18.06.19 21:43
Беги. Беги. Беги, блять! Босиком — в носках с пиратскими черепами. Разутый был. Чёлка на лоб лезла. Пот застилал глаза. По щекам капли. Суетливые зайчики прыгали — с островка на островок, лучи июньского солнца. Эй, Вань, а у кого тут дыра в предплечье? Царапина, ладно. В жизни, как в тетрисе, кирпичик за кирпичиком, рушилось быстро. Кладка ровная, бетон засохший. Полчаса назад кофе пили. Где Женя? Порчи успел её увезти? От первого взрыва дёрнуло так, что аварийка врубилась от генератора. Группу охраны расстреляли из крупнокалиберного. За пару минут от людей осталось лишь кровь и мясо. Чёрная поволока гнева на глазах. Какие у них потери? Застрелил четверых, прежде чем из кольца вылез. Грамотно их обложили, будто планировку знали заранее, кабинет угловой, комната охраны напротив. Фёдоров орал, перекрикивая автоматные очереди: — Какого хуя, блять? Кто отвечает за безопасность в этом цирке?! Ваня зажимал кровоточащую руку, сцепив зубы, стрелял наповал и почти не мазал. — Отступать! Рация фонила, да и вряд ли осталось много выживших, чтоб услышать этот приказ. Мирона в ближайшую машину закинул, предварительно оглушив, а то начал разводить хуйню свою проповедническую, типа без тебя не уйду. Придурок ебаный. Лишь бы его довезли. Надо будет потом связаться по закрытому каналу: мобилу прикончил двумя в упор в область симки и в шахту сбросил. Поворот. Ещё один. Блять, только вот не падать, Евстигнеев! Попытался вытащить из-за пояса второй пистолет, только не смог выгнуть раненую руку. Погоня слышалась каждой клеткой, похер, главное — увести их след от ангара, из которого свалил локиминовский мерседес. Выстрелили в спину дротиком, воткнулось у позвоночника, будто парализовало, ноги отказали, заплелись. Рухнул плашмя, счесал подбородок, не успев выставить ладони. Хрипел загнано, лошадь в мыле. Обступили тут же со всех сторон. Забрали пистолет, на колени поставили. — Где Фёдоров?! Говори, сука! Рукоятью наотмашь — пятна перед глазами, всё те же зайчики. Ваня молчал. Снова ударили. Кинули на пол. Главный набрал в грудь побольше воздуха и доложил в мобилу: — Фёдоров ушёл, — на том конце, небось, слюной брызгали, потому что он побледнел, стал нервно жевать губы. — Охры в здании не было. Взяли Евстигнеева. Это фотограф его. В ушах звенело: натянутая тетива, ошмётки звуков от одиночных выстрелов внизу. Добивали раненых. Последней новостью, видимо, заказчик остался доволен, на ебале боевика вырисовалась радостная лыба. — Всё сделаем. Ване выкрутили руки и сцепили наручниками. В глазах потемнело, когда схватили под локтем, впившись в набухший от крови рукав. Поволокли по лестнице. — ...со Светло никаких вопросов не возникло, — успел услышать Евстигнеев. — Он на месте, мы скоро будем. Пролёты не кончались, это сколько же он успел пробежать в запале. Разум был мутным из-за препарата, по всей видимости, блокиратора ЦНС, но он ведь чётко слышал фамилию Светло. А это могло значить только то, что Гнойный хуй забил на их хрустальное перемирие. На совместную операцию по делёжке территории, на распитую с косяками водку, долгие разговоры в рабочем кабинете Фёдорова, живописный вид из окна на город, если этот вид хоть кого-то из них ебал. Ваня говорил ему: «Мир, они продадут нас, если нормально предложат!», а тот смеялся, мол, мы предложим больше. «Успокойся», — так он тогда сказал. — В машину урода этого. Когда волокли по нижним этажам, Ваня мутно смотрел на трупы своих ребят, запоминая, чего стоило его упущение, недоработка. Не такой уж и всесильный монстр — ручной пёс Федорова. Главное, чтоб он доехал до места. Дарио позаботится о Жене, они же вместе уезжали на ауди. — Трогай. Глаза ему не закрыли, значит, обратно не повезут. Вот ведь нынче пошли невоспитанные бандиты, никакого сервиса.ooo 18.06.19 23:08
Бесконечно ехали, окраина города. Вытащили, склад какой-то. Евстигнеев висел на руках двух мужиков, едва волоча слабые ноги. Было две зоны: в первой гараж с тачками и боевиками, теликом на столе, во второй — мучной амбар с мешками. Свет был тусклым, лампочка-тридцатка, не больше. Пространство здоровое, глухое, дверь металлическая, замок тяжёлый. Крыша полуовалом, высоко так. Бросили на пол, подтолкнув вперёд, тело подвело, не сумев сгруппироваться. Посредине стоял обычный офисный стул, на котором вальяжно восседал Ванечка Светло, окидывая Евстигнеева цепким взглядом. — Какие люди и без охраны, — скривился он, гримасничая хитрым личиком. — Вы хоть бы Охру привели, я бы поаплодировал. Сука. Тварь ебаная. Сзади топот, в голове — одиночные контрольные на первом этаже. — В пол, блять! — заорал громила в камуфляже. Ткнули вниз, на колени перед Фалленом поставили. — Надо было кого получше нанимать, — с желчью выплюнул Ваня. — Чё, Соню жаба задушила отслюнявить на нормальных бандюков, а не ослов этих? Тот, что стоял поближе, врезал с ноги под дых и настоятельно порекомендовал заткнуться. Евстигнеев захрипел на полу, никак не мог глотнуть воздуха. Светло по-лисьи ухмыльнулся, высмеивая: — Ты такой дурачок. Посмотри на мои руки. Ваня сначала не понял, только потом взгляд перевёл. Они у него тоже были скованы за спиной. Он дёрнул ими — металл звякнул. Всё рухнуло. Затрещала придуманная картинка, история не сошлась. Значит, это устроил не Карелин со своими анархистами. Жаль, так похоже на его почерк. По крайней мере, прошлых лет. Лет, полных войн и ненависти. Чего им стоило это перемирие ебаное. Трёхлетняя бойня с другими за территорию, одна удачная кампания и можно заряжаться первым вместо кофе на завтрак. Опрометчиво со стороны Фёдорова. Самонадеянно со стороны Карелина. Ну и что с того? Они, с какого-то хуя, стали друг другу доверять, защищать на коллективных сходках. А ещё Фаллен этот, чуть не сдохнувший в прошлый раз, стал появляться с завидной регулярностью. Тенью бродил за Соней, курил свои нищебродские сижки и по сторонам палил. А ещё... — Кто? — просипел Евстигнеев. — Я сказал завалить ебало! — гаркнул охранник. Светло закатил глаза и ответил максимально презрительно. — Мне-то, милок, почём знать, кто слил твою драгоценную Оксанку? В этом городе каждый хотел бы заполучить такой лакомый кусок. Сзади послышался шум голосов, заелозила входная дверь, топот ног, звяканье — вооружённые, тяжёлый ход. Человек восемь. Ваня не ошибся в подсчётах. — Попалась птичка? Главным в этой шайке-лейке оказался усатый пухляш в солнцезащитных очках, которые добавляли пафоса его кривому ебалу. Он словно сошёл с обложки журнала «Прикид за сотку», который купил в продмаге в своей глухомани. Остановился напротив, стал играться ключами от бэхи, разглядывая изволоченного Евстигнеева. Переглядывался с боевиками. Наконец, снял очки и присел рядом на корточки. — Скажу сразу — ты здесь, потому что вся верхушка успела спасти свои жопы, а ты завтыкал. Бывает, братишка. Он резко хлопнул его по плечу — по раненой, блять, руке! — от чего Ваня застонал и отдёрнулся. — У тебя два пути: можешь играть в героя, спасать своего друга. Но он бросил тебя, оставив за всё отдуваться. Разве друзья поступают так? Пухляш доверительно заглянул в глаза, пытаясь увидеть отклик. — Второй — ты можешь помочь нам найти его. Как приближенному лицу тебе известны контакты экстренных номеров, — он помотал перед глазами мобильным. — Пойми, нам нужен Мирон, глава преступной группировки, а не фотограф Евстигнеев, который тусит с ним по выходным. Можно было смеяться прямо на этом моменте. Какая сюрреалистичность. От тишины ломило виски, мысли спутано метались. Если это не Славка, то кто ещё так сильно их ненавидел? У кого бы хватило яиц вломиться в их офис и перебить людей? От пухляша пахло конфетами. Его крысиные глазки насмешливо разглядывали серёжку в ухе, крашеную чёлку. Он едва не цокал языком в ожидании, как к его ногам упадут и начнут целовать ботинки, лишь бы не сделали больно. Ваня знал — сделают. А потом возьмут и сделают ещё раз. — Я не знаю никаких номеров, — сквозь зубы процедил он, — так что можешь в жопу засунуть свои варианты, братишка. Пару секунд пухляш пялился с удивлением, хлопал ресницами, но потом очнулся. Улыбнулся понимающе, неторопливо встал, зашёл за спину, липко прошептал на ухо: — Он ведь говорил, что ты не послушаешь. Его короткие пухлые пальцы впились в раненую руку, заставив Евстигнеева стонать и материться себе под нос. Плечи удерживали два верзилы по бокам, не давая вырваться. Сквозь рваный рукав лонгслива влез в мясо, копошась там, как червяк. Сука. — Запомни этот момент. У тебя был шанс. Ваня упал им под ноги. На какое-то время выпал. Когда немного очухался, этот усатый переговорщик уже стоял перед загадочным Светло, вытирал окровавленные руки тряпкой и звонил кому-то. — Всё, как говорили, будем работать над сговорчивостью, — он подождал, пока собеседник что-то скажет. — Фаллен здесь. Да, я понял. До связи. Отключил вызов, повернулся к своим ребятам. Ваня и сам прекрасно знал, как боевики умеют разговорить. Чудом будет, если он сдохнет в первые пару дней. И только за одну мысль он держался, как за спасительную нить. Раз им нужно местонахождение Мирона, они его всё ещё не грохнули. — Отчитался боссу о моём здравии? Ты, кстати, в курсе, что такие усы носят только педофилы? — насмешливо спросил Светло, о котором временно все забыли. Пухляш, задохнувшись гневом, кинулся к нему, но в последнюю секунду передумал. — Живи пока. Пафосно надел очки, повернулся к боевикам, раздавая инструкции. — Узнать номер у этого, — он кивнул в сторону Евстигнеева. — Похер как, но не до смерти. А этому, — он ткнул в грудь Фаллена, — заклейте рот, если будет пиздеть много. — Обиделся? — изломил бровь Светло.— Какая ты ранимая девочка, Серёжа. Пухляш обернулся, скривил рожу, явно недовольный, что его узнали, но отвечать не стал. Четверо ушло вместе с ним, один встал охранять дверь. Громкий скрип ржавого замка отрезал ангар от гаража. — Сильно любишь выёбываться? — со смешком поинтересовался один из мужиков, вздёргивая Евстигнеева. Ему нужна была раскачка. Нельзя так сразу начать гасить человека, если башка в адеквате. — Пиздит! — подхватил другой. — Не говорить, петь будешь! — крикнул третий. Светло больше не улыбался — так запомнил Ваня. Полчаса? Час? Хруст жуткий, и от боли в глазах темнело — рёбра ему ломали с особым упоением, а в голове раздавалось глухое и бесполезное: «Терпи, не ори, ну нахуй». Кровища из разбитых губ мелкими брызгами по бетону, пот застилал глаза. Небось от того и щипало. Ваня оставался в сознанке, никак не хватало последнего удара об пол, чтоб окончательно — чернота и пустошь. Стоял гул в ушах — гогот обезьян в джунглях, они с Мироном иногда смотрели дискавэри в главном офисе на метровой плазме. — Куда ты, крошка? — Говорить будешь? — Вот ведь подстилка жидовская! В груди болело на каждом вдохе, почти так же на выдохе. Ваня старался дышать. Руки за спиной затекли. От духоты и жары башка гудела. Вошли в кураж, ударили ногой в голову, Евстигнеев хрипло вскрикнул, распахивая окровавленный рот — весь в мучной пыли. Светло раздражённо цокнул языком, закатил глаза. — Мальчики, — капризно протянул он. — У меня так скоро мигрень начнётся. Слышали, что усатый сказал? Он не должен сдохнуть. Они затормозили немного, перевели удивлённые глазищи на елейно вещавшего Светло, который даже прикованным к стулу умудрялся смотреть на них свысока. Это никак не вязалось с внешностью тщедушного и хлипкого паренька. — А тебя ебёт? — нависнув, спросил один из них. — Мне на него похер, — как змея, прошипел Светло, смело глядя тому в глаза. — А вот тебя заебёт, когда он сдохнет, ничего не рассказав. Серёже придётся оправдываться перед Хайдом. Ай-ай-ай. Вряд ли он захочет это делать, правда? То ли Фаллен обладал гипнозом, то ли в его словах была реальная угроза. Хайд? Какой, нахуй, Хайд? Голова болела и не думала, хоть в этом имени было знакомое что-то. Мужик, который нависал над Фалленом, отступил, сплюнул на пол и пошёл к двери. — Ладно, пацаны, пойдём пожрём. Не всё же с уебаном этим возиться. — И то верно. Потом продолжим. Ушли втроём. Дверь закрылась, замок щёлкнул. Тишину нарушало только надсадное Ванькино дыханье и потрескиванье лампочки. Он постарался перевернуться на левый бок: на подстреленной правой руке лежать было невыносимо. — Зря ты, — прохрипел. — В память о том, что у вас кокс хороший. Евстигнеева насквозь пробило от этих слов, по живому задело, но он продолжил поворачиваться, вроде пропуская мимо ушей. Под кровью, ссадинами и пылью не было видно его гримасы. Нужно было поговорить с Фалленом, как в старые добрые, но Ваня чувствовал, что сейчас провалится. — Как ты... — Поверь, я с этого места никуда не денусь, — съязвил Светло. На его живом лице проступило раздражение. Евстигнеев кивнул, и по этому жесту Фаллен с грустью констатировал, что до завтра он вряд ли дотянет. Ну, хоть в тишине можно будет спокойно подумать, не отвлекаясь на чужие крики. Какие всё-таки мясники. Чтоб выпытать у него информацию, лично Светло взял бы волшебную ампулу у спецслужб. Это же так просто. Или какой толк в налёте на охраняемую базу? Можно просто выкрасть ту же Женечку-организатора, пригрозить расправой толпы мужиков, мол, по кругу пустят — Мирон сам бы пришёл сдаваться, лишь бы её спасти. Ваня не понимал мотивы поступков. А Ваня ненавидел, когда он чего-то не понимал. А ещё — не выносил тупости и грубой работы. — Эй, фотограф, — позвал он. Тот сонно промычал в ответ, давая понять, что ещё слышит. Светло спросил: — Охра в порядке? Евстигнеев долго молчал, а потом скривился и ответил: — Вряд ли.