***
Сегодня я решил дождаться Тилля с работы, не важно, во сколько он вернётся. Я спал аж до обеда, так что сейчас мог бодрствовать всю ночь. Присев на пуфик в главном холле, я взялся за рисование, желая скоротать время. Когда на часах уже был второй час ночи, в двери закопошились. Я подошёл к ней вплотную и посмотрел в глазок. Увиденное пробило меня на смех: пьяный в стельку Тилль пытался попасть замочную скважину ключом. У него никак не получалось, и он обессиленно навалился на дверь головой, перекрывая мне обзор. Я решил помочь ему, взяв ключи с тумбочки. Хоть я и старался открыть дверь как можно плавнее, чтобы Тилль не грохнулся на меня, он всё равно чуть не упал. К счастью, ему удалось ухватиться за косяк. – Р-рихард? – запинаясь, пьяно пробасил он. – Он самый, – я усмехнулся, наблюдая за его уморительным поведением. Тилля сильно шатало, и он привалился к стене всем телом, чтобы не оказаться на полу. – Чего не спишь? – он еле выговаривал слова, но всё равно интересовался о таких пустяках. – Тебя жду, ты где так накидался, что ноги не держат? – Обмывал... контракт, – кое-как переместившись на пуфик, Тилль обхватил голову руками. Немного придя в себя, он поднял голову и посмотрел на меня. Он был весь порозовевший, зрачки неестественно расширены, несмотря на то что в холле было очень светло. Помолчав, он оскалился не по-доброму, как зверь обнажив острые клыки, – Ждал, значит? – Да, хотел поговорить, но судя по твоему состоянию, зря ждал, – разочаровано сказал я. Тилль продолжал пялиться на меня своим мутным взглядом, не говоря ни слова и пьяновато улыбаясь. Происходящее начинало напрягать. – Тилль, у тебя всё нормально? – не выдерживая больше этой немой паузы, я нагнулся к нему и взял за плечо, слегка встряхивая. Тилль отреагировал мгновенно, резко дёрнув меня за руку. Я наклонился ещё ниже, оказавшись буквально в паре сантиметров от его лица, и замер, не отрывая взгляда от его глаз. Они были просто бешенные. В них читалось столько желания, в него словно бес вселился, как он на меня смотрел. Я нервно сглотнул. – Тилль, ты... – я хотел его успокоить, но он мне не позволил, впившись в мои губы. Одной рукой он схватил меня за челюсть, а другой не давал отстраниться, держа за шею. Шокированный его действиями, я оторопел и стоял как вкопанный, пока Тилль кусал мои губы, шумно дыша. Да, по пьяни всякое случается, но чтобы такое? Это было просто безумно. – Хватит, – когда он приостановился, чтобы передохнуть, я дёрнулся назад в попытке отстраниться. Тилль почувствовал, что я вырываюсь, и только усилил хватку, теперь обхватив меня поперёк спины, потянул на себя. Я встал коленом на пуфик, на котором он сидел, и изогнулся, упираясь руками в его плечи, дабы снова не встретиться с ним лицом, – Прекрати, Тилль, что ты делаешь? Он всё никак не мог угомониться. Не имея доступа к лицу, Тилль начал целовать мне руку с таким рвением, как будто был готов съесть меня заживо. Не зная что делать, дико паникуя, я молился всем богам, чтобы Тилль прекратил свои пьяные ласки и наконец меня отпустил. Сердце ухало громко и часто, отдаваясь в ушах. Пока всё было не так страшно, но то, что могло последовать позже поистине наводило ужас. Тилль был сильнее меня, я знал, что сейчас, выйдя из под контроля, он может сделать со мной всё что ему угодно. Моё сопротивление его только сильнее распаляло, и он рывком поднялся с пуфика, неизвестно как удержавшись на ногах, снова схватил меня за лицо, целуя. Я хотел уже заорать и открыл рот, тем самым пропустив язык Тилля внутрь. А он только этого и ждал. Тилль сразу ткнулся своим языком в мой и, не получив ответа, заскользил по зубам и нёбу. Его рука, сжимавшая мою спину, скользнула ниже, и он остервенело схватил меня за ягодицу, впиваясь так, что чувствовалось даже через ткань штанов. Я коротко вскрикнул и прикусил ему язык. Ощутив боль, Тилль резко дёрнулся назад и отпустил меня. – Какого, блять, чёрта?! – заорал я, – Если бухой в сраку, так иди спи! Побагровевший Тилль смотрел на меня, часто моргая и пытаясь отогнать наваждение. Он открыл было рот, но слов не последовало. – Сраный извращенец, – меня никогда не одолевали настолько смешанные чувства. Я уверял себя, что мне отвратителен его поступок, я ведь теперь его сын, но он, видимо, не видит во мне своего ребёнка. Однако я тоже не видел в нём отца. Всё же обмануть самого себя не удастся. Отвращения от его я действий я не испытывал. Посмотрев на продолжавшего молчать Тилля, я развернулся и быстрым шагом направился в свою комнату. Он ещё что-то сказал мне вслед, но я не расслышал, желая убраться отсюда как можно быстрее и забыть обо всём как о страшном сне.***
Утро встретило меня барабанящим по стеклу дождём. Настроение было отвратительное. Я не выспался от слова совсем, всю ночь думая о произошедшем. Пьяные домогательства Тилля не выходили из моей головы, сколько я не пытался уснуть. Теперь вопрос почему же Тилль меня усыновил, встал ещё более остро. Отцы так не относятся к детям. Даже к приёмным. Тем не менее, отрицать свои собственные чувства было глупо. Я не мог в это поверить, но и сам завёлся в процессе. Хотя в отличие от Тилля ничего горячительного не принимал. От осознания сего факта было жутко стыдно. Я проворочался в постели не меньше часа, осознанно отказываясь вставать. Если я сейчас увижу Тилля, просто сгорю от стыда. Но в итоге мою гордую натуру победила естественная нужда, и встать всё-таки пришлось. Завершив все утренние процедуры, я отправился в столовую. Она пустовала. Внутри огромного помещения было холодно и серо. Я подошёл к окнам и поёжился. Снаружи было не менее уныло, чем внутри. Дождь размывал уже подтаявший снег, смешавшийся с грязью. Небо выглядело блекло и совершенно безжизненно, оно было не серого и не белого, а какого-то особенного цвета уныния, какое бывает только ранней весной. Я ненавидел это время всей душой, так же как ненавидел сейчас себя и весь этот чёртов мир. На столе еды не оказалось, поэтому я поплёлся на кухню. Оттуда доносился знакомый мотив. Мужской голос напевал небезызвестную "Smoke on the Water", которую я узнал бы даже в самом худшем исполнении. Я открыл дверь и увидел пританцовывающего Кристофа, возящегося у плиты. – Ту-ту-ту, ту-ту, ту-ду, – да, он пел проигрыш точь-в-точь как я. – Доброе утро, – поприветствовал я мужчину, увлечённого готовкой и музыкой, играющей в его голове. – Ой, Рихард, привет, – он сразу отвлёкся, радушно улыбнувшись, – Как спалось? – Честно сказать? – Кристоф кивнул, – На редкость паршиво. Наверное, мина у меня была крайне пессимистичная, потому что Шнайдер заметно опечалился. Но уже через секунду к нему вернулся бодрый дух. – Ну, всякое случается, не грусти, – он снова повернулся к плите. Я подошёл ближе и увидел аккуратненькие блинчики на сковороде. Желудок сразу подал голос, и Кристоф рассмеялся, – Кушать хочешь? – Хочу. – Скоро будет, можешь прямо здесь подождать. Кроме необходимой кухонной гарнитуры, в комнате также был стол, за который я сел. – Тоже любишь эту песню? – поинтересовался я. – А? – простодушно переспросил Шнайдер. – Которую сейчас напевал. – А, всё понял. Да, люблю. И вообще Deep Purple люблю. – А кто их не любит? – усмехнулся я, – Хотя, на всё найдутся критики. – Что правда, то правда, – смеясь, согласился Кристоф. Мы ещё поговорили о музыке, оказалось, у нас довольно схожие вкусы. Кристоф был просто отдушиной на данный момент моей многострадальной жизни. Я сейчас ни с кем не мог так душевно поговорить, кроме него. Раскрывать все карты я, конечно, не собирался и старательно обходил тему моих отношений с Тиллем. Но избежать её всё равно не удалось. – Рихард, а ты не знаешь, где Тилль? – Кристоф закончил готовить и поставил ровненькую стопку блинов на стол, – Он обычно в это время уже тут как тут, а сегодня до сих пор не объявился. – Думаю, он спит, – многозначительно изрёк я и принялся за завтрак, – Есть какой-нибудь джем? – Возможно и спит... – протянул Кристоф, доставая банку клубничного джема из холодильника, – Но это как-то не в его духе. – У него очень изменчивый дух, поверь, – звучало смешно, я знал Тилля от силы полторы недели, но говорил так, будто лет десять с ним прожил. Действительно, как бы плохо я его не знал, не отпускало ощущение, что мы давно знакомы. Кристоф посмеялся и замолчал, вновь возвращаясь к плите. Я уже закончил трапезу и собирался покинуть кухню, как дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Я подскочил на месте, Кристоф тоже дёрнулся, оборачиваясь на источник звука. На пороге стоял растрёпанный Тилль. Он так вылупился на меня, что его глаза без сомнения бы вылетели из орбит, открой он их чуть шире. – Доброе утро, Тилль, мы как раз о тебе гово... – начал Кристоф, но Тилль его перебил. – Рихард, ты что тут делаешь, я тебя искал, – протараторил он, вихрем подлетая ко мне и садясь рядом. Я тактично отсел в сторону, избегая контакта. Это не скрылось от глаз Кристофа, он недвусмысленно посмотрел на нас, явно делая для себя какие-то выводы. – Завтракаю, – коротко ответил я. Тилль ещё пару секунд побегал по мне взглядом, то открывая, то закрывая рот, словно рыба выброшенная на берег. Он хотел что-то сказать, но так и не нашёл слов. Или просто постеснялся при Кристофе. – Что ж, – наконец он успокоился и перевёл взгляд на повара, – Тогда я тоже позавтракаю. – Твой кофе скоро будет готов, – известил его Кристоф. – Я сегодня, наверное, без кофе... – Что? – Кристоф был изумлён, похоже в рационе питания Тилль предпочитал постоянство, иначе объяснить удивление повара было нельзя, – Почему? – Да у меня похмелье, Кристоф, – виновато пожал плечами Тилль, – Мне бы сейчас баночку холодного пива и что-нибудь от головы. – Боже, Тилль, что же ты сразу не сказал, – Шнайдер мгновенно переключился на режим заботливой матери, – У меня как раз таблетки есть, погоди, сейчас принесу. Нет-нет-нет! Кристоф, только не уходи! Не оставляй меня наедине с Тиллем. Я рванул было за ним, но Тилль быстро осадил меня на место, излюбленным жестом дёрнув за руку. – Спасибо, Кристоф, – благодарно сказал он вслед повару, и как только кухонная дверь плавно закрылась, переключил всё своё внимание на меня, развернувшись всем корпусом и не отпуская мою руку, – Рихард, мне так жаль, я не знаю, что на меня вчера нашло. Я вложил во взгляд всё своё презрение, но почувствовал, как при малейшем упоминании вчерашнего к щекам прилила кровь. – Я понимаю, что сейчас я тебе противен после всего, что я сделал, – Тилля заметно потрясывало, – Но Рихард, пожалуйста, прости меня, я был не в себе. Я больше тебя пальцем не трону, поверь. Я не знал, что ему сказать. Соврать о том, как я морально пострадал? Признаться, что понравилось? Его взгляд был полон раскаяния, а мой отсутствовал. Всем, что я смог из себя выдавить было: – Всё нормально, Тилль, – да, конечно, всё просто охуеть как нормально. Ведь каждый нормальный отец приходит с работы во втором часу ночи, напившийся до отказа, и начинает домогаться до своего самого нормального сына. Очень нормально, нормальнее не бывает. – Ты уверен? – Тилль был, мягко сказать, поражён моему спокойствию, – Рихард, ты точно в порядке? Нет, блять! Я думаю о всяких непотребствах из-за тебя, Тилль. И с твоим участием. Когда он поцеловал меня вчера, в моей голове будто что-то сдвинулось, я никогда такого не чувствовал и уж точно никогда бы не подумал, что докачусь до подобного. – Тебе нужно меньше пить, – я собрался и изрёк дельную мысль, пусть и очевидную, – Все неприятности происходят, когда ты пьян. – Да-да, я знаю, – спешно закивал Тилль и горестно усмехнулся, – Знаешь, я за 36 лет так и не научился пить. Значит, ему 36. Что ж, я хорош в угадывании возраста на глаз. Я вяло улыбнулся в ответ и зевнул. Повисла неловкая пауза. Тилль смотрел на меня всё теми же виноватыми глазами, а я смотрел сквозь него, отгоняя ненужные мысли. – Не выспался из-за меня? – Ага, кстати, что за контракт такой грандиозный, что ты так набухался из-за него? – я решил перевести тему, чтобы не пришлось объяснять, почему же я не спал. – Да с другой компанией сотрудничество, – похоже, рассказывать мне обо всём в подробностях Тилль не собирался, – Ничего особенного на самом деле, просто партнёры попались на редкость праздные, им только дай причину выпить, да закусить. – Нда, с такими сотрудничать себе же хуже, – констатировал я, стараясь поддержать разговор. – В этом ты прав, но условия были выгодные. Я не мог отказаться. – Возьмёшь меня как-нибудь на работу? – Зачем? Тебе там будет скучно. – Почему это? – Ну а что там делать? Только работать. Обычный офис, куча сотрудников, которые будут на тебя пялиться, потом ещё слухов распустят, сиди лучше дома. – Ты что, не можешь им объяснить кто я? – я не понял последних слов Тилля. Сложилось впечатление, что я его зверушка, которую он не хочет никому показывать, чтобы не пришлось ни с кем делить. – Это будет проблематично, учитывая моё прошлое, – я не знал, стоит ли расспрашивать дальше. Прошлое Тилля казалось мне чем-то тёмным и запретным, неким табу для нас обоих. Не то чтобы меня прямо распирало узнать о его бывшей жене и, возможно, детях, но интерес всё же был. – Чем оно так мешает? – Это сложно, Рихард. – Расскажи мне, я хочу знать. Тилль начал было что-то говорить, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошёл Шнайдер, радостно размахивая блистером. – Вот, Тилль, твоё спасение! – Кристоф протянул ему таблетки. – Ещё раз спасибо, – Тилль весь просиял, то ли предвкушая такое близкое освобождение от мигрени, то ли радуясь, что смог избежать неприятной темы. Я смотрел, как он запивает таблетки, его кадык мерно двигался: вверх-вниз, вверх-вниз. Я завис как старый ноутбук, перегруженный задачами. Тилль заметил мой немигающий взгляд. – Рихард, ты тут? Ты пил сегодня сегодня лекарства? – А, да, забыл, они у меня в комнате, – новые таблетки не особо отличались от старых, хотя Лоренц обещал гораздо больший эффект. Приступы тревоги иногда случались, но всё же редко, я периодически валялся в состоянии овоща как в старые добрые времена. Всё, казалось бы, возвращалось на круги своя, если не считать вчерашнее. Теперь катастрофа отплывала всё дальше на задворки сознания, и все мои мысли стал занимать Тилль. Я не хотел в это верить, но, похоже, я конкретно вляпался в этот раз, влюбившись в своего приёмного отца. Или как ещё назвать это чувство? Я сам не знал. На уроках литературы нам говорили, что любовь окрыляет, но мне наоборот как будто подрезали крылья, чтобы я никуда не улетел из этого огромного дома. А я, судя по всему, приобрёл стокгольмский синдром, ведь одного вьетнамского мне уже не хватало.