Deliverance

«And all my nights I pray for forgiveness» Питер Паркер знает, что такое умирать. Вскакивая последи ночи, он зарывается руками во влажные волосы и беззвучно скулит сквозь сжатые зубы — он знает. Смотрит сквозь хрупкий стеклянный барьер окна и не видит больше красоты неба и приветливого сияния мириад звезд — только холодный безразличный космос и черную пустоту, заползающую под кожу смертельной отравой. Питер Паркер знает, что такое умирать. Он падает на колени и почти чувствует, как хрустят коленные суставы. Почти осознает, что кошмары в его голове никогда не станут реальностью. Почти верит, что кровь, которую он видит на своих руках и чувствует каждой клеткой тела — на самом деле не его вина. По правде, после победы вся его жизнь стала напоминать одно огромное почти, затянувшееся в петлю на шее. Питер Паркер знает, что такое умирать. Он помнит чуство, когда тело тяжелеет настолько, что, кажется, становится невесомым, а затем разлетается на осколки. И остается только пыль, а темнота в сознании безумно смеется, довольсвуясь новой жертвой. Он помнит чувство, когда все, что осталось от друзей, знакомых, семьи, мира — это горы гниющих трупов, брошенных и забытых, прямо на улицах сваленных гниющими скопищами. Он помнит какого это — когда хочется просто сдаться. Потому что причин для борьбы больше нет. Все эти люди, так весело отмечающие сейчас победу, но не представляющие какой ценой она (могла) досталась — всего лишь наивная толпа, позносящая своих героев на пьедестал, но готовая в мгновенье ока отказаться от них в случае поражения. Питер не злится. Он просто бьет кулаком в стену пока она не окрашивается красным и закусывает губу, чтобы не закричать (или не заплакать). Питер Паркер знает, что такое умирать. Но еще он знает какого это — смотреть как умирают другие. Те, кто не должен. Те, кто слишком важен. Те, ради кого он сам сложил бы голову на плаху бесчисленное количество попыток. Каждую ночь он вскакивает в холодном поту и руки трясуться, потому что на них грязь с поля битвы, пепел с погребальных костров и навсегда присохшая кровь. Не его собственная. «Мистер Старк, мы сделали это! ВЫ сделали это! Вы победили! Мистер Старк… мне… мне так жаль… Тони…» Питер Паркер знает, что такое умирать. И под смертью он не всегда подразумевает потерю собственной жизни. Питер Паркер знает какого это — умереть, оставаясь при этом живым. Все говорят — они одержали победу. Все говорят — все кончено. Все говорят — все хорошо. Питер не верит и не знает чего ему хочется больше — целую вечность простоять под струями ледяного душа или расшибить себе голову о стену, лишь бы выскоблить всю эту память. Мир не должен был поступать так с ними. Не должен был наказывать своих спасителей воспоминаниями об их глупом, безрассудном героизме, который навсегда остался в потерянном будущем. Но оно и к лучшему. Ведь все говорят, что лучше быть живым, зная о трагедии, чем умереть в неведении? Эти слова умалчивают лишь о том, что герои внутри уже давно умерли и истекли кровью — за все те годы, которых не было. Питер Паркер знает, что такое умирать. Уже слишком поздно быть ребенком и слишком рано — стариком. Поэтому ему остается лишь одно — быть тем, кем ему суждено. Быть тем, кто сцепит зубы, стерпит раны, кто встнет неприступной стеной на пути у всех ублюдков и не даст свершиться тому, за что все они отдали (бы) свои жизни. Быть тем, кто не допустит черную пустоту в этот мир, даже если ради этого придется допустить её в собственную душу. Быть Человеком-Пауком.