***
— Киран, ещё раз повторяю: где твоя чокнутая тетушка? — прошипел Кол, глядя взбешенно на белобрысого мальчишку, который внешне был копией Летты, не считая темных бровей, черных глаз и язвительной улыбочки на полных губах. — А по какому такому права, вы, гражданин тыкаете мне, а? И вообще, это квест тёти Корделии для вас, а я могу только подсказать, но при правильном вопросе, — паскудно разулыбался пацан, складывая руки на груди. — Сколько тебе надо приплатить, чтобы ты раскололся? — усмехнулся Кол. — Колятся — орехи, а я продаюсь, но не за деньги, — ухмыльнулся мальчик, окидывая ехидным прищуром черных глаз первородного. — Тем более у тебя есть же твоя драгоценная печать, в принципе ты должен быть более, чем доволен и уже губить печень, а не мою детскую неокрепшую психику. Кол еле сдерживаясь, чтобы не зарычать на белобрысую копию Корделии, нервно прошелся по комнате. Ты выиграл. Почему-то именно эти строки не шли из головы первородного. Ненормальная говорила, что если она проиграет, то отдаст ему артефакты и… ну, конечно! Только эта стерва может провернуть дело так, что сама себя отправит в чертов монастырь! — Где находится монастырь? — протянул Кол. Глаза Кирана на секунду сверкнули. Мальчик было хотел сказать неправильный адрес, ради забавы. Но понял, пока он навеселится, тетка может уже принять Великий постриг и сменить погонялово на «пресвятая сестра Мария». А оно ему надо? — За каждое слово моего ответа по сотне баксов или ищи себе другого племянника тети К, — выдвинул тут же условие Киран. Кол быстро добрался до названного места парнишкой. Принюхавшись, он уловил едва уловимый запах жаренного мяса и ананасов. Твою мать, а кто ещё может относиться столь пренебрежительно к постам и есть в святом месте мясо? Поэтому он даже не удивился, когда пошёл к заброшенной башне и увидел знакомую фигуру в коричневом балахоне с пластиковым стаканом кока-колы из «Макдоналдса» в руке, а так же выступающие красные кеды из балахона. При том девушка умудрялась и кушать чипсы и напевать слова песни Def Leppard — Pour some sugar on me: — Хэй! Давай, возьми бутылку, встряхни её Сломай пузырек, разбей его Насыпь на меня немного сахара Ох, во имя любви Насыпь на меня немного сахара Давай, разожги меня Насыпь на меня немного сахара О, я не могу насытиться… — напевала девушка, воровато оглядываясь и отпивая из трубочки колу. — Твою мать, гребаные комары, чтобы вы все улетели обратно в ад, — прошипела Корделия, сдергивая с головы монашеское покрывало и выпуская на волю густые рыжевато-коричневые волосы. — А высказывать нелицеприятные слова в адрес наших малых братьев — это грех, сестра Корделия, — ехидно протянул Кол.***
— Грех — это морить голодом человека и заставлять вставать в пять утра молиться, — прошипела я, не обращая внимания на вампира. — О, а ты чего пожаловал? Печать я тебе вернула, — улыбнулась я, отпивая колу. Вот сейчас будет интересно послушать. — Как ты меня достала с этой печатью, ненормальная, — прошипел он. А потом вдруг стянул с головы цепочку и надел мне на шею. — Забирай, она мне не нужна. Только ответь на один вопрос: это на какой вопрос я ответил неправильно? Я загадочно улыбнулась и выдала заготовленную заранее речь: — Короче, сначала я немного хотела тебе насолить из-за того, что ты сказал про спор. Но потом здесь, я поняла, что тоже не хотела бы проигрывать тебе спор. А потом решила, что ты тупо меня соблазняешь ради печати и вернула погремушку тебе. Но не прошло и двух дней, как ты здесь, что доказывает, что я тебе нравлюсь. Так что теперь можно и прокатиться на этой машине любви, — в итоге вынесла вердикт я. — Если бы ты мне просто нравилась, то я бы не вернулся за тобой, Корди, — вдруг ошарашил меня вампир. — А… То есть ты все-таки хочешь меня грохнуть, да? — подозрительно сузила глаза я, сложив руки на груди. — Возьми талончик, и встань в очередь, тля соблезубая. Темные глаза тут же начали наливаться огнем злости. — Я уже ненавижу… и тебя, и твоего приспешника-племяша, который содрал с меня пятнадцать тысяч баксов, за адрес о твоём местонахождении, — рявкнул доведенный Кол. — Ну так и шел бы дальше… например всё к той же Летте, — прошипела я. — А так ты и ребенку психику портишь, и мне мешаешь наслаждаться святыми местами! — Ага, с куриными наггетсами под боком, — ехидно кивнул парень на коробку с наггетсами на бетоне. Я зло посмотрела на него, вставая с пушистого черного пледа, который сперла из комнаты матери-настоятельницы. — Главное, что в душе! — выдала я истину. — А я просто люблю вкусно поесть, так что это даже не грех, ведь здесь замешано слово «любовь». — А вот любить меркантильную психопатку — это грех для самого себя, — зло выдохнул Кол. — Что?! — возопила гневно я, подскакивая. — Так, всё гуд бай, Майклсон, катись к своей психопатке, пока я тебя не закопала где-то в лесочке! — Ну, офигеть! Все мужики козлы! Вот. — Знаешь, а ты права, — протянула парень, вмиг оказываясь рядом. — Надоело терпеть все закидоны этой гадины, пора брать, что уже давно начало принадлежать мне. — И эта махина почему-то двинулась на меня. Меркантильная психопатка? Ого… Это он про меня чтоль? И как только эта мысль до моего вконец отсталого мозга доперла, я тут же начала стратегически отступать назад. Так как в глазах первородного подозрительно быстро мелькнули все рисунки из Камасутры, с участием его и меня. Вот до чего тупость доводит! Обидно только, что моя… — Эм, Кол, я всё поняла, честное слово, — в ужасе прошептала я, чувствуя, что ещё чуть-чуть и сорвусь на позорный бег. — Да ты что? — ехидничала эта падла, все так же идя на меня как танк. Мамочки-и-и! — Честно-честно, — закивала согласно я. — Давай отложим сей мероприятие до лучших времен, а? — Что привыкла делать это на кровати? — хмыкнул парень. — С ума сошёл? Я там ем вообще-то! — возмутилась я. — Ой, то есть… А-а-а-а-а-а-а-а-а, помогите насилуют! — все же заорала позорно я, спотыкаясь об подол своего балахона и валяющиеся камни. Но в итоге, вскоре прижатая к холодной каменной стене, я попыталась бороться, чтобы потом не было так обидно, но мои руки мне вздернули над головой, лишая возможности даже колдовать. А балахон подозрительно резво упал к моим ногам, но на фоне покрывающих нежную кожу обжигающими поцелуями, это было как-то незаметно. Тем более, когда все так многообещающе началось. — Да отпускай меня, а то как чучело пригвоздил к стене, — хмыкнула я, когда почувствовала, что руки начали неприятно неметь. — А точно не сбежишь? — усмехнулся он, покусывая подбородок, спускаясь дальше по шее и проводя грубоватой ладонью по позвоночнику, из-за чего тут же побежали назойливые мурашки, опаляя кожу. Чёрт побери, если я сама отсюда уже и уйду, то это только сначала изнасиловав Кола. — Ага, в нижнем белье, я развиваю обычно максимальную скорость, — хрипло хихикнула я, облизывая пересохшие губы. Руки-то мне отпустили, но не успела я даже нормально выдохнуть, как мой рот нагло захватили жесткие губы, протискивая сквозь сомкнутые губы горячий язык. Спина мерзла от близости холодного камня, но всё остальное тело пылало, желая уже более чего-то крышесносящего, сумасшедшего, большего. Мои руки сами уже потянулись к нему, стягивая в жадном порыве водолазку с вампира, требуя просто ощутить тепло его прекрасно сложенного тела. Вообще все наши движения, касания и поцелуи далеки были от нежности и мягкости. Они были резкими, грубыми, токсичными, словно мы оба пытались друг другу доказать, что на этот раз я или он владеет ситуацией. Мы очень бы хотели, чтобы мы друг друга ненавидели, но смысл обманывать, когда по отдельности мы оба хитрые сволочи, но когда мы вместе нам сносит крышу друг от друга. Я резко выдохнула, словно от боли, когда меня грубо приподняли под бедра, прижимая между горячим телом вампира и холодной стеной. Легкий стон сорвался с губ, когда острые зубы укусили за нежную кожи шеи, а жар разлился по венам. Вообще обычно я стеснялась своей наготы, но внимание Кола мне нравилось. И теперь, когда все внутри трепещало и ныло, мне хотелось только одного, ощутить его внутри себя, и пускай все горит синим пламенем. — Ко-о-ол, — прошептала я, покусывая его мочку уха. — Ненормальная, я не верю, что ты уже так быстро… — начал было он ехидно. — Я тебя либо убью, либо изнасилую, — грозно прошипела я, дергая его за волосы. — Либо всё вместе, — усмехнулась я, целуя его в губы и очерчивая контур его губ языком, углубляя поцелуй. Похоже, это и было последнее, что его сдерживало, так как, когда наконец наши тела сплелись и задвигались в едином сумасшедшем ритме, словно под какую-то невыносимо быструю и яростную песню, то я уже была потеряна для мира. Мои стоны тонули в нем, а тело впитывало каждое прикосновение… Короче, это было нереально круто, и я даже не особо удивилась, когда первая достигла наивысшего пика наслаждения, вцепившись ногтями в плечи вампира, который через минуту уронил свою голову мне на грудь, тяжело дыша. — Знаешь, я готова признать, что это самый дикий секс, что у меня был в святых местах, — выдохнула я, еле держась на ногах и подбирая нижнее белье. — Ты же девственницей была до того, как мы переспали, верно? — усмехнулся он, заправляя мне волосы за ухо. Я быстро натягивала на себя нижнее белье, утвердительно кивнув, спросила: — А что? — Так, почему у тебя… — Я была бы никудышной колдуньей, если бы не смогла уменьшить боль до кромешных размеров, — хмыкнула я, начиная натягивать балахон. — Что? Второй раз болезненно девственности лишаться — не особо-то и хочется. Но меня вдруг сжали в сильных объятиях и хрипло прошептали, целуя в висок: — Чего ты сейчас хочешь, Корделия? Только честно. — Еды, холодного виски и тебя, — широко улыбнулась я, целуя его в щеку. — Но для начала: забери меня из этого монастырского ада, с их плохо сваренной овсянкой и чаем из сена…