Остров Формоза

Мэй стояла в воде по щиколотки и полоскала белье. Обычный прохожий решил бы, что перед ним крестьянка, занимающаяся повседневным трудом, однако как раз крестьянки замечали некоторую неловкость движений девушки, ее чистые белые руки и длинные тонкие пальцы, выдававшие в их хозяйке богатую женщину, которая никогда раньше не занималась стиркой. Аристократку, не иначе. Однако Мэй не была ни крестьянкой ни аристократкой. Мэй вообще не была человеком. После войны ей пришлось сбежать в этот укромный уголок Формозы, чтобы перевести дух и прийти в себя. Она наслаждалась (да, она, раньше любившая шелка и духи, веера и золотые шпильки) простой жизнью, которую ей приходилось вести. Здесь не было роскоши и удобств, однако не было и недомолвок и интриг окружавших ее всю ее долгую, непомерно длинную по человеческим меркам жизнь. Она больше не приказывала, это верно, но она больше и не подчинялась, а это было намного ценнее. Ей не приходилось плясать перед пьяными варварами, и смеяться, и улыбаться не только губами, но и глазами, что намного труднее, когда внутри растет липкий холодный комок страха и гнева, когда нельзя не то что словом, жестом показать, что ты разозлена и испугана, а даже в лице поменяться нельзя и побледнеть тоже. Впрочем, тут приходила на помощь мода, которую Мэй нередко сама направляла в нужное ей русло. Мода на белые-белые лица, макияж, который бесценен для тех, кому есть что скрывать. Словом она вела простую жизнь, и лишь в глубине души ждала, когда ей будет подан знак и она сможет осторожно, шажочек за шажочком, продвигаться к своей Цели. Она ждет уже полторы тысячи лет и ей ничего не стоит подождать еще немножко. *** Япония следит за ней. Следит за ее самосовершенствованием и за тем, как она учиться самообладанию, которого у нее никогда не хватало. Не смотря на все ее старания. Она много наследила и затопила целые города в крови, он знает это. Нужно спрятать эту непокорную подальше от глаз циньского Китая, чтобы он и дальше думал, что его любимая младшая сестра погибла в огне прошлой войны. Он знает и то, что она с легкостью отдавалась в руки других (об этом сложно думать, его охватывает ярость, но он всегда стремился к полному самообладанию), и с такой же легкостью предавала их смерти. Это сложно сознавать на самом деле. Будь она скромной… Но среди ему подобных нет скромников и тихонь. Все кто родился таким, все по своей сути борцы и революционеры, правители и убийцы. Исключений нет. Даже если кто-то и пытается казаться таким. А значит ему надо лишь принять ее такой, какая она есть. И, Кику знает, что будь она скромной, она бы давно растворилась среди ликов прошлого, еще когда Ван Яо ссылал ее на юг, дабы там она была тихой и глаз не смела поднимать и задумывать противоестественные вещи. Но Хонда Кику никогда не поступил бы так с Мэй, если бы она была его младшей сестрой. Во всяком случае, он надеется на это… *** Мэй живет на острове долго, месяцы складываются в годы, а годы в десятилетия, и ее простая жизнь начинает надоедать ей. Она со вздохом наклоняется к ручью и умывает лицо. Ну что поделать, если она… такая? Она со всей страстью, которая только заложена в ее душе стремилась быть идеальной и тихой, но это претит ей! Она старается подстроиться под идеал мужчин, окружающих ее, но не может ибо ее дух подобен огню, а огонь не может быть смиренным. Жаль, что они такие. Она могла пойти на компромиссы (и она делала это большую часть жизни), но что толку, если ей припоминают бунты, которые она устраивала! Время и кровь утекли сквозь пальцы и не воротишь ни того, ни другого. Ни людей, веривших ей, ни тех, кто предавал и бросал на потеху злой толпе. Ничего не вернешь. И никого. Однако она по прежнему собирает ветки для своего очага, хотя ей страстно хочется разбросать их вокруг себя и топтать, топтать! И кричать, как раненый зверь. Она готовит еду, простую, даже слишком, и ходит в ближайшую деревню, чтобы продавать рыбу и покупать ткань для платьев. Ткани мало и платья просты. Мэй прикидывает, что раньше рукав ее платья был больше, чем весь отрез ткани, что она купила в деревне. Из это ткани выйдет неплохая одежда. Добротная и крепкая. Это неоспоримые плюсы, но Мэй этого мало. Она ждет новостей, и новости есть, но не те. Она слышит о новых налогах, и о причитаниях крестьян. Об императоре и императрице, но это только слухи, которые никогда не произносятся громко. Все спокойно и обыденно, однако ветер доносит до Мэй отголоски больших интриг, ведущих к разорению одних и богатству других. Она ничего не говорит, но знает, ждать осталось совсем недолго. И Мэй готова к переменам.