Лампа!
Возможно ли, что она была следующей частью головоломки? Возможно ли, что череда неудач привела его к возможным разгадкам ответа? Аладдин чувствовал необычное тепло, исходящее от сосуда, мощь, силу, защиту. Покинув пристанище, пред парнем предстал довольно крупный мужчина, обтянутый необычной для человека синей кожей. Он был Джином, рабом лампы, закупоренным там на долгие столетия. Джин смотрел на человека с интересом, мягко, стараясь не напирать, однако долгое отсутствие разговоров у сверхсущества не прошло даром и громадной информацией вывалилось на Аладдина. Оба были сперва растеряны: один впервые за долгое время видит пред собой живого человека, второй не может поверить своим глазам, отказываясь верить в происходящее. Джин не отводит глаз от Аладдина, и эта его беспечность обезоруживает его, заставляя вытащить всех из-под завала. Он делает это скорее не из-за глупого приказа, может быть, из-за своего собственного желания спасти хрупкое человеческое тело. Когда-то он желал стать человеком, получить свободу и возможность просто любить. И теперь он любил. Любил Аладдина. Любил слушать, как он рассказывает о себе и своей жизни, но одно жирное НО печалит его, заставляет опустить руки и не пытаться завоевать сердце нового друга. Джинни ясно понимает из слов, сказанных Аладдином, о его предрасположенной любви к принцессе. Но кто он, чтобы быть с ней? Отребье! Такие не живут счастливо. — Я сделаю из тебя принца! — слова сами вырываются из уст, едва не выдавая растроенных нот октавы. Джинни вздыхает, оттягивает время, но Аладдин с надеждой ждёт, ему он не способен отказать. Для Джинни Аладдин и так принц, и для этого ему не нужен показательный тюрбан или богатая родословная, не нужен замок, как и весь мир, но Джинни знает, как важно для его друга быть с ней, и знает, как важно для него самого, чтобы Аладдин был счастлив и не испытывал больше горя. Во дворце новоиспечённого принца приняли по всем правилам: шикарный банкет в его честь, самые искусные развлечения, доступные лишь для людей с забитыми под пояс деньгами карманами. Аладдин производил восторг на султана, и Джинни был доволен своей работой, и только принцесса изображала явное недовольство, скрываясь за тяжёлыми дверьми одной из комнат. «Принц» не отчаивался, он наступал, предпринимал хитрые уловки, придуманные на пару с джином. Объединив усилия, они смогли добиться успеха в амурных делах Жасмин и Аладдина. Вот только был ли счастлив сам Джинни? Очевидно, нет. А мог ли он что-то изменить? Да, но только поставив свои интересы превыше остальных, а он как верный раб на это не смел решаться. Любовь и боль застилали глаза. Хотелось закричать, попросить остановить безумие, признаться в чувствах, но так сценарий пошёл бы не по плану, а этого допускать было нельзя.***
— А чего ты хочешь, Джинни? — спросил как-то вечером Аладдин, проводя рукой по лону воды в фонтане. Джин встрепенулся. Он и не помнил, когда кто-либо спрашивал о его собственных желаниях, такого вообще не происходило никогда. Он хотел сказать, как сильно хочет быть рядом с ним, хочет, чтобы они всегда были вместе, но, оробев, опустив в пол глаза, лишь произнёс: — Свободы! — Я обещаю потратить последнее желание на тебя, как загадаю второе. Обещаю! Аладдин пообещал, а после не было больше задушевных разговоров, встречи становились всё реже. Джинни делал вид, что всё хорошо, когда любимый проходил мимо, искоса бросая улыбку. На все сочувственные вопросы, порой возникающие у Аладдина, отвечал неизменно: «Всё хорошо». Однако хорошо не было. Ему казалось, что внутри всё выжжено и мертво. Он с трудом воспринимал отношения влюблённых, заставляя себя реже появляться из лампы. Джинни не злился на Аладдина за своё состояние, ни в чем не обвинял, было не за что. Он сам послужил спусковым крючком и сам должен справляться с возникающими проблемами. И несмотря на все трудности он продолжал любить. Может, даже сильнее, чем раньше. И все так же при редкой встрече опускал глаза и старался не дышать… Аладдин продолжал искать. Он цеплялся за каждого нового человека, появившегося на его пути, но ни один из них ни раз не разрешил его вопрос. Вечера он проводил с прекрасным цветком пустыни, а днём отсыпался и иногда, когда мысли собирались в кучу, он вновь и вновь расставлял их на свои места. И каждый раз он останавливался на первом воспоминании о Джинни. Аладдин знал, что случившееся в пещере чудес было кем-то предрешено. Но как и зачем? С какой целью? Вопросов день ото дня становилось больше, а ответов не было совсем. Или были, но Аладдин был слеп и не видел дальше собственного носа. Однако, если хорошо подумать, порой он был близок к разгадке, особенно в те ночи, когда, обнимая Жасмин, он понимал, что сердце полно лишь на половину, а значит другую он отдал кому-то ещё. Догадка подводила его к джину, но парень отмахивался, ведь такой любви существовать не должно было, это не по сценарию. Однажды джин поднял глаза, и Аладдин прочёл в них о надвигающейся опасности. Лишь волосок отделял его физическое тело от астральной проекции в толще воды, куда солнечный свет не смел ступить. Джинни спас его, заключив контракт с его душой, хоть это и было опасно для сверхсущества. «Принц» отблагодарил его крепкими объятиями и затихающими словами: «Я так рад, что ты есть у меня, Джинни!» Стрелки часов ускоряли бег, отсчитывая дни до коронации нового принца Аграбы. И в целом Аладдин должен был быть счастлив: он — важная персона, и никто ему и цыкнуть не в праве, рядом Жасмин и верные друзья. Так что ещё нужно для счастливой жизни? Но всё было совсем не так! Жасмин хотела покинуть родной дом, уехать в дальние страны, путешествовать долго, возможно, до глубокой старости, Аладдин не понимал, чем вызвано это желание, ведь принцесса всегда жила в роскоши и понимании, а он скитался от одного места к другому. Такая жизнь кочевника ему порядком надоела. Он желал остаться за стеной дворца или там, где он точно почувствует себя в безопасности. Джинни пару раз предлагал ему отправиться с принцессой в круиз, однако Аладдин внезапно захотел уделять больше времени джину, отбиваясь от предложений. — Я так устал. Останешься сегодня со мной? И как же синий здоровяк мог отказать ему, такому беззащитному, такому манящему, пылающему в его крепких объятиях. Джин приходил в восторг, касаясь чёрных прядей на макушке Аладдина, нежно поглаживал, чувствуя как он улыбается, и мечтал, как было бы здорово его похитить. Аладдин и сам хотел этого, он наползал к джину на руки, жалуясь на слишком твёрдую землю, пытаясь намекнуть, чтобы тот забрал его туда, где они смогут чаще так проводить время. Однако такая ночь была последней, ибо, проснувшись однажды утром, Аладдин не нашёл ни верного джина, ни его лампы. Всё исчезло, даже сам смысл существования исчез…***
— Джинни, остановись! — Я не могу, у меня новый хозяин. Багровый, как языки пламени, Джафар восседал на троне, надменно поглядывая на Аладдина-оборванца. По правую руку его стоял Джинни, закованный в цепи. Джин был опечален, но не своим заключением, а скорой смертью любимого, он положил бы свою жизнь на кон, если б это была просто игра, не предвещающая вещих неприятностей. Аладдин не был глупцом, как и не был трусом. Он поклялся освободить Джинни, и он это сделает, а после они вместе уедут куда-нибудь подальше отсюда. Юноше удалось избавить Аграбу от тирании Джафара с огромными усилиями, он даже чуть было не лишился жизни. Но всё было хорошо, точнее всё должно было закончится хорошо.***
— Джинни, ты свободен! — джин отказывался верить ушам, его заветное желание, наконец, исполнилось, вот только, что ему свобода, если придётся скитаться одному. Хотя так будет правильно, этого все и ждут. Главный герой получает всё, а второстепенные уходят на задний план. Аладдин утешал себя, потому что знал, что рано или поздно надо будет расстаться, но не хотел говорить, как ему было больно отпускать его. Почему же именно Джинни, почему… Джин не долго думал о своей судьбе, собрал вещи, горячо попрощался со всеми, пожелал счастья и ушёл, стараясь не терять образ черноволосого «принца» из головы. И всё так! Злодеи повержены, герои получили долгожданную награду и теперь вольны идти своей первостепенной дорогой. Но пустота сердца засасывает похлеще чёрной дыры, после неё хотя бы ничего не остаётся, а так ты думай, правильно ли было идти по запланированному маршруту или неожиданный поворот оказался бы в сто раз приятнее по ощущениям? А кто сказал, что написанный заранее сценарий изменить нельзя? Кто-нибудь хоть пытался это сделать, или все списывали другой вариант развития событий в утиль, так как априори это невозможно? И пусть пройдёт время, но Аладдин не позволит какому-то глупому сценарию забыть об истинном счастье. Ведь он, наконец, понял, последний недостающий фрагмент мозаики — это Джинни. Все встречи вели к их объединению, к новому объединению. В голове Аладдина проскакивали несколько незнакомые картинки из жизни, но на всех они были вместе. Теперь всё встало на свои места: они как магниты, притягивающиеся друг к другу во времени и пространстве. Юноша чувствовал, джин обязательно вернётся, и в этот раз дело вовсе не в лампе, дело в нём, в его внутреннем магните. Он понял, нужно лишь ещё немного подождать. Аладдин сошёлся с Жасмин в выводах, что им лучше будет поодиночке, они слишком разные, чтобы быть вместе, но дружескую связь решили продолжать поддерживать. Джин не заставил себя долго ждать и через месяц вернулся из путешествия, опустившись в парке подле дворца. — Я ждал тебя, старый друг. Аладдин робко приблизился к джину, приложив руку к его синей гладкой щеке. Джинни был всё тот же, но отчего-то казалось, что аура его изменилась. Синий здоровяк всматривался в лицо любимого человека, и оно, казалось, сияло неким космическим светом, увлекая в неловкие переглядывания и нежные объятия. Теперь они, наконец, могли насладиться друг другом. Сценарий был переписан, и ничего катастрофичного в мире не случилось. Все устоявшиеся законы рухнули, и был создан один — лучший!