Душные благовония окутывали так плотно своим запахом, что Рэйф уже вынужден был прикладывать незаметно пальцы к носу. Общая атмосфера вгоняла в какой-то транс, и Хардман умело блокировал чужое влияние. Он вообще не любил всю эту оккультную вычурность, когда каждая вещь своим видом кричала напускным драматизмом и мрачностью. Его раздражали черепушки мелких животных, что служили своеобразным декором этого темного интерьера. Гадские амулеты, большая часть из которых были липовыми, и единственное, что они могли делать, так это собирать пыль. Но на него, столетнего чернокнижника, того, кто с демонами был на короткой ноге, весь этот фарс не действовал. А вот на доверчивых, простых, а, главное, состоятельных смертных вполне даже наводило впечатление и доверие в профессиональности ведьмы.
Лидия Грейфокс — потомственная, даже можно сказать, чистокровная ведьма. Именно из тех редких людей, кому предрасположенность к магии была предоставлена с самого рождения, и ей не нужно было заключать сделки, чтобы черпать энергию. Разве что приносить скромные дары матушке-природе. Рэйф уже ни раз имел дело с этой весьма эффектной женщиной, и знал, что она, несмотря на свой скверный характер, была весьма могущественной.
Лидия, как и положено всем ведьмам ее возраста, выглядела прекрасно и молодо. Хардман, который сохранял гладкость кожи благодаря сделке с демоном, даже знать не хотел, каким образом она это делала. И слухи о живительных ваннах из крови девственниц могли оказаться весьма правдивыми. Особенно, зная Лидию…
Рэйф опустил руку на свое больное колено и слегка начал массировать его пальцами. В последнее время старое ранение все чаще давало о себе знать, а боль иногда переходила порог его терпения. А от тех мазей, кажется, он уже давно избавился…
Темно-болотная шторка в конце комнаты тихо зашелестела, а в воздухе тут же резко появился дух целебных трав, что хоть немного перебивал благовония. Лидия, встряхнув мокрыми руками, убрала кудрявые волосы с лица. Ее огненная и весьма завидная шевелюра была подвязана цветастой косынкой. Но даже так пышные кудри лезли во все стороны. Рэй уже не раз подмечал про себя, что Грейфокс внешним видом, да и вообще своей манерой одеваться, была похожа на цыганку. Хотя, сама ведьма, кажется, утверждала, что у нее были какие-то такие корни. Маг не уточнял и не спорил с ней на этот счёт.
Звучные украшения на ее кожаном поясе мерно звенели, пока Лидия шла к Рэйфу. Она устало вздохнула, уже в который раз сдувая волосы с лица, и присела прямо на край стола, за которым и сидел Хардман. От самой ведьмы пахло так же терпко и навязчиво, и чернокнижник почему-то подумал про Руби. А подумал он о том, что такая вонь отбила бы у волчицы нюх. Но ей это, пока что, не грозило.
— Мда уж, Волк, наделал ты дел. Я-то, конечно, специалист, но девку ты попортил знатно. И я уже молчу об изнасиловании. Неужели ты, чертяка бездушная, опустился до такого? — укоризненно произнесла ведьма, даже и не взглянув на мага. — Тоже мне, экзорцист. Тьфу!
— Я не трогал ее, Лидия, — устало отозвался Рэй, потирая переносицу. У него уже начинала болеть голова от всех этих запахов. — Как ты живёшь в такой духоте? У меня уже глаза слезятся, в самом деле.
— А ты не ной мне тут, посмотрите на него, щенок! — фыркнула женщина, презрительно качнув головой. — Не умеешь обращаться с фамильярами — так не бери! Тебе той девчонки мало было? Угробил дитя…
— Лидия, прошу, не начинай, — чернокнижник болезненно поморщился то ли от боли в колене, то ли от колких слов ведьмы. — Лучше скажи, Руби помочь можно? Ты знаешь, цена — не проблема.
— В этом-то и есть твоя проблема, Волк, — устало протянула ведьма, садясь уже, наконец, на свободный стул. — Для тебя есть только цена, и все. А какова цена ее жизни, ты думал? Будь она просто девкой с повреждённым сознанием — я бы за пару недель поставила бы ее на ноги, да и забыть бы заставила все. Но с оборотнем….
— Но ведь сейчас она — человек, верно?
— Ты свои умозаключения при себе держи, садист, — недобро зыркнула в его сторону Лидия, перебирая в пальцах крупные бело-желтые бусы. — Скажи лучше, почему она такая покоцанная? Да и вообще, откуда она у тебя?
— Пару недель назад купил на аукционе у Гаррисона.
— У, шельма, ещё хуже, — Грейфокс сплюнула куда-то на пол.
— Как ты узнала про изнасилование? Я думал, все ссадины уже зажили, — Рэйф откинулся на спинку стула, прикрывая глаза от ноющей боли.
— На теле, может, и зажило, а на душе — нет, — мрачно проговорила ведьма, смотря куда-то за спину Хардмана. — Ты уже и помнить-то забыл, каково это — страдать душой, да? А у нее она болит и сильно. И все, — Лидия стукнула бусами по столу, — все я прочувствовала и знаю, что с ней сделалось.
Хардман молчал, потому что ему нечего было на это сказать. Он и правда уже не помнил, как тяжко бывает испытывать душевные муки, страдать от простых чувств и эмоций.
— Молчишь? Правильно, молчи, щенок, — Лидия поднялась и подошла к полкам, на которых, казалось, было все на свете. — Не знаю, что с ней будет. До полнолуния у меня есть всего три недели — это мало. За это время я смогу только вытащить ее духовного зверя, а вот с сознанием поработать не успею. Все равно, что садится за руль автомобиля без двигателя. Колеса есть, а не едет.
Пока ведьма ворчала себе под нос и звенела склянками, Рэй глубоко задумался. Он ждал последствий своих действий, но и не подозревал, что сможет настолько навредить. Руби была сильной, и это ощущалось по ее духовной ауре, по характеру. Она не могла так просто сломаться из-за одного единственного наказания. Или могла?..
— Лидия, это ведь не все? Я не знаю ничего об ее прошлом.
— Надеешься, что это она не из-за тебя заперлась внутри себя, Волк? — вдруг весьма спокойно осведомилась ведьма, подходя к Хардману с каким-то пузырьком. — На вот, выпей, а то смотреть противно, как ты скулишь себе под нос. Что, смотришь? От тебя воняет болью, чего уж. Небось выбросил мои мази, как болеть перестало. А твое колено, словно старое колесо: смазывать не будешь, снова заскрипит.
— Благодарю, — Рэй уже давно привык к такому отношению к себе, но порой ведьма и впрямь вела себя так, словно он — маленький, глупый мальчишка. И это его злило.
— Да, прошлое у нее, конечно, не позавидуешь. Ты ее не сломал, Волк, она уже была надломлена до тебя. Ты ее добил, и серьезно так, — взмахнув густыми кудрями, Рейфокс начала ходить взад-вперед по комнате, скрипя досками. — Хотя неудивительно, она потеряла волчонка. Ребенка, то есть.
Склянка выскользнула из скользкой перчатки мага и тут же приземлилась на пол. Она лишь чудом не разбилась, а вот содержимое стремительно вытекало и впитывалось в древесину.
— Да чтоб тебя вурдалака задрали, чертяка! — вскинула руками ведьма. — Чего свои стекляшки вылупил, вытирай, давай! На тебя не напасешься!
— Ребенка? — Рэй с усилием поднялся со стула. — О чем ты?
— О том самом, бесчувственное ты существо. Брысь отсюда! Щас впитается и вонь будет несусветная, — Грейфокс отпихнула локтем мага и опустилась на колени, шурша своими юбками и звеня украшениями. — Я смутно видела. Потеряла до того, как родила. В стае жестокие нравы, Волк. Куда жёстче, чем у людей.
— Она никогда об этом не говорила.
— И не скажет. О таком почём зря не болтают. Да и кто ты ей? Хозяин, в котором она явно видела врага, — Лидия устало поднялась и упёрлась свободной рукой в поясницу. — Ну, чего застыл, окаянный? Или иди, не мешайся, либо сядь. Мне нужно энергию черпнуть, а от тебя так и фонит смертью.
— Я могу ее увидеть?
— Она твой фамильяр, не мой, — уже куда мрачнее подметила женщина. — Иди, но смотри: она сейчас что не живая. И, Волк…
— Да? — уже подходя к шторе, откуда ранее вернулась сама ведьма, обернулся Рэйф.
— Лучше тебе отпустить ее, когда она придет в себя. Ты и сам это понимаешь.
Он снова не ответил, лишь задумчиво посмотрел на свою трость. А затем шагнул в другую комнату, где стоял плотный запах из целебных трав. Они все так смешались между собой, что различить какие-либо знакомые нотки было невозможно. Здесь было куда теснее, чем в общем помещении, где ведьма принимала гостей. Почти все пространство занимала старая чугунная ванна, у которой вместо ножек были старые книги. А уже в ней, в мутной воде, где плавали различные цветы, лежала сама Руби. Абсолютно обнаженная девушка, чьи волосы липли ко влажным плечам и ключицам, спала. Старые раны и свежие уже затянулись, оставляя после себя лишь немые следы.
Рэйф приблизился, окидывая девушку нечитаемым взглядом. Невольно вспомнилось, как она почти в такой же расслабленной позе лежала в его ванной. Только тогда она была при своем уме, а он совершенно не знал, что лежало у нее за душой. И не стремился узнать.
Но ведь ему и незачем было, верно? Она — просто фамильяр, лишь средство для достижения целей. И, к тому же, у самого Хардмана была весьма не весёлая история, которая скрывалась где-то в глубине поместья. Ведь из себя он уже выжег отголоски тех событий.
Рэй наклонился, опираясь одной рукой о бортик. Стянув зубами перчатку с другой ладони, он аккуратно прикоснулся пальцами к щеке девушки. Кожа у нее была холодная, хотя от воды шел пар. Его рука скользнула ниже, очерчивая шрамы на шее, которые скрывались за ошейником. Вздохнув, Хардман легко расстегнул его и снял, спрятав в карман своего пальто. И только красные следы на коже ещё напоминали об его присутствии на ней.
— Свободолюбивая и упрямая — ну точно волчье племя, — пробормотал себе под нос Рэйф. — Я хочу, чтобы ты поправилась. И неважно, что ты будешь чертовски зла на меня. Возможно, я зашёл слишком далеко, Руби. Но я уже не в силах видеть эти границы, понимаешь? Я разучился осознавать, где «хорошее» переходит в «плохое».
Она ему, конечно же, не ответила. Лишь серовато-синие веки слегка дрожали то ли от холода, то ли от беспокойного сна.
— Ну-с? Долго ещё бубнить там будешь? — в проёме бестактно появилась Лидия. — Нечего попросту щас лясы точить, она не слышит. Вот проснется и наговоритесь вдоволь. А пока, Волк, пусть набирается сил.
— Я сильно навредил ей?
— Не думай об этом. Как с той девчонкой не будет, уж точно. Эх, Волк, а я тебе говорила, что фамильяры — тоже живые….
— Знаю, — кивнул Хардман. — Просто я сам уже не живой.
***
В таких местах он появлялся редко. Настолько редко, что хозяева подобных заведений успевали состариться и умереть, отдав дело своей жизни в руки наследников. Или тем, кто был готов предложить сумму достойную кабака, находящегося не в самом лучшем месте города.
Рэйф выделялся на общем фоне обычных работяг, что пропивали свой недельный заработок. И даже то, что он снял пиджак, а трость заранее уменьшил и спрятал, всё равно не спасало его от постороннего внимания. Белая рубашка мага была слишком белой и вообще, слишком. А про начищенные ботинки и вовсе не стоило говорить. Однако Хардман всё равно, вопреки всем косым взглядам, уселся за барную стойку и попросил неразбавленного виски. Хоть он и знал, что в подобных заведениях почти весь алкоголь разбавляли водой.
Одноглазый бармен, который умудрялся вкладывать в этот один глаз всё своё недоверие и подозрение по отношению к хромому магу, громко поставил перед Рэйем мутный стакан с виски. Даже по цвету алкоголя было понятно, что там больше воды, нежели самого пойла. Но Рэй и не поморщился — одним глотком опустошил стакан и закурил. Чернокнижник спиной ощущал на себе чужие взгляды и краем уха слышал перешёптывания на свой счёт. И на кой чёрт его сюда понесло?
Некая ностальгия по тому, каким раньше был этот кабак: весьма приветливым местом для всех, кто пожелает. И здесь Рэйф в своё время обрел весьма интересные и полезные знакомства. Однако от тех времён осталась лишь уже почти сгнившая вывеска, где надпись прочесть было уже невозможно. Около пятнадцати лет назад он, Хардман, сидел на этом же месте и беседовал с барменом, который в итоге оказался беглым преступником. И преступление его было, по мнению Рэйя, шуточным, а, значит, сам приговор — несправедливым. Только в итоге всё равно его нашли и казнили.
«А парнишка всего-то практиковался в некромантии, — хмыкнул про себя чернокнижник, отдаваясь воспоминаниям. — Я тоже с такого начинал.»
А потом появилась здесь, в порту, где и располагался кабак, судостроительная верфь. И это место оккупировали усталые и злые рабочие, которые почему-то очень ревностно относились к заведению и буквально гнали любого постороннего. И маг остро почувствовал, что терпение работяг подошло к концу, когда позади послышался скрип отодвигаемых стульев.
— Плесни ещё, — спокойно попросил Хардман у одноглазого бармена, и тот, злобно хмыкнув, от души налил водки. — Благодарю.
Рэй также залпом осушил стакан и, шумно втянув носом воздух, выпрямил спину. Тут же по бокам от него, где были свободные стулья, присели два здоровяка. Один был в полосатой тельняшке, другой — в порванной косухе.
— Мы здеся таких не любим, значица, — проворчал тот, что справа, в тельняшке.
— Токмо, милсдарь, настроение портица от вас-то, — подметил тот, что слева, в косухе.
Рэй сдержанно хмыкнул, уже заранее закатывая рукава рубашки. Кулаками он, признаться честно, не махал уже довольно давно. Возможно, и подрастерял навык, да и больная нога не позволяла быть таким вёртким, как раньше.
«Лет двадцать назад я ещё был хоть куда, — подумал Рэйф, опуская ладонь в перчатке на колено. — А сейчас, как ходячий труп. Только что не смердит от меня.»
— Слышьте, милсдарь, мы же, так-то, по-хорошечному просим вас, уйти-то, — не унимались работяги.
— Кто твой хозяин? — мрачно осведомился Хардман, уже испытывая раздражение. — Не припомню, чтобы я разрешал тебе, отброс, обращаться ко мне. Так что, на кого ты работаешь?
— Ах ты, сукин… — тельняшка тут же взбесился и, как предполагал Рэй, схватился за его стакан, чтобы разбить о голову.
Хардман увернулся, вовремя соскочив со стула, однако колено болезненно щёлкнуло, и маг практически оступился, но устоял. Другие работяги уже стояли полукругом, буквально прижимая чернокнижника к бару и образовывая своеобразный ринг. Отступать, откровенно говоря, было некуда.
«Дожил, — ворчал про себя Хардман, окидывая взглядом своих внезапно появившихся противников. — Ввязываюсь в пустые драки с недолюдьми. Прямо как в былые времена.»
Мысль его скользнула и о Руби, которая могла бы справиться с ними, применив свою волчью силу. Хотя, вопрос о том, стала бы девушка вступаться за своего хозяина, стоял ребром.
«Приказал бы — вступилась, — уворачиваясь от выпада кулаком от одного из работяг, согласился сам с собой маг. — Никак иначе.»
Только вот простые мужики, впахивающие весь день на верфи, не собирались биться честно с тем, у кого одна запонка стоила куда больше, чем их заработок за два года. Пока Рэй методично избегал кулаков работяги в косухе, его внезапно схватили сзади за плечи, заламывая руки и не позволяя сдвинуться с места. Первые два удара прилетели ему в живот, и он не успел напрячь мышцы, поэтому воздух вылетел из лёгких так внезапно, что Рэй подавился и закашлялся. И тогда он рванулся вперёд, выворачиваясь из захвата, тогда его рубашка раздалась характерным треском.
— Вот же, — поморщился Хардман, отрывая рукав, а затем и второй. — Вы и представить себе не можете, сколько стоит подобная ткань.
— Мы тя щас всего на лоскуты-то разорвём, знать поганая, — прорычал косуха. — Чаво это у тебя?!
Все работяги, как один, уставились на руки чернокнижника. Чёрные вены пронизывали кожу до самого локтя, а мелкие красные жилы очерчивали практически всё плечо, уходя узорами на спину и грудь. Чем больше становилось алых прожилок, тем меньше оставалось времени у Рэйфа.
— Да он чумной! — послышалось из толпы.
— Холера его забери!
— Таких сжигать нужно, — с отвращением сплюнул тельняшка, вытаскивая из кармана зажигалку. — Нэл, подай-ка мне бутылку «Столичной».
Одноглазый бармен тут же передал тому бутыль, а работяга, оторвав прямо от своей тельняшки кусок ткани, принялся делать коктейль Молотова.
— Огонь — простым смертным не игрушка, — подметил Рэй, отходя на шаг назад. — Не делайте глупостей, иначе от вашего кабка останутся одни угли.
— Ну што, ваше благородие, — с отвратительной усмешкой загоготал тельняшка, поджигая коктейль. — За ваше здоровье!
Вспыхнувший напиток полетел точно в Рэйфа, и тот, тяжко вздохнув, начертил в воздухе защитный символ, отчего бутылка разбилась о невидимое препятствие. Все работяги, как один, ахнули, и кто-то из них крикнул:
— Колдун!
— Долго же до вас доходит, — Хардман полез одной рукой в карман, извлекая оттуда, на первый взгляд, нечто наподобие зубочистки. И когда всё тот же неугомонный тельняшка кинулся вновь с кулаками, то «зубочистка» резко выросла до трости, а её конец звучно заехал прямо по челюсти противника. — Раньше здесь было куда гостеприимнее.
Работяга повалился на пол, а Рэй виртуозно крутанул трость в руках и тут же опёрся на неё, уже изнемогая от боли. Колено разнылось не на шутку, отчего ему казалось, что он и шагу ступить не сможет. Права была Лидия, когда назвала его ногу скрипучим колесом.
— Прочь, — сквозь зубы рыкнул Хардман, пробираясь к выходу.
На него, несомненно, напали бы сзади, он это знал, но резко раскрывшаяся парадная дверь и появившийся силуэт, заставил всех замереть. Включая Рэйфа.
— Опять вы, лодыри, здесь ошиваетесь?! — воздух разрезал грозный женский голос. — Я же сказала, что к полуночи прибудет судно, которое нужно будет разгрузить. Так какого черта вы, крысы трюмные, до сих пор здесь?!
Работяги тут же забегали туда-сюда, как самые настоящие крысы, при этом извергая из себя несуразные оправдания. И в основном все обвинения падали в сторону Хардмана, ведь «хренов чужак» помешал им отдыхать.
— Селена, ты как всегда властна и прекрасна, — когда женщина утихомирила свой пыл, маг приблизился к ней.
— Хардман? — она, хозяйка судостроительной верфи, командующая не одной сотней живой трудовой силой, вдруг на секунду потеряла дар речи. — Что это с тобой?
И правда, не каждый день увидишь именитого экзорциста в подобном виде: в рубашке без рукавов, да ещё и в таком злачном месте.
— Решил вспомнить молодость, — но даже при своём несуразном виде, у Рэйфа получалось выглядеть непринуждённо гордо и представительно. — Как твой бизнес?
— Цветёт и пахнет, как видишь, — фыркнула Селена, сильнее закутавшись в меховую накидку поверх брючного костюма. — Пойдём ко мне в каюту, а то тут разит.
— Надеюсь, у тебя там найдётся что-то высокоградусное и неразбавленное?
— Найдётся.
***
В комнате царил полумрак, а тишину нарушал мерный шепот заклинаний. На высоком столе, застеленным белоснежной скатертью и усыпанным различными цветами, лежала Руби. По-прежнему обнаженная, абсолютно чистая, хрупкая и, кажется, до сих пор немного прозрачная. Выпирающие кости так сильно натягивали кожу в некоторых местах, что, казалось, вот-вот порвут её. Поседевшие волосы девушки разметались по столу, а в них путались стебельки трав и растений.
Лидия поднялась с колен, пряча за пояс один из своих амулетов. Ведьма приблизилась к алтарю и взялась за миску, в которой уже что-то было намешано, такое тёмно-бордовое и ужасно вязкое. Женщина как следует размешала субстанцию и прошептала какие-то незнакомые слова, а затем, макнув туда пальцы, начала наносить причудливые символы на теле Руби. Бордовая жижа ложилась на кожу как краска и, казалась, сразу же застывала, принимая уже более коричневатый оттенок.
— Ответь, дитя леса, — низким, слегка страшным голосом заговорила Лидия, когда нанесла последние узоры на лице девушки. — Как твое имя?
Создавалось впечатление, что ведьма спрашивает пустоту. Прошло несколько мгновений прежде, чем сухие губы девушки разомкнулись, а из глотки вырвался еле слышный ответ:
— Раска.
— Откуда ты, Раска?
— Из Приморья.
Лидия, закатив глаза к потолку так, что остались лишь белки, положила руку на грудину Руби. Вместе с её ладонью грудная клетка девушки начала вдруг куда сильнее, чем раньше, подниматься и опускаться. До тех пор, пока волчица не выгибалась в спине и её чуть ли не отрывало от столешницы. Тогда ведьма резко пригвоздила тело Руби к столу, а из её губ вырвался резкий вздох.
— Хватит спать, дитя. Открой глаза, Раска.
Раска, волк, рождённый внутри человеческого тела, раскрыл ярко-жёлтые глаза.
