Жизнь Гарри Поттера была насыщеннее некуда в обычное время учебы, но кто бы мог подумать, что обычный, хотя это слово меньше всего подходило для описания Тома, первокурсник сделает эту жизнь еще более непредсказуемой и опасной. И это он говорит не про ядовитую змею, которая теперь на постоянной основе поселилась у него в спальне, ведь в данном случае речь шла о поведении самого Тома. И самое поразительное, что не последнее место в ней сыграли эмоции слизеринца, ведь он просто приревновал старшекурсника. Почему-то мысль о том, что кто-то может забрать у него что-то, что он считает своим, просто отключала весь контроль змейки над магией. И дело было даже не в том, что староста вдруг стал принадлежать Реддлу, что самого его сильно удивило, а в том, что сама идея, что Гарри станет уделять ему меньше времени, почти физически ощущалась, как удар. Поэтому бедный ученик доброго дома Пуффендуй Седрик будет обходить Тома за семь метров, больше не желая оказаться впечатанным в стену голой магией.
Сам Гарри относился к этой ситуации неоднозначно. Том показался ему слишком мощным для одиннадцати лет да и этот дар общения со змеями явно не добавлял оптимизма ситуации. Отрицать очевидное было бессмысленным и бесполезным делом — змейка принадлежал старинному роду и наверняка темному.
Гриффиндорец не был тем человеком, который делит мир на темное и белое, на добро и зло. Он свято верил, что все зависит от фантазии человека, что активно пытался донести до учеников на его занятиях. Дело было в том, что он просто боялся. С таким трудом Том шел на контакт, а теперь узнав что-нибудь связанное с семьей, что-нибудь настолько сильное… Нет, для него это будет ударом, а он слишком не хочет его терять. Возможно, стоило отложить этот вопрос на год или два, может быть постараться влить Тома в свою странную и безбашенную, как и сам Гарри, семью. Многие, скорее всего очень многие не понравятся юной змейке, как прозвал его однажды гриффиндорец, но попытаться можно. И начать можно было бы с Рождества, показать ему, как празднуют этот праздник волшебники и окружить его теплом, ведь мама обожала маленьких детей и шутки про брата или сестренку в их семье были не редкостью.
Они общались так, словно знакомы много лет, порой, совершенно не разговаривая. Им было просто комфортно в обществе друг друга. Хотя в последнее время их встречи за пределами спальни ограничивались тренировками, потому что Гарри напрягал тот факт, что сила его друга контролировала его, а не наоборот. Поэтому сейчас они находились в Выручай-комнате, и Том старался напасть на гриффиндорца без использования палочки. Задача невозможная для всех людей, очевидно кроме Тома Реддла, который сейчас беспрепятственно атаковал старшекурсника, стоя с напряженным и вспотевшим от трудной задачи лицом, что было достаточно комично, ведь это все-таки идеальный Том Реддл.
— Тебе надо сосредоточиться и попробовать впечатать меня в стену, а не предметы в меня, — уже в который раз повторил Гарри, отпрыгивая на приличное расстояние от прежнего своего расположения, куда впечатался горшок с землей.
— Ты можешь повторить это хоть еще сто раз, но мне от этого легче не станет. Я не могу этого сделать, — холодно заметил ученик, видимо не привыкший слышать столько придирок к себе, а особенно от определенного человека. Это вызывало в нем глухое раздражение волнами разливающееся по телу, хотелось доказать, что он может больше, чем на самом деле, чтобы снова увидеть восторженный блеск в глазах старосты.
— Но ты ведь смог проделать это две недели назад с Седриком, а теперь даешь заднюю. Я чувствовал тогда потоки магии, исходящие от тебя, едва ли в замке кто-то мог бы сравниться по мощи с тобой… — он задумчиво почесал затылок, останавливая тренировку. Им всем нужен был хоть небольшой отдых, все-таки идеальная успеваемость Тома забирала достаточно сил, а у Гарри жизнь вообще была набором странных и не очень вменяемых приключений, а сейчас Амбридж развлекалась на всю катушку, придумывая все новые и новые способы ловли надоедливого мальчишки.
— Я не знаю, как это работает, но возможно все дело в эмоциях… — змейка тяжело вздохнул и опустился на пол в подобие позы лотоса, принимаясь медитировать, чем занимался последнее время.
— Поясни.
— В тот момент я был рассержен и расстроен, наверное, не понял до конца, если честно, но думаю, что просто в какой-то момент мне захотелось слишком сильно, чтобы тому парню было больно, но так как рядом был ты, я избрал наиболее гуманный способ, — злая усмешка искривила губы совсем маленького мальчика.
— Наиболее гуманный способ? — кажется, что Том родился не в то время, он говорил совсем иначе, возможно, ему стоило учиться в годах пятидесятых, но кто бы был рядом с ним? Хотя интересно было бы посмотреть, как развивалась бы история, будь Том первым. Стал бы он помогать и наставлять Гарри?
— Я не говорил тебе, — на секунду он замешкался, все еще не решаясь что-то рассказать, — но я могу доставить боль более тонким способом, более изящным… я могу просто захотеть, и человека скрутит адская боль.
— Насколько сильными должны быть негативные чувства к этому человеку? Сможешь продемонстрировать?
— Нет, думаю, что с тобой это не получится, — но Гарри определенно не стоит знать, что Седрик бы отлично подошел для этой задачи…
***
— Северус, мне надо с тобой поговорить, — вламываться в кабинет любимого профессора было делом вполне житейским для Гарри, но удивляться нечему, для него и участие в Турнире Трёх Волшебников не значило ничего сверхъестественного.
— Ты понятия не имеешь о рамках приличия и о приватной жизни, да?
— Думаю, что ты знаешь ответ на это вопрос, — Гарри тихо рассмеялся, смотря на этого взрослого человека. Он с трудом бы описал свои чувства к этому мужчине. За пределами школы это было уважение и интерес, но тут он получал от него нагоняй чаще, чем от декана собственного факультета и это оставалось все таким же странным, как и в первый год обучения.
— Чего тебе надо? — Снейп мог бы возмущаться для вида, но понял, что с Поттером это почти бесполезно и единственный выход в данной ситуации — это просто выслушать парня.
— Я знаю, как нам всем избавиться от Амбридж, но мне понадобится твоя помощь, — глаза старшекурсника весело сверкнули, потому что он жаждал увидеть реакцию мужчины на его слова. Снейп был именно тем человеком, чьи эмоции забавляли юношу. То, как он отчаянно пытался скрыть заботу о парне, не понятно зачем правда, вызывало теплую улыбку.
— Ради Мерлина, я то тебе зачем? — учавствовать в приключениях Поттера равносильно смерти для всех, кроме Поттера, поэтому сейчас в голове вертелись сотни тысяч различных вариантов, как можно отказать гриффиндорцу, чтобы тот не сильно обиделся и не рассказал про это Лили, иначе придётся ему прятаться в особняке Малфоев, ибо эта женщина страшна в гневе, это он знал лучше, чем кто-либо другой.
— Мне понадобится одно зелье, но оно довольно специфическое… — на лице Гарри появилась отнюдь не добрая улыбка. Недооценивать Поттера было слишком опасно, намного хуже, чем переоценивать, если честно.
— И что это за зелье? — он задумчиво склонил голову, ведь как и для любого зельевара, разгадывать сложные рецепты было намного увлекательнее любого другого занятия.
Староста протянул ему выписанный на пергамент рецепт с подробно расписанными действиями.
— Откуда оно у тебя? — тихо выдохнул Северус, раз за разом вчитываясь в рецепт. Это же оно… но разве это не миф? Где мальчика мог отыскать рецепт этого зелья? Он провел многие годы в надежде найти его, но кто бы мог предположить, что именно Гарри станет ключом для него.
— Сириус разрешил использовать свою библиотеку, — хитрая улыбка сияла на лице юноши, он точно знал, что все получится. У него не могло не получиться.
***
План был до безобразия простым. Незаметно подлить зелье противной жабе, а потом случайно столкнуть её в коридоре с Томом. Он знал, что его сила будет действовать столько, сколько захочет тот, кто будет подливать зелье, что было самым сложным этапом из всего действия. Изначально это должны были быть домовики, но он сразу отмел эту мысль, нет, он должен сделать это сам.
Для этого стоило лишь один раз попасться, так что сложностей возникнуть не должно. Змейка обещал, что не подведет, а учитывая, как он в тот момент улыбался. Да, Гарри определенно должен был немного скорректировать поведение своего друга, ведь от таких улыбок в дрожь бросает, если честно.
Первокурсник был счастлив воспользоваться возможностью испытать свои силы в реальной жизни. Он пробовал использовать её только на магглах, но профессор была магом, так что пока он принялся отрабатывать свою силу на ком-то более подходящем, по его скромному мнению. Почему-то единственным, кто ему пришел на ум был этот недалекий выпускник из Пуффендуя. Он мог бы не трогать того, как хотел бы Гарри, но когда тот обнял Поттера и увел подальше от него, просто потому что тот сам так захотел, что-то внутри мальчика оборвалось. Одиночество в тот день было тем, от чего так старательно бежал слизеринец.
Он наконец-то понял, почему держал старосту рядом с собой, потихоньку привязываясь к тому, он отчаянно пытался убежать от давившего на него одиночества. Выросший в приюте, где никто не мог бы его понять, он невероятно сильно нуждался в человеке, который принял бы его таким, какой он есть: с тайнами, секретами и непроглядной болью, скрывающейся за холодным взглядом серьёзных глаз. Мальчик хотел бы узнать, чем он не угодил своей семье, раз они отдали его в приют, ведь не имея никакой информации, он чувствовал себя ничтожным человеком, недостойным любви и ласки. Часть его уверяла, что странная привязанность к главному герою магической школы принесет только разочарование и боль, как многие его ранние попытки найти друзей, но другая часть, куда более сильная, просто кричала о том, что довериться все-таки стоило. Том даже не мог понять свои чувства к Поттеру. Он не видел в нем отца или брата, нет, от этого он точно был далек, но гриффиндорец не воспринимался, как Нагини, но ему просто хотелось быть рядом с ним, что он принял не сразу. Ему даже понадобилось некоторое время избегать его, чтобы разобраться в себе, что было достаточно проблематично, учитывая, что спали они в одной постели, а теплые объятия ночью стали своего рода традицией для обоих.
А тем временем приближалось Рождество, а самое главное — ненавистный для первокурсника праздник — его день рождения.
