Ещё один шанс

       Яркая вспышка света ударила по глазам, и боль тут же разлилась по вискам и затылку. Вздохнув, Гермиона потёрла висок, открыла слезящиеся глаза и огляделась. И вскрикнула.        Они были в лесу, около того домика, где…        Она сразу увидела Милисент, хоть они находились друг от друга на довольно большом расстоянии. Она сидела на поляне, склонив голову, смотрела на свои руки, вздыхала и всхлипывала. Направив палочку на домишко, она едва слышно произнесла заклятье (Гермиона не расслышала, какое), и яркая вспышка света озарила лес.        Милисент ещё немного посидела на поляне, а потом встала и бросилась из лесу бежать. Они поспешили следом. Первой бежал Дамблдор, за ним Гермиона и Флитвик. Сзади — Барнели.        — Она наложила невидимые чары на дом, — сказал Флитвик своим тонким голоском, — видимо, хотела, чтобы он стал их со Слизерином пристанищем влюблённых.        — Или, быть может, хотела, чтобы это было лишь её уединение — предположила Гермиона. Обсуждать эту тему с деканом Рейвенкло ей было отчего-то очень неловко.        — Возможно, — согласился Флитвик, — сейчас выясним.        К счастью, Милисент сбавила темп, так что, и они замедлились. Гермиона отметила про себя, что раньше, во времена детей основателей, лес был куда гуще. Ей было неловко от того, что она очутилась в запретном месте рядом с одним из деканов, директором школы и древнейшим волшебником. Нарушать правила одной или с друзьями — ещё куда ни шло. Но нарушать правила с подачи преподавателей — ужасно.        — Я знаю, о чём вы думаете, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор, — в данном случае от нарушенных правил зависит ваша и мистера Малфоя жизни. К тому же, для чего ещё существуют правила, кроме того, чтобы их нарушать?        Гермиона вздохнула. Она не решилась спорить и вообще что-либо отвечать. Это было странное чувство. Она знала, что другого выхода нет, и всё же ей было неловко видеть чужую историю, вмешиваться в неё (хотя именно дети основателей вмешались в её историю, нагло и бесцеремонно).        Они шли достаточно долго, временами подсвечивая дорогу. Медленно, неспешно, на лес опускался вечер. Верхушки деревьев уже тонули во мгле. Вдруг Милисент остановилась, выпрямилась и стала оглядываться по сторонам. Гермиона затаилась. Дамблдор утверждал, что это невозможно, но её всё равно мучило подозрение, что она почувствовала чужое присутствие. Она была напряжена и даже затаила дыхание. Протянула вперёд палочку, подсветила узкую дорожку.        — Кто здесь?        Ответом послужило молчание, но Милисент это не убедило.        — Я знаю, что здесь кто-то есть, — сказала она, несмотря на то, что голос её дрожал, — выходи и покажись мне, коли ты не трус.        И снова тишина. Гермиона почувствовала, как дочь Гриффиндора злится. Это ужасное чувство тугим комком засело в животе. Оно было разрушительным, всепоглощающим и тягучим. Никогда ещё она не испытывала ничего подобного. Она понятия не имела, как с этим справиться.        Милисент снова пустилась бежать. Продиралась сквозь густые деревья, ломая хрупкие ветви. Её переполняла решимость. Она, кажется, была готова развалить Вселенную, если бы кто-то предложил. У её ног испуганно мелькнул заяц. Она направила на него светящуюся палочку, чтобы отогнать или зачаровать, но, к счастью, животное успело скрыться быстрее, чем она успела произнести заклинание.        Длинная человеческая тень, вышедшая ей навстречу на опушке леса, не оставляла сомнений. Гермиона узнала её сразу, и Милисент, кажется, тоже. Когда она подняла взгляд, он пылал.        — Что ты здесь делаешь, Слизерин? Следишь за мной? Вынюхиваешь?        — Вынюхиваю? — он изогнул бровь в притворном удивлении. — Ты считаешь, что мне больше нечем заняться? Отнюдь.        — Тогда почему ты ходишь за мной по пятам?        — Просто хотел сообщить тебе, выдра, — его голос был всё так же ленив и холоден, — что заклятье невидимости, которое ты наложила на тот дом, возможно, не будет иметь нужного тебе эффекта.        — Ты сомневаешься в том, что оно удачно, змеёныш? — она посмотрела на него с вызовом. — Я не подарю тебе ничего. Даже своих возможных ошибок.        — Я не сказал ни единого слова относительно того, что заклятье не успешно, — презрительно скривил губы Слизерин-младший, — но в нём есть изъян. Боюсь, он тебе не понравится.        — И каков же? — глаза Милисент по-прежнему пылали гневом.        — Я тоже могу видеть дом, — неохотно признался он, — поскольку я зачаровал его раньше. Видишь ли, мне тоже иногда необходимо время, чтобы побыть в тишине и уединении.        — Ты сделал это преднамеренно, — яростно сказала она, — правда?        — Так я тебе и сказал, — фыркнул Слизерин, — как же.        — А ты скажи! — она подбоченилась. — Хоть раз в жизни попробуй не лицемерить и сказать правду. Невозможно постоянно лгать.        Он тоже сложил на груди руки, с интересом поглядывая на неё. Так, точно решал, достойна ли она услышать правду.        — Я был правдив, выдра, — небрежно бросил он, — мне необходимо пространство для уединения время от времени, — но, знаешь ли, тебе лучше не высовывать свою мохнатую голову из школы завтра. Во время праздника кое-кто устроит очень активную охоту на таких как ты — полукровок.        — Ты о чём? — палочка тут же вонзилась ему в горло. — Объясни!        Он на миг замер, но глаза его всё ещё сохраняли насмешку. Миг — и палочка Милисент отлетела вправо. Она оказалась безоружна.        — Снова невербальное заклинание — вздохнула Гермиона.        — Именно так, — подтвердил Барнели, — Снейкиус был мастер в этом. Многие изобрёл лично. А методику невербальных заклятий придумали его отец и Ровена.        — Ясно — кивнула Гермиона. — Я читала об этом в «Истории магии». Ещё на первом курсе.        Барнели тепло улыбнулся ей.        Они, впрочем, отвлеклись. Гермиона снова посмотрела на застывшую в немом гневе парочку.        — В общем, полукровка, — прошипел Снейкиус, — не смей высовываться завтра на празднике. Беги вечером, куда угодно, ежели, конечно, не желаешь умереть самой страшной смертью.        — Что это значит, змеёныш? Что ты задумал?        Она прокричала это ему в спину.        Кубок мира по квиддичу. Гермиона тут же вспомнила — в малейших деталях — что Малфой предупредил её о нападении Пожирателей тогда. Завуалированно, в издевательской манере, но всё же. Почти так же, как сейчас Слизерин предупредил Милисент. Схожести между ними становилось всё больше и больше. Её это очень беспокоило.        — Что он всё же задумал? — спросила она у Барнели.        — Как вы знаете, мисс Грейнджер, Салазар был яростным противником того, чтобы в школе учились кто-либо, кроме чистокровных волшебников. Некоторое время преследовались также и полукровки, но вскоре, Слизерин смягчил гнев на милость относительно их. Это было обусловлено вполне понятными причинами — нельзя было наложить барьер, не пускающих на факультет волшебника, в чьих жилах течёт кровь предков-магов. С обычной кровью было проще, магия крови работала лучше.        — Да, — кивнула Гермиона, — это я знаю. Но что именно Снейкиус имел в виду? О чём предупреждал?        — Полагаю, речь идёт об облаве, которую сторонники Слизерина иногда устраивали на полукровок и маглорожденных волшебников. Последних, правда, в то время было очень мало, и на них смотрели ещё более дурно, чем сейчас.        — Об этом ни слова не сказано в книгах, — растерянно сказала Гермиона, — почему?        — Потому что, когда Салазар выбрал жизнь отшельника, удалившись от своих бывших друзей, другие основатели вынуждены были стереть участникам и свидетелям облав память. Некому было написать об этом горьком и позорном факте магической истории. Милисент и Снейкиус тогда уже были мертвы, бедняжки, а я удалился, надёжно заметая свои следы. Хотя несколько лет жил в страхе быть раскрытым.        Гермиона вздохнула. Она не знала, какое чувство было в ней сейчас сильнее — злость или очередное разочарование, что история магии полна такой безумной жестокости.        Она следила за Милисент, но ничего интересного или достойного внимания больше не происходило. Разве что, вернувшись в замок, она ринулась в комнату и упала на подушку в рыданиях.        — Нам нужно возвращаться — напомнил Дамблдор, щёлкнув пальцами.        И снова всё завертелось перед глазами, а в ушах зазвенело.        Оглядевшись, Гермиона поняла, что они в том самом домике, который когда-то принадлежал Милисент и Снейкиусу, а потом стал важной частью их с Драко истории. Едва она увидела эту комнату, сердце больно кольнуло. Там почти ничего не изменилось, всё те же плотные шкуры на полу, всё тот же ныне потухший огромный камин. Гермиона застыла, точно парализованная, уставившись на пол. Они любили друг друга здесь, забыв обо всём на свете. Это было так недавно, но так давно… Принадлежали ли те чувства им с Драко, или это были отголоски дикой и страстной любви Снейкиуса и Милисент? Она была не уверена, хотя хотела верить, что в ту ночь, когда они уснули в объятьях друг друга, а проснулись уже другими людьми, они были вместе сознательно, а не под влиянием. Потому что влюбились.        Как ни старалась, Гермиона не смогла сдержать слёз. Она присела на пол, закрыла лицо руками и судорожно всхлипнула.        Какое-то время она плакала, и её боль никто не нарушал. Но вскоре она почувствовала осторожное покашливание за спиной. Узнала голос Дамблдора. Судорожно выдохнула, яростно потёрла покрасневшие глаза.        — Простите, — пробормотала она, — я… Я не уверена, что могу с этим справиться.        — Ты почти справилась, Гермиона, — мягко сказал Дамблдор, погладив её по спине, — сегодня всё закончится, и начнётся новая история. Она будет сложной, но интересной. Каждая новая история интереснее предыдущей.        — Будет ли она, — икнула от слёз, не в силах сдержаться, — эта история?        — Конечно, будет, — уверенно сказал Дамблдор, — если вы позволите ей случиться. Ты и Драко. Мы возвращаемся, Гермиона.        — Мне снова нужно искать подсказку?        — Нет, мисс Грейнджер, — вмешался профессор Флитвик, — я всё сделаю. У нас не так много времени, а подсказка довольно сложна.        Он стал копаться в карманах мантии, и достал оттуда крохотное зеркало. Гермиона заметила, что оно запотевшее. Флитвик старательно тёр стекло платком, а потом применил очистительные чары. Но стекло едва-едва стало чище.        — Я предполагала, — не сдержавшись, заметила Гермиона, — что ключ назад связан с зеркалом, раз уж именно вы пошли с нами из учителей. Это не настолько трудная загадка.        — Мы нисколько не сомневались, — с улыбкой заметил Флитвик, — в вашем выдающемся уме, мисс Грейнджер. Посмотрите в зеркало, мы возвращаемся.        Гермиона взглянула. На неё глядело размытое лицо Милисент. Ноги словно оторвались от земли, в голове будто лопнули сосуды, в ушах зудело, а зубы болели и начали кровоточить.        Очутившись в круглой комнате, она поняла, что не только ей с каждым разом всё сложнее возвращаться сюда. Дамблдор выглядел уставшим, хотя всё ещё излучал привычное спокойствие, а Барнели рухнул на пол, и стал странно раскачиваться, точно безумный. Профессор Макгонагал, что обратилась в себя и стояла подле стола, за которым сидел Дамблдор, поднесла воды старику. Он припал к чашке и с жадностью пил.        Гермиона поняла по открытым ртам и странным лицам, что и Рон, и Гарри её зовут. Но в ушах бесился ультразвук, и она ничего не могла услышать. Она вставила пальцы в уши и стала яростно их чесать. Понимала, как, должно быть, ужасно это выглядит, но ничего не могла поделать. Если этот зуд не прекратится, она сойдёт с ума. Он угомонился, но оставался где-то под коркой, сзади, как навязчивая муха. Старательно пытаясь его игнорировать, Гермиона осознанным взглядом посмотрела на Гарри. Обнаружила, что Рон укрыл её пледом, сидит рядом на кровати и пытается удержать за руку.        — Как ты? — встревоженно спросил Гарри. — Ты вся дрожишь.        Хагрид предложил молока, но Гермиона отказалась, помотав головой.        — Я нормально, — хрипло выдавила из себя она, — прихожу в себя, возвращаюсь.        — Где вы были? — поинтересовался Рон самым будничным тоном, но она слишком хорошо его знала, чтобы понимать, что его буквально съедает любопытство.        — Гуляли по лесу, — уклончиво ответила она, — слушали перепалку Снейкиуса с Милисент. Опять. Ничего особенного.        Она не могла и не хотела рассказывать друзьям о домике.        Её взгляд упал на лицо Гарри и, показалось, что он её понимает. Она была благодарна за то, что он крепко сжал руку Рона, прерывая все его дальнейшие вопросы.        Гермиона посмотрела на Драко. Он выглядел уже не отрешённо, а безумно. Постоянно открывал и сильно закрывал глаза, из которых потоком лились слёзы. Глухо кашлял. Миссис Малфой, старательно душа рыдания, обхватила его колени руками и без остановки стала их целовать.        — Па-а-а-па — со свистом вылетело из его груди, голос был глухой, скрипучий, словно треснувшая чашка.        Испугавшись, Гермиона залезла с ногами на кровать.        Мистер Малфой одним прыжком очутился подле кровати. Он был смертельно бледен, и так сильно схватил Драко за руку, что пальцы хрустнули.        — Я здесь, сынок.        Дамблдор встал, быстро подошёл к постели, заглянул Драко в глаза, пристально поглядел в лицо. Поджал губы.        Гермиона совершенно случайно посмотрела в угол комнаты и пронзительно закричала.        — Что такое? — подпрыгнул от испуга сидящий рядом Рон.        — Там, — она показала пальцем в угол, — там Слизерин-младший. Одет как дементор.        — Там никого нет — ворчливо ответил Рон, посмотрев, — тебе показалось.        — Нет, не показалось, — упрямилась Гермиона, продолжая сверлить незваного гостя глазами, — он там.        — Да, Гермиона, — сказал вдруг Дамблдор, — я тоже его вижу.        Он взмахнул палочкой и оттуда буквально посыпался поток белых искр. Это был словно патронус, только бестелесный. Чудовище в подобии младшего Слизерина зарычало и отступило назад, а потом исчезло в бликах искр.        — Что это значит? — холодно спросил старший Малфой, пронзив её глазами. — Что именно вы видели, мисс Грейнджер?        Он всё так же держал в руках руку хрипящего Драко.        — Слизерин возвращается, потому что двуликая луна набирает обороты. Люциус, нам потребуется твоя помощь. Все навыки боевой магии, включительно с непростительными заклятьями, кроме убивающего — можешь использовать всё, скоро это понадобится. Нарцисса, говори с сыном. Постоянно. Слизерин измотал Драко, и он почти перестал бороться. Единственное, что может ему помочь — материнская любовь, потому что нет любви сильнее, — он отчего-то посмотрел на притихшую Гермиону, — я останусь здесь, понадобится моя помощь. Профессор Спраут, отведите Гарри и Рона в мой кабинет, парни, вам лучше переждать какое-то время не здесь. Вы понадобитесь нам на следующий раз. Хагрид, приготовься отбивать атаки Слизерина, он может попытаться сбежать, когда явится и обретет полную силу. Осталось недолго — распорядился Дамблдор.        — О-ох, — простонал Хагрид, — да я, да… всегда пожалуйста.        — Я схожу за Поппи, — резко сказала профессор Макгонагал, чей голос был сейчас похож на удар кнута, — мальчику может понадобиться её вмешательство.        Она вышла.        У Гермионы было миллион вопросов. К примеру, почему профессор Макгонагалл больше не кошка, что за существ она отгоняла, сторожа на окне, почему сын Слизерина выглядел как дементор, что будет с Драко, когда Снейкиус явится, сколько у них осталось времени, и как долго ещё бесполезно бродить в прошлом гриффиндорской дочери. Но Дамблдор не дал ей спросить.        — Северус? — он посмотрел на Снейпа, что всё это время сидел в кресле в дальнем углу, точно готическая статуя.        Снейп встал, подошёл к постели.        На ватных ногах Гермиона тоже поднялась и сделала шаг вперёд:         — Возьмите меня под руку, мисс Грейнджер — холодно дал указание он.        — А мистер Барнели? — встревоженно спросила она. — Разве не пойдёт с нами?        — Мне нужно отдохнуть, — уклончиво ответил старик, — впереди решающий бой. Идите с профессором Снейпом, юная леди. Его сил хватит, чтобы вам помочь. Мне даже жаль, что придётся пропустить союз таких гениальных умов.        Гермиона посмотрела на Снейпа. Тот был, как всегда, нерушим, точно дремлющая скала. Вместо лица — каменная маска. Потом она поглядела на Барнели, заметив, что тот улыбается. У неё почему-то возникло чувство, что он ей лжёт. Но выяснять не было времени — заглядывающая в окно полная луна резала глаза. Дамблдор одобряюще улыбнулся на прощание.        Снейп крепче сжал её руку своими ледяными пальцами и они исчезли.