Ночь. Балкон. Пролитый чай.

Был почти полдень. Уже около плиты мне пришла мысль, что это всё сон, и девочка с рогами, и сосиски, и осень – всё сниться. Но увы палец я обжёг и не проснулся. Какая жалость Если это не сон, то я, наверное, серьёзно влип. Выдворить «Это» то же самое, что проститься с собственным названием «человек». А если оставить, то это втрое больше проблем, например, лишиться жизни, тратить зарплату ещё и на неё, надеюсь воспитывать не придётся, лишь бы не это. Макароны наконец были готовы, а сосиски в самый раз обжарились – хоть что-то вышло сегодня хорошо. *** Я опять открыла глаза в уюте и беззаботности, но это пробуждение было куда приятнее предыдущего. Вокруг почти ничего не было видно, а рядом витал приятный незнакомый запах. Кажется, я проспала какое-то время, и мой животик уже готов был сбежать от меня, лишь бы что-нибудь съесть. Голод заставил подняться с уютного тёплого места и опять унижаться перед этим смертным. Как хотелось его просто убить и забыть обо всём случившемся, но чувство некой благодарности не давало навредить ему, как бы я этого не хотела. Двигаясь в полумраке, я завернула за угол, где бил яркий свет, слепящий с непривычки глаза. Смертный, сидящий на стуле, взглянул на меня и произнёс: «Проснулась?» На что я могла лишь кивнуть из темноты. *** «Даже не рычит? Неужели больше не хочет меня прикончить?»- думал я, глядя на фигурку с горящими глазами. Послышался странный звук, на вроде урчания - проголодалась. Я поманил её рукой, показав тарелку с обедом. Как то я и не подумал, что её тоже придётся кормить. Фигурка торопливо вышла из дальнего угла коридора, взгляд совсем не изменился - прожигает насквозь. Только сейчас я посмотрел, что на ней только обуглившиеся кусочки ткани, каким-то образом, держащиеся на ней. Я пододвинул тарелку к другому краю стола. Я же только сел есть, даже притронуться не успел, и мой желудок тоже требовал еды. «Это мне?», - едва слышно, но чётко донеслось из её губ; «Тебе, - с небольшой паузой ответил я, - теперь». Она двигалась нехотя, но вынуждено, возможно, она сердилась и упрямилась, но только на себя и самой себе. Усевшись на свободный стул, она откинула вилку в сторону, подняла тарелку на уровне лица и, в один миг горячие макароны и пара сосисок пропали с тарелки. Самое быстрое поедание еды, которое я когда-либо видел. Даже я, когда прихожу в пятницу с работы, не могу так. Мой желудок исполнил оперу о неземном голоде. После способа поедания этой потрёпанной леди, я выглядел верхом интеллигенции, хотя умял, почти не жуя, вторую часть обеда. Даже догадался приготовить на двоих, хоть что-то. *** «До чего я докатилась»- думала я, пристально, наблюдая, за смертным. Ожидать можно было чего угодно. Но такого я не ожидала, «Слушай, может хватит пилить меня глазами? Мне как-то неуютно. И может поговорим без криков и слёз. И да, я тебя не выставлю за дверь», - совершенно неуверенно сказал смертный. Я даже растерялась от его некой наглости, он всё ещё не понимал, что я могу в любой момент перерезать ему горло или просто сломать пополам, весьма опрометчиво кормить своего потенциального убийцу. Но пришлось ответить, хоть и грубо: «О чём?» После маленькой паузы человек немного увереннее сказал: «Допустим, кто ты? Как ты попала сюда?» На что я могла ответить, не переступая через своё самолюбие и гордость: « Демон, кто же ещё? Попала по случайности, так что не считай себя особенным, меня просто вышвырнули из высшего мира». «Но тебя это не касается», - добавила я. *** После таких высказываний мне стало не по себе, но лучше было продолжить разговор, может другого раза не будет. Поэтому я сказал: «То есть ничего не скажешь? Но, как понимаю, ты никуда отсюда не собираешься? Может таки стоит объясниться, а не шипеть на меня при первом удобном случае?» Слова будто бы и не дошли до неё, глаза так же пристально смотрели на меня и уже начинали превращать в пепел. Но тут собеседница по-девичьи фыркнула и, сложив руки на груди начала говорить спокойным размеренным тоном: « Я чистокровный демон, который был изгнан из высшего мира за неповиновение и своеволие. За что после попыток «вправить мне мозги», меня кинули сюда. Но как видишь я целая и невредимая, к моему сожалению, в этом есть твоя заслуга. Поэтому ты всё ещё жив». Она закончила, и её глаза перестали меня жечь, стало намного легче. Я даже расплылся в невольной улыбке, всё её словам звучали, как плохая современная фантастика. Но тут свисающий со стула хвост кисточкой начал качаться вправо-влево и иногда заворачиваться в спираль, видимо его хозяйка совершенно расслабилась, а такая часть как хвосты очень самостоятельны. *** «Ну и рожа, - поплыла мысль в голове , - он смеётся? Или же все смертные настолько глупые, что совсем ничего не понимаю, хуже лягушек». Кажется, тогда я чуток вспылила… Человек взвыл от боли от такого лёгкого пинка по ноге. Да, перебрала, синяк был знатный. Он полчаса попискивал: «За что? Ну что я сделал? Чего ты? Зачем?» Это было забавно, очень. Особенно это обиженное личико, как жаль, что не смогла это запечатлить. *** Казалось, что она сломала мне ногу, но нет, был просто ушиб. Вот только в этот момент я полностью поверил в слова о своей смерти, она лишь пнула меня кончиком ноги, а я уже загибался от боли. Демон, это определённо был демон. Теперь уже она улыбалась, ехидно, нагло и злорадно, ей, видимо, нравилось как я кривляюсь на собственном стуле. Она легко вспорхнула с места и с тем же выражением лица начала выдавать фразочки, вроде: «Утю-тю, теперь не такой смелый, - или, - какие слабые все смертные». При каждой такой она слегка наклонилась вперёд, немного приближаясь к моему лицу, и, сверкая чёрными глазами. Но она как-то быстро угомонились и спросила: «Помирать собрался? Это не входит в мои планы. Как там тебя чинить?» Я показал на дверцу в шкафу напротив, и через мгновение я уже получил может слегка пустую, но аптечку, давненько я ей не пользовался, а тем более давно не принимал гостей, и вообще никогда не видел настоящих демонов. Я подтянул синюю штанину до колена и перемазал себя зелёнкой, этого было достаточно. И всё же я ещё раз задал вопрос: «За что?» А ответом стала ухмылка и что-то на вроде того, что называется «за физиономию». *** Он встал и подёргал ногой, в таком положении он был выше меня на сантиметров 15, и как такая громадина может быть такой хилой? Немного худощавый, и от этого одежда, в виде тонких брюк и футболки, слегка висела на нём. Светлые к концам и темнеющий русым к корням волосы, будто пучок застывших волн, лежали на голове. Глаза не знали за что зацепиться и в таком свете отдавали бирюзой. Остальные части лица почти и не выделялись, а тонкая полоска губ появлялась только при этой глупой улыбке. «Неплохо, неплохо, - подумала я, - и что же с ним сделать? Контракт? Просто сделать подчинённым? Пока не оправлюсь мне бы пригодился». Рука сама собой соскользнула с локтя, и на пол полетели чёрные тряпочки от моей бывшей одежды. Сейчас это были лишь потемневшие кусочки ткани, где-то порезанные, а где-то опавшие, но они ещё держались на мне. Смертный посмотрел на меня каким-то странным взглядом. *** «Ещё одно движение, и всё отвалится, - вот, что пришло мне в голову, - - а если это произойдет на моих глазах, то мне точно несдобровать». Я перестал коситься на неё, и отведя взгляд на аптечку, начал намекать на новую одежду. Сначала она не понимала о чём я пытаюсь сказать, но потом шикнула: «тащи». *** Только тогда я посмотрела на себя в блёклом отражении в стекле – как-то не солидно. Хотя демоны редко задумываются об этом, у них нет чувства стыда, а холод или жару они не ощущают. Но отказываться от дара смертного тоже самое, что отпустить улов в море. Человек чем-то шуршал за стенкой, наверное, и нет у него ничего, что было бы достойно такого существа как я. Но он вернулся с какой-то серой тряпочкой с рукавами — разве такие должны быть дары? Теперь его глаза явно говорили: «ну, что есть, то есть, но возьми, пожалуйста». И я взяла. *** Сразу было видно, что ей не понравилась моя рубашка, но из , видимо, шутя, взяла. Я отвёл взгляд в сторону, чтобы ничего не видеть — я ещё хочу жить. Звук цоканья ногтей об пуговицы и тишина. Рубашка мешком висела на ней, но белый ей хорошо шёл, особенно к глазам-бусинкам, тем более сейчас, когда те не горели злобой. Она быстро засучила рукава – стало лучше. Мне даже нравилось смотреть на это сейчас. Куда тогда делась старая «одежда», я так и не понял. Мне хотелось просто поболтать с ней, обсудить нашу вынужденную совместную жизнь, узнать о её жизни. Но всё вышло только наполовину. Она не рассказала ничего о себе и отвечала одну и ту же фразу: «не твоё смертное дело». Зато мы «договорились» как будем жить ( точнее, я говорил о обыденных вещах) , я объяснял как работает плита, краны, свет и другие вещи в квартире, что ей лучше не проявляться на глаза людей и, что я буду уходить по утрам и оставлять еду на обед и завтрак. Ей было совершенно неинтересно, поэтому она изредка кивала и поглядывала на меня. Так закончился этот день. Я улёгся на полу, а её уложил на кровать, просто потому что считал это правильным. Она молчала, и мне было уже непривычно это.