Отец года

Я по обыкновению проснулся от посторонних звуков. Меня снова разбудили, чему я был никак не рад. Помнится, вчера, нарыдавшись вдосталь, я вырубился, не сняв с себя ничего, кроме ботинок. Сейчас тело неприятно ныло, а особенно сильно мучила боль в колене. Ах, да, я же навернулся вчера, пока бежал в комнату. Было довольно больно, надеюсь, ничего серьезного не повредил. Над головой раздавался голос Тилля. — Рихард, просыпайся, — сейчас он говорил так тихо и ласково, но в моей голове до сих пор эхом проносились его вчерашние крики. Я планировал обидеться и малость потрепать ему нервы, поэтому притворился, что не слышу. — Ну, вставай, упрямец, — Тилль засмеялся и, как мне показалось, слабо провёл ладонью по моему лбу, почти не прикасаясь, и словно осёкся, быстро убрал руку, — Я же вижу, что ты не спишь. Неспособный больше актёрствовать я заулыбался, но глаз не открыл. — Отстань, я спать хочу, — должно было звучать гораздо более обиженно, чем получилось. Сдерживать смех удавалось с трудом. — Хватит тебе спать, уже одиннадцать. — Сам меня вчера прогнал, а теперь расписание устанавливаешь? — я всё же соизволил открыть глаза и посмотрел на Тилля с укором. Не знаю, как это выглядело со стороны, учитывая тот факт, что глаза у меня опухли от вчерашних рыданий. Тилль заметно напрягся и замолчал. Улыбка сошла с его лица, а и без того уставший взгляд потускнел. — Рихард, знаешь, — он присел ко мне на кровать и продолжил, — извини меня за вчерашнее. Я не должен был столько пить и кричать на тебя. Мне жаль. Он извинялся, разглядывая простыню, а когда закончил, виновато на меня посмотрел. Под таким взглядом сложно было оставаться обиженным. — Да ладно, ничего… Я сам виноват, ты из-за меня перенервничал, — ну ничего себе, Круспе, вот это самоотверженность! Сам себя не узнаю, когда я последний раз такое говорил? Тилль сразу повеселел. — Я рад, что ты не в обиде, — его рука потянулась в мою сторону, будто в порыве коснуться, но он снова её одёрнул, делая вид, что этого не было. Он боится до меня дотронуться что ли? Или думает, что я его боюсь? — Тогда пойдём завтракать? — Я бы сначала в ванную зашёл, — я уже знал, где тут туалет, но ванную пока не видел. — А, ну да, водные процедуры никто не отменял, — улыбнулся Тилль, — Я провожу. Когда мы дошли до ванной комнаты, Тилль спросил, помню ли я где столовая. Я, естественно, ничего не помнил, но кивнул, сразу же мысленно проклиная себя за это, переспрашивать сейчас было бы нелепо. Опять веду себя как идиот. Ладно, как-нибудь доберусь, интуиция подскажет. И как он живёт в этом огромном доме, а главное зачем? Я решил, что это вопрос риторический, и, скинув одежду, пошёл мыться. Уже в душе я осмотрел разбитое колено. На нём образовалась корка, площадь поражения была небольшая, но болело знатно. Джинсы я наверняка заляпал кровью изнутри, нужно будет закинуть в стирку. Или в прачечную отдать, в общем, спрошу у Тилля, как тут это работает. Путь в столовую я всё-таки нашёл. Немного поблуждав, я вышел в знакомый коридор, а там уже без затруднений добрался до пункта назначения. В зале пахло кофе. — Что-то ты долго, — Тилль отозвался сразу, как я переступил порог столовой. Он сидел за столом, мерно попивая кофе. — Немного заплутал, — я сел напротив него. На завтрак был омлет и кофе. Последнее я не любил. — А можно мне воды вместо кофе? — Не любишь кофе? — удивился Тилль. — Ага. — Значит, просто хороший ещё не пробовал, — со знанием дела изрёк мой оппонент. — Да не в этом дело, просто вкус не нравится. — А ты попробуй этот, — похоже, воду я сегодня не получу. — Не хочу. — Не упрямься, давай, один глоток хотя бы, — да сдался мне твой кофе, Тилль! Зачем так настаивать? — Господи, ладно, только потом сам мне за водой пойдёшь. — Если не понравится, схожу, — ухмыльнулся Тилль. Он медленно, но верно превращал наш завтрак в игру. Я поднёс кружку к губам и немного помедлил, взглянув на Тилля. Он сидел, подперев подбородок рукой, и самоуверенно улыбался. Неужели этот его кофе и в правду так хорош? Я сделал глоток и почувствовал, как тёплая сладковато-горькая жидкость разливается во рту. Да, вкус действительно отличался от того, что я пробовал ранее. Он был значительно менее приторным, но оставлял сладкое послевкусие. Чёрт, мне понравилось. Хотелось ещё глоток, но тогда Тилль точно всё поймёт, и я проиграю спор. Но если я совру, то придётся пить его тайком от Тилля. Как говорится, из двух зол выбирай меньшее. Руководствуясь этим, я выбрал наглую ложь. В спорах не проигрываю. — Ничего особенного, — сказал я, вкладывая всё своё равнодушие и отсутствующий актёрский талант. — Не врёшь? — Тилль открыто улыбался, я уверен, он сразу меня раскусил. — Зачем мне врать? Просто чтобы выиграть спор? — я призадумался над собственными словами. Действительно, зачем я соврал? Из принципа, не проигрываю и всё. Глупо, как глупо. — Ну, ты, Рихард, очень необычный человек, — протянул Тилль, откидываясь на спинку стула. Несмотря на то, что проиграл спор, он выглядел довольным, — Так и быть, раз проспорил, пойду за водой. — Принеси два стакана. — Хорошо, — Тилль уже встал из-за стола и направился на кухню, но я остановил его, схватив за край футболки. Он моментально среагировал, вытаращившись на меня так, как будто я его не за футболку схватил, а за зад. — А лучше вообще кувшин неси, я пить хочу, умираю. — Понял, — сконфужено выдал он и поспешно удалился в сторону кухни. Да, когда трезвый, он совсем другой человек. Вчера чуть руку мне не оторвал, пока из подвала тащил, а сегодня прикоснуться боится. Хотя, возможно, это причина и следствие. Боится, потому что не хочет повторения вчерашнего. Вернулся Тилль не один. Он беседовал с высоким мужчиной, несколько моложе него. Этот мужчина мне сразу понравился, он вёл себя как-то непринуждённо, но при этом любезно, создавая впечатление очень открытого и дружелюбного человека. Они закончили разговор, и Тилль обратился ко мне. — Рихард, знакомься, это Кристоф Шнайдер, мой повар. — Приятно познакомиться, Рихард Круспе, — я протянул ему руку и представился, хотя был на все сто пятьдесят процентов уверен, что он уже знает, кто я и как меня зовут. Это была просто формальность. Кристоф пожал мне руку и лучезарно улыбнулся. Эта улыбка была не похожа ни на одну, что я видел за последнее время: это была не ехидная ухмылка Пауля, не пугающий оскал Тилля, не сжатые губы доктора Лоренца, слегка искривлённые в подобии улыбки. Это была настоящая искренняя улыбка, так улыбалась моя мама. Вспомнив о ней, я ощутимо поник. Тилль это заметил. — Ладно, думаю, мы пойдём, Кристоф, — сказал он, — Нам ещё сегодня за покупками ехать, столько дел, не знаю, как всё успеем. Спасибо за завтрак, очень вкусно, как и всегда. Когда я услышал про шопинг, угнетающие воспоминания резко отошли на второй план. Тилль снова удивлял внезапными новостями, к счастью, только хорошими. О кувшине с водой, поставленном Тиллем на стол, я скоропостижно забыл, уже представив многоэтажные торговые центры, пестрящие всевозможными товарами и развлечениями. У меня глаза загорелись от предвкушения, день предстоял грандиозный. А больше всего меня радовало то, что в финансах я теперь был вообще практически не ограничен. Раньше приходилось экономить на всём, родители мало зарабатывали. Мне даже гитару долго не могли позволить, считая это лишними расходами, хотя акустическая стоила недорого. В итоге, всё-таки подарили на 14-летие. Я тогда был самым счастливым ребёнком в мире. Жаль, что больше её никогда не увижу.

***

Мы ехали по улицам города, многоэтажки и аккуратные двухэтажные домики проплывали мимо. Снег в городе потихоньку таял, на улице было слякотно и уныло. Тилль никогда не гнал как бешеный, и я поистине наслаждался этой размеренной ездой. Тачка у него была потрясная, чёрный грозный BMW, мне как раз такие были по душе. Мне было приятно молчать в присутствии Тилля, но я всё же не удержался и, нарушив тишину, спросил: – Можно за руль? Тилль засмеялся. – А права у тебя есть? – Нет, конечно, я же несовершеннолетний, – я такие шутливые вопросы всегда воспринимал буквально, сам не знаю почему, может, юмор – не моя стезя. – Как получишь, пущу, – Тилль продолжал улыбаться, не отрывая взгляда от дороги. – Ну Тилль, ещё целый год ждать, а я хочу сейчас. Я уже водил до этого, дай попробовать, – я планировал взять непреклонного Тилля нытьём. Он только хмыкнул и молча свернул с дороги в торговый центр. Должно быть, он хочет мне что-то показать. От любопытства и моментально накатившего волнения у меня защипало в ногах, я весь подобрался и выжидающе уставился на дорогу. Спустя минут двадцать мы приехали на пустую стоянку, по масштабу напоминающую скорее полигон. Я понял, что Тилль будет учить меня водить. Он остановил машину и повернулся ко мне. – Ну что, вылезай. Сейчас посмотрим, что ты умеешь. Мы поменялись местами. Я сел за руль, сразу положив на него руки. Почувствовав под ними мягкую кожу руля, возбуждённо выдохнул. Тилль, заметив это, снова как-то хитро улыбнулся и спросил. – Знаешь, что делать? Я только кивнул в ответ, уставившись на расчищенный асфальт за окном и крепче сжав руль. Ногу я поставил на газ и надавил. Машина плавно тронулась, я немного запаниковал, и Тилль, заметив это, накрыл мою напряжённую ладонь своей. Кажется, его утренние страхи сошли на нет. Касание получилось тёплым и нежным, я успокоился и сильнее надавил на газ. Дальше пошло как по маслу, я, вспомнив свой предыдущий опыт вождения, переключал передачи, крутил руль и иногда притормаживал. Тилль помогал мне с передачами, он был так ласков, я больше не нервничал. В один момент, когда я вёл уже совершенно свободно, Тилль положил мне руку на бедро. Меня как током ударило от этого касания. Ощутив жар его массивной ладони, слегка сжавшей мою ногу, я подскочил на месте и дал по газам. Послышался визг шин, и машину резко подало вперёд. – Рихард! Но я ничего не слышал. Всё это до боли напоминало тот самый день, когда я лишился семьи. А сейчас, ещё немного, и я лишусь Тилля. – Рихард, тормози! – голос Тилля был совсем безумный, я очухался и ударил по тормозам. Мы были уже не на стоянке, а в заснеженном поле. За окном всё было белым как во сне: ровные сугробы сливались с небом. Похоже, я в очередной раз выпал из реальности, когда вдавил газ. Сейчас я пытался отдышаться и понять, почему прикосновение Тилля вызвало у меня такую бурную реакцию. Складывалось впечатление, что мы поменялись местами, и теперь от тактильного контакта шугался я, а не он. – Что это было, Рихард? – Тилль был испуган не меньше, чем вчера. – Я... я не знаю, – растерялся я, но уже через мгновение собрался с мыслями и пошёл в наступление, – Ты чего меня вообще схватил? Это я из-за тебя так по газам дал! – Рихард, что ты несёшь? Я ничего такого не делал. Тебя так напугало обычное касание? – Обычное касание? Ты меня за ляжку схватил, идиот! Я как-то не привык к тому, что меня ни с того ни с сего кто-то начинает лапать! – я понимал, что моя агрессия неуместна, может, Тилль просто хотел подвинуть мою ногу, а я повёл себя как психованный и сейчас во всём его обвиняю. – Думаю, тебе стоит продолжить лечение, Рихард, – опечаленно подытожил Тилль, проигнорировав мой выпад. Я и вовсе забыл про таблетки за все эти дни, – Ты всё ещё не здоров. И да, возможно, мне не стоило тебя трогать, не знаю, зачем я это сделал. Я понимаю, что у тебя... – Нет, нет, слушай, всё нормально, – лучше бы я не говорил лишнего ранее, теперь придётся исправлять ситуацию. Мне не хотелось, чтобы Тилль снова становился таким как утром. Мне больше нравилось, когда он вёл себя раскрепощённо. Я не знал, что вызвало во мне такую реакцию, ханжой я никогда не был, – Поехали уже в ТЦ, а за таблетками на обратном пути заедем. У тебя ведь есть рецепт? – Есть, доктор Лоренц сказал, что это будут другие препараты, более эффективные, – мне вообще было плевать, какими они будут, главное успокоить Тилля и самому успокоиться.

***

Как я и ожидал, день прошёл чудесно, лучше некуда. Мы часа четыре, а то и пять, шарахались по огромному ТЦ в самом сердце города. Я прежде там редко бывал, мы с родителями жили далеко от центра. Тилль не скупился ни на что. Я напокупал кучу бесполезного хлама, скупив чуть ли не пол магазина. В продуктовых отделах меня конкретно заносило, прошлая жизнь давала о себе знать, и я не мог остановиться, кидая в корзину всё, что хотя бы отдалённо вызывало интерес. Тилль сначала помалкивал, явно заинтересовавшись зрелищем, но, когда корзина заполнилась доверху, решил напомнить о своём присутствии. – Рихард, зачем ты это взял? – он указал на нескромных размеров упаковку круассанов. – В смысле зачем? Чтобы съесть, конечно, – ответил я, изучая полку холодильника. Никак не мог решить какой йогурт взять. Черничный или классический? – Но ты уже брал круассаны, – возразил Тилль. – Я брал с другим вкусом, – отмахнулся я и отошёл в сторону, чтобы посмотреть другие йогурты. Может, клубничный? – Ты столько не съешь, да и это вредно, – Тилль никак не отлипал со своими круассанами и уже начинал меня раздражать. – На потом останутся. – Они испортятся, Рихард. Если покупаешь выпечку, то бери свежую, – нашёлся советчик, лучше бы йогурт выбрать помог. – Черничный или клубничный? – Что? – Какой йогурт взять спрашиваю. Черничный или клубничный? Или классический? – Ты меня слушал вообще? – Конечно, обожаю, когда ты брюзжишь, – я ляпнул, не подумав, но было уже поздно. Тилль помрачнел. – Значит я брюзжу? Я для тебя обуза, Рихард? – было больно слышать этот обиженный голос. – Нет, я не это имел в виду, извини, – я честно не хотел обижать Тилля. Он столько для меня сделал, это неблагодарно, – Ты не обуза, Тилль. Я внезапно понял, что прежде редко звал его по имени. Вообще почти не звал. Называл его только на "ты", говорить вслух "Тилль" было как-то непривычно. – Ладно-ладно, на первый раз прощаю – он смягчился и взял меня за руку, потянув за собой, – Пошли уже на кассу, у тебя всё равно больше ничего в тележку не влезет. Я и дальше продолжал брать всё, что вздумается, иногда мысленно переживая за кошелёк Тилля. Но тот меня не останавливал, поэтому я продолжал его разорять. Тилль оценивал всё, что я брал одобрительным молчанием, изредка протестуя. Пуще всего он удивился чёрному лаку. – Знаешь, Рихард, мне кажется, ты уже даже и не смотришь, что берёшь. – Почему ты так решил? – мы шли по второму этажу. Я хищно осматривался по сторонам в поисках новых приобретений. Мой взгляд остановился на магазине с техникой. Мобильник мы уже купили, но я захотел приставку. – Потому что ты купил чёрный лак для ногтей. Неужели будешь красить? – похоже, Тилль был традиционных взглядов и представить парня с накрашенными ногтями не мог. – Конечно буду, я ещё красный взял, если ты не заметил, – улыбнулся я Тиллю, подводя его к отделу с видеоиграми, – А сейчас купим плойку. – Что? Ещё волосы укладывать будешь? – Тилль совсем опешил, я тоже смутился, вопросительно на него посмотрев, – Вот уж не думал, что ты такое любишь. Тут до мне дошёл смысл его слов. Тилль решил, что плойка – это такая штука, чтобы волосы завивать. Я-то говорил про приставку. – Нет, ты не так понял, – засмеялся я, – Плойка – это PlayStation, приставка игровая. Вот она, – я показал на четвёртую на полке. Такой вариант Тилля устроил, и вот, я уже выходил из магазина, осчастливленный покупкой. – Хватит уже на сегодня, – устало сказал Тилль, – Тебе этих вещей до старости хватит. – Разве что до твоей, – хохотнул я и сразу заткнулся, напугавшись что снова попал по больному. Когда я жил в приюте, мы постоянно перекидывались колкостями с Паулем, моя речь чуть ли не целиком состояла из чистого сарказма. Избавиться от привычки язвить будет сложно. – Наглец ты, Рихард, – Тилль усмехнулся, заметив, как я осёкся и испуганно на него посмотрел, – Перевоспитывать тебя надо. Мы всё же покинули торговый центр, предварительно поужинав в местной кафешке. По пути домой я вспомнил про гитару. – Тилль, тут есть музыкальный магазин поблизости? – А что? Хочешь ещё саксофон докупить для кругленькой суммы? – Нет, гитару. – Ну так-то есть, умеешь играть? – Да, у меня раньше акустическая была. – Дай угадаю, сейчас ты хочешь электронную? – Ага, – в идеале, я бы вообще хотел свою старую. Она была мне дорога как воспоминание или даже как человек. Я любил её, как верную подругу, хотя когда учился играть, был готов разбить к чертям собачьим. – Тогда поехали, а потом в аптеку и домой. Уже стемнело, за окном проносились огни вечернего города. Темнота скрыла грязь и слякоть, сделав улицы такими таинственно-красивыми. Я любил этот город, никогда не спящий, всегда шумный, живой, этим и завораживающий. Чувствовал в себя в нём свободным, тем, кем хотел быть. Не то чтобы я сейчас был недоволен своей жизнью, но знал, что всё поменяется. Когда-нибудь я буду жить в большом городе, где все постоянно куда-то торопятся. Когда-нибудь я стану свободным.