Если бы ты любила мечтать...

Бубнеж преподавателя нагоняет сон. Мартовское солнышко светит в окно: греет сквозь стекло левую сторону тела, слепит глаз. Сил бороться нет — дремота клонит голову к столу, ты свешиваешь нос над тетрадкой. Ручка в ослабленных пальцах держится еле-еле. И даже не стыдно, на лекциях этого профессора спят все. Телефон перед тобой вдруг издаёт громкую трель популярного корейского мессенджера. Ты вздрагиваешь, звонко роняешь ручку на стол и под неодобрительными взглядами профессора и проснувшихся одногруппников, кивая налево и направо, хватаешь телефон. Прячешь его под стол и торопливо меняешь звук на виброрежим. Интересно, кто бы это мог быть… Машка сидит на другом этаже и тоже, подрёмывая, грызёт гранит корейской науки. Коллеги с работы и начальник не пишут в болталку. Родители из России доступа к ней не имеют. Больше писать некому. И это странно... Ты снимаешь блокировку с телефона и тычешь пальцем в иконку приложения. «Неизвестный номер хочет отправить вам сообщение» — светятся буквы корейского алфавита, сплетаясь в долгожданно-неожиданные слова. Да неужели?.. Забываешь вздохнуть, не веря им. Палец с заусенцем медленно жмёт «принять». Глубокий вдох. Выдох. Громко, гулко. Не замечаешь новых неодобрительных взглядов. На экране телефона фотография. Твоя фотография. На фоне всё того же берега, тех же волн и камней. Ты, скукоженная, сидишь боком, подтянув колени и сложив на них ладони. Щека румяная от мороза, волосы из-под шапки спутаны ветром. Взгляд устремлен вдаль, твой профиль задумчив и грустен, как у Ассоль, что ждет свой корабль с алыми парусами. В углу фотографии острые коленки, обтянутые чёрными штанами, нечаянно попавшие в кадр. Красивая… фотография. Цвета на ней почему-то мутнеют, а потом ты шмыгаешь носом, вытирая тыльной стороной ладони глаза. Чонгук тебя сфотографировал. Этот удивительный и бесстрашный гаденыш заловил тебя в объектив. Почти четыре месяца зажимал фотографию и спустя долгое время, когда всё отболело и почти забылось — молча прислал. Какого хрена? Ведь ты тогда жутко переживала, корила себя за его простуду. Представляла, как каждая арми обрушивает гром и молнии на твою голову, проклинает и желает смерти. Даже чутка похудела, после собственной болезни и расстройства стала походить на зомби. Как назло после той премии группа на пару недель как в воду канула, и Машка, полирующая глазами все новостные сайты и аккаунты, не находила ничего отрадного. Ты буквально извелась. На работе на каждый хлопок входной двери вздрагивала и впивалась бешеным взглядом в посетителей. Почти заработала нервный срыв. И всё равно больше ему не писала. А потом они вернулись. Попели и поплясали на очередной премии, получили очередные награды. Выпустили рекламу, кучу видяшек, и везде Чонгук был сам себя краше, жив и здоров, цвёл и пах. Улыбался совершенно сумасшедше, той самой улыбкой, которую ты чутко запомнила, сохранила, запечатлела в сердце. И ты успокоилась, смирилась. Отпустила улыбку обратно. Сдалась собственной рациональности — она неустанно тебе шептала, что всё, сказочная история закончилась, изжила себя, можно существовать обывателем дальше. Ты перестала следить за их творчеством, мягко пресекала Машкины вопли по поводу биасика и даже сходила в гордом одиночестве на пару инструментальных концертов. Что-то вроде противоядия от увлечения несерьезным творчеством каких-то там айдолов. Тебе стало хорошо. Почти. И вот опять. Ты шипишь, гневно кривишь губы. Шея под волосами мокнет от волнения и злости. Молча вырубаешь экран телефона и невидящим взглядом упираешься в электронную доску. Мобильник только этого и ждёт — как только отвлекаешься, вибрирует в руке. Ты меня не теряла? Ошарашенно моргаешь и снова отрубаешь экран. «Меня сложно найти и легко потерять, а-ха-ха», — вспоминаешь ты приевшийся статус крутых чик в контакте. Чонгук в таком случае крут НЕВЕРОЯТНО. Теряется на раз-два. — Не буду отвечать… — бубнишь себе под нос. Оглядываешься с проснувшейся подозрительностью, но никому и дела нет до тебя и твоей невнятной болтовни. Телефон опять бряцает вибрацией по сжавшейся ладони. Вижу, что читаешь. Не будешь отвечать? — Проницательный гаденыш… — закатываешь глаза. Но каков наглец, сразу рвётся выяснять проблему, не ходит вокруг да около. Прости. Мы каждые две недели меняем номера телефонов. Ах, так? Очередное сообщение возмущает до глубины души. Это что-то должно объяснить? А оно тебе надо, это объяснение? И вообще, какая разница, с какой симки писать! Дремота прочь. Лекция уважаемого профессора идет побоку, глохнет в ушах. Ты открываешь переписку и быстро набираешь.

Важная информация. Это у тебя 14-я симка? Или 15-я?

Перечитываешь перед тем, как отправить, и ужасаешься. Не пойдет. Ты что, как брошенная женушка, считала дни и недели в ожидании нового сообщения? Позорище. Он тебе ничего не должен, и нет никаких причин писать ему гневные сообщения. Задумчиво ковыряешь пальцем дырку на модных джинсах, которые подогнала Машка на смену сезона, и думаешь о том, что всё это нереально, тебе снятся его сообщения. Щипаешь себя за голую коленку и вполголоса ахаешь. Нифига, боль вполне реальна. Вздохнув, стираешь написанное. В чате приложения загорается облачко набираемого сообщения. Написала и стёрла, да? Обиделась? — Нет, ну это ни в какие ворота! — челюсть удивленно клацает. — Что он мнит о себе? Смотри-ка, мастер выяснений. Ты откидываешь телефон на парту, словно он тебя укусил, и впериваешь неподвижный взгляд на стадион за окном. Не надо было ему писать. И ты не обиделась. Просто всё это ни к чему. История давно закончена, зачем ворошить? Пара заканчивается со взмахом руки профессора. Ты отрубаешь звук, прячешь телефон в карман рюкзака и идёшь искать Машу.