Наша общая боль

В тот день я не думала ни о чем. Весенние каникулы наполнили Хогвартс какой — то любовной, всеобъятной тишиной и спокойствием. Большая часть учеников уехала, а оставшиееся проводили почти всё свободное время за территорией школы. Гарри поехал с Роном на две недели к ним домой. Молли Уизли радушно звала и меня, да я бы, наверное, и поехала, но в последний момент сильно поссорилась с младшим Уизли. С самого начала шестого курса Рональд уже совершенно не скрывает своих чувств и намерений на мой счёт. По его ехидным взглядам и смешкам я с большим сожалением понимаю, что тот Уизли, с которым я дружила, безвозвратно исчез во влюблённом по уши безумце. И как бы сильно не пытался его вразумить Гарри, Рон его и слушать не хочет. Глупо с его стороны надеяться на то, что я и впрямь стану его девушкой. Если бы раньше, до всей этой кутерьмы с крестражами, то я, быть может, и смогла бы полюбить его, но сейчас… У нас слишком много проблем и совершенно нет времени любить. Да и кого?.. Мысль эта пронеслась в моей голове и отозвалась в сердце глухой болью. Всё меньше и меньше я могла выносить Рональда. Его занудство, чрезмерное проявление эмоций, всё то, что, даже если и свойственно мне, то у меня почти не проявляется, вызывает у меня отвращение. Но вспоминая первые курсы я пытаюсь перебороть это чувство и вдолбить сердцу, что это всё тот же Рон, просто подросший, выросший, пытавшийся любить… Я с некоторым сожалением вспомнила первый курс и женский туалет, когда Уизли и Гарри спасли меня от тролля. Это и стало началом всех наших приключений, в какой-то степени глупых и безбашенных. Но с Роном было связано и горе, и боль, и разочарование. И часто хотелось забыть всё плохое, но память наша, как на зло всем и вся, не подчищала такие грязные моменты, оставляя их на веки вечные болтать тусклыми огрызками. Я тяжело вздохнула. Не зная, чем заняться, так как библиотеку нашу закрыли и поставили парочку хороших защитных заклинаний, а почти все классы были опечатаны на каникулы, я глупо и бездумно блуждала по внутреннему дворику. Стояло раннее, светлое утро. Солнце ещё не успело прогреть землю и от травы приятно пахло утренней росой. Я всегда просыпалась рано, но сегодня, почему-то, в особенности. Мне нравится наблюдать на поднимающимся солнцем, окрашивающим темное, ещё ночное небо тысячи разных новых красок. Обычно преобладали ярко — желтые и оранжевые. Сидя на астрономической башне и свесив ноги вниз я задумчиво смотрела на поднимающееся солнце с утра и спускающееся вечером. Так было почти всегда. Но не сегодня. Сегодня мои мысли блуждали где — то далеко и, осознавая почти все навалившиеся на меня проблемы, я хотела плакать. Тайна, которую теперь мне приходилось охранять от друзей, должна была умереть вместе со мной, но я, почему — то, всё никак не умирала. Надежда на лучшее всегда умирает последней в человеке, каким бы практичным он ни был. И в глубине души я надеялась, что всё ещё изменится, повернётся в лучшую какую — то сторону, вернёт всё на прежние места. Я вновь вошла в коридор Хогвартса и позволила ногам бездумно вести меня вдаль. Я доверяла себе и в тоже время ненавидела. Я боялась и верила, ждала и надеялась, что того, чего я жду, никогда не произойдёт, ведь и в том, и в обратном случае последствия будут фатальными. Мой мозг отказывался до конца осознавать случившиеся, отказывался думать даже о том, что произошло пару тройку месяцев назад. Это было страшным сном, страшным настолько, что хотелось вычеркнуть его из памяти, но, как я уже заметила, моя память любит надо мной подшучивать, и оставляет меня наедине со всеми плохими моментами. У меня были друзья, но я была безумно одинока. Никто и никогда не сможет теперь понять меня, не сможет понять того сжигающего душу отвращения к себе. Я встряхнула волосами. Мои длинные, раньше, вьющиеся кудри теперь были выпрямлены и спадали вниз тяжелой стеной. Я сделала это не просто так, а пытаясь отгородиться от «старой» себя, понимая, что «новая» Я, должна стать другой. И стала ведь. Грустно усмехнувшись и обнажив ряд белых зубов, я подумала, что, наверное, выгляжу сейчас страшно. Упершись в стену, я вздохнула. Как же, всё — таки, нелюдим человек, как сложно ему, думая, что он теперь «другой», прижиться в прежней стае. Словно раненый волк он отходит в глубь леса, не позволяя остальным членам стаи почуять его мертвый запах. Кровь, мясо… Разорвут… Да, разорвут. И глазом не дернут. И даже волчица, клявшаяся ему на волчьем языке в вечной любви отвернётся, уйдёт, пойдёт искать новый источник тепла и заботы. А ведь если бы она умерла, волк бы не смог жить. Я постаралась откреститься от этих невеселых мыслей, и прояснила затуманенный взгляд, посмотрев на стену. — Выручай — комната, — осторожно вырвалось у меня, и самой мне пришлось удивиться тому хриплому, незнакомому голосу, заполнившему мой рот и достигший моего слуха. — Как старый друг ты приходишь на помощь в самую нужную секунду. И медленно, словно не веря, что снова возвращается в неё кто — то, начинала она раздвигать свои каменные стены, тихо и осторожно впуская меня в свой внутренний мир. Здесь было тихо. Вот он, наверное, рай. Ни пылинки. Старое барахло, иначе не назовёшь, сгрудили посередине Выручай — комнаты, считая, что это будет лучшим для него местом. Но сама комната так не считала, всё противилась, пыталась вытурить из себя непрошенных «гостей» в виде старых стульев, столов и шкафов. Огромные деревянные этажерки, выше меня на шесть или даже семь метров, стояли друг на друге, скреплённые то — ли магией, то — ли добрым словом. Я усмехнулась своей мысли о том, что магия это и есть слово. А вот доброе оно или нет — зависит от того, кто начинает пользоваться ей. Чудовищная сила эта «магия». Приходит то нежданно, то ожидаемо, приносит то вред, то счастье. Стянув с себя полосатый красный свитер я осталась лишь в темно — синей футболке с рукавом. Мне нравились вещи, закрывающие мои руки до самой кисти… Несмотря на уличную прохладу, здесь всегда было тепло, но сейчас это тепло было особенным. Жарким. Душным. Мне едва удалось перебороть желание снять и футболку. Это было сложно. Даже слишком. Свободно болтающиеся на мне джинсы словно просили освободиться и от них, но я не захотела. Какое — то странное предчувствие охватило меня, заставив замолчать и прислушаться. Где — то стучали молотком. Почти никто из учеников не знает о местонахождении Выручай — комнаты, а значит стоит предположить, что это кто — то из старших. Тоже не горя желанием с ними встречаться, я резко выхватила из кармана палочку, но не успела и пискнуть, как кто — то сильной и крепкой рукой прижал меня к стене, приставив палочку к пульсирующей вене на шее. На парне, а я была уверена, что это был парень, несмотря на темную маску, закрывающую его лицо, был одет темный брючный костюм. Он был так близко, что я чувствовала едкий, но довольно приятный запах его одеколона. Смесь чёрного перца, паприки и тонкий запах свежескошенной травы. Чарующий аромат, про себя отметила я, не позволяя себе расслабиться из-за палочки, с силой надавливающей на шею. Человек молчал, а злость во мне начинала закипать. — Что тебе нужно?! — довольно грубо спросила я, пытаясь оттолкнуть грудью незнакомца. Попытка прошла неудачно, как и поиск палочки. Пошарив глазами за спиной парня, я увидела, что она лежит на полу. Значит, не заметила, когда выронила. А человек всё молчал. Я не знала, что говорить, а его непосредственная близость напрягала меня столь же сильно, как и палочка на моей шее. Хотелось громко выругаться, но я лишь посильнее напряглась, давая всем своим видом понять, что мне совершенно не страшно, и тем более, мне абсолютно плевать на то, что я уже чувствую на себе дыхание парня. А мне было не плевать. Те три или четыре минуты близости заставили мое сердце забиться слишком часто для незавидного, стоит отметить, положения. Пытаясь разглядеть лицо я, наверное, прожгла дырку в бедном парнишке. И вдруг ткань, закрывавшая его глаза, упала и тот тихо выругался. Стараясь не смотреть мне в глаза, он всё сильнее надавливал палочкой, не чувствуя, что я уже задыхаюсь. Лишь на секунду мы встретились глазами и я с болью в сердце поняла, КТО стоит передо мной и КОМУ удалось заставить мое сердце волноваться. Серые глаза, яркие, словно у кота, с темно — чёрным зрачком внутри, ОН и впрямь чем — то напоминал ночного охотника. — Малфой… — тихо выдохнула я единственное, на что у меня хватило сил, а затем с грохотом упала на пол.