Дом солнца и луны / House of the sun and moon

— Это новый этап в наших отношениях. Мой новоиспеченный жених сидит напротив меня, крепко держа мою руку и смотря на меня чуть мокрыми, большими глазами. Я не могу спокойно видеть их, поэтому, глядя на шкаф, я разговариваю не с ним, а с чёртовым Майклом Уолшем. — А разве мы до этого были не максимальном уровне? — выпаливаю я. — Нет, милая. — Жаль, — выдыхаю я. Периферическим зрением я ощущаю его взгляд на себе, а всё моё тело чувствует его лёгкое дыхание. Он не вышел из себя, ему действительно важно уговорить меня. Интересно, почему. Уже несколько лет я редко провожу с Майклом время. Он ходит на свои вечеринки, я — на свои. И все счастливы. По крайней мере, так казалось. Может быть, где-то в глубине души мне хотелось быть нормальным человеком, чтобы мой парень водил меня по ресторанам или паркам для развлечений, неважно. Главное, чтобы наши чувства были истинными и неугасающими. Но его, получается, все и так устраивало. А я иногда даже забывала, что у меня есть молодой человек, как бы странно это ни звучало. На самом деле, я часто считала, что в реальности меня не существует, и это либо долгий сон, либо моё воображение. Быть творческим человеком сложно, честно говоря. Иногда из тебя выходит вся жизненная энергия, что не хватает сил просто жить и чувствовать себя живой. — Я действительно хочу, чтобы ты узнала меня с другой стороны, чтобы ты увидела мир иначе, это пойдёт тебе на пользу. — Он до сих пор что-то говорит? Как же я устала. Не от него, а от себя, или же от всего мира. Может, мне и в правду стоит отдохнуть? Творчество бывает так утомительно. — Я удивлена, что ты так усердно убеждаешь меня, а не затаскиваешь насильно, — с неким отчуждением произношу я. Это именно то, что я чувствую в данный момент. Его появление было ожидаемым, потому что мы договорились встретиться, но его поведение как-то даже пугает, ведь он редко бывает таким вдохновленным и заинтересованным в сохранении наших отношений. Неужели я до сих пор дорога ему, значу больше, чем карьера и слава? — Просто хочу, чтобы это было по обоюдному согласию. — Это совершенно на него не похоже. А вдруг он что-то замышляет? К примеру, завезет меня к черту на куличках и оставит — идеальный план расправы. Боже, если мою голову посещают такие мысли, какая семейная жизнь наш ждёт?.. — Да, только в итоге, получается, у меня нет выбора… Ты не забыл: я певица! Что я скажу лейблу? — Если эта тактика не сработает, я сдаюсь, чёрт возьми. — В данный момент ты в процессе написания песен, тем более это путешествие может помочь укоротить его и, может, вдохновить. — Прекрасно. Но я в шутку сказала, что сдаюсь. Так что ещё повоюем. Я не хочу торчать непонятно где целый месяц, а, может, больше, только ради того, чтобы якобы «узнать получше его внутренний мир». — Да? И что, по-твоему, я должна буду писать: о коровах и лошадях, о том, как за ними ухаживать и умереть от скуки? — Смена тактики: теперь я непримиримая истеричка. На брате всегда работало. После моих слов он соглашался выполнить то, что я планировала. У Майкла нет шансов. — Не преувеличивай, жизнь на ранчо полна сюрпризов. Уверяю, тебе понравится. — Сильно сомневаюсь. — Прошу, мы совсем не надолго, это не медовый месяц. — Если бы это было так, я бы сошла с ума. — Слава богу, Майк. — Я встаю и подхожу к окну. На улице идёт несильный дождь, и каждая хмурая туча сочувствует моему горю. Хоть кто-то. — Так что ты скажешь мне? — Майк также встал и подошёл ко мне сзади. Его тёплые, большие руки обхватили мою талию, а подборок уткнулся в моё правое плечо. И внезапно по всему телу пробежали мелкие мурашки, пробудившие далёкие воспоминания. Я действительно дорожу им. И вся эта истерика была напрасна? -… Иди к черту. — Шепнула я. -… скажу я тебе, когда буду влезать в дурацкие ковбойские сапоги. — Надеюсь, я не пожалею об этих словах. — Я люблю тебя! — Майкл притянул меня к себе и поцеловал прямо в щеку, демонстративно закружил и вновь обнял. Как ребенок, честное слово. Будто мать разрешила купить давно желаемую безделушку, которая разонравится через пару недель. — Сейчас я не могу сказать тебе того же, уж прости. — Надеюсь, ещё скажешь. — Он хитро улыбнулся и поцеловал уже в губы, жадно высасывая мою энергию и захватывая власть надо мной. Он умеет это делать слишком хорошо.

*** Невероятно! Нам даже нельзя взять личный вертолёт Майка, так как на ранчо нет места для парковки. Мы полетим со всеми людьми на обычном самолёте. Просто прекрасно. Что могло пойти хуже? Только то, что в аэропорту некоторые узнали во мне известную певицу и стали просить селфи или автограф, или все сразу, если совсем совести у кого нет. Также проснулись папарацци, ведь, о боже, здесь настоящий Майкл Уолш, популярный и всеми любимый режиссёр и какая-то певица, кто знает, может, очередная пассия. Казалось бы, наши отношения официальны на протяжении нескольких лет, но СМИ продолжают мутить воду и подбрасывать свои догадки о любовницах Майкла, никак не могут смириться, что знаменитый режиссёр занят. Вот она, обратная сторона популярности. Именно поэтому я предпочитаю личный вертолёт и автомобиль. Не из-за того, что зазвездилась. Во время полёта я не могла найти себе место, ведь некоторые особы до сих пор не могли поверить, что несколько часов будут лететь рядом со знаменитостью. Какая честь. Нет, конечно, я люблю фанатов, но это слишком. Тем более вряд ли тот пузатый мужчина слева знает хотя бы одну мою песню наизусть, просто видел меня в интернете, или в журнале, не суть. Главное то, что им нужно лишь фото с любой звездой, неважно, в чем заключается её творчество. — Мы совсем скоро прилетим, и я познакомлю тебя со своими родственниками, — пытается успокоить меня Майкл. У него это выходит не очень, потому что после его слов я начала волноваться, понравлюсь ли я его родителям и другим близким. Я знала, что мои с лёгкостью примут Майка, ведь мы одного полёта птицы, но сейчас мы летим на ранчо! На ранчо, черт возьми! Там совершенно иная культура, другой взгляд на вещи, и мне резко стало невероятно страшно. — Класс, Майкл, теперь у меня возникло дикое желание спрыгнуть с самолёта и вернуться обратно. Он лишь улыбнулся, решив, что я так шучу. Плохо он, видимо, меня знает. Я никогда не шучу подобным образом. Через пару часов пилот самолёта оповестил нас о прибытии в штат Монтана, сообщил, какая погода за бортом и пожелал приятного пребывания. Как любезно. Все потихоньку начали выходить из самолёта, обсуждая дела мирские, а я же почувствовала, как мой желудок начал сворачиваться в трубочку. Кажется, начинается волнение. Оно постоянно приходит неожиданно и надолго, особенно отмечу то, что оно ни разу не приятно. Я пытаюсь глотнуть немного свежего воздуха, но рядом с приземленным самолётом он ещё более противный и тошнотворный. Поэтому я некоторое время пыталась задержать дыхание и считать от одного до девятнадцати. Именно до этого числа, потому что бабушка учила нас при тревожности считать до полного количества лет, иногда напоминая себе, что ты уже взрослый, и можешь побороть мелкий недуг. С каждым годом я все больше и больше понимала, что данная процедура совершенно не помогает, но что есть, то есть. В данную минуту я не могла придумать ничего оригинального. Один. Два. Три. Майкл берет меня за руку и ведёт в здание аэропорта, попутно ища в телефоне нужныц сектор. Четыре. Пять. Шесть. Я озираюсь по сторонам, ожидая увидеть преданных поклонников, жаждущих получить автограф, но нахожу лишь отстраненные лица людей, которые задумались о чем-то своём. Неужели здесь меня оставят в покое? Они что, не смотрят Евро Ньюс? Моё бледное лицо частенько мелькает в репортажах по этому каналу. Видимо, мы приехали в какую-то дыру. Семь. Восемь. Девять. Десять. Заходим внутрь. На долю секунды становится холодно и одновременно свежо, но это ощущение резко обрывается, потому что мы зашли в зал аэропорта. Огромное количество людей смешалось, проходя охранников, отдавая документы, вежливо разговаривая с проверяющими и шустро ища свой багаж. Это невероятно сложанная и продуманная система, на которую никто уже не обращает внимания ввиду того, что это стало обычной привычкой. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Неосознанно мы также находим свои чемоданы, мой — с пушистым фиолетовым брелком, Майкла — с миниатюрной режиссёрской камерой. Неудивительно. Наши чемоданы подписаны, но мы бы с лёгкостью узнали их по аксессуарам. На мгновение бросаю взгляд на свое имя и фамилию и удивляюсь, как их можно кричать с такой любовью и теплотой. Это же всего лишь набор букв. Шестнадцать. Поднимаемся на эскалаторе. Проходим проверку документов и прочего. Рассходимся на несколько минут, решив зайти в уборную. Семнадцать. Делаю глубокий вдох и смотрю на свое отражение в зеркале общественного туалета. Вроде синяков под глазами нет. Я же не грядки копала, а всего лишь прилетела на самом обычном самолёте. Подумаешь, не спала. Наверстаю ещё. Восемнадцать. Осматриваю свои волосы. Они немного взъерошились, но у меня всегда с собой расчёска. Сейчас, это можно исправить парой движений. Девятнадцать. С уверенностью открываю немного тяжёлую дверь дамского зала и после небольшой терапии вновь впадаю в панику. Черт, снова все действия на смарку. Рядом с Майклом стоит несколько незнакомых людей. Женщина и молодой парень улыбаются моему жениху и что-то активно обсуждают. Я стою, как статуя, и осознаю, что вскоре мне предстоит познакомиться с этими людьми. Потому что это родственники Майкла.

***

Так странно, непривычно, Меня никто не знает. Но, идя по дороге с незнакомцами, Можно найти истинного себя.