Лживые жесты

Весенний легкий приятный ветерок проникал в комнату, поднимал занавески, а затем плавно возвращал на место, и Лили, обняв себя, спокойно наблюдала за этой неспешностью жизни. Странное чувство жило внутри нее: вроде она наконец смогла взять себя в руки, начать улыбаться и смотреть на мир прямо — право, Лили даже начала вновь ходить на работу, но только не в детское отделение св.Мунго, а в исследовательский отдел, где она часами напролет оставалась в лабораториях и искала какие-то новые возможности по применению устаревших средств. Вместе с Лили изменился окружающий мир: «Жест» больше не казался всем ужасающей организацией, но и проникнуться симпатией к нему волшебники так и не смогли, как и не смогли и дальше придерживаться политики сближения с магглами. Все это было забыто — волшебники решили, что, возможно, их миры слишком несовместимы, и с учетом, что людей все же больше, то кто мог быть уверен на все сто процентов, что в какой-то момент они просто не захватят магов? Даже изобретения магглов вызывали совсем другие толки: если раньше волшебники восхищенно перешептывались, то теперь лишь мрачно поджимали губы и думали о том, а не сломают ли люди однажды всю магическую защиту? Не смогут ли просчитать магию в целом? Прикрыв глаза, Лили прохладно усмехнулась про себя, а потом, соскочив со стула, подошла к шкафу и стала вытаскивать из него всевозможные платья, пытаясь успокоить какое-то внутреннее волнение. В последнее время она часто так делала: просто раскладывала вещи по полкам или наводили тотальный порядок в комнате, чтобы отвлечься от ненужных мыслей в голове, ведь в ее жизни все было хорошо. Так хотелось думать. В это хотелось хотя бы просто верить. И ведь причин для радости было много: две недели назад у нее родился племянник, славный малыш с редкими черными волосами и ярко-зелеными глазами, которого Алфита назвала Альбусом в честь отца. И самое главное, по мнению Лили, было то, что у него фамилия тоже Поттер, ведь Джеймс записал этого ребенка как своего, и уже меньше через месяц должна была произойти его женитьба на Забини, которая специально настояла на свадьбе после родов, чтобы не выглядеть в свадебном платье, словно раздувшийся белый помидор. И Лили искренне была рада за них. Она не могла перестать любоваться ими: Алфита и Джеймс не выглядели безумно влюбленными, они не находились в эйфории, не смотрели друг на друга мечтательными взорами, но было у них на лицах такое безмятежное счастье, что Лили давилась какой-то странной, едкой завистью. Ведь она, как бы ни пыталась улыбаться, носить голубые платья и сверкать своим смехом, чувствовала себя глубоко несчастной, покинутой. В какой-то момент Лили просто поняла, что становится лишней в этом доме: она так же принимала участие в заботах, связанных с Альбусом, но с каждым днем Лили понимала, что даже в этом ее помощь совсем им не нужна. Алфита и Джеймс были слишком идеальными и понимающими друг друга с полуслова, заботы о ребенке были не чьим-то одиночным бременем, а общей ношей, Джеймс даже отказался на время возвращаться в квиддич, несмотря на все настояния Алфиты, ведь хотел оставаться как можно больше дома и помогать. Лили улыбалась. Смотрела на них, сомкнув пальцы в кулак, а про себя думала, что как же чудесно, что эти двое несчастных людей нашли себя в этом мире разочарований. Потому что у нее это не вышло, и, чувствуя, как с каждым днем все больше холодеют ее руки, она лишь безжизненно поджимала губы в подобии улыбки. С каждым днем Лили все чаще стала ходить на могилу к брату, чтобы просто поплакать, подумать обо всем и, нащупав в сумке потрепанный томик, вчитываться в его имя в дарственной надписи и падать в какую-то бездну. Она почему-то наивно думала, что чувства к Скорпиусу уйдут где-то через месяц после его отъезда, но уже прошло три, и Лили понимала, что внутри у нее глубокая пустота, которая наполняется только от одних упоминаний о нем. Ей не у кого было узнавать про Малфоя: Алфита никогда не общалась с ним, а Икарус, ставший одним из приближенных Джейка, так и вовсе не успевал даже проведать сестру, не говоря уже о чем-то другом. А сам Томас, который, она была просто уверена, знал о его местоположении все, никогда не поднимал эту тему, и стоило Лили только лишь намекнуть о Скорпиусе, как тут же мрачнел и старательно переводил разговор. И она не могла его судить, ведь прекрасно понимала его чувства: теперь Джейк вызывал внутри нее грусть, а не презрение, и глядя на то, как он горбатится на работе, чтобы забыться, а потом приходит к ней и смотрит так… выжидающе наивно, словно спрашивая, невольно и робко, можно ли ему надеяться хоть на что-то, Лили лишь мотала головой. Ничего не попишешь. И эта череда дней без него убивала ее, она отчаянно, с ужасом и ненавистью к себе мечтала увидеть его. Когда однажды, работая над антидотом в лаборатории, Лили случайно, краем уха услышала о Малфое, все ее нутро волнительно сжалась, а стеклянная палочка с грохотом упала на стол: — …Да, раньше мистер Малфой работал здесь, а теперь, говорят, он поселился во Франции в своем имении и никуда не выходит. А такой ум! — Ну не знаю, он же так и не закончил Французскую Академию Зельеварения… — Так-то и оно, он без всего этого усовершенствовал зелье невидимости, и тем самым помог в свое время аврорам! Эх, и кто б знал, что он из «Жеста»? Лили вдруг замерла, смотря на кучу ткани на кровати, и отвела голову в сторону, словно пытаясь отмахнуться от воспоминаний. Понимание, что она до сих пор ничегошеньки не знает о Скорпиусе, давило на нее своей силой, и ведь она даже не пыталась как-нибудь расспросить Алфиту, потому что боялась саму себя: стоит узнать что-нибудь, как она точно рванется к нему, найдет тысячу оправданий его ужасному поведению и будет искать, искать Малфоя по всей Франции хоть до посинения. Накинув на плечи кремового цвета пальто, Лили резво вышла из комнаты и торопливо спустилась вниз, краем уха услышав плач Альбуса и ласковые шептания Алфиты, которая, видимо, успокаивала ребенка. Она уже было хотела остановиться и пойти к ней, чтобы предложить свою помощь, но в ту же секунду дверь с хлопком открылась, и Лили услышала резвый голос Джеймса, который задал тот же вопрос, что она хотела. Смутившись, передернув нервно плечом, Лили быстрее побежала по ступеням, а, оказавшись на улице, уверенно направилась вперед, совершенно не зная, куда бы ей податься. Хотелось просто бессмысленно брести сквозь людей и думать о своем, может, был смысл сходить на могилу к брату, Лили не знала: она просто шла мимо витрин, смеющихся магов, искрящихся палочек и выкриков заклинаний. Что же ей делать? Этот вопрос мучал ее бессонными ночами, когда, сомкнув глаза, она пыталась уговорить себя просто заснуть, но ничего не выходило; этот вопрос она задавала себя тогда, когда очередной эксперимент проходил удачно и ее теория подтверждалась, но только ни радости, ни триумфа Лили не испытывала. Ее совсем не радовало даже то, что маги стали относиться к ней с неким уважением, и больше не было никаких перешептываний о том, что она не достойна своего отца. Ничего не было. Все просто боялись о ней сплетничать, и в этом идеальном, казалось бы, мире Лили чувствовал себя еще более неуверенной и глупой, чем раньше. Усмехнувшись, она на секунду прикрыла глаза, вспоминая, как однажды, вот так же бродя по Косой аллее, она встретила Поппи Браун, которая, окликнув Лили, с интересом заглядывала ей в глаза и вдруг произнесла спокойно, без той мерзкой манеры, какой она обычно говорила с ней в Хогвартсе: — Вау, Лили, ты так изменилась, — она улыбнулась, качнув головой, и что-то теплое заискрилось в ее глазах, — я недавно читала статью про вашу семью в Пророке… даже не знаю, как ты смогла все это пережить. Я бы не справилась. И ты прости за все, что было в Хогвартсе. Мы, знаешь ли, так завидовали тебе. Да и ты тоже, — рассмеявшись тихо, продолжила она, слегка сузив глаза, — ты была очень высокомерной, в курсе? Ни с кем не взаимодействовала и всегда была сама по себе. Конечно, нам хотелось, чтобы ты наконец обратила и на нас внимание тоже. Это было настолько странно, что тогда Лили, лишь передернув плечом, еще долго стояла, облокотившись о кирпичную стену, и наблюдала, как Поппи удаляется от нее, растворяясь в разноцветных мантиях. Пятнадцатилетняя Лили бы обрадовалась такому, но сейчас… ей было так плевать, что, отмерев, Лили опять продолжила брести сквозь толпу, совершенно не зная, куда ей пойти. Прохожие, больно обивая ее плечо, безразлично проходили мимо, и Лили, нервно сжав ремешок пальто, опустила понуро голову, радуясь, что никому до нее сейчас не было дела, потому что очередные предательские слезинки уже стояли в глазах и грозились растрястись до размера истерики, что она так упорно сдерживала внутри себя. И именно в этот момент Лили вдруг почувствовала всем своим телом чей-то упорный, цепкий взгляд, направленный прямо на нее. Резко подняв голову, Лили увидела перед собой Розу, и дыхание на мгновенье сперло. С тех самых пор они не разу не пересекались, казалось, кузина просто игнорирует ее, впрочем, как и Малфоя, на слушание которого она так и не заявилась. И Лили сама была рада этому: несмотря на то, что больше не было слепой зависти, постоянных сравнений с кузиной, но она все еще ненавидела Розу всем своим нутром от понимания, насколько близка она была со Скорпиусом. Ей не давала покоя такая едкая задняя мысль, что, возможно, даже Роза знала его лучше, чем она. Закатив глаза, Роза уверенным и прямым шагом пошла навстречу к ней, и глаза у Поттер забегали, пытаясь найти место, куда можно было бы ретироваться, но увы, это был обычный переулок, а ближайший поворот виднелся только в километре. — Ну здравствуй, сестренка, — прохладно протянула Роза, а потом, цепко схватив ее за руку, она улыбнулась широко и презрительно. — Давай поговорим? — А нам есть о чем? — также надменно бросила Лили, но Уизли не повела даже ухом: ей было плевать, она просто потащила ее за собой, и Поттер, которая хотела было уже возмутиться, вдруг осеклась, так некстати вспомнив, что вот… уже за следующим поворотом будет тот самый бар «Чармед». Когда воспоминания, невольно представшие перед глазами, исчезли, и они уже давно прошли сам бар, Лили, не выдержав, резко дернула свою руку, заставив Розу остановиться, но она даже не обернулась. — Мерлин, что тебе надо! Говори сейчас, — резко выпалила Лили, испытывая ни с чем несравнимое раздражение. — Неужели тебе самой ничего не хочется спросить? Тяжело дыша, Лили смотрела на нее упрямо, скривив лицо от ярости, что переполняла ее. Медленно, словно в замедленном съемке Роза повернулась к ней лицом и посмотрела на нее с не меньшей ненавистью, и это как будто отрезвило Лили. На секунду она вспомнила все — как Роза всегда унижала ее, как, воспользовавшись домыслом Джеймса, она сдала Альбуса и как всегда вела себя так, словно ничто и никто не может ее ни сломить, ни уничтожить. — Зачем ты сдала Альбуса? — спустя минутную паузу проговорила наконец она, и идущие мимо них маги подозрительно обернулись на них, из-за чего Роза, яростно сверкнув глазами, зашла в проход между домами, куда непроизвольно и направилась за ней сама Лили, а потом, наложив на пространство антипрослушивающие чары, резко развернулась и посмотрела на Лили сверкающими голубыми глазами: — Почему сдала? Потому что раздражал меня чертовски, до ужаса раздражал! — а потом, усмехнувшись как-то иронично, Роза отвела взгляд в сторону и улыбнулась чему-то. — Впрочем, вру. Я сделала это из-за Малфоя. Я хотела его внимания. — Что-то здесь не вяжется, Рози, — холодно протянула Лили, и она резко, в упор посмотрела на нее. Сегодня Роза выглядела бледнее обычного и даже не скрывала редкие веснушки на своем лице — казалось, что что-то то ли мучило ее, то ли раздражало, но она смотрела на Лили с такой яростью, что, казалось, будто ей нестерпимо хочется что-то сказать. — Включай мозги, сестренка. Наверняка Джеймс уже рассказал тебе о том, что это он поделился со мной своими предположениями насчет Альбуса. Ну так я стала следить за квартирой Альбуса, постоянно следить, а чтобы не упускать ничего, даже сняла квартиру в доме напротив и установила следящие чары. И вот однажды я стала замечать, что уж больно часто к нему наведывается Роули, а однажды пришел и Малфой, — усмехнувшись, Роза цокнула. — Скорпиус никогда не ладил с Альбусом, что могло их связывать? Интересы? Мерлин упаси, Скорпиус занимался восстановлением своего светлого имени и работой в лабораториях, когда Альбус просто прожигал свою жизнь, не учась, ничем не занимаясь. У нашего братца, кроме чрезмерного самомнения и тщеславия, ничего не было, — Роза рассмеялась быстрым нервным смехом, ударив себя ладонью по колену, словно находя свои слова до ужаса уморительными. — Он просто не мог быть полезен Малфою даже теоретически. И вот в какой-то момент я подумала, но должно же быть что-то. В тот день я пришла к тебе, мне нужно было забрать по просьбе отца из кабинета дяди Гарри какие-то склянки, уже даже не вспомню… только вот тебя не было. Естественно, меня это не остановило, а ты, дура, даже не меняла замки, поэтому я без проблем зашла к тебе в дом и вдруг увидела письмо. Замолчав, улыбка на лице Роза погасла, и она каким-то беспомощным взглядом посмотрела на стену кирпичного дома, а потом продолжила с той же надменной интонацией: — Видимо, при пересылке сова повредила защиту, поэтому письмо не загорелось в руках того, кому оно не предназначалось… — Зачем ты вообще читаешь чужую почту?! — возмутилась Лили, скрестив руки на груди, и Роза, приподняв брови, проговорила по слогам. — Потому что оно было предназначено Альбусу Северусу Поттеру. И в этом письме подробно разбиралось нападение, которое Жест должен был осуществить во время встречи сэра Локантуса с представителем со стороны магглов. Это был план теракта, который должен был навсегда разрушить отношения между волшебниками и магглами. Она замолчала, и Лили, воспользовавшись паузой, цепким взглядом посмотрела на кузину, стараясь понять, врет она или нет. Роза всегда была лицемерной лгуньей, Лили знала это прекрасно, но смотря на нее сейчас, она не видела ничего, кроме какой-то тоскливой меланхолии. Такой знакомой и такой болезненной. — Как ты поняла что Скорпиус замешан в этом всем? — медленно спросила Лили, нервным движением руки откинув волосы назад, и Роза раздраженно приподнял бровь. — Письмо. Оно было с его инициалами на обороте. В самом письме говорилось только об Икарусе, который по просьбе Альбуса пытался найти хоть какие-то документы насчет Артура, того аврора, что участвовал в убийстве твоих родителей, — переведя дыхание, Роза продолжила: — Я пришла к нему сразу и сказала, либо он будет со мной и я сдам только Альбуса, либо он отказывается от меня, и я сдам их всех. Три члена Жеста из шести, Демиана легко можно было вычесть из-за постоянных его визитов к нему, а остальные… дело времени. И Малфой согласился. Только не сдержал своего общения. Замерев, Роза явственно сглотнула, смотря куда-то в сторону, словно окунаясь в какие-то видения, и Лили, болезненно сморщившись, почувствовав тупую, ноющую боль, посмотрела на кузину широко распахнутыми глазами. Почему-то… она не испытывала к ней ненависти. Лили не хотелось наброситься на Рози, не хотелось даже кричать. Просто вся эта история была до такого наполнена горечью и чередой глупых ошибок, что у Лили не было даже сил кого-то винить. — Я стерла его инициалы с письма, — тихо прошептала Уизли, не отводя своего взгляда, не пытаясь ни надменно улыбнуться, ни придать голосу презрение. Она даже не смотрела на Лили, казалось, Роза забыла, что она вообще с кем-то говорит. — Это проще простого… и пошла к Джейку, — хмыкнув, она опустила голову, и Лили вдруг заметила, что глаза у нее до того стеклянные, словно их покинула сама жизнь. — Альбуса схватили тогда же, я видела, как они ворвались в квартиру, видела, как, сковав его цепями, они, сжав его шею, тащили его на улицу. И я думала, что вот, Роза, радуйся: единственная мразь, что вечно мешала тебе быть первой, побеждена. Но только отчего-то мне стало пусто. Словно в этом всем не было никакого чертового смысла. И она замолчала, смотря на Лили каким-то оценивающим скользким взглядом, словно пытаясь найти ответ на свой вопрос, и Лили, не выдержав, прикрыла веки. Хотелось сказать хоть что-то, съязвить или просто поставить ее на место, но у нее не было сил. Перед глазами живо вырисовалась картина задержания Альбуса, и Лили поняла, что еще немного, и просто закричит от разящей наповал боли, а потом, резко развернувшись, медленно поплелась вперед, чувствуя какую-то тоску. Правда не приносила ни покоя, ни радости. Было как-то тошно, словно жить в неведении было проще. И лучше. И выгоднее для нее. — Не понимаю, — вдруг протянула Роза, и Лили, остановившись, бессмысленно посмотрела вперед, на улицу, совершенно не собираясь оборачиваться, — почему ты так дорога ему? — Что за глупость, — сморщившись, безжизненно сказала Лили, чувствуя внутри череду тоски и какой-то апатии. Одно упоминание о Скорпиусе опять выбило воздух из легких и заставило ее окунуться в недры своего личного, внутреннего отчаянья. — Ты еще не поняла? Думаешь, если бы он не был влюблен тебя, сдался бы сам? Не скинул бы вину на тебя? Все, чего я просила у него, оставить тебя, но он отверг меня, хотя знал, что тогда я просто сдам его. И Скорпиус был согласен. Он был согласен поставить под удар план, который вынашивал столько лет, ради которого стольким пожертвовал, лишь бы ты осталась в стороне! Все это время, какой резон был у Скорпиуса спасать тебя? Он мог стереть твои воспоминания, убить, в конце концов, отдать в руки правосудия, предварительно стерев воспоминания о себе — да даже сломать твое сознание, учитывая, какой он профессиональный легилимент! Но он оставил тебе жизнь, позволил зайти так далеко. И это Скорпиус Малфой, который динамил меня — меня! — почти десять лет! Лили ошарашенно замерла, распахнув глаза. Нет, она никогда не рассматривала все с этой стороны и сейчас… если подумать, почему после того, как Лили сказала Джейку, что она из Жеста… почему он просто не убил ее? Зачем нужно было придумывать весь этот план, рисковать? Зачем еще тогда он оставил ее в здравом уме, а потом посвящал в курс дела? Неужели только из-за Джейка, но… разве он сам не признавался, что ему пришлось резко поменять план? Резко развернувшись, Лили вдруг посмотрела на Розу и заметила, как у нее блестят щеки. Слегка согнувшись, она с ненавистью смотрела на Поттер, яростно кривя свои губы, а потом холодно, презрительно проговорила: — Какого черта ты до сих пор в Англии, дура? Лили сглотнула, оступившись, смотря на Розу, как на прокаженную. А в голове только один вопрос: почему она до сих пор не с ним? Что она вообще делает? Разве не готова она была ради него идти на что угодно? Не клялась себе, что он будет с ней при любом раскладе? Решительно сжав руки в кулаки, она развернулась и стремительно побежала домой, чувствуя, как на лице на секунду появилась тихая улыбка, полная надежды, хотя где-то внутри тошнотворное чувство оставляло пустоты. Ну что ж, даже если ей больно, плевать. Плевать и на то, что он просто сбежал, оставив ее без вестей о себе. Потому что теперь у Скорпиуса Малфоя не было ни шанса на побег. Лили настигнет его, как ураган, от которого ни спасенья, ни убежища — одна только смерть.

***

Поезд, пыхтя и гудя, стремительно летел по рельсам, ритмично постукивая колесами, и Лили, прислонившись щекой к окну, мечтательно смотрела на окружающий ландшафт, и яркое весеннее солнце так и слепило ее, заставляя то и дело невольно прикрывать глаза. Франция была уже совсем близко, Лили в предвкушении сжимала сильнее в руках томик Жестов и улыбалась, сама не зная чему, слыша время от времени быструю французскую речь. Ее не пугала ни другая страна, ни другой язык — еще с детства влюбленная в Францию, она часто приезжала в гости к дяде Биллу и к любимому кузену Луи, с которыми у нее были самые доверительные отношения. Высокий блондин, обладавший кровью вейлы, он постоянно всех очаровывал своими манерами и яркой улыбкой, а его легкий характер, отсутствие злобы и упреков к другим, делали из него чуть ли не ангела. Наверное, тот факт, что они были ровесниками и был решающим в их сближении: она рассказывала ему о Хогвартсе, а он — о Шармбатоне, и в эти моменты Лили чувствовала себя крайне счастливой и значимой. Протяжно прогудев, поезд остановился, и Лили, словно отмерев, подскочила с сиденья и отлевитировала палочкой чемодан, который, схватив за ручку, потащила сквозь толпу выходящих на перрон волшебников. Ей всего лишь нужно было отметиться в французском Министерстве о своем визите в страну, а потом сразу трансгрессировать в «Ракушку», где, Лили была уверена, ее уже ждали свежие круассаны тети Флер, которые она специально делала с шоколадной начинкой. Она точно знала, что Доминик не будет в коттедже, ведь та уже три года подряд жила в Египте, где занималась изучением драконов, а ее старшая сестра, Мари-Виктуар Люпин, вышедшая замуж за крестника отца, Тедди, так и вовсе не жила с родители уже больше десяти лет: у нее была своя семья и двое маленьких детей, которых, откровенно говоря, Лили никогда и не видела. Оттого и получалось, что во Франции ее ждали только Луи с его родителями, и она была этому даже рада: ей не хотелось ни с кем разговаривать или видеться, ведь все силы Лили хотела бросить на его поиски. Она так и не решилась поговорить с Алфитой, хотя и знала, что та, скорее всего, знала о местонахождении Скорпиуса. Лили просто хотелось сделать все самой, потому что это все было до такого личное и смущающее, что она действительно боялась услышать любой, даже самый мало-мальский и незначительный упрек, а потому, собрав вещи и поставив Джеймса и Алфиту перед фактом своего отъезда, она решительно направилась на вокзал, ощущая дикое волнение. И, как оказалось не зря, ведь там она увидела Джейка, который, рассеянно оглядываясь по сторонам, явно выискивал ее. В тот момент у Лили так защемило сердце, что она остановилась, как вкопанная, в результате чего и была обнаружена им. — Зачем, Лили? Чего ради ты едешь в эту чертову Францию? — прошептал он тогда, и лицо его так болезненно исказилось, что Лили и самой стало больно. Она бы могла сказать ему хоть что-то, но молчала, упрямо моргая глазами, в которых, Лили знала, горел решительный огонь. — Он того не стоит! — воскликнул Джейк с отчаяньем, упрямо пытаясь поймать ее бегающие глаза. Только почему он думал, что знал, кто и чего стоит? Почему Джейк, такой умный, находчивый человек, никогда не хотел принимать очевидного? У Лили не было ни оправданий, ни заготовленных фраз: она, лишь сжав на секунду его ладонь, с благодарностью посмотрела ему прямо в глаза, и, решительно взяв чемоданы, пошла на поезд. Который привез ее сюда. В цветущую Францию. Когда все дела были сделаны, Лили, трансгрессировав, оказалась на морском берегу и, увидев вдалеке двухэтажный дом, быстрым шагом направилась прямо туда. Ветер игриво трепетал юбку, и Лили, ощущая какую-то дикую легкость во всем теле, шла, то и дело проваливаясь в песок, который проникал в ее лодочки, щекотя стопы. — Лили! — весело проговорила тетя Флер, когда она подошла совсем близко к коттеджу, где на террасе сидела и, видимо, ждала ее тетя. — Здравствуйте, — искренне улыбнувшись, проговорила Лили и, не сдержавшись, подошла ближе, словно желая внимательно разглядеть лицо Флер, которая, казалось, никак не изменилась: она было красивой и выглядела очень молодой, и только глаза у нее были слегка задумчивые, уставшие. — Луи, ну где тебя носит? — крикнула она, слегка отвернувшись, а потом, вновь поглядев на Лили, живо затараторила на английском со смесью французского. — Ох, деточка, ну и дела! Доминик недавно п’ислала мне отк’ытку из Авст’алии, оказывается, эта негодница успела остыть к д’аконам и Египту, и, познакомившись с каким-то… «Avec un homme de vieillesse, mais avec des yeux si charmants» (человеком преклонного возраста, но зато с такими обаятельными глазами), уехала с ним на д’угой континент… я в terrifié! — Лили усмехнулась, видя, как живо сменялись эмоции на красивом лице, как, быстро-быстро тараторя, она то и дело не выговаривала «р», ведь гнев, возмущение и одновременно удивление сбивали ее с мыслей и правильного произношения. — Билл поехал к ней, узнавать что и как… Oh mon dieu Ils disent qu'il est marié!.. (О мой Бог, говорят он еще и женат!) — Ну мам, опять ты завелась, — жалобно и иронично протянул голос за спиной и Лили, обернувшись резко, столкнулась с голубыми глазами своего кузена, который, усмехаясь, прислонился к косяку двери и с азартом глядел на мать. У Лили волнительно забилось сердце, когда она внимательно посмотрела на Луи, который, широко улыбаясь ей, подмигнул и страдальчески покачал головой, невольно вызывая улыбку и у Лили. — И как тебе хватает совести в такое тяжелое в’емя насмехаться над собственной мате’ью? — протянула Флер, грустно посмотрев на сына, и Луи, сдавшись, подошел к ней, развел руки в стороны: — Прошу покорнейше простить! Уже через час, после того, как тетя Флер накормила ее до отвала своими фирменными французскими круассанами и еще раз рассказала про «негодницу Доминик», Лили, схватив под руку Луи, который лениво и с ноткой иронии в лице слушал причитания матери, повела его к берегу, где, увидев ослепляющее море и отпустив руку кузена, живо побежала к воде. Присев на корточки и поджав лицо руками, она с упоением смотрела на бушующие волны и чувствовала внутреннее спокойствие. Вид воды всегда внушал ей особенное чувство удовлетворенности, и наблюдая за неспешными волнами, Лили вдруг впервые подумала, что она действительно рада, что жива. — Рад, что ты приехала к нам, — наконец пробормотал Луи, слегка прищурившись, и она невольно посмотрела на него, подмечая мельчайшие изменения с их последней встречи. Впрочем, тщетно, кузен, как и прежде, был писанным красавцем с белокурыми волосами, которые слегка трепетали от морского бриза. — А то маман сведет меня с ума, кто бы знал, что ее так может расстроить выходка Доминик. — А по мне, это забавно, давно я не слышала таких искренних и семейных каламбуров, — спокойно протянула Лили, а потом замерла, потому что вдруг осознала, что именно сказала. Напоминание о родителях тоской отдалось в груди, и Лили зажмурилась, мысленно отсчитывая до десяти, потому что ей больше не хотелось думать о прошлом. Она мечтала его отпустить. — Так, сестренка, предлагаю нам сходить развеяться, — весело протянул Луи, схватив Лили под руку и заставив подняться с коленей. И она знала, что он прекрасно понимал все ее мысли и внутренние хотения, поэтому никогда не говорил с ней ни о чем серьезном, болезненном. — Ты приехала сюда не сопли распускать, а веселиться! Фыркнув, Лили улыбнулась ему благодарно, и в ту же секунду мерцающее в лучах солнца море исчезло перед глазами, и они оказались на оживленной улице Парижа. Люди, весело болтая и смеясь, проходили мимо них, и Лили, почувствовав эту радость, тоже улыбнулась и восторженно посмотрела на кузена, который довольно усмехался в своей ироничной манере. — Ну что, кафе мадам Реле уже заждалось нас? Помнится, мы с тобой там были в последний раз, когда ты заканчивала Хогвартс. Во времена были! Мороженое у мадам Реле, как и всегда, было самым вкусным, и Лили, уплетая уже третью порцию, с упоением слушала Луи, который рассказывал ей о забавных случаях со своей работы. Он работал в главном французском банке, где постоянно происходили потасовки с понаехавшими эмигрантами, которые, обладая южным темпераментом, не особо ладили с гоблинами. Все это приводило к их постоянным стычкам, причем иногда словесная перепалка перерастала в магическую, и Луи не раз разнимал их, попадая под удар. То и дело Луи замолкал и с интересом разглядывал Лили, словно что-то пытаясь понять для себя, и в такие моменты ей было до ужаса неловко. Она то и дело пыталась завести разговор, но в какой-то момент понимала, что говорить ей было не о чем: ее жизнь, связанная с Жестом, Альбусом, была абсолютной пустой, и, слушая истории кузена, Лили чувствовала тоску — ей тоже хотелось таких вот бытовых ситуаций и скандалов. Все лучше, нежели безликие серые дни, которыми и была только наполнена ее прошлая английская жизнь. — Недавно у нас в газетах написали про Жест, вернее, про Альбуса, — резко проговорил он тогда, когда солнце уже висело в зените, и они бессмысленно шатались в парке. Людей уже почти не было, зато из различных кафетериев, ресторанов раздавались веселые возгласы. — Признаться, я даже не знаю, что и думать. Это все… неожиданно. Хотя вполне в духе Альбуса. И он упрямо посмотрел на нее, пытаясь поймать ее взгляд, который Лили отводила куда угодно, только бы не смотреть на него. Ей не хотелось ни о чем рассказывать: в конце концов, ей и нечего было поведать — ведь самое главное было и для нее в секрете. Усмехнувшись, Луи наконец отвернулся, и Лили, нервно проведя большим пальцем по указательному, мысленно настроив себя, тихо проговорила: — Луи, ты знаешь что-нибудь о Скорпиусе Малфое? — и с надеждой вскинула свои глаза, видя, как задумчиво прикусив губу, он, нахмурившись, посмотрел вдаль. — М-м, не уверен, — медленно протянул Луи, а потом, сощурившись, потрепал себя по волосам. — Кажется, я точно где-то слышал это имя, но… А что? Он вопросительно поглядел на нее, и вдруг какое-то понимание мелькнуло в этих голубых глазах. Приподняв бровь, Луи спокойно спросил: — Ты из-за него приехала? Отмахнувшись нервно, Лили повернулась к нему спиной и задумчиво поглядела на красно-оранжевое небо. День умирал. Умирало и время, прожитое без него. Все было бестолку. Трудно найти человека, который скрывается ото всех. — Знаешь, я хочу напиться! — вдруг протянула Лили, азартно сверкнув глазами. Фыркнув, Луи лишь покачал головой. — Отведи меня в лучший бар Парижа! — Ну прямо истинная англичанка. — Не ерничай, chéri! И, толкнув его в бок, Лили весело рассмеялась. И смех ее, разлетаясь, звучал так искренне и так живо, что она даже удивилась, что все еще умеет так смеяться. Когда они подошли к старинной двери в стиле ар-нуво, и Луи, галантно приоткрыв дверь, жестом пригласил ее внутрь, Лили с восхищением вздохнула. Внутри было до того роскошно и красиво, что она с восторгом стала рассматривать всевозможные узорчатые выступы на стенах, расписанные плафоны и виднеющиеся кое-где витражи. Луи повел ее дальше, прямо к барной стойке и, подмигнув официантке, проговорил какое-то странное название, и Лили, уже через пару минут увидевшая перед собой стакан с красной и зеленой жидкостью, присвистнула. — Мерлин, что это? — Особый сорт абсента, — загадочно проговорил он, усмехнувшись. — В таком случае приготовься тащить пьяную мину домой. — Да о чем ты, опыта мне не занимать! — и они оба весело засмеялись, вспомнив, как Лили в тот самый свой визит после выпускного напилась в первый же день в пабе недалеко от коттеджа. Ярости Флер тогда не было предела, и она ругала своего сына по чем свет стоит, считая его виновником всех курьезов. Алкоголь, проникая внутрь, давал ей какую-то безмятежность, и глупо улыбаясь, Лили слушала ровный голос Луи, который, тоже слегка поддатый, продолжал рассказывать всевозможные истории, время от времени впадая в беспричинный смех, который ловила и она, ощущая такую внутреннюю легкость, словно ничего не было. Кроме этого красивого ресторана и кузена Луи. — Слушай, тут на тебя мужчина вот уже минут тридцать пялится, — вдруг проговорил Луи, склонившись к ее уху, и Лили нахмурилась. — Ты его знаешь? На извращенца не похож, такие здесь не сидят, уж больно дорогое заведение. Насмешливо вскинув брови, Лили резко повернулась и замерла, чувствуя, как разом весь алкоголь вышел из нее, как легкость, пробежавшись по венам, просто испарилась. Потому что на диванах, что стояли посередине зала, сидел, развалившись, Скорпиус с бокалом виски в руках, который он мерно покручивал в воздухе. Рядом с ним сидели какие-то мужчины в черном, но он не обращал на них внимание, а упрямо, слегка пьяным взглядом смотрел на Лили, и был он до того холодным, что у нее сжалось сердце. Лили испугалась. А потом, развернувшись, она с мольбой посмотрела на Луи и бессильно прошептала: — Пожалуйста, пойдем отсюда скорее. И не дожидаясь его, она резко встала со стула и направилась к выходу, ожидая, надеясь, что Скорпиус тоже встанет и пойдет за ней следом, но, когда холодный ветерок коснулся ее лица, и рядом с ней уже стоял Луи, а она, тяжело дыша, пыталась привести суматошные мысли в порядок, его не было. Он не пошел. — Вот же дура, — прошептала тихо она, думая, что нужно было пойти сейчас прямо к нему и поговорить, узнать хотя бы, где он живет, а вместо этого Лили просто убежала! — Ты как? — обеспокоенно проговорил Луи, схватив ее за руку, всмотревшись ее красное лицо. — Все нормально? Лили стояла и смотрела. А вернее, падала. Падала в бездну своих страхов, мечтаний и любви. Этого тяжелого, давящего на легкие чувства. И могла ли сказать, что у нее все в порядке? Нет. Это ложь. У нее не все нормально. И причина только одна. И имя у нее Скорпиус.