* * *
Мы сидели у большого окна и оба помешивали давно растворившийся сахар в чашках с чаем. Грейнджер выглядела неплохо, даже как будто похорошела, только не исчезли окончательно мешки под глазами. Я собирался сказать ей комплимент, но как раз в тот момент Гермиона тоже заговорила, и в итоге беседе мы предпочли неловкую тишину. – Ты еще не стала министром магии? – выдавил я через несколько минут. Она рассмеялась и ответила, что нет, пока не стала, но по этому поводу много шуток. Я поделился с ней сожалением о расставании с остроумными министерскими слухами, а Грейнджер, чутко уловив в этой фразе иронию, подтвердила, что и слухи по мне соскучились. Потом мы снова молчали. Я сгорал от любопытства: неужели она до сих пор встречается с Уизли? Кольца на пальце не было. – Мне не хватает помощника, Драко, – мягко заметила Гермиона. У меня даже слегка дрогнули пальцы. Я заполучил явную паранойю: в каждой фразе Грейнджер искал скрытый смысл, второе дно и надежду, которая уже давно должна была задохнуться во мне и умереть. – Устаешь? – выпалил я. И в ответ прозвучало: – Очень. Она выдохнула и мгновенно напомнила мне ту почти сдавшуюся, потрепанную жизнью Грейнджер в моей гостиной. Я не контролировал себя, а потому, наверное, все эмоции читались по лицу, как в открытой книге. – О чем ты задумался, Драко? Она задала этот вопрос очень вовремя. С языка сорвалось: – Я всегда считал, что ты с ног до головы покрыта непробиваемой броней. Грейнджер улыбнулась, но как-то несмело. В ее глазах поблескивало удивление. Я признался: меня частенько злило, что ее практически невозможно было задеть словесно. Грейнджер вечно успокаивала своих дружков и ограждала их от перепалки со мной; только однажды я добился слёз гриффиндорской заучки – а потом на нее не действовало даже самое обидное оскорбление. – Больше не произносишь это слово? – поинтересовалась Гермиона с ироничной усмешкой. Но я не уделил внимания ее реплике. Я был в замешательстве. Почти напуган этой неправильностью Грейнджер, и сейчас представился редкий удобный случай высказать все и потребовать ответов. Я не хотел тратить время на обмен колкостями. – Где твоя броня, Грейнджер? Казалось, все застыло. Гермиона сидела, сохраняя на губах эту странную грустную улыбку, а за большим окном затихла даже листва на деревьях. – Моя броня сплошь из брешей, – сказала Грейнджер наконец. Затем немного помолчала и добавила, склонившись над столом: – Как и твоя. Как и любого человека. Все мы притворяемся. Я кивнул. И сказал Гермионе, что люблю ее.* * *
Ники и Себастьяну не хватало только маггловского попкорна, который они однажды притащили на обед. Пока я пытался рассказать, как все прошло, коллеги раз пятнадцать по очереди ахали и охали и постоянно качали головами. Под конец я немного затормозил, и Себастьян в нетерпении кинул в меня мешочком с сушеными скарабеями. – Не томи! После моего признания Грейнджер была в замешательстве. Сначала хотела переспросить, потом передумала, и к тому моменту я сто десять раз пожалел о собственных словах. – Скажи, что все закончилось хорошо! – в ужасе воскликнула Ники. В итоге Грейнджер попросила всего одного – времени. И мы разошлись, а я до сих пор оставался в неведении, не ждал ли Гермиону дома ее рыжий дружок. Рэдли принялась доказывать мне, что, если бы ждал, Грейнджер незамедлительно поведала бы мне об этом. – Точно, – подтвердил Рок. – Или ты для нее настолько важен, что она сомневается в необходимости упоминать об их с Уизли отношениях. Эта парочка пыталась меня приободрить, но мало что помогало. На предложение провернуть фокус с Грейнджер и Веритасерумом я поспешил ответить твердым отказом. Было еще несколько идей по злоупотреблению служебным положением и одновременному завоеванию Гермионы – все это отметалось, и мы пришли к выводу, что действовать придется старыми методами. Теоретически мы дали Грейнджер не так уж много времени, после чего меня должны были отправить к порогу ее дома с большим букетом ромашек. Конечно, все пошло не по плану.* * *
Через четыре дня я пришел в мэнор на обычный ужин. Но чтобы я оказался в состоянии, близком к обмороку, достаточно было фразы: – Драко, у нас сегодня Гермиона в гостях. – Что ты делаешь, мама?! – воскликнул я за секунду до того, как Грейнджер появилась в прихожей. Она несмело поздоровалась, и все мы как ни в чем не бывало отправились в столовую. Все прошло довольно мирно. Маме, как оказалось, понадобилась помощь «ответственного министерского работника», но для меня самого навсегда останется тайной, так ли уж она нуждалась в Гермионе. После ужина Грейнджер попросила поговорить. В голове прокрутилась чертова куча мыслей, но я только кивнул и провел ее в гостиную. – Драко, я тут подумала… – начала Гермиона, но я ее перебил. – Скажи мне одну вещь, Грейнджер. Ты сейчас с Уизли? Она смущенно замолкла. Ответила «нет», потом добавила: – Не совсем. – Значит, у меня есть шанс, – пришел я к выводу, и Гермиона на это премило улыбнулась. Но радовался я недолго, потому что у Грейнджер в голове были свои идеи. Она обронила, что Нарцисса рассказала ей о Ники и Себастьяне. Гермиона попросила позвать их на прогулку, а сама она могла бы пригласить Гарри и Джинни. – Давай без Поттеров, – взмолился я, скривившись. Грейнджер посмеялась и согласилась, но познакомиться с моими друзьями все еще хотела. В конце концов я посчитал это неплохим предложением. Все-таки иногда в компании Грейнджер я был чересчур нервным, а Рок и Рэдли умели запросто начать веселую отвлеченную беседу. Кроме того, они бы никогда мне не отказали.* * *
Мы гуляли в парке, обсуждали прохожих, старых знакомых и политические новости. Рок и Рэдли шутили напропалую, а когда настал удобный, по мнению Грейнджер, момент, она под каким-то глупым предлогом увела Ники на соседнюю тропинку. На следующий день в лаборатории я выпытывал у Рэдли, о чем они шептались, но она за все время ограничилась лишь тем, что Гермиона абсолютно ее очаровала. Я вслух проклинал женскую солидарность, а Себастьян меня поддерживал – из солидарности мужской. – Периодически она довольно нудная, – вдруг заявил Рок, имея в виду новую знакомую. Я сначала хотел возмутиться его прямотой, но потом подумал и сказал, что я тоже. Себастьян расхохотался и поспешил согласиться. – Точно. Вы либо идеальная пара, либо поубиваете друг друга. Я бы предпочел первый вариант, но не стал делиться этим. В целом я был рад, что Ники и Себастьян отнеслись к Грейнджер более чем благосклонно. Это почему-то было для меня важным. Наверное, действительно потому, что они были моими… друзьями. Когда мы выползали из лаборатории, отработав свои последние сверхурочные часы, Ники просто сказала мне, что, если я напишу Грейнджер и приглашу куда-нибудь, та обязательно согласится. Я поблагодарил ее и, следуя совету, даже пожертвовал пунктуальностью, с которой всегда приходил на ужин в мэнор. «Грейнджер, я хочу убрать с твоего лица эти пятна усталости. Знаю одно место на возвышении с чудесным видом и чуть разреженным воздухом. Предлагаю провести там субботнее утро. Если ты согласна, напиши, куда за тобой зайти». Я и вправду не знал, где она живет, когда не с Уизли. И все еще немного опасался, что встречу рыжего на пороге и получу кулаком в глаз, стоит мне только попытаться вытащить Грейнджер на свидание. Немного поразмыслив, я добавил к письму постскриптум: «Пожалуйста, никаких Поттеров. И Ники с Себастьяном в это время заняты». Молодая сова глядела на меня в ожидании, и через некоторое время я все-таки решился отправить ее к адресату. Спустя адские двадцать минут птица вернулась с ответом. Грейнджер написала адрес, а в постскриптуме указала, что моей компании ей будет вполне достаточно. Пытаясь успокоиться, я даже немного перекормил сову печеньем. Наконец, когда меня чуть отпустило, отправился в мэнор и весь проведенный там вечер своим радостным оскалом, пожалуй, мало напоминал истинного Малфоя. Мама была счастлива.* * *
Два месяца спустя
– Драко… что? Отец пережил свой недолгий срок в Азкабане, уплатил гигантские штрафы, сдал следствию всех своих бывших «друзей». Теперь он, значительно похудевший, сидел во главе стола и демонстрировал, что отчаянно надеется на слуховые галлюцинации. – Встречается с Гермионой Грейнджер, – терпеливо повторила мама и поднесла ко рту кусочек индейки на вилке. Отец отложил приборы и перевел на меня прожигающий самые надежные преграды взгляд. Он поинтересовался, не хочу ли я рассказать об этом поподробней, а я спросил, какой срок дают за убийство сына. Люциус отодвинул тарелку. – Пусть домовики подают десерт, Нарцисса. На этом разговор был отложен до вечера. Я провел у Люциуса в кабинете добрых два часа, и за это время понял, что отец немного изменился. Он, конечно, не одарил нас с Грейнджер благословением, но больше молчал в раздумьях, чем угрожал. Мы закончили тем, что отцу надо было побыть немного на свободе, чтобы понять, как у разных семей обстоит дело с репутацией. И тогда, говорил он, можно будет подобрать хорошую чистокровную ведьму в жены. – А жениться второй раз на одной и той же грязнокровке – просто смешно. Но я уловил что-то в его глазах и интонации. Люциус так внимательно вглядывался в меня, что мог бы увидеть то, что я хотел ему показать. Он ни разу не сказал «ты – Малфой», только раз назвал Гермиону грязнокровкой и больше никак ее не оскорблял. – Господи, ты жив! – воскликнула Грейнджер, когда мы увиделись. Я сказал, что мама после моего разговора с отцом встретила меня точно так же. – Ты, кстати, тоже пока жива, – отметил я. Гермиона с некоторым опасением отнеслась к этому «пока», но я посчитал, что вправе пообещать ей еще долгие годы жизни. Когда мы шли вдоль новых магических построек, она продолжала хмуриться – до самого Министерства. У меня был выходной, а ее обед заканчивался. – Знаешь, что я хочу сказать, Грейнджер? Мы остановились у камина, через который можно было попасть в атриум. Гермиона взволнованно подняла на меня глаза и вздохнула, как будто зная, что услышит. Но моего «подожди, все будет хорошо» больше не последовало. – Ты самая большая брешь в моей броне, – заявил я, и Грейнджер начала меняться в лице. – Но я от этого только чувствую себя живее. – Долго ты это придумывал? – спросила она с легким сарказмом в голосе. – Само вчера ночью в голову пришло. Гермиона рассмеялась и уткнулась лбом в мое плечо. Жаль, что нельзя было принести этот смех в хрустальной вазочке отцу как веский довод в пользу «повторного брака с грязнокровкой». Неважно было, в конце концов, насколько Грейнджер правильная и как хорошо каждый из нас притворялся непробиваемым. Гермиона была со мной рядом, и мне хотелось надеяться, что именно это служило причиной ее участившихся контрударов на дружеские подколы. Еще она с легкостью осаживала конкурентов на работе, и я иногда даже жалел, что ушел из Министерства и не мог наблюдать это постоянно. Себастьян замечал, что Гермиона становится все большей занудой. Я отшучивался, что и сам меняюсь в том же направлении. Ники была по-прежнему очарована новой подругой, а однажды посмела признаться, что и Уизли ей нравится. Чета Поттер предпочитала что-то между благосклонным ко мне отношением и игнорированием нашего с Грейнджер возможного общего будущего. Героя магического мира Гермиона держала в крепкой узде и затыкала либо меня, либо его, когда атмосфера общих посиделок накалялась. Его женушку контролировать было невозможно. Поначалу я еле успевал отражать нападки Джиневры (Поттер в это время противно улыбался), а потом мы договорились о квиддичном матче и с той поры всю злобу от конфликтов выражали в атаках. Даже составам команд уже не уделялось особого внимания: однажды вся моя состояла из семейки Уизли. Отец продолжал пребывать в раздумьях. А когда я затащил-таки Гермиону в мэнор на ужин, Люциус спрятал улыбку за бокалом вина, слушая амбициозные планы Грейнджер касательно карьеры, выраженные уверенным потоком слов. По крайней мере, ее непосредственный начальник уже собирался на пенсию, и министр магии как-то намекнул… Грейнджер сказала, что тоже любит меня, после нашей первой ночи. Я все смеялся над Гермионой: стало ясно, как добиться от нее любых признаний. Она злилась, обижалась, а потом как-то так все провернула, что в другую ночь и утром после я тоже готов был признаться в чем угодно и даже клялся, но половину из этого делал в бессознательном состоянии. Пришел черед Гермионы подкалывать меня при первом удобном случае. – Если ее не сбросят с поста заместителя начальника отдела, ты можешь покрутить роман, – говорил отец. – А там посмотрим. Но все это сильно затянулось, и еще через полгода никто, похоже, не был против того, что я заказал почистить фамильное кольцо еще разок. Грейнджер сказала «да», мама ограничилась лаконичным «что ж, как пожелаешь», а отец опять порекомендовал моей старой-новой жене укреплять влияние в Министерстве, иначе наш брак потеряет для него всякий смысл. Все шло своим чередом. И, похоже, жизнь налаживалась.