Сейчас
Стояло раннее утро. На улице - темно и холодно. В доме - темно и холодно. Особенно если этот дом - не фешенебельный особняк, а маленький двухэтажный домишко на две спальни, гостиную и кухню на окраине города. Прямиком за заброшенными стройками. Услышав будильник и прекратив его раздражающий шум, Тереза Уолси, тем не менее, не сразу встала. Она посмотрела в потолок и обвела внимательным взглядом комнату, так словно в ней могло что-либо измениться за одну-единственную ночь. К успокоению девушки, всё осталось прежним: старые бежевые обои в цветок, обклеенные постерами с новыми "Звёздными Войнами" и героями подростковых антиутопий вроде «Бегущего в лабиринте», мебель тридцатилетней давности, зеркала с наклейками из-под жвачек, пустые банки из-под пива и газировок. Полупустая бутылка водки на столе, которую непременно стоило вернуть обратно в холодильник. Поднявшись, Тереза натянула немодные обтягивающие джинсы с низкой талией и тёплые носки, поверх убитые рабочие ботинки, а тёмно-синий свитер в полоску, в котором девушка спала, так и остался на ней. Пройдя в ванную, она почистила зубы, умылась и протёрла подмышки смоченной в холодной воде ладонью. Тереза воспользовалась дезодорантом и вытерла лицо рукавом свитера. Полотенце она всё время забывала купить. Спустившись на кухню, она достала из холодильника обжигающе ледяную бодрящую баночку редбулла и опустошила её за несколько глотков. Тереза накинула на плечи парку, натянула перчатки без пальцев и, в последний момент схватив стоящий у дверей рюкзак, вышла из дома. Скучающе порывшись в карманах, она выудила оттуда мятную жвачку и запихнула в рот три подушечки, а фантики, скомкав, выкинула прочь. До центра города путь был не близким, особенно если идти пешком, но она обожала просыпающийся город. Раздражённых и заторможенных обывателей, которые спешили с бумажными стаканчиками кофе по своим повседневным делам: на работу, учёбу, к своему дилеру, успеть закинуться дозой, пока не началась ломка. Специфика работы Терезы располагала к наблюдательности, поэтому она провожала мужчин внимательным взглядом, отмечая про себя, кто из этих клерков, работяг и студентов отъявленный кобель, наркоман или психопат. У неё была своеобразная игра: десять психов. Если утром Терезе удавалось встретить десять психов по пути в пункт назначения, она покупала себе донат с шоколадной глазурью. Если психов было меньше, то покупала с клубникой. Его она не так сильно любила. Добравшись до центра, она прошла в лобби одной из высоток, сказала на рецепшене своё имя и организацию, на которою работала. — В следующий раз пользуйтесь чёрным входом, мисс, — строго предупредил её охранник. Тереза не удостоила его ответом, продолжая безразлично жевать жвачку. — Для того, чтобы попасть в нужные вам апартаменты, вам нужно подняться на служебном лифте, а затем пройти три этажа по лестнице, вверх. Вы всё поняли? Тереза выдула изо рта пузырь и, лопнув его, спокойно кивнула. Разумеется, получив пропуск, она направилась прямиком к обычному лифту, потому что «в рот она ебала классовое разделение и эти снобские правила». Прокатившись на красивом «хозяйском» лифте, кивая в такт приятной мелодичной музыке, что играла внутри, Тереза вышла на нужном этаже. И позвонила в звонок. Никто не встретил её, электрический замок разблокировался сам собой, и девушка смело вошла внутрь. Не разуваясь и не оглядываясь, она сложила парку в рюкзак и поставила тот на входе, вставила в уши наушники, включила «Bitch» Allie X и направилась к встроенным шкафам во входной зоне. Обычном в одном из таких стояли принадлежности для уборки. Достав беспроводной пылесос, она включила его и принялась за сухую уборку. Это была не самая любимая часть работы, с которой хотелось поскорее закончить, но хорошо в ней было то, что Тереза могла полностью погрузиться в свои мысли. Убирая, она думала о том, что после работы нужно не забыть заскочить в магазин за полотенцем, томатным соусом и беконом. Она готовила пасту по своему собственному рецепту, смешивая яйцо и бекон, как в Карбонара с томатным соусом и красным перцем Арабьята. Иногда посыпая сверху чипсами с луком. Под пиво - просто объедение! Погрузившись в себя, девушка не сразу заметила мужчину прямо перед собой. И из-за наушников, разумеется не услышала, что он ей говорил. Уловив наконец боковым зрением его активное жестикулирование, Тереза вынула наушники и раздраженно спросила: — Что?! — Что?! — в свою очередь раздражённо повторил мужчина, закладывая руки в карманы брюк. — Это я тебя хочу спросить - ты ещё кто такая? Ей хватило секунды, чтобы осмотреть своего собеседника и отметить про себя: возраст ближе к среднему, средний рост и среднее телосложение, не слишком мускулистое, скорее жилистое, коллекционные часы, чёрный кашемировый джемпер с горлом без единой пылинки, каштановые волосы с седыми висками, ухоженное гладкое лицо, чуть тронутое морщинами, в целом правильные черты лица, не внушительный подбородок... — А сами как думаете? — огрызнулась Тереза. Мужчина вскинул брови и угрожающе усмехнулся. Взгляд серо-зелёных глаз как бы говорил «Не шути со мной, деточка», но Терезе было глубоко... всё равно. — У меня такой кинк, — продолжила она, дёргая бровью, — я вламываюсь в чужие квартиры и вылизываю их дочиста. Мужчина наклонил голову в сторону и внимательно осмотрел её снизу доверху. Терезу это ничуть не смутило. — Я - ваша уборщица, мистер Стоун. — Ронда - моя уборщица, — опроверг он. Она скривила губы, одобрительно кивая. — Ого, вы подмечаете такие вещи, здорово. Отличная память на незначительные лица! Ронда заболела. Я её подменяю. — Уже нет, — бросил мужчина, проходя мимо неё в сторону кухни, — ты мне не нравишься. Тереза вздохнула и устало убрала волосы с лица. — Давайте без резких движений, мистер, — заявила она. — Вам же на самом деле всё равно, кто наведёт тут чистоту, а я уже начала... Так пусть каждый останется при своём... Тереза прислушалась, в надежде услышать ответ, но с кухни так и не донеслось ни звука. — Эй! — крикнула она. — Не пойдёт, — после некоторого молчания, заявил хозяин апартаментов. — До свидания. Тереза фыркнула и, выключив пылесос, хотела была пойти на кухню, как раздался звонок в дверь. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, девушка в несколько раздражённых шагов оказалась у входа и распахнула дверь. — Да? — смело спросила она у трёх мужчин в одинаковых черных костюмах. — Чем могу помочь? — Мы пришли к Мизинцу, — бесцветным тоном заявил один из них. — Тут таких нет, — уверенно сказала Тереза. Мужчины замялись. Один из них вскользь ещё раз посмотрел на номер апартаментов и уверенно опроверг: — Есть. — Нееет, — надув губы, протянула девушка. — А вы кто такие? Мафия? Может, мне полицию вызвать? Хотите меня изнасиловать? Я тут одна живу. Не ожидав такого напора, «люди в чёрном» переглянулись и попробовали заглянуть за плечо Терезы, но девушка вмиг прикрыла дверь. — Эй, куда это ты смотришь, чувак! О правах личной собственности не слыхал? — Это не может быть твоей собственностью. — Почему это? — изображая гнев, спросила Тереза. — Потому что выгляжу, как бомж? Я — русский хакер, мне платят биткоинами! — Дайте нам пройти, мисс, — холодно попросил главный «человек в чёрном». — Да с чего бы это? — С того, что эти апартаменты арендованы на моё имя. — Правда? — дёрнула бровью Тереза. — Договор на руках? — Достаточно, — раздался весёлый голос за её спиной и «хозяин апартаментов» почти нежно отодвинул её от двери. — Это моя племянница... — У тебя нет племянницы, Мизинец, — заявил «человек в чёрном», проходя внутрь. — Конечно есть, — отмахнулся хозяин апартаментов, — троюродная. Правда не по крови, её удочерили. Приехала поступать на актрису в школу искусств. Хотя сами видите, какая из неё актриса, сплошная истерика... ну что поделать - юношеский максимализм. Непонятно, на чьи деньги она собирается жить, очевидно на мои... ну или вернётся в ту помойную дыру, из которой вылезла... я говорил её матери, пусть учится на бухгалтера, но для этого она слишком тупая... Спокойно разместившись на безумном дизайнерском кресле, мужчина сделал глоток кофе и спокойно посмотрел на гостей, а затем добавил, бросив короткий взгляд на Терезу: — Она панк. — Я не панк! — запротестовала девушка. — А какого хрена тогда так выглядишь? — очень вежливым тоном с расстановкой уточнил тот, кого называли Мизинцем. «Люди в чёрном» посмотрели в её сторону, видимо, так же ожидая ответа. — Да не пошли бы вы... Просто хочу! Мистер Стоун кивнул головой так, словно её ответ подтверждал всё вышесказанное. — Так что вас привело? — спросил мужчина у посетителей. «Люди в чёрном» перевели взгляд на Терезу, и хозяин апартаментов дёрнул подбородком в сторону выхода. — Иди погуляй, милая. Тереза замялась. — Что? — нетерпеливо спросил мужчина. — Что? — передразнила она. — А деньги? На погулять... Хозяин апартаментов устало потёр переносицу. — Лотор тебе сейчас переведёт... — Не-не-не! — запротестовала Тереза. — Наличные, — и поймав вопросительные взгляды «людей в чёрном» пояснила, подыгрывая его лжи: — ...На наркотики. Я актриса, панк и наркоманка. Поэтому дядя так стесняется. Паршивая овца в семье. — ...приёмная. — Паршивая приёмная овца в семье. — Наличные на кухне в том ящике, куда ты никогда не заглядываешь, милая, — улыбнулся мистер Стоун. Тереза кивнула и, выйдя из комнаты, направилась на кухню. Остановившись перед модными встроенными шкафами без ручек, девушка задумалась: куда бы она никогда не стала заглядывать, если бы была его сумасшедшей племянницей... Нагнувшись, она открыла посудомойку и пошарила там рукой. Ничего. Дернув бровью, Тереза задумалась. Пройдясь рукой по верхней части мойки, она наткнулась на намертво приклеенный скотчем полиэтиленовый пакет. Там и оказались пачки с наличкой. «Как, блять, остроумно». Вытянув три сотни, она подумала и, поколебавшись с секунду, убрала одну из непочатых пачек себе в джинсы. «Молись, чтобы они не были фальшивыми, придурок», — зло подумала Тереза. Она на дух не переносила таких высокомерных мудаков, которые думают, что у них всё схвачено. Стремительно направившись к выходу, Тереза подхватила рюкзак и крикнула на прощание: — Я ушла гулять! И скрылась за дверью. Молясь, чтобы прямо за спиной не прозвучал выстрел, и ей не пришлось проторчать остаток дня в участке, отчитываясь перед копами. В конце концов, всё, чего Терезе хотелось - это купить наконец полотенце, приготовить пасту с беконом и, включив фантастический сериал, хлебнуть холодной водки.***
«Ты проебался, Петир», — сказал ему внутренний голос, но он и так уже об этом знал. Посмотрев на своё лицо в зеркальном отражении, он беззвучно произнёс: «Сука» Это обращение одновременно не было адресовано никому конкретному и в тоже время посвящалось почти целиком и полностью женщине, что сводила его с ума. День не задался с самого начала. Петир пролил кофе на белую рубашку, из-за чего пришлось переодеваться. Встретил в своей квартире сумасшедшую незнакомую девицу, про которую подумал, что она, вероятнее всего, подослана его новыми «партнёрами». Но затем, когда «партнёры» заявились к нему во плоти, по поведению этой сучки стало понятно, что она просто сама по себе ебанутая, без всяких дополнительных смыслов, а у него, очевидно, уже паранойя. Безупречные насели на Петира с вопросами о том, когда будут результаты по их делу и почему «он так некомпетентен в вопросе контроля над мисс Старк». Как будто бы это, блядь, так просто. Пришлось совершить поездку, которую он уже какое-то время откладывал. В особняк Старков. Дом встретил его задёрнутыми шторами и взволнованно перешептывающимися слугами. Даже повидавшая многое экономка, что все эти годы работала на него и доносила на свою хозяйку, встретила его с презрительно поджатыми губами. — Мисс Санса... сама не своя, с тех самых пор, как вернулась с той встречи с вами... она сожгла всю свою одежду прямо во дворе. — Да, я слышал об этом... — отозвался Петир, поднимаясь по лестнице в спальню. — Там было предметов гардероба на сотни тысяч, может быть, даже на несколько миллионов... — Представляю. — У неё нервный срыв. Вы, должно быть, слишком сильно на неё надавили, мистер Бейлиш. Я хотела вызвать доктора, но мисс Санса была категорически против, она кричала, кидалась предметами, разбила несколько антикварных ваз... мы подмешали ей успокоительное. Кажется, ей стало немного лучше, теперь она всё время спит и смотрит в одну точку. Но всё же... она уже несколько дней не выходит из своей комнаты, не ест, чуть только пьёт чай с молоком. И... курит. Чуть не подожгла спальню, когда заснула с сигаретой. У мисс Сансы и ранее, конечно, случались истерики, такой она человек... — Она не такой человек, — опроверг Петир, напряжённо всматриваясь в знакомую дверь в конце коридора. — У неё совсем другой тип личности. — Мисс Санса очень импульсивна! — попыталась доказать ему свою правоту экономка. — Она. Вообще. Не импульсивна, — сказал Петир. — Она выглядит импульсивной для людей, которые не видят в её действиях стратегию. Экономка дёрнула плечами, то ли соглашаясь с ним, то ли не желая больше спорить. — В любом случае, вам необходимо что-то сделать с этим! Я не знаю, что говорить тем людям, которые с ней работают. Вру, что грипп, но не знаю, как долго это ещё сможет продолжаться... Вы должны исправить положение, мистер Бейлиш! Петир резко остановился, заставив женщину, идущую впереди него, так же прекратить движение. Она повернулась к нему. — Вы забываетесь, — спокойно, скрывая ярость за вежливостью, напомнил Петир. — Кто тут на кого работает? — Я на вас, мистер Бейлиш, — оторопев, проговорила женщина. — Простите, сэр. — Чудно. Значит ли это, что я больше не услышу от вас советов, что мне делать... или, может быть, указаний? — Разумеется, нет, сэр. Простите, я оговорилась. Смерив обеспокоенную женщину взглядом, Петир прошёл мимо неё и без стука открыл нужную ему дверь. В комнате было тихо и темно. Настолько, насколько может быть темно днём в спальне с большими окнами, зашторенными плотными гардинами, не пропускающими солнечный свет. Он не сразу заметил Сансу, лежащую под ворохом подушек и одеял. В старой серой растянутой майке огромного размера. Петир прищурился. Он в жизни не видел, чтобы она такое носила. Даже когда Санса болела, это выглядело кинематографично - шёлковая пижама и кардиган очень крупной вязки бежевого или молочного цвета. Что-то в этом духе. — Проснись и пой, милая! — как ни в чём не бывало произнёс Петир и, подойдя к окну, одним резким движением раздвинул шторы. В комнату рванул яркий солнечный свет. Девушка никак не отреагировала на него. — Давай, — повторил он, закладывая руки в карманы, — у нас много работы. За эти дни пришлось отменить уйму встреч, ты не появилась на пяти мероприятиях, а активность в соцсетях нулевая, это плохо скажется на рейтинге. Санса даже не повернула голову в его сторону. Устало вздохнув, Петир осмотрел лежащее на кровати тело, не подающее никаких признаков жизни. Она лежала неловко, скорее валяясь на широкой постели, словно мешок с картошкой, да и выглядела так же, и только чуть вздымающаяся грудь показывала, что девушка всё ещё жива и, скорее всего, разыгрывает перед ним очередную сцену. Но... длинные обнажённые ноги всё ещё притягивали его взгляд. Петир хотел бы, но ничего не мог с этим поделать. Облизнув губы, он подошёл ближе и аккуратно убрал рыжую спутанную прядь, закрывающую Сансе лицо. На него посмотрели два широко раскрытых глаза, наполненных слезами. «Вот что она хочет, — затараторил как сумасшедший внутренний голос, пытаясь перебить биение его сердца, — она хочет вывести тебя на эмоции!» Впрочем, ничего нового. Санса облизнула распухшие от долгого плача губы и тихо, хрипло спросила: — Что ты тут делаешь? — Ведусь на очередное твоё дерьмо, — спокойно ответил Петир, — но буду благодарен, если мы поскорей покончим с этим и начнём работать. Не трать моё время и нервы, honey, я не поверю, что у тебя депрессия. — У меня нет депрессии. — Вот и славно. — Мне просто нужен тайм-аут. Я должна о многом подумать. — Этого не будет, — мотнул головой Петир, — мы ещё толком не начали, а ты уже нарушаешь условия. Я сказал, что отныне ты будешь спрашивать обо всём у меня, и что? Ты спросила, прежде чем устраивать всё это дерьмо? — Ты прав... — тихо и проникновенно произнесла девушка, глядя ему в глаза. Санса выглядела такой естественной и беззащитной, чуть приподнявшись на постели и смотря на него снизу вверх. Петир закусил верхнюю губу, ощущая, как пересыхает в горле. Рана, которую эта женщина оставила внутри него, всё ещё болезненно ныла, и он ничего не мог с собой поделать. Раз за разом отзываясь на её манипуляции. Это, безусловно, было проблемой, требующей скорого решения. — Это не сработает, — сказал Петир, усмехаясь. — Иди и приведи себя в порядок... — Что не сработает? — То, что ты делаешь, — терпеливо пояснил он. Санса опустила глаза и как-то дёргано кивнула, а затем тихо попросила: — Присядь, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить. — Спасибо, я постою. — Ты меня боишься? — печально улыбаясь, спросила Санса. — Нет, — спокойно ответил он, анализируя микро-выражения на её лице. — Хотя мне стоило бы, да? — Пожалуйста, дай мне сказать кое-что. Петир устало вздохнул, закидывая голову вверх и потёр ладонью гладко выбритый подбородок. Вряд ли бы Санса успокоилась, если бы он не позволил ей этого. — Валяй, — согласился Петир, присаживаясь на смятые простыни. Но девушка не спешила начать говорить, она кусала губы, прятала лицо и беспокойно мяла края майки. Иной человек мог бы заключить, что Санса очень сильно переживает, но Петир хорошо знал, что она прекрасно управляла невербальным выражением эмоций. В сущности, у неё скорее была проблема в том, чтобы выразить эмоции так, чтобы их поняли другие, нежели чем что-то скрыть. Именно поэтому многие сцены, что выстраивала Санса, выглядели так выверено. Она была словно главная героиня своего собственного кино, не очень концептуального, того, где происходящее считывается по набору штампов. Грёбанная социопатка. — Я слушаю, — прервал Петир затянувшееся молчание. — Да, прости... — тихим голосом начала Санса, — сложно собраться с мыслями... Ну конечно. Так он и поверил. — Я должна была давно это сказать. В самую первую нашу встречу... сейчас, спустя два года. Но я была так шокирована и так зла... на саму себя, что не сделала этого. Я... — тут Санса подняла глаза, и пронзительно посмотрела на него. — Я знаю, что не заслуживаю прощения, но я не могу его не попросить: прости меня. Пожалуйста, прости меня, за то, что я сделала! «Да она издевается!» — взвился внутренний голос. — «Вот ведь сука!» — Нет, — просто ответил Петир. — Это всё, что ты хотела сказать? — Нет, не всё, — мотнула головой Санса, быстро вытирая слезу, — мне нужно с тобой поговорить об этом. — Тут не о чём говорить, — пожал плечами Петир, — как ты и сказала недавно: «Я - тварь. Ты - тварь. Ничего нового». Очевидно, всё должно было закончится тем, что один из нас убьёт другого, я должен был предвидеть это с самого начала... — ...но ты не предвидел? — ухватилась за эту мысль Санса, — ...почему? — Потому что я идиот? — непоколебимо предположил Петир. — ...или потому что ты любил меня? Он закусил внутреннюю сторону щеки, пряча тоску и ярость. Петир смотрел в голубые глаза, в которых за маской отчаяния прятался холодный интерес хирурга, и ощущал себя не иначе как на операционном столе. В своём внутреннем диалоге он сотни раз говорил себе ровно то же самое, в попытке обесценить эти надоедливые чувства. Но сказанные вслух, они все ещё ранили, проходясь по его груди остро и точно, словно скальпель. «Потому что ты любил её», — повторил внутренной голос. И так много скрывалось за этой простой и пошлой фразой, так много нежности и больших надежд. Которые она разрушила. Что делать, если источник всего твоего счастья и всей твоей боли - это один и тот же человек? Тот, кого ты более всего хочешь защитить, и тот, от кого тебе самому нужно защищаться. — Да, — согласился Петир, — потому что я любил тебя. Санса закусила верхней губой нижнюю и, смотря прямо ему в глаза, произнесла: — И... ты ведь знаешь, что я тоже... любила тебя... «Не надо!» — взмолился внутренний голос. Но Петир промолчал. — Я... — Санса нервно сглотнула. — Я никого и никогда не любила так, как тебя. «Это не показатель, — сказал внутренний голос. — Она психопатка, которая этого просто не умеет». — С самого начала. С того самого момента, на приёме... пусть я и не признавалась в этом даже самой себе, для меня начал существовать только ты. Только ты один. И из-за тебя я делала вещи, которые бы никогда не сделала... те, которых я стыжусь... «Как будто бы можно поверить в то, что у неё есть стыд». — ...но всё это было не важно, — Санса осторожно дотронулась до его груди и чуть провела ладонью вверх, к его плечу, — ...всё, чего мне хотелось, это быть нужной тебе, чтобы ты тоже любил меня и смотрел на меня, как на равную... Петир хотел было скинуть её руку, но девушка подняла на его взгляд, сверкающий от слез, и он внезапно понял, что не может двигаться. Так, словно очутился в центре паутины. Но хуже всего было то, что хоть Петир и старался не слушать то, что Санса говорит, эти слова всё равно резали его мозг. Он не мог воспринимать услышанное с тем холодным анализом, которого ждал бы сам от себя в подобной ситуации. Всё же найдя в себе силы, Петир перехватил тонкую женскую руку, уже устремившуюся вверх, к его лицу, и легонько сжал, наслаждаясь этим прикосновением. — Я всегда относился к тебе, как к равной. Ты всегда была особенной, и ты это знаешь... — Нет, — мотнула головой Санса, опасно близко подвигаясь к нему, — ...я этого не знаю. Ведь ты мне об этом не говорил. Петир усмехнулся. — Зато об этом кричали все мои действия. — Да, но как было понять, что это не игра? Он хотел было ответить, но остроумный ответ тут же показался ему плоским, не отражающим суть того, что хотелось выразить, и застрял у Петира где-то в горле. — Ты прекрасно знаешь, что я не предавал тебя, — со всем хладнокровием, на которое был способен, заявил он. — Нет... я не могу знать этого наверняка. — Чёрт, Санса! — разозлился он, отпуская её руку. — Да я бы никогда не продал грёбанному Болтону женщину, с которой спал сам! Если бы я знал, что он... что он такое, то не позволил бы ему даже дышать с тобой один воздухом! И мы уже много раз говорили об этом! — Всего один раз. — Но он был долгим! И ты согласилась с тем, что я никогда бы не сделал ничего подобного! Да вообще никто бы не сделал! Более того, ты прекрасно знаешь, что я не знал обо всём, что там было! Ты знала это тогда и знаешь сейчас и просто пытаешься найти оправдание себе! — Мне нет никакого оправдания. Если я любила тебя, то не должна была убивать. Даже если бы ты сделал что-то подобное... — Я ничего не делал. — ...если бы я любила тебя, то верила бы тебе, несмотря ни на что... Но ты всегда говорил, что именно такое доверие и уничтожает людей. — И смотри-ка, милая... я был прав. Мой пример хорошо доказывает это. — Это не совсем так, — горько усмехнулась Санса. — Что? — не понял Петир. — Ведь если бы это полностью было так, и ты бы абсолютно доверял мне, как говоришь, то не следил бы за мной, не узнал бы про покушение и умер бы в той аварии. Петир открыл было рот, чтобы опровергнуть это отвратительное обвинение, но внезапно, вместо воздуха, наткнулся на горячие, упрямо целующие его губы. Он машинально прикрыл глаза, поддаваясь, утопая в чём-то густом и сладком, как мёд, что вмиг сделало его тело каменно тяжёлым, а мысли бессвязными. Превращая логические цепочки в абстрактные образы. Подчиняя все ресурсы нервной системы погоне за одним единственным ощущением - максимального соединения с ней. «И это всё, что ты можешь?» — гневно спросил внутренний голос. «Я это обыграю в свою пользу», — ответил Петир, торопливо и судорожно прижимая к себе девушку, так, словно она могла передумать. Проникнув под уродливую серую майку, он нежно прошёлся пальцами между лопаток и надавил ей на позвоночник, вдавливая её тело в свою грудь. Так, словно хотел, чтобы она проломила его кости своими, чтобы проникла в самое его нутро и осталась там. Навсегда. Санса была упоительно сладкой на вкус, желанной, словно глоток воздуха после удушья. И если бы кто-то сейчас попытался его остановить, Петир разбил бы челюсть этого человека ударом ноги. Он бы голыми руками раскромсал на части любого, кто бы попытался бы её отнять. И трахал бы её, облитый с ног до головы горячей кровью. Без одежды было ещё жарче, чем в ней. Стянув с себя брюки и джемпер, он чуть не обжёгся об обнаженное тело, судорожно выгибающееся под ним. Петир целовал Сансу в губы, в шею и грудь и снова поднимался к вискам, уже не разбирая, где находятся его руки, а где её. А жестокий шёпот всё шелестел и шелестел, где-то у его уха, гипнотизируя, подавляя волю. Санса шептала: «Я люблю тебя» «Я всё ещё люблю тебя» Он молчал, и нежность, что Петир сдерживал в себе, обращалась в грубость. Сжимая её бёдра, плечи, горло, заставляя прогнуться так, словно необходимым условием оргазма было сломать ей позвоночник, он испытывал деперсонализацию, так словно находился не в постели в объятьях любимой женщины, а нёсся по встречной полосе в пылающей машине, задыхаясь от дыма и гари. На встречу смерти. А Санса всё шептала ему о любви. Царапала спину. Стонала и звала так хрипло и громко, словно это могло стоить ей жизни. И на тот момент Петиру было невероятно безразлично - блеф это или нет. Он не остановился бы, даже узнав, что Санса на самом деле испытывает боль, а не наслаждение, что ненавидит и презирает его. Потому что даже краткая ускользающая иллюзия того, что у них всё, как прежде, была для Петира в сотню раз слаще и упоительней исполнившегося плана мести. В сущности, он ведь мстил Сансе не потому, что это было его выбором. Петир мстил, потому что у него выбора не было. Ведь как не старайся, сколько не заплати, грёбанное прошлое не вернёшь.***
Лотор Брюн долго дожидался, пока босс выйдет из ванной. Он успел заварить гречишный чай и выпить несколько чашек. Сделать себе тосты с маслом и клубничным джемом и съесть их. Вымыть за собой посуду. Включить и выключить телевизор, просмотрев по новостной программе сюжет о новорождённом детёныше панды. Невероятно милые создания эти панды. И лишь спустя четверть часа после этого Мизинец наконец появился на кухне с полотенцем вокруг бёдер. С момента как он вернулся из особняка Старков прошло два часа. — Ты меня тут поджидаешь? — устало спросил он у Лотора, доставая из холодильника бутылку воды. — Да, босс. — Ну и что ещё случилось? — Может быть, налить вам чаю? Я заварил гречишный. — Нет, блядь, не надо! — ни с того ни с сего разозлился Мизинец, но наткнувшись на угрюмый взгляд Лотора, тут же исправился: — Ладно, давай. Наёмник заметил, что именно с ним босс порой вёл себя, как капризный мальчишка. Он принимал это, списывая на годы, что они знали друг друга, но нельзя было сказать, будто это ему нравилось. Достав из шкафа чистую чашку, Лотор поставил ту на блюдце и неторопливо, с приятным характерным звуком наполнил её ароматным напитком золотистого цвета. Подвинув чайную пару в сторону босса, он сел сам и предложил сесть Мизинцу. По сложившемуся у них негласному правилу кухня была территорией Лотора. Тут он готовил, читал, хранил оружие и деньги. — Не хотелось бы ещё больше портить вам настроение, босс, но у нас пропали наличные. Мизинец нахмурился, но всё-таки сделал глоток чая. — Когда. Где. И сколько? — В том то и дело, босс, что прямо здесь, — Лотор кивнул на посудомоечную машину, — 5000. Бейлиш скосил глаза вниз и тут же облегчённо выдохнул. — Совсем забыл про это, их взяла сегодняшняя уборщица. — Зачем? - не понял Лотор. — Должно быть, подумала, что столько я хочу заплатить, — пожал Мизинец. — Ронда? — Нет, другая. Гораздо моложе, симпатичнее и тупее. Не знаю, как её зовут, но её данные должны быть у охраны. И у агенства. Узнай, где она живет, привези деньги и выбей из неё всю дурь. Лотор кивнул и тут же уточнил: — Насколько выбить дурь? Мизинец скривил рот, как бы раздумывая над этим вопросом. И сделал жест пальцами, говорящий «более ли менее», что в понятии Лотора было довольно расплывчатым указанием, так как могло означать равнозначно сломанные конечности и кому. — Сломать ноги? — уточнил наёмник. Бейлиш снова скривил рот, так, словно это решение не вполне ему нравилось. — Поджечь дом...? — Реши сам, — отмахнулся Мизинец. — Меня сегодня кто только не выебал, не хватало ещё, чтобы ты сейчас мне мозг выносил. Лотор вздохнул. — Она сама нашла место? — Я ей подсказал. — Зачем? - удивился наёмник. — Так было нужно. Но, разумеется, я не подразумевал, что она может взять за уборку пять штук и свалить в закат. Так что вытряси с неё всё до копейки и она ещё будет мне должна. Эта девица какая-то совсем отбитая, так что для чего-то точно пригодится. — Со всем уважением, босс, — со вздохом произнёс Лотор, нарушая свой принцип невмешательства, — но с вас хватит отбитых женщин. На удивление, Мизинец не разозлился, он печально кивнул, поставил чашку на стол и устало провёл ладонями по лицу, словно пытаясь смыть с себя события этого дня. — Что на ужин? — спросил он. — Ещё ничего не готовил, босс, но как вернусь, сварю вам куриный бульон. Выглядите больным. На лице Бейлиша отразилась гримаса отвращения. — Мне не девяносто, чтобы хлебать бульон. Я не буду тебя ждать, закажу что-нибудь. Китайское... С этими словами, Мизинец взял в руки смартфон и направился прочь из кухни. Остановившись на полпути, он внезапно обернулся и, указывая на Лотора пальцем, приказал: — Скажи этой сучке, что она теперь работает на меня. С завтрашнего дня. Пусть оденется поприличнее, зашьёт себе рот и приходит завтра сюда. Часам к десяти-тридцати. — Босс... — попробовал возразить Лотор, но Мизинец не дал ему закончить. — На этот раз, — сверкая глазами, пообещал он, — отбитая сучка не для меня, а для Сансы.***
Тереза знала, что той ночью обязательно кто-то явится, поэтому не запирала дверь. Она включила любимый сериал, съела свежеприготовленную пасту, откупорила бутылку пива и положила ствол под подушку. Её ожидания более чем оправлялись - едва ушёл один незванный гость, как из тьмы проявились другие. Строгие люди в чёрных безупречно сидящих костюмах. Они наводнили дом и словно грёбанные правительственные агенты начали рыскать и вынюхивать, вытряхивая на пол ящики со старым барахлом и нижним бельём. Тереза не мешала им, лишь с интересом наблюдала, усевшись на своей кровати. — Мы знаем, что ты не его племянница, — заявил главный, без разрешения усаживаясь перед ней на стул. — ...И знаем, что он предложил тебе работу... Тереза молчала, не подтверждая и не опровергая этот факт, попивая пиво, но сериал всё же поставила на паузу. Она не сильно волновалась, зная, что успеет выстрелить. — Ещё мы знаем, что на самом деле тебя зовут не Тереза Уолси, и что дом этот не твой. Она скривила губы и пожала плечами. «Вот это блин, откровение». — Ты можешь провести Мизинца, но не нас. — Да мне похуй на вас, — устало отозвалась Тереза. Человек в костюме откинулся на стуле и скрестил руки на груди. За его спиной послышался спокойный голос: — В подвале три трупа, замурованных в стену. Человек напротив неё, пояснил: — Мы часто имеем дело с таким — мы знаем, где искать. Тереза вытянула вперёд раскрытые ладони, как бы отдавая должное. На самом деле, с трудом сдерживая улыбку. — Так кто ты? — спросил человек в чёрном. Тереза сделала глоток пива и пожала плечами. — Никто.