор. И ничего другого.        Гермиона подумала, что магические технологии развивались быстрее, чем она когда-то предполагала.        Дерево. Мусор из дерева. Что бы это могло быть? Снова почувствовав злость от того, что ей никто не помогает, она отправилась на новые поиски. Здесь был огрызок табуретки, старое кресло без сиденья, стул с одной ножкой. Она касалась всего, но ничего не подходило.        Гермиона вздохнула. Так, надо думать. Каким образом она очутилась в школе во время путешествия к Кассандре? С помощью зеркала, такого же, в какое, когда она покинула Круглую комнату, смотрел профессор Флитвик. Значит, нужно искать подсказки, опираясь на то, что есть сейчас там, в комнате, с которой всё началось. Но что же это может быть?        Она шла всё дальше и дальше, по горе мусора, ругая себя, что так низко пала, оглядывалась, видела, как трое её проводников следят за ней со спокойной задумчивостью, как Спраут переговаривается о чём-то с Дамблдором.        Дерево. И профессор Спраут, которая преподаёт уход за магическими растениями. Именно её Дамблдор взял в качестве преподавателя-проводника (хотя Гермиона так и не поняла, какая в ней польза). Это не было случайностью, не могло быть.        Она потёрла виски. В ужасе подумала, что стала соображать гораздо медленнее. Возможно, это Милисент так на неё влияет?        Приказав себе думать, она сосредоточилась на том, что видела в Круглой Комнате, пока не отправилась путешествовать вслед за влюбленными потомками основателей. Как именно профессор Спраут связана с этим? Она раскладывала листья какого-то растения по углам комнаты, когда они только вошли туда. Она же распихивала эти листья по карманам. Что это должно значить? Не было ни одной идеи.        Гермиона снова укорила себя за глупость. Нужно было сразу поинтересоваться, что за листья такие, с какого дерева, в руках у профессора Спраут? Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть всякие мелочи, которых здесь было пруд пруди. Сломанные перья, старая одежда, потрёпанные игрушки. Игрушки? Сердце её замерло, как только она увидела одноглазого плюшевого медведя, лежащего на остатках табуретки. На грязной ткани, которая раньше была его одеждой, красовался лист. Схватив добычу, Гермиона ринулась к преподавателям.        — Профессор, — обратилась она к Спраут, — покажите, пожалуйста, те листья, которые вы брали с собой. Я бы хотела убедиться, что мои мысли верны.        — Пожалуйста, мисс Грейнджер, — Спраут достала лист из кармана и положила ей на ладонь.        Гермиона улыбнулась.        — Это он, да. Она посмотрела на Дамблдора: — Профессор, если мои предположение верно и все ключи назад связаны с тем, что находится в Круглой комнате нынче, то я нашла лети-ключ. Это игрушка.        — Эта юная мисс чрезвычайно умна, — довольно улыбнулся Барнели, — ты был прав, Дамблдор.        — Умница, — кивнул Дамблдор, — идёмте. Пора возвращаться, время играет не в нашу пользу.        Они взялись за грязную игрушку, и Гермиона почувствовала, как ноги отрываются от земли. А в ушах снова пели сирены.        … Она обнаружила себя, лежащей рядом с Драко, в огненном кругу. Огонь показался ей холодным, и это первое, что она почувствовала, очутившись в Круглой комнате снова. С трудом разлепив глаза, Гермиона застонала. Заметила, что рядом мнутся Гарри с Роном, боясь её потревожить. Когда смогла различать лица, с удивлением обнаружила склонённое над своим лицо миссис Малфой.        — Детка, — нервно спросила она, — как твоё самочувствие? Ты стонала. Как будто от боли.        — Всё в порядке, — сказала она, — вроде бы.        Она перевела взгляд на Драко. Ничего не изменилось в его позе и положении, но изо рта теперь тонкой струйкой текла слюна, которую мать заботливо вытирала платком.        — Дитятко, — заботливо сказал Хагрид, — возьми-ка чаю. И пышки. Вот.        Он подал ей чай в огромной чашке. Пышка явно была результатом его кулинарных стараний, но Гермионе было всё равно. Она почувствовала такой острый голод, что вонзилась в предложенное лакомство и, несмотря на то, что чуть не сломала зубы, продолжала его жевать.        Хагрид всхлипнул, погладил её по голове и вернулся на свой пост к дверям. Кошка Макгонагалл тоже сидела у окна, навострив уши. Рядом с ней сидел в кресле мистер Малфой, который с раздражением спросил:         — Долго ли мне околачиваться здесь без дела?        — Имей терпение, Люциус, — спокойно сказал Дамблдор, — твоя помощь понадобится чуть позже.        Гермиона посмотрела в окно. Луна светила почти ослепительно, предупреждая о том, как мало осталось времени. Но она не могла сдержать любопытства.        — Если позволите, — сказала она, — у меня есть несколько вопросов, прежде чем мы отправимся в новое путешествие.        — Да, пожалуйста — кивнул Дамблдор, пронзительно посмотрев на неё из-под очков. — Как вы узнали, какие подсказки оставить в тёмной комнате? Я знаю это место. Здесь не было ничего, кроме кровати. А сейчас столько мебели. Я уже видела и зеркало, за которым наблюдает профессор Флитвик, и листья, которые раскладывала профессор Спраут, и Кассандру, чьи дневники я изучила с особым вниманием. Видимо, я должна увидеть ещё многое. Но как стало известно, что именно нужно принести сюда, чтобы понять, как вернуться оттуда?        — Здесь есть человек, — сказал Дамблдор, — который побывал в подобной ситуации, хоть она и не зашла настолько далеко, как ваша с мистером Малфоем. Всё, что вы видите сейчас — результат нашего общего труда.        — При всём моём уважении, профессор, — она поглядела на Спраут, — но я не пойму, чем столь ценной была ваша помощь в путешествии. Простите, и не примите за грубость.        Профессор Спраут надулась и поджала губы:         — Какая ошеломляющая искренность, мисс Грейнджер. Между прочим, ваш друг мистер Лонгботтом — вы же заметили, что его уже здесь нет? — готовит финальное блюдо для вас и вашего друга. Мы все заняты общим делом, спасаем вас, если не заметили.        Гермиона опустила глаза, но потом посмотрела на Дамблдора.        — Ситуация опасная и угрожающая, — сказал он уклончиво, — мы подумали, что дополнительные меры предосторожности не будут лишними. К тому же, в содружестве всегда проще действовать, не так ли?        Гермиона кивнула. Отложила чашку и печенье, которое так и не смогла догрызть.        — Теперь — следующий этап. С нами пойдёт профессор Флитвик.        Крошечный профессор встал и, с готовностью кивнув, подошёл к директору.        Гермиона, бросив последний вздох на Драко, у которого покраснели уголки губ, поднялась тоже.        — Идёмте, — сказала она, — я готова.