Я так больше не могу

Киба подкрался к Шино со спины и, почувствовав, что тот готов обернуться, обхватил его двумя руками за талию, нежно прижимаясь всем телом, настолько сильно, что слышал собственное гулкое сердце в ушах. Хоть бы он его не оттолкнул, только не сейчас. Прошло около минуты, но Абураме стоял недвижим, на кухне было так тихо, что слышалось тиканье настенных часов в другой комнате. Кибе тоже не хотелось нарушать молчание, он был рад, что не получил отпор на свои наглые действия и поудобнее перехватил стройное тело в его руках, а лицом уткнулся в шею, примяв высокий воротник. И вдруг Абураме тихо-тихо спросил: — Что ты делаешь? Инузука с радостью молчал бы дальше, но нужно было как-то объясниться. — Прости меня, прости меня, Шино... — учитель почувствовал теплые будоражащие тело поцелуи. Киба старался дотронуться губами до всех открытых участков кожи с одного ракурса. — За что я должен тебя простить? — голос Абураме стал каким-то жалостливым, и стало очевидно, что все он прекрасно понимает. — За все, Шино, за все, — прикрыв глаза зачастил Киба, — за то, что не замечал тебя, — чмок в пульсирующую венку, — за то, что соревновался с тобой, пытаясь доказать, что я лучше, — чмок в висок. Продолжая напевать эти слова, мужчина потянулся к подбородка, друга вслепую находя бегунок молнии: — За то, что не ценил такое сокровище, как ты, — плавным движением он расстегнул молнию и схватил китель за оба запаха, отодвинув их в стороны. Шино вдруг повел плечами, вызвав у Кибы секундную боязнь неудачи, но с этим движением мужчина выпрямил спину, прислоняясь ближе к бывшему напарнику и округляя грудь. Киба облизал губы и принялся медленно шарить по открывшемуся телу, исследовать напряженные мышцы пресса. Сосредотачивать пальцы на плоском животе и чувствовать, как теплая волна рождается в области его паха и окутывает все тело с головой. В то время как Шино изгибался, вытягивая голову вверх и чувствовал дрожь по всему телу от уже однозначных прикосновений партнера. — Зачем... — тихо прошептал Шино, — Зачем ты так со мной? — Потому что, — прохрипел Киба, и громко провыл следующие слова, — Я так больше не могу-у! Он крепко сжал друга, подпирая его пахом к белой дверце одного из модулей кухни, объятие было настолько сильным, что Шино еле слышно замычал. — Почему я? — не унимался он. — Просто... ты мне нужен, ты даже не представляешь, как сильно, — под конец улыбнулся Киба, но Шино услышал, что интонация голоса какая-то странная, он плачет? Киба чуть сбавил хватку, отстраняя их обоих от края столешницы, и пощекотал легкими движениями лобок Шино, почувствовав, как тот дернулся. — Нравится? — Смешливо шепнул ему на ухо, после этого слова запуская в ушную раковину горячий влажный язык. Вместо ответа он получил реакцию тела партнера: Шино содрогнулся и открыл рот в томном и жадном изумлении. — А так? — Киба, поддев резинку трусов, запустил руку в штаны. — А-а... м-м... Киба... Инузука, продолжая нащупывать агрегат которому когда-то очень громко удивился Наруто в бане, целовал Шино в щеку, линию роста волос и шею. Когда парочка ловких движений привела член в напряженное состояние, Киба и сам чуть не ослабел в ногах от восхищения, какой большой и будет его. Не в силах сдерживать страстный порыв, он принялся легонько потираться о мужчину сзади, одновременно наяривая рукой спереди. — Тяжело-о, — простонал Шино и начал медленно оседать на пол. Киба ему не помешал, сел с ним на пол вместе и, оперевшись на колени, склонился к истекающему достоинству... Если бы на жуководе не было гигантской маски, то удалось бы отчетливо увидеть заалевшие щеки, и, в очередной раз, Абураме был рад тому, что лицо его скрыто. И тут в Инузуке проснулась звериная сущность: неистово набросился он на стоящий колом член, так, что едва ли не покусывал его острыми клыками. То заглатывал, то высовывал язык на максимальную длину и облизывал ствол от основания до кончика, пошло скалясь в улыбке, искажая на щеке тот самый нарисованный красный треугольник, как будто работая все это время на камеру. Затем собачник обхватил обеими руками зад мужчины и помог себе еще глубже насадиться головой на орган, хотя было для него это непривычно и неудобно. Но чувство кайфа заставляло вмещать в себя невместимое. Шино боялся смотреть вниз, вернее, ему было стыдно. Он целиком отдался ощущениям, прикрыв глаза, и даже не выказывал ответных жестов по отношению к своему любовнику. Довершив пару заглотов, Киба вовремя отстранился, и над левым ухом просвистела густая обильная струя спермы, если бы он присмотрелся к ней, в качестве следов на полу, то увидел бы парочку жуков навроде опарышей. Шино тяжело дышал, приподняв подбородок, глотая все больше воздуха, затылок он откинул на маленькую дверцу сзади. Инузука утер налившиеся кровью губы и крепкой хваткой вцепился в руку Абураме: пора было перемещаться в спальню. Как они там оказались, оба едва ли помнили, словно не дошли туда на своих двух, а телепортировались. Произошедшее далее Абураме хотел бы списать на алкогольное опьянение, если бы страдал от такой привычки и был бы в данный момент под градусом, но, увы, оправданий для самого себя найти он не мог. Ценитель жуков в это время пребывал в противоречивых чувствах: с одной стороны он не мог отрицать реакции своего тела, с другой он не мог поверить в искренность бывшего члена команды восемь, а оттого ожидал подвоха. Смежная комната, служившая парню спальней была выполнена в таких же зеленоватых тонах, и окна также затемнялись с помощью вошедших недавно в моду жалюзи, но чувствительному к свету Абураме и этого было не достаточно.

***

— Да сними ты эту маску, дуралей! — пронедовольствовал Киба, махом срывая какую-то инновационную игрушку современной Конохи (над которой наверняка потрудилась лаборатория Катасуки), — хочу посмотреть в твои глаза! — Не обзывайся ты так! — обиделся Шино, но позволил себя раскрыть. Мужчина уже без маски лежал перед ним на лопатках, в то время как другой восседал сверху. Кровать с утра была не застелена, и поэтому оба оказались на белой простыне. К тому же раздетыми до трусов. К удивлению Кибы, его взору предстали не зияющие дырки с вылезающими оттуда жуками, не бьякуганы и не шаринганы, а самые обыкновенные темные глаза, очень добрые, кстати, однако... — Что с тобой, ты плачешь? Шино поджал губы и отвернулся, не успев позволить себя разглядеть, зажмурился так сильно, как только мог. Чувствовал он себя ужасно, вот вроде взрослый человек, а ощущал себя маленьким ребенком. — Тш-ш-ш, — умиротворительно зашипел Киба, поглаживая того по вздрагивающему белому плечу, он наклонился близко-близко, щекотнув бородой, — а знаешь, ты чёртовски... красивый. Мужчина не сдержался и облизал солоноватую влагу с щеки: — И... сексуальный. Знал бы ты, что я хочу с тобой сделать... — Киба, я от счастья это, — выровняв дыхание пояснил Шино, — и знаю я, зачем ты пришел. — Э-э? — удивился Инузука. Он на всякий случай осмотрелся в комнате и осознал, что он все еще сидит на Абураме, а часть их вещей уже раскидана по углам. В том, что Киба хочет проникнуть в его тело, не должно было остаться никаких сомнений. Но неужели после его откровенностей, друг все еще считает, что Инузука приперся разводить его на рядовой перепихон?! Краем глаза Киба заметил какое-то рыжее пятно в углу. Когда он сфокусировал взгляд, то вспомнил где он мог видеть эту игрушку: Наруто собирался купить ее Химавари в родительский день, но из-за очередей лисенок им не достался. Первую секунду Инузука подумал: наверное, кому-то в подарок приобрел. — Шино-о, а зачем тебе Курама? Мужчина нахмурил брови и начал перебирать последние мысли, и не мог понять почему вдруг Киба заговорил о сильнейшем Биджуу, но, отследив взгляд партнера, резко втянул воздух и покраснел. — А... — Киба удивился его реакции, — что с тобой? — А, Курама он... он… мне его дали, чтобы я... — Ой, да хорош врать! — засмеялся Киба, — хочешь собрать всех игрушечных хвостатых? Так и скажи что ты коллекционер! Данный вариант трактовки Шино пришелся по-вкусу, и он отчаянно закивал. Но Инузука сменился в лице, и стало понятно, что врать ему бессмысленно. — Шино, ну нельзя же так... До чего ты себя довел? Нельзя же отдавать свою любовь и заботу какой-то иг..., в смысле, ну, ты понял, да? Я хочу сказать, что это не то, что нужно полноценному человеку, понимаешь? Абураме не нашёлся, что ответить, и лишь потупил взор. Инузука понял, что зря переступил эту черту, в конце концов, он сам такой же спятивший одиночка, и, если ему самому, для того чтобы избавить себя от тоски, приходилось знакомиться с девушками или напиваться в баре, то Шино нашел другую отдушину. Нужно было срочно переменить тему разговора. — Славно у тебя тут, — шиноби оглядел комнатку в зеленых тонах. — Мне тоже нравится, — охотно ожил Шино, обращая взор к светлому потолку, словно пытаясь деликатно игнорировать тот факт, что мужчина все еще сидит на нем. До ушей жуковода тотчас донесся вопрос переменившимся томным голосом: — А по ночам, не... холодно?.. Абураме вздрогнул, почувствовав горячее дыхание напротив лица, звериные острые глаза были в этот момент так близко, а широкие ладони уже согревали его белую грудь. Не успев ничего предпринять, он ощутил скользкий язык, который облизал его щеку и массирующие движения в области сосков. Нет! Слишком близко! Абураме резко повернул голову в сторону окна, прижавшись холодеющей от слюны щекой к простыне и попросил: — Не привык я к свету такому, надо комнату затемнить. Киба отстранился, ухмыляясь, видя реакцию любовника, он еле сдержался чтобы обреченно не вздохнуть: — А может ты все-таки стесняешься меня? — Не меня, а себя, — поправил тот. — Ох, ну опять ты начинаешь! Я же сказал, что ты мне нравишься. «Нравлюсь», — приметил про себя Абураме, и это слово словно повисло воздухе. Он не мог понять, подходит ли это определение под то, что нужно ему самому. Все еще лежа полуголым на спине, он приподнялся на локтях и предупредил: — Должен выпустить их я, не сердись. Облако жуков окутало комнату, насекомые забрались под потолок и налипнули на окно. — Эм... ну вот и затемнили, — подытожил Киба.