Да поможет нам Луна! - 2 (Для конкурса)

Мерцающие знаки появлялись на разных предметах, вспыхивая и угасая. Странные символы из точек и черточек проявлялись на скамейках, фонарных столбах, стенах домов и витринах, даже на деревьях и земле. Майя и Мартинус шли поначалу неуверенно, но со все большим нетерпением ускоряя шаг туда, куда вели вспыхивающие неверные огоньки. Они почти не разговаривали. Один был сосредоточен на внутреннем чувстве тревоги, другая – на мысли, что сходит с ума. Мистическое свечение знаков кончилось на уличной тумбе для афиш, которая была обернута свежим плакатом. Он вещал: «Этаж 1. Только сегодня: волшебная выставка картин из другого мира! Этаж 2. Артефакты и находки эпохи майя. Этаж 3. Автограф-сессия автора книги «Мартовские рассказы» Молодые люди переглянулись и не сговариваясь пошли ко входу в культурный центр, куда зазывала афиша. Перед кассой не было ни очередей, ни толп. Видимо народ предпочитал насладиться хорошей погодой на улице, а не в скучных музеях. Майя и Мартинус, однако, озирались в зальчике перед кассами воинственно и с любопытством. Художница уверенно прошла к окошку и купила два билета на первый этаж. Рыцарь неуверенно мялся рядом. — Думаешь, мы верно пришли? — Уверенна в этом. Все равно видимо оба двинулись, что нам терять? Хоть окультуримся, так сказать. Начнем с первого этажа. Что-то должно найтись. Мартинус неопределенно кивнул, с интересом рассматривая, как турникет крутанулся и пропустил его в зал первого этажа при демонстрировании билета сонному охраннику. За тяжелыми двойными дверями оказалась просторная прохладная галерея. Молодые люди не успели кинуть беглый взгляд на картины, как тут же застыли остолбенев. В стильных тонких матовых рамах красовались широкоформатные моменты сегодняшнего дня. Они увидели свою встречу в парке: смеющаяся девушка у мольберта и смущенный раскрасневшийся высокий парень в латах. Увидели панораму города в смотровой вышке и свои силуэты, небрежно перечеркнутые закатными тенями. Узнали трамвай, прорезающий парк, такой живой, что казалось его звон разносится по гулким пространствам галереи. Прямо напротив же красовалась ложная стена с картиной в виде той самой рекламы книги – силуэт рыцаря, стоящего спиной к зрителю в рассветном тумане. Перед картиной лицом к ним стояла незнакомая молодая женщина. Одетая стильно и дорого, но не вычурно и вульгарно, она притягивала взгляд хотя бы своей красотой. Тонкие черты лица, каштановые волосы, светящиеся вежливым превосходством изумрудные глаза, кожаная красная куртка поверх белой блузки модного кроя. Черная юбка карандаш, миниатюрная сумочка, изящные туфли с витиеватыми узорами. Вся она, выдержанная и знающая себе цену, ее осанка, ее взгляд и наклон головы, все говорило, что она знает, чего хочет и обязательно этого добьется. Художница и паладин не сговариваясь поняли, что ждет она именно их. Это немедленно было подтверждено ее певучим голосом: — Ну что ж, вот вы и здесь. Подойдите ближе, я вас несколько заждалась. Они подошли, с опаской глядя то по сторонам, то вновь на нее. Та нетерпеливо дернула плечом и вскинула красивую бровь. — Не стоит бояться. Это я вела вас сюда и рада, что вы преодолели страх и пошли по уготованному пути. Сейчас не время пугаться. Настало время кое-кому сделать выбор. Ее взгляд цепко и внимательно ошпарил Мартинуса и у того пересохло во рту. Однако, он чувствовал, что знает, о чем она говорит и хочет этого. Он тихо спросил: - Кто вы такая? Колдунья? Женщина усмехнулась и ответила: — Я – Хранительница. Я проводник к цели и я есть цель, я путь и ведущая по пути. Я твоя воля к жизни, Мартинус. Парень, мало что понимая, смотрел на нее и силился понять ее загадки. Та невозмутимо продолжала: — Ты помнишь, что произошло до этого дня в твоей жизни. Помнишь, к чему стремился и чего так желал. Теперь настало время выбрать и решить. О чем ты действительно грезишь? Майя во время всего разговора наблюдала происходящее со стороны, прислушивалась, затихнув и затаив дыхание. Ее новый знакомый же ответил, выдохнув: — О доме. — Хорошо, – ответила Хранительница. – Реален ли твой дом? — Не менее реален, чем я сам. — Кому принадлежат следы на песке? — Тому, кого нет уже здесь. — С какой целью ты пришел сюда, Мартинус Бертинорд? — Я шел… Шел на луну. Хотел дойти до нее. — Последний вопрос Мартинус. Не торопись. Подумай хорошенько. Как можно отличить реальность от иллюзий? – спросила Хранительница, сверля молодого парня взглядом. — В иллюзиях тебе не больно, – просто ответил тот и как-то весь будто поник, иссяк, посерел и выдохся. Он опустил голову, и тут Майя заметила, что его бьет дрожь. — Хорошо, – ответила после недолго молчания женщина. – Пора возвращаться домой. Пойдемте. И не дожидаясь их, она двинулась к выходу из зала. Ребята поспешили за ней. Выходя в зал с кассами, Майя коснулась руки своего друга, стараясь поддержать. Тот посмотрел на нее и невесело улыбнулся. Они пришли в парк, когда уже почти все посетители покинули его, когда холод ночи разлился по аллеям, заставляя зябнуть слишком легко одетых прохожих. Хранительнице не нужно было показывать дорогу, она прекрасно знала, куда идти и шла впереди, ведя за собой. Совсем скоро они вышли к тому самому месту, с которого начался этот суматошный и чудной день. Возле места, где Мартинус появился здесь, обнаружился каменный пьедестал, невысокий, похожий на плоскую гладкую плиту, скрытый листьями разросшегося куста. Смотря на этот камень, Мартинус почувствовал странный покой в душе. Ему стало легче, спало то напряжение в галерее грузом с плеч. Он распрямился и взглянул на их волшебную спутницу: — Я вернусь? — Да. Вернешься. — Я забыл вещи, свой меч и… — Они тебе не понадобятся. Бертинорд хмыкнул, пожал плечами и не стал отвечать. Спорить совершенно не хотелось рядом с этим серым холодным помостом. Он обернулся к юной художнице, хотел что-то сказать, но ничего не мог подобрать. Она смотрела на него во все глаза, будто только сейчас до конца осознав, что они расстаются. — Ты ведь не забудешь, меня Март? Я еще тебя увижу? — Точно так. Не забуду, Майя. Спасибо тебе, за все. Сохранишь мои доспехи и оружие до моего возвращения? – молодой человек легко и радостно улыбался. — Сохраню. Честное слово, Март! — Я доверяю тебе. Непонятный звук заставил обоих вздрогнуть. Они обернулись и увидели, что воздух над камнем стал светиться и мерцать, как странные символы несколько часов назад. Загорелись тонкие лучи, переливаясь от желтого к бордовому, скручиваясь в спираль и пульсируя… Хранительница спокойно шагнула на пьедестал и знаком поманила к себе Мартинуса. Тот последовал за ней, сделал шаг, будто на ступень. Посмотрел на Майю, и ему показалось, что в глазах ее стоят слезы. Хотел еще что-то сказать, но все произошло слишком быстро, быстрее, чем он ожидал. В нос ударил непонятно откуда взявшийся запах садовых роз. Пространство качнуло, затем что-то тряхнуло все тело так, что все заплясало и съежилось перед глазами. Развернувшись, пространство словно ударило по голове, и Мартинус невольно зашатался. Открыв глаза и все же сохранив равновесие, он обнаружил себя в своем родовом замке. Дома. Наконец-то дома. Та же разруха, те же обломки, изрубленные картины, но все внутри у рыцаря пело. Теперь он отстроит все заново, подлатает и выправит. Теперь он чувствовал себя хозяином и… королем. Счастливый, он стоял на руинах посреди тронного зала, озираясь по сторонам и вдыхая пыльный воздух полной грудью, а затем почувствовал, что падает на колени. Что-то мешало повернуться толком, и он только посмотрел через плечо, спине было мокро, боли не было, саднили только колени в непривычных штанах из другого мира. Рука запоздало ринулась к рукояти на поясе, которых не было. Позади стояла Хранительница с коротким кинжалом в руке и смотрела на него. Он ждал коварной улыбки, но увидел лишь легкую грусть в потускневших зеленых глазах. Хотел что-то сказать, но захрипел и упал ничком. В узкое окно заглядывала полная луна, из-за своей белизны потускнев в сознании последней. *** Я очнулся в больнице. Сначала не понял, где я и кто я вообще, но постепенно память накатывала волной. Потом накатила боль и горячий жар в каждой клеточке тела. Она была рядом. Моя жена, моя Фиби. Луна моя. Врачи не могут объяснить это, но я не жду объяснений. Моя болезнь отступила, не до конца, но проиграв в боях за все ключевые точки. Ко мне вернулась речь. Легкое заикание и дефекты в произношении не считаются, верно? Ко мне вернулась способность ходить, легкая хромота ведь тоже не в счет? Моя способность рисовать осталась со мной, пусть периодически легкий тремор и мешает мне. Но разве это преграды и проблемы? Я благодарен за каждый подаренный день новой жизни. Я благодарен Ей, что Она со мной. По сей день. Вместе с болезнью что-то еще ушло из меня. Я почти ничего не помню о том времени, когда болел. Обрывки и эхо, по которым никак не соберешь полной картины, хоть я и пытаюсь раз за разом. Башни. Размытые, расплывчатые, нечеткие башни. Но не замковые, а башни новостроек, небоскребы, причудливые и смутно знакомые. А еще кисточка в маленькой и тонкой руке, явно девушки. Я перевернул вверх дном все свои принадлежности для рисования, весь дом, мастерскую, но не нашел такой же. Наваждение? Странный сон? Но мне больше не снится снов. Мои картины приносят мне достаточно денег, чтобы ни о чем не тревожиться. Здоровье вернулось ко мне почти в полном объеме. Любовь всей моей жизни. Что же меня, неблагодарного, гложет порой в предутренний темный час, когда я смотрю в темноту за окнами и стараюсь разглядеть лунный свет на траве? Я наткнулся на то фото в каком-то каталоге, лениво листая его, прорисовав весь день и пытаясь отвлечься и расслабиться. На фото были те самые необычные дома-башни. Подпись под фото просвещала: «Москва-Сити. 2019 г.» Я показал фото своей Фиби и та подала прекрасную идею – не хочу ли я организовать выставку там? В России есть мои поклонники, заодно и посмотрели бы город. Нашли бы это место. Все же она умница у меня. Через месяц, полный нетерпения и организационных моментов, мы летели с ней через океан на другой континент. Вскоре я уже стоял и всматривался в эти башни, в их огни, как сотни светящихся маленьких глазок гигантских зверей. Они смотрели на меня в ответ. Мы не узнавали друг друга. Я ничего не понимал. Фиби успокаивала меня и вскоре мы весело болтали, гуляя по городу. Прожгло меня внезапно, непредвиденно. Я почувствовал на себя пристальный взгляд и вздрогнул. Вертя головой по сторонам, выискивал того, кто так изучал меня, до мурашек. Обернулся и увидел, как кто-то уходит, медленно, задумавшись. Плечи ее были опущены, она не уходила и не спешила, просто покидала окрестности. Нутро защекотало, на языке завертелось забытое слово, которое я точно знаю, я судорожно вспоминал его, но оно никак не приходило, не хотело приходить. Почему-то я не мог сдвинуться с места, только таращился в спину уходящей фигурке и мычал, словно снова был разбит недугом. Фиби положила мне ладонь на плечо, испугавшись, я накрыл ее руку своей, но все равно пытался, еще пытался отчаянно, и когда она почти завернула за угол, смог: — Майя!