i fancy you

      В последнее время ворчание Тсукишимы стало привычным и полюбившимся делом.       Ямагучи с улыбкой говорит, что понимает его. Смотрит на них нежным, любящим взглядом, треплет Шое по волосам и щелкает Кея по носу. Бурчать тот на мгновение перестает, но позже разражается тирадой пуще прежнего. Хината пропускает мимо ушей «придурок», «без мозгов» и прочие вариации фразы «ты такой тупой», и смысл его монолога сводится до «я тебе в репетиторы не нанимался, учись сам».       Ямагучи аккуратно выводит сердечки на его бедре, не переставая тихо улыбаться, и возмущение Тсукишимы пропадает само собой. Хината наблюдает за тем, как его уши окрашиваются в розовый цвет, и отчаянно хочет, чтобы эту реакцию вызвал он сам.       Ямагучи знает все его слабости, все его слабые местечки и постоянно, неуловимо этим пользуется. И всегда ради Хинаты. Улыбается, когда Шое несколько часов пытается уломать Тсукишиму на проверку его домашней работы. Мягко обнимает из-за спины, когда взгляд Тсукишимы до ужаса страшный, а Хината не хочет проверять судьбу на себе. Покупает его любимое клубничное мороженое в стаканчике, чтобы задержаться после тренировки втроем. И просит в обмен всего ничего — дополнительную порцию поцелуев.       Хината не против. Ямагучи целовать до безумия приятно. У него мягкие губы и теплые, нежные прикосновения.       Ему до жути интересно, какие же прикосновения у Тсукишимы. Наверное, холодные и резкие? Как контраст прикосновениям Ямагучи? Хотя эти двое иногда бывают одинаковыми до ужаса, настолько, что даже на его признание отреагировали одинаково.       Правда, после истерического смеха один заплакал, а другой впал в истерику, так что, возможно, и прикосновения у них будут разные.       В последнее время Хината думает об этом слишком много. О чужих губах, взглядах, пальцах, о том, дрогнут ли веки, прикрываясь, если он притронется своими губами к чужим. Ямагучи хихикает и отказывается давать какие-либо комментарии. Хината дуется, но потом получает несколько поцелуев в щеки и дуться перестает.       Ему завидно. Ужасно. Он думает о Тсукишиме, Ямагучи и них вместе постоянно — на пробежке, на уроках, на перемене и на всех тренировках, и не может отделаться от мыслей, что он чертовски много пропустил. Они ходят за ручку. Шепчутся и глупо хихикают. Целуют друг друга в нос и улыбаются, когда делают какие-либо глупости, чтобы рассмешить другого. Остаются на ночевки и целуются всю ночь напролет.       Хината не знает, сколько должно пройти времени, чтобы Тсукишима хотя бы просто взял его за руку.       Ямагучи молчит. Загадочно улыбается, а потом просит набраться терпения, потому что Тсукки всегда такой — медлительный и глупый, и ему нужно время, чтобы свыкнуться. Хината понимает, но все равно испытывает… разочарование.       Возможно, ему стоит прекратить думать о чужих губах. Возможно, ему стоит перестать смотреть на чужие поцелуи с завистью и тоской, потому что Ямагучи всегда становится неловко за них двоих.       — Дурак, это не так решается, — вздыхает Тсукишима, указывая на вторую строку, и Хината чувствует себя по-дурацки слабым и по-глупому влюбленным. Голос Тсукишимы — спокойный, и он смотрит на него с какой-то потаенной (очень, очень глубоко спрятанной) нежностью, и их пальцы соприкасаются, когда Тсукишима указывает кончиком ручки на пример. Хината чувствует себя дураком. Стереотипно влюбленным дураком, и не может сконцентрироваться ни на чем, кроме того, что одна его коленка соприкасается с коленкой Ямагучи, а ладонь — с ладонью Тсукишимы.       Он может услышать улыбку Ямагучи и нервный выдох Тсукишимы, когда прикрывает глаза. Мгновения тянутся, тянутся, и домашней работе нет конца. Он переписывает, делает ошибки, совсем не понимает тригонометрию и чувствует себя самым влюбленным и преисполненным трепетом человеком на земле.       Они не так уж и часто остаются наедине, все втроем. У Хинаты сестра, у Ямагучи — домашние дела, Тсукишима постоянно учится, и вот так вот, вместе, они собираются до опустошения редко. Хината привык к присутствию Ямагучи в своем доме, привык к тем небольшим моментам, когда они с Тсукишимой обсуждают стратегию к следующему тренировочному матчу, привык провожать их вдвоем взглядом вечером, после тренировки, и совсем не привык, когда они втроем соприкасаются коленями и локтями, чтобы просто провести время вместе.       Хината нервничает. Это впервые, когда они остаются втроем наедине после того, как сумбурно и совсем по-глупому вступили в эти отношения. Это впервые, когда Хинате нечего сказать, когда Ямагучи молчит, боясь разрушить это хрупкое между ними, и это абсолютно точно впервые, когда Тсукишима сжимает свою ручку крепче обычного. Ямагучи мягко улыбается, когда выпутывает ее из чужих пальцев. Тсукишима дергается, но позволяет ей безвольно упасть на его тетрадь.       Хината говорит:       — Странная вышла неделя, хах?       Тсукишима незаинтересованно хмыкает и не поднимает взгляда с тетради.       Ямагучи расцветает и хватается за любую возможность начать разговор, и постепенно Тсукишима включается в него тоже.       Неловко. Как же неловко. Хината может схватить эту неловкость между ним и Тсукишимой руками, а потом подкинуть ее в воздухе и атаковать со всей силой. С Тсукишимой всегда было… так. Неловко, глупо, слишком чувствительно и эмоционально. Ямагучи пытается что-то сделать с этим, но в итоге просто вздыхает и дописывает свой пример.       Звонит телефон.       Хината с ужасом переводит взгляд на электронное устройство Ямагучи.       — Ладненько! — восклицает Ямагучи и преувеличенно весело хлопает в ладоши, когда заканчивает свой разговор (три «ага» и одно «скоро буду»). — Моей маме требуется помощь и я доделал алгебру, поэтому я пойду!       Хината дергается.       Тсукишима роняет ручку еще раз, и Ямагучи поднимает ее и вручает ему прямо в руки.       Хината быстро поднимает на Тсукишиму панический взгляд, ловит такой же, а после стремительно утыкается глазами в свою тетрадь. Он может услышать, как Тсукишима мысленно проклинает Ямагучи. Может почувствовать самодовольство последнего. Может почувствовать на вкус те минуты тишины, пока Ямагучи собирается.       Но он видит, как Ямагучи подходит к Тсукишиме и наклоняется.       — Скоро увидимся, — мягко говорит он, а после целует его, и Хината дергается и роняет учебник на стол. Никто не замечает. Поцелуй выходит глубоким и до безумия долгим, и Хината умирает несколько раз за все это время. Он может увидеть, как язык Ямагучи проникает в чужой рот, и как Тсукишима прикрывает глаза и цепляется пальцами в его плечо, и как он чуть откидывается назад, и как после этого Ямагучи углубляет поцелуй.       Поцелуй длится около пяти секунд.       Для Хинаты проходит вечность.       Ямагучи отстраняется от Тсукишимы с влажным звуком, а Хината издает крякающий и задушевный. Ямагучи поднимается, переводит на него взгляд, и Хината может заметить, что у него влажные губы. Ямагучи бросает взгляд на Тсукишиму. Улыбается. А потом подходит к Хинате, наклоняется и к нему и кладет ладонь на его щеку.       — Скоро увидимся, Шое, — с улыбкой выдыхает он ему в губы, и Хината поддается первым. Поцелуй получается коротким, но даже этого хватает ему, чтобы покраснеть до кончиков ушей. Ямагучи хорошо целуется. Он умело использует язык, и Хината, со своим отсутствующим от слова «совсем» опытом, просто плывет по течению и отдается чужим рукам и губам. Он чувствует привкус мятной конфеты, и ему на ум приходит, что среди них троих мятные конфеты ел только Тсукишима.       Ямагучи отстраняется.       Хината по инерции тянется за ним и краснеет еще сильнее, когда он мягко смеется и щелкает его по носу.       Ямагучи поправляет ремешок сумки, говорит, чтобы его не провожали, и уходит, тихо прикрыв дверь.       Хината переводит взгляд на Тсукишиму.       Тсукишима пялится на него широкими, потрясающими глазами, и Хината засматривается. Недолго. Ровно до того момента, как до него доходит вся ситуация.       Если бы эта самая ситуация позволяла, он издал бы долгий и задушевный визг.       — У тебя ошибка в пятом задании, — бормочет Тсукишима после того, как они игнорируют присутствие друг друга добрых пять минут, периодически поднимая свои глаза, и указывает на пример пальцем. Хината не думает (это в принципе девиз его жизни, повседневной и личной) и накрывает его ладонь своей.       Тсукишима замирает.       Но ладонь не отводит.       Они молчат. Хината думает об этом мятном привкусе их с Ямагучи поцелуя, думает о чужих прикрытых глазах, думает об этой запрокинутой голове и тихом выдохе в поцелуй, и его губы отчаянно ноют. Он хочет узнать, наконец, действительно ли у Тсукишимы холодные пальцы, и будет ли он цепляться за его плечо, как это делает с Ямагучи, и пойдет ли все наперекосяк — во время их первого с Ямагучи поцелуя они стукнулись носами.       Если Ямагучи — это тихий и уютный домик, пропитанный запахом тепла и воспоминаний, то Тсукишима — открытое, холодное море, приветливое лишь для избранных. Вроде бы, в число этих самых избранных он входит. Но он не уверен. Тсукишиму до ужаса сложно понять, и еще сложнее — обуздать. Ни у кого, кроме Ямагучи, пока не получалось. К сожалению, умение «понимать Тсукишиму Кея» с поцелуями не передается. А жаль. Ему бы пригодилось.       Их телефоны молчат. Ямагучи не пишет. Обычно он всегда говорит, как добрался до дома, но этот раз — исключительный. В этот раз Хината практически не говорит, Тсукишима не язвит и не вздыхает тяжело и устало, когда у него что-то не получается, и между ними повисает страшное и невысказанное.       Хината хочет его поцеловать.       Отчаянно.       Прямо сейчас.       Тсукишима поднимает свой взгляд и не опускает. Хината не находит ничего лучше, чем выпалить:       — Ямагучи здорово целуется.       — Да, — неопределенно и медленно отвечает Тсукишима, и Хината не может прочесть ничего. — Здорово.       Его тон кажется холодным, но уши горят, и Хината продолжает:       — Вот бы он всегда ел мятные конфеты перед поцелуями.       Тсукишима не отвечает, но его пальцы сжимают его ладонь, и Хината чувствует себя окрыленным. Он знает, что если продолжит, то не сможет вовремя заткнуться, поэтому просто улыбается — как можно ярче и солнечнее, — и сжимает чужую ладонь в ответ.       Тсукишима выглядит потрепанным и растерянным, и к своей домашней работе он не возвращается. Хината продолжает чувствовать себя так, будто только что выиграл сложный тренировочный матч, и его сердце скачет, как сумасшедшее. Возможно, сегодня что-то изменится. Возможно, эта тишина, эти отчаянные попытки понять, как им теперь вести себя друг с другом, после сегодняшнего дня оставят после себя только смутные воспоминания.       Возможно.       Но Хината никогда не отличается терпением, поэтому он приподнимается и переваливается через стол.       Тсукишима издает судорожный вздох и откидывается назад, разрывая их ладони. У него расширенные глаза, и Хината чувствует себя победителем. Его щеки практически не горят. Из носа ничего не течет. Он не ел ничего странного и пахнущего и совсем недавно сделал пару глотков колы.       Очередная победа в копилку Хинаты Шое.       Шое собирается с мыслями, набирается решимостью и обхватывает чужое лицо своими ладонями.       — Привет? — говорит Хината, который понятия не имеет, что стоит говорить перед поцелуями, и пытается смотреть Тсукишиме в глаза. Правда, пытается. Но взгляд настойчиво опускается на чужие приоткрытые губы, и они такие тонкие и аккуратные, и они наверняка опухают после поцелуев, и их, скорее всего, так увлекательно целовать, и…       — Ты сейчас грохнешься, — прерывает его мысли Тсукишима, который, напротив, смотрит только в его глаза. Хината поднимает взгляд. Натыкается на чужой, слегка паникующий. Ему становится немного стыдно. Но да, Тсукишима прав, и он действительно сейчас грохнется, если не…       Он опять не думает. Он просто перелазит через стол и скатывается на Тсукишиму, и тот ловит его и сцепляет ладони на пояснице, и Хината обхватывает его талию, и вот так — просто идеально. Сидеть на коленях Тсукишимы приятно. Он до раздражения большой, а Хината — до трясучки маленький, и он чувствует, будто во время объятья его накрывает теплое и уютное одеяло. Тсукишима теплый, по-настоящему теплый, и совсем не спешит скидывать его на пол. Хината ерзает и устраивается поудобнее, и только потом замечает, что румянец Тсукишимы перешел и на его щеки.       Так странно.       Должно быть, что-то умерло, раз Тсукишима ведет себя так.       — Он неловкий кусок творога, — как-то пробурчал Ямагучи, когда они только-только вступили в отношения и остались наедине. — И еще не привык. Это будет странно — первые месяц-два. Потом вернется в свое привычное состояние. Увидишь.       Что ж. Увидел.       И пришел в абсолютный восторг.       Хината снова обхватывает чужие щеки ладонями и мягко гладит их большими пальцами, но Тсукишима совсем не расслабляется. Все его тело напряжено, ладони по-прежнему крепко сцеплены между собой, и его дыхание вырывается нервными, напряженными выдохами.       Победителем чувствовать себя Хината перестает.       — Хэй? Все в…       — Да, — отстранено, холодно отвечает Тсукишима. Хината может почувствовать, как дрожат его ноги. — С чего ты взял, что я не в порядке?       — Хм.       Хината с сомнением смотрит на этот клубок страхов, неловкости и удушающего стыда и зарывается ладонью в чужие волосы. Тсукишима, кажется, перестает дышать.       Интересно, а это Ямагучи тоже планировал?       — Я чувствую себя так…       — Странно? — с тихим хмыканьем прерывает Тсукишима, который спустя долгие две минуты чуть расслабляется и начинает задумчиво водить пальцами по его пояснице. — Скажи мне.       — Мы в одинаковой ситуации, — с отчетливой улыбкой говорит Хината, несмотря на то, что каждое прикосновение заставляет кучу бабочек в его животе взлетать к самом горлу. Тсукишима фыркает. Хината приподнимается на коленях и наклоняет голову. — Я?..       Тсукишима кивает и закрывает глаза.       Хината чувствует, что его начинает трясти.       Прикосновение их губ.       После которого Хината с тихим визгом отстраняется, и только чужие ладони на его пояснице не позволяют ему отпрыгнуть до самого конца комнаты.       — Это… даже без яз—       Хината затыкает Тсукишиму ладонью и утыкается лицом в его плечо, и он отчетливо может услышать чужой сдавленный смех. Он сильнее сжимает его в своих руках и ногах. Смеяться Тсукишима не перестает. Тогда Хината отстраняется и, несмотря на все свое смущение, целует его снова.       Смех затихает.       Трепетное прикосновение их губ ошеломляет и ударяет прямо по голове.       Если поцелуи с Ямагучи — это ранние теплые дни осени, когда ты идешь по улице с расстегнутой курткой и чувствуешь себя спокойным и таким счастливым, то поцелуи с Тсукишимой — это мороз в середине января. Пробивает до мозга костей, заставляет дрожать и задерживать дыхание, и ты чувствуешь себя и свое тело до самых кончиков пальцев. Хината чувствует, как внутри него бурлит волнение и возбужденный восторг, и ему хочется кричать.       Трепет. Именно с ним Хината прикасается к чужим губам своими в третий, в четвертый, в пятый раз, и Тсукишима жмурится, и его пальцы сжимают ткань его футболки, и румянец заливает все его лицо. Хинате не хочется углублять поцелуй. Ему хочется прижиматься к нему, к его телу и к его губам, тихо и осторожно, пока он не насытится, и пока этот вкус мятных конфет, оставшихся на чужих губах, не перейдет на его собственные.