Собачья работа. Книга 2. Тайна королей

Stein um Stein mauer ich dich ein Stein um Stein Ich werde immer bei dir sein © Rammstein — Stein um Stein

Последнее, что Гермиона могла вспомнить — как котёл взорвался и в неё полетели осколки. Дальше была пустота. И ещё странная, тянущая боль в предплечье. Перед тем, как потерять сознание, она подумала о маме. Очнулась девушка от того, что кто-то касался её руки. Там, где она с самого первого сентября время от времени чувствовала странную боль. Вокруг было темно, она где-то лежала. Сначала ей показалось, что она просто увидела путанный кошмар. Может, она болела? Гермиона подумала, что у неё был бред, в котором ей чудилось, что она — ведьма и учится в школе волшебства и чародейства Хогвартс. Это же просто сон, правда? Никакой магии не существует, только логика. — Мама? — тихо позвала она. — Прости, дитя, но твоей мамы здесь нет, — тихо ответил незнакомый голос. — Я знаю, что тебе было очень сложно… Грейнджер присмотрелась и отшатнулась, нашаривая палочку. Она была совершенно не готова увидеть подобное. А ещё от этого существа исходил стылый, могильный запах тлена. Её буквально затрясло. — Ава­да Ке­дав­ра! — воскликнула она, наконец схватив палочку. Ка­жет­ся, ни­чего не про­изош­ло. Слова-то она знала, но заклинание не из простых. Но подобная тварь просто не должна существовать! Девушку трясло от ужаса и отвращения. — Ава­да Ке­дав­ра! На этот раз раз­дался ти­хий свист, слов­но в ком­на­те про­лете­ло что-то ог­ромное, и по­лых­ну­ло зе­леным. Гермиону пронизало холодом, она почувствовала, как из нее вырывается волна магии, преобразовываясь в зелёную молнию. Но вмес­то па­дения те­ла пос­лы­шал­ся ти­хий, очень неп­ри­ят­ный, ка­кой-то буль­ка­ющий, смех. Заклятье смерти… он уже мертв. — Зна­чит, та­кова твоя бла­годар­ность, что я снял с те­бя ка­мен­ное прок­лятье, глу­пая де­воч­ка? — каменное проклятье? — Меж­ду про­чим, на­ложен­ное тем чер­но­воло­сым юно­шей, ко­торо­го ты так лю­бишь… «Причём здесь Том?» — Кто ты? — выдохнула девушка обречённо. — Или что? — Можешь называть меня Питер, милое моё дитя, — он усмехнулся с булькающим звуком. — Я тебе не дитя, Питер-Крыса! — отрезала Гермиона, внезапно взяв себя в руки. — Мне почти шестнадцать, — её день рождения совсем скоро, девятнадцатого сентября. Она старше своих однокурсников. — И я способна использовать заклятье смерти. Говори, зачем пришёл. Несмотря на страх, частью сознания она была рада, что хотя использовала подобную магию, человека не убила. Но и нежить изгнать не смогла. Гермиона постаралась взять себя в руки, перестать дрожать, как осиновый лист, и вспомнить всё, что ей известно о Питере-Крысе. Первое — он никогда ранее не убивал девушек. Второе — он «грязнокровка», подобно ей. — Ты напрасно меня боишься, — проговорил Питер с горечью. — Я ведь совсем не хотел быть таким, и убивать никого никогда не хотел. Это чистокровные — презирающие маглорожденных, привыкшие к тому, что мир лежит у их ног, владеющие запретными искусствами, такими, как некромантия, погубили меня и сделали этим. Выглядел он и впрямь жутко — горло перерезано и зашито, как в ужастиках, толстой нитью. По синюшного цвета краям раны чёрная, засохшая кровь. На заостренном лице проглядывают кости черепа. Волосы каким-то образом частично сохранились — темные, с сединой на висках. Но страшнее всего были глаза — ярко-голубые и совершенно очевидно искусственные, кукольные, поблёскивающие под тронутыми тлением веками. — Чего ты хочешь? — повторила Гермиона. — Я отчаянно сентиментален, милая леди. Никому не говори этого. Я потратил многие годы, убеждая всех, что я зол и жесток, и мне бы не хотелось, чтобы все мои труды оказались напрасными, — он снова усмехнулся булькающим смехом. — Я долго ждал, пока ты окажешься одна, чтобы поговорить, но рядом были другие студенты, особенно черноволосый юноша, что вечно вертится вокруг тебя. Если бы я встретился с ним, мне бы пришлось его убить и скрыться до следующего пролития крови… Он заглянул в какой-то небольшой прямоугольный кусок пергамента. — А впрочем, мы и так не одни, — он криво усмехнулся. — Покажись, грязнокровный потомок Гриффиндора. Видимо, мои чары случайно пробудили и тебя тоже. Ты — не ворон Короля Брана, чтобы иметь силу обмануть меня. Между ней и Питером-Крысой появился Гриндельвальд. Выглядел он ненамного лучше Питера, впрочем, как, наверное, и Гермиона. «Пергамент каким-то образом показал его?» — Значит, ты существуешь, Питер, — проговорил Гриндельвальд задумчиво. — Я полагал тебя всего лишь героем легенды… — Все мы когда-нибудь становимся легендами, — Питер усмехнулся. — Если повезёт. Годрику, твоему предку, повезло больше, чем предкам мисс Грейнджер… да, девочка, не удивляйся, твоя мать не владела магией, но происходила из древнего волшебного рода, давно считавшегося прерванным. Когда-то он носил имя Талли. — Ты воспитывался в этой семье, или это лишь легенда? — спросил Гриндельвальд. — Девушка, что вышла замуж за наследника Слизерина… — проговорила Гермиона, сощурившись. — Кейтлин… — Я был всего лишь грязнокровкой, не ровней чистокровной, хоть мы и любили друг друга, — Питер-Крыса печально усмехнулся. — Вам обоим знакомы унижения из-за чистоты крови, вы знаете, как это бывает. Мы не могли быть вместе. — Её жених был Гонтом, — бросил Гриндельвальд. — Ты поэтому убиваешь темноволосых и рыжих? Потомки Слизерина были черноволосыми, а Талли — рыжими… Питер рассмеялся, почему-то глядя на Гермиону. — Какая глупость, Гонты давно вымерли. Впрочем, ещё в начале прошлого века оставались потомки чистокровных родов, которые когда-то заключали с ними династические браки, например, Рюриковичей, — он перевёл свой ничего не выражающий взгляд на Гриндельвальда. — Но разве кто-то из них в Британии, чтобы я мог его убить? — Полагаю, вряд ли, — ответил тот. — Я всегда боролся ради одной цели, — проговорил Питер-Крыса печально. — Свергнуть господство замшелых чистокровных аристократов и повернуть Волшебное сообщество на путь прогресса. Просыпаясь после десятков лет сна, я каждый раз пытался найти лидера, могущественного волшебника или волшебницу грязной крови, способного возглавить Магическую Британию и свергнуть господство аристократов. Иногда мне это удавалось, иногда мои планы ждал крах — ведь я снова погружался в сон, иногда на века, но волшебники медленно шли к прогрессу. Слишком медленно, за последние два века технологии маглов совершили огромный рывок, волшебники все глубже отстают в развитии. Мне жаль, что ты не учился в Хогвартсе, потомок Годрика — со мной ты мог бы достичь любых высот власти, но сейчас ты слишком разочарован, перенёс слишком много потерь… но ты, Гермиона — твоя сила пока только растёт, как и жажда справедливости, я наблюдал за тобой, — Грейнджер говорила себе, что не стоит слушать Крысу, но его слова имели смысл. Когда он говорил так вдохновенно, даже чудовищность его вида отступала на задний план. — Я все эти века искал именно такую, как ты… — Экспекто Патронум! — воскликнул Гриндельвальд. Из его палочки вырвался сияющий серебристый туман, принявший форму лебедя. Злобно зашипев, он кинулся на Питера-Крысу и начал бить его клювом и крыльями. Тот покачнулся и вдруг исчез. — Грейнджер, вы понимаете, что это — шантаж с использованием заложников? Вашего бойфренда нужно убрать из Хогвартса! «Он прав, Крыса намекал, что может убить Тома. Но почему Патронус? Авада — мощная тёмная магия, если она не подействовала, нужна мощная светлая? Логика.» Лебедь растаял. Гриндельвальд свалился на колени. — Слишком… сильная… магия… — выдавил он и потерял сознание. Красный камень на его горле засветился странным красным светом и словно запульсировал. Запахло жженой плотью. Не приходя в сознание, Гриндельвальд застонал, сделав движение рукой в сторону камня. Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула. Она никогда не видела ничего подобного. Ему же явно очень больно! Грейнджер ощутила, что запах паленой плоти усилился. Камень светился странным внутренним светом. Как будто раскалился докрасна. Грейнджер, как и всем, в голову не приходило, что украшение, которое заместитель Директора обычно носит на себе, может быть могущественным темномагическим предметом, но оно явно было им. Интересная идея — спрятать на самом видном месте… но сейчас предмет явно причинял вред своему носителю. — Акцио, камень! Ничего не произошло. На предметы, таящие в себе мощную магию, манящие чары могут не действовать. Гермиона читала, что некоторые сокровища может взять только тот, кто не побоится вытерпеть боль, которую они причиняют. Похоже, это именно тот случай… Она протянула руку.