***
Эдди громко шмыгнул носом и уже было занес здоровую руку, чтобы с силой ударить по двери, но в последний момент остановил себя. Его глаза болели сильней содранных локтей и коленей. Это были слезы абсолютной и беспомощной злобы, постыдные. Еще одно подтверждение маминым словам. С пор той битвы в заброшенном доме на Нейболт-стрит их маленький бесстрашный(ха-ха) отряд раскололся. Никому не хотелось играть в супергероев-лузеров, никому не хотелось больше бояться за свою короткую жизнь. Эдди понимал Ричи и Стэна, но что-то потаенное, затоптанное маминой опекой и самобичеваниями, хотело быть на месте Бев, вонзившей копье в голову чудовища. Хотелось верить, что они ранили его смертельно. Клуб неудачников распался еще и потому, что Эдди теперь позорно сидел на домашнем аресте. И это в такое лето, словно ему мало было беготни по больнице со сломанной рукой! И это не в учебное время, когда мальчишка даже рад был порой своей болезненности, а летом - когда щиколотки чешутся от жажды бега, когда можно весь день проводить с друзьями, представляя себя самым здоровым и самым счастливым мальчиком. Когда ночь стучится в окно падающими звездами, и... Бам! Эдди вздрогнул, поворачивая голову к окну. Сразу же звезды? Он слез с кровати, где вымещал свою ярость на подушке, и подошел поближе. Бам! По ту сторону стекла резко возникла темная кучерявая голова, да еще и зубами сверкнула так, что Эдди не сдержал короткого вскрика. Только бы мама не услышала! - Ты что тут делаешь, дурак? - зашипел на Ричи мальчик, открывая ему. А то нынче ночи прохладные, а этот дурень так и будет околачиваться в своих разноцветных рубашках-душах-нараспашку. Эх, Эдс, кабы ты знал... - Сеньоритта, сбросьте свои спагетти, - провозгласил Тозиер, рывком подтягиваясь и переваливаясь через подоконник, смешно при этом поджав ноги, словно лягушонок, - я решил не ждать, пока вы соизволите, пришлось забраться самому. Все нам нынче самим делать... - Ага. Если тебя тут увидят - убьют. - Эдди распахнул глаза и нахмурился, стараясь звучать страшно. - Да брось, твоя мамаша меня просто обожает... Ричи был невыносимым. Эдди улыбнулся, пока тот не смотрел, своему часто забившемуся сердцу - пришел, не побоялся, не бросил. - Знай, что я не побоюсь тебя вытолкать обратно, если она постучится сюда, - сказал он, скрещивая руки, - и вообще, разве ты не собирался просидеть все лето в аркадах? Ричи замер как-то странно и, не оглядываясь, бросил. - Мне что-то стало скучно, знаешь, все рекорды уже побил. Однажды Ричи умудрился затащить друга в этот рассадник заразы. Мальчишки ведь, облизав пальцы от сладкой ваты и попкорна, сразу лапают рычажки и кнопки. Кто их протирает после каждого раунда? То-то, а Ричи без ума от этого пропахшего потом воздуха и громкой музыки автоматов. Эдди смотрел на то, как его кадык дергался вверх, и влажные кудри вихрями липли к коже, и в итоге ни в чем не разобрался. А вообще дурацкое это дело, да. - Придумай повод интересней, умник. На самом деле Эдди было все равно на то, почему тот вдруг заявился - просто пусть он остается с ним хоть до рассвета. Лишь бы не одному в своих липких страхах. Лишь бы не думать, почему ему так этого хочется. - Нуу-у, я прихватил недавний выпуск, - начал было Тозиер, запуская руку в свой рюкзак, но Эдди больше и не надо было. Он, задыхаясь от собственной наглости, отобрал единственной рукой рюкзак и выудил оттуда последний выпуск фэнтезийных рассказов и комиксов, - эй, эй, а где моя благодарность? Ричи улыбнулся во все свои крупные зубы. - Моя благодарность, - пробурчал Эдди, прижимая к себе вынутое сокровище, - можешь падать. Ричи с разбегу несется на кровать, в последний момент вылетая из своих истоптанных кроссовок, и смешно взбрыкивает ногами, пока Эдди изо всех сил старается понять, что ему хочется сильнее: улыбаться или отчитать немедленно этого придурка, который так и напрашивается на скандал. Решает, что лучше промолчит и присоединится к другу. Они вытягиваются рядом, чуть сталкиваясь саднящими от лета коленками, и шипят, пихают друг друга, и Ричи замирает, следя, чтобы Эдди устроил свою больную руку поудобней. У Ричи дыхание сбивчивое, словно он долго-долго бежал к нему, Эдди, и глаза лихорадочно-блестящие и красные... Эдди делает резкий вдох. - Ричи, ты, конечно, придурок тот еще, но спасибо, что полез ко мне, - совершенно по-дурацки выходит у него. Просто потому, что балабола никогда никто не успокаивал. Ричи смотрит на него. Ожогами ощущаются их прикосновения друг к дружке. - Ах, Спагетти, ты такой милый, - мурлычет он секундой спустя, - это у тебя от мамусика, да? И получает подушкой по голове.***
Спустя много лет Ричи будет плавать на дне бассейна, последний гость вечеринки, и пласты хлорированной воды будут раздавливать его внутренности. Мимо него будут проплывать девицы в купальниках, словно большие рыбы, и через полчаса про него вспомнит хозяин - с чрезмерно волосатыми грудью, руками и низким голосом. Ричи через много лет будет плавать на дне бассейна и чувствовать себя, как никогда, на своем месте. А сейчас Ричи всего тринадцать лет, и он считает, что заслуживает смерти. Где-то подсознательно, в глубине своей маленькой пугливой души, сидит скрюченный мерзкий клоун и нашептывает ему это. Потому что сейчас его голову держат под водой школьного бассейна, и его темные кудри извиваются червями-змеями, и он отвратительный, потому что хотел коснуться этого мальчика, он хотел просто коснуться его руки. Его руки, его губ, потому что это было чем-то, что было его настоящим желанием. Не шуткой и не притворством. И поэтому Ричи, знаете, абсолютно точно заслуживает смерти. Он знает, что в этом городе, в этой стране, в этом мире мальчик, которому нравятся другие мальчики - это смертник. Педик мерзкий. Ричи надо было молчать и не играть в "правда или действие", Ричи нужно было быть тихим мальчиком, закрывать свой рот, закрывать свои глаза, прятать свои руки, но он не умеет, не умеет останавливаться вовремя. Его голову держат под водой, и в глотке его хлорка, и Ричи надеется, что Эдди не узнает, почему его убили.***
Ричи смотрит себе под ноги, пробивая себе путь в мальчишеской душевой. Поднимать глаза опасно, даже если ты и без очков, и это можно списать на неуклюжесть - слушок уже пустили. Нужно просто научиться хорошо притворяться. Он и другие лузеры плескаются в озерной воде, смеются и толкаются. Ричи не вспоминает того, как его внутренности заливала хлорка. Стэн дурашливо топит его, и мальчик плывет ко дну, вытягиваясь всем своим бледным телом. Переворачивается, стараясь сквозь мутную воду разглядеть сочувствующие лица. Или удерживающие руки. Ричи нащупывает чью-то тонкую лодыжку и смыкает на ней пальцы, дергая на себя. Раздается визг, и Ричи прилетает прямо в лоб маленькой ступней. Это действие выбивает из мальчишки последние крупицы воздуха, и он спешит выплыть на поверхность. Все равно на дне нет ничего интересного, а ведь Билл как-то говорил, что видел тут черепаху. Или, может, он принял за черепаху вон тот симпатичный, поросший мхом, булыжник. - Кто из вас нахер... Ричи! - орет, захлебываясь гневом, Эдди и беспощадно колотит вынырнувшего друга по плечу. Тот, едва разлепляя глаза и отбрасывая мокрые волосы, хохочет, хохочет - ему и больно, и восторженно-хорошо. Это последние годы и лета их детства, а пару синяков от своей краснеющего от злобы предмета симпатии можно и пережить. Затем они гнездятся, детеныши лета, и греются на остроугольных прибрежных камнях, и все, как обычно, не могут отвести взгляда от Беверли. Ричи соскальзывает взглядом с ее веснушчатых плечиков и подначивает ребят на то, что от таких долгих переглядок голышом можно и пневмонию получить, эй, Эдс, ты там что, уснул? А ведь Эдс и правда почти задремал, разморенный солнцем, и веснушки у него на носу и спине, вместе с родинками и всеми теми маленькими частицами человека, что составляют узор любви. Ричи, ослепленный и оглушенный своей идеей во что бы то ни стало скрыть свою ненормальность и не замечал, что Эдди всегда предпочитал сидеть поближе к несносному балаболу. И что он хранил все их дурацкие мятые бумажки-переклички, на которых Тозиер рисовал карикатуры и баловал. Что Эдди всегда оставляет окно в летние ночи чуть-чуть открытым, впуская риски простудиться. Что Эдди сжимает до белых костяшек свой ингалятор, когда Ричи вновь несет всякую дурь про то, со сколькими девчонками он якобы целовался еще в дошколке. А Тозиер, знай себе, позволяет порой задержаться рукой подольше. И, видя, как Эдди поводит растерянно плечами, по сто раз перед сном себе повторяет - ему было мерзко, мерзко от тебя, чем ты думаешь, а если он услышит, а если он заподозрит, балбес идиот придурок. Они были ослепленные летом и жизнью детьми, и время кошкой мурлыкало под рукой. У них было столько времени. - Д-давайте собираться, ребят, - говорит, наконец, Билл, хлопая ладонями по острым коленкам, - чтобы н-не опоздать на с-сеанс. - Как скажешь, Большой Билл, - салютует Ричи, подбрасывается телом, смешливо вскидывает руки, вот-вот грозя рухнуть, но нет - стоит. Он готов быть болванчиком-шутником до самой глубокой ночи. Тозиер бросает прощальный взгляд на водную гладь и ему вдруг кажется, что там, глубоко под водой, медленно движется поросший мхом, панцирь мировой черепахи.